ОТ ПЕРВОЙ ЗВЕЗДЫ ДО ПОСЛЕДНЕЙ ЗВЕЗДЫ
из новых стихов
* * *
Борису Мультановскому
Ранней надеждою, добрым задатком
Были начала, и били челом…
Всё потерялось в нежданных загадках,
В стёжках-дорожках, несметных числом.
Стёжки-дорожки не ведали страха…
Не помышляя, куда и зачем,
Шли мы в надежды, что сделались прахом,
Шли мы в задатки, что стали ничем.
Шли по наитию щучьих велений
К зову неверных болотных огней…
Что там минута пустых сожалений
Нам, заплутавшимся в тысячах дней?
Сгинули, словно в бездонном провале,
Старые плечи нечестьем грузя,
Клятвы, какие мы ближним давали -
Ближним из тех, что уж ближе нельзя!
Кто тут повинен? Как водится, сами…
Так вот щенки получают своё -
Станут бездомными дряхлыми псами,
Равно утратив клыки и чутьё…
Девочка-доля старухой рябою
Оборотилась, худа и седа…
Стёжка-дорожка, куда мы с тобою?..
Полно лукавить: я знаю – куда…
Крестный батька
Неспешно кати, колесо Зодиака,
В июльской ночи мирозданья рябой…
Там клешни топорщит созвездие Рака -
Блескучий покров над моею судьбой.
Столь короток мглы перепадочек росный
От первой звезды до последней звезды,
Что мой покровитель, мой батькови крёстный
Нещедро отпустит заботы и мзды.
Но в буднях, исполненных соли и перца
И боле иль мене заслуженных кар
Он даст, чтоб довлело над разумом сердце -
А это воистину царственный дар!
Он вере научит, он в правде наставит -
Тех самых, без коих нельзя песнопеть,
А ежели, случаем, раком поставит -
Негоже, положим, да надо терпеть!
И ежели, случаем, жизнь поломалась,
Судьбина вступила в крутой поворот,
Ну, что же:
попятимся самую малость,
Глотнём передыху – и снова вперёд…
Не очень он гож в красоту, раскоряка,
Но мне и с небесным поладить легко
И даже речного обычного рака
Я тоже уже не пущу под пивко.
С последним поклоном не след торопиться,
Шиш на шиш, баш на баш менять не с руки -
А всё бы, как он, понадёжней вцепиться
В какую корягу небесной реки!..
* * *
С удочками на берег, по улочкам,
Зорьку досыпающим молчком:
Без особой тягости поумничать -
Точно ли, что прожил дурачком?
В прожитом фонарики включаются:
Тяп да ляп, да промах, да сума…
Так что точка-в-точку получается:
Не было особого ума!
Был он не особым -
был особенным,
В нём зачин угожества погиб,
Оттого и жил не приспособленным
Вовремя сгибаться вперегиб.
Кто умел, намного легче выжили,
Из грязи карабкались в князи,
Им бы, в их натугах, только с грыжами
Господи спаси и помози!
Вышивает разными узорами
Нам судьба и счастье, и беду…
Разве ж я один святыми зорями
С удочками на берег иду?
Тверской, 25
Собратства по душе не забывают,
Оно прочнее кровного родства…
Собраться бы, пока не забивают
Обратно в глотку жгучие слова!
А впрочем, не опустимся до мата!
В хуле иль славе, с лирою иль без -
Мы все-таки питомцы альма-матер,
Волшебники плетения словес.
И не чутью, откуда дуют ветры,
Не каинству лукавой суеты -
Нас научили истинные мэтры
Величию созданья красоты.
Нас звали ввысь: высокого не бойся…
Мы были паладинами его,
А Искандер нам щурился по-свойски
С шершавого гранита своего…
В грызне химер хоть что-то обуставить
И мы имели собственный видок,
И тоже тщились всё-таки оставить
В песках забвенья маленький следок.
Но коль сбылось нещедро и негладко, -
Сосок судьбы не поровну доит, -
Пускай седая, хмурая оглядка
Избыточной печали не таит!
Мы были не ответом, а – условьем
В загадке жизни, мудрой и простой…
Пусть камень над последним изголовьем
Не пригнетёт бездонной тяготой!
* * *
Прощанье.
Соболезнованья.
Пепел…
Покойный слыл ответственным лицом,
Спецом, отцом… И даже водки не пил –
Кругом, признаться, вышел молодцом!
В смиренье духа числился из первых,
Кормильцам доверялся бесперечь:
Избави нас Господь играть на нервах
Людей, чьи нервы принято беречь!
Жил тонко сметлив в недруге и друге,
Позыва словоблудить не имел,
О «ля амур», опричь своей супруги,
Помыслить ниже талии не смел!
Раздора в думах сеять не трудился,
В крамоле не замечен в никакой…
Покойный был – покойник…
Им родился,
Им прожил…
Со святыми упокой!
* * *
Словно только что из петли,
Надышаться не могу:
Костерок запретный теплю
На запретном берегу…
Чередой пошли кульбиты,
То пожар, а то потоп,
Всюду колышки набиты
С поворотным словом «Стоп!»…
Не меж нами народилась
Эта проклятая стать:
Даже солнцу приходилось
Ход застопорить и стать!
И явил такую удаль
Дядька царственных кровей,
А по имечку Иуда,
А прозваньем Маккавей.
Зори спеют, ветер веет…
Всё и вся загнать под спуд
Не случилось маккавеям,
Не свершилось у иуд!
Не украсть места святые,
Не скупить живой души
Не за горы золотые,
Не за медные гроши…
Все подмяв, скупые рожи
Гонят с берега домой…
Хорошо, что воздух – Божий,
Ну, а Божий, – значит, мой!
В остальном – сочтёмся в пекле,
В пятом дантовом кругу…
Словно только что из петли -
Надышаться не могу!
* * *
Первоцветы – замкнутая флора,
Радость аскетических границ…
Не точат изысканного флёра
Крокусы и гроздья медуниц,
Не кадит от ветрениц духами,
Маки бездуханны по весне -
Первоцветы отблагоухали
В беспробудно долгом зимнем сне…
Но цветут – как будто и не верят,
Что теплы, что живы их цвета,
Что как раз они на свете веют
Зовом к обновленью…
Лепота!
* * *
Е.Г.
Далёко твой Винсконсин, где-то в Штатах,
Чужая вязь событий и идей…
Ты там одна живая среди статуй
Безвестных мне и каменных людей.
У них иное судеб колыханье,
Другая проба радостей и лих, -
С тобою лишь горячее дыханье
Я смешивал, касаясь губ твоих…
И даже не остатки, а – останки,
Немые блики тех далёких дней
На маленьком замшелом полустанке,
Который тоже тень среди теней.
Там в костерке над озером сотлело
Незнанье и неведенье моё…
Не до конца былое отболело
И просится былое в забытьё.
Оно по следу тащится устало…
Да как его от сердца отрывать,
Коль мне ума и силы недостало
Америки под старость открывать…
Средь всяческих препон и перекосин,
Закрывших мне прожитые пути,
Бередит сны далёкий штат Винсконсин
И голос твой:
- Прости… и отпусти!