Колыбельная для Боба Сполдинга
Спи, мой маленький философ,
Спи, мой юный сердцеед,
Пусть тебе приснится остров
В тех морях, которых нет.
Пусть приснится миссис Тейлор,
Или мисс. Какой вопрос?
Только засыпай, мой мальчик
В дыме сладких папирос.
Забывай свои обиды,
Забывай про возраст, рост;
В город вроде Атлантиды
Сон тебе протянет мост.
Спи, не надо больше слова,
Отложи свою тетрадь;
Ночь пройдёт а завтра снова
Доски побежишь стирать.
Спи, мой одинокий странник,
Спи, мыслитель и мудрец,
Спи, обиженный изгнанник,
Можешь посчитать овец.
* * *
Однажды на улице
я увидел ребёнка рядом идущего,
за руку с матерью
натужно напрягшись,
мыльный пузырь дующего
и отразился в его лице.
знаете,
мы не все доживём до будущего.
В художнике и творце
которого за собой мать
волокла
сквозь полуденный шум бушующего
города
в его глазах был вопрос
Мамочка, уже скоро?
уже скоро, да?
а мама чеканила шаг
прямая, как точёный кол
и гордая.
волокущая сына в плавильный котёл
* * *
Давайте расскажем друг другу, друзья,
Как хочется летом холодного льда,
Как страшно бывает зимой без огня
И как чередуется с солнцем луна.
Давайте мы выйдем, друзья, на заре,
Взберёмся, и там, на высокой горе
поставим палатку, запалим костёр
Пока я на кресле обивку не стёр.
Давайте придумаем гимны, псалмы,
Чтоб силою песни дробить валуны,
Чтоб эхо катилось за солнцем в закат,
Чтоб листьев с деревьев срывало наряд.
Давайте утонем в пирушке хмельной
И будем гудеть, словно мятый гобой,
И будем дурацкие шутки шутить,
Дышать, говорить, неминуемо жить.
* * *
Я задыхаюсь в бездне своей
безрассветной свободы
Плещут обрывками добрых вестей
пьянящие воды
Волнами точат о скальи тела
за секундой секунду
чайка за чайкой, чайка стрела
в огромную груду
воздухом тёмным насытив себя
ночь отступает
неба прозрачная высь-простыня
мир укрывает
лёгкая дымка над мокрой травой
словно надежда
Призрак рассвета, утренний зной
странностью нежной
* * *
Словно второй рассвет
мне нашей встречи час
сбившись, теряем след
но безусловно нас
Выведет звёздный свет
будет нам маяком
В море, где края нет
мертвенном и глухом
Пеной морских пучин
Пенятся наши сны
Брызгает, мы молчим
Краскою на листы
ты отвела глаза
способ меня спросив
не оцарапать дна
не угодить на риф
Тихо… откуда знать
мне Посейдонов суд
только не унывать
лодка ведь лишь сосуд.
лучше бурлить в морях
чем умирать живьём
тикая на часах
стрелки тупым копьём
Весна
В череде непонятных эксцессов
Все живое подвластно сну.
Не признавший законы процессов,
Ожидает Дурак весну.
Мир спешит, но заступорен в спячке,
Люди деятельны, холодны
Только мы с Дураком в горячке
В предвкушеньи своей весны.
Мы удим, словно удочкой, носом
Запах солнца, тепла, воды.
Задаваясь простым вопросом
Далеко ль ещё до весны?
Засыпаем в преддверьи рассвета
И измучены, и грустны
Нам по старому партбилету
Подарите кусок весны.
Похоронныйблюз
(перевод Funeral blues (1940)
(Wystan Hugh Auden)
Остановите стрелок бег и писк звонка остановите
Собаке дайте кость, она устала лаять
Не прикасайтесь к клавишам и в барабаны бейте
Внесите люди гроб, возможность дайте плакать
Позвольте веренице самолётов, что над нами кружат
На небе скорбь свою оставить серым дымом
Закройте крепом голубей – общественности служат
Не начинайте говорить о вами столь любимом
Он был вселенной мне и даже чем-то больше
Неделей был, и годом, и столетьем
Как песня был во мне он днём и ночью
Как вечная любовь, что было упущеньем
К чему мне звезды ныне – нету смысла
Снимайте свет! снимайте все светила
Вся жизнь на тонкой ниточке зависла
Поскольку потерял я всё что было мило
От расставанья до разлуки
откуда знать наверняка
как мы друг друга понимаем
ведь ты есть ты а я есть я
не станет вазой кружка с чаем
на комнаты моей полу
раскинув руки и с гримасой
благоговенной, взяв иглу
взмывает в воздух лентой красной
моя крылатая печаль
парчою с блесками атласа
и грязью, шерстяная шаль
влечёт на вышину Парнаса
своим сияющим теплом
в конец оплавленные руки
сжимают шею дня кольцом
от расставанья до разлуки