БЮРО РИТУАЛЬНЫХ УСЛУГ
Открыв дверь незапертой квартиры, участковый милиционер вошёл внутрь:
– Есть кто дома?!
Не получив ответа, он направился в комнату.
Внимательно осматривая помещение, участковый приблизился к письменному столу, на котором стояла старенькая пишущая машинка чёрного цвета. Решив проверить, работает ли она, нажал на клавишу. Литера ударила по пропитанной чернилами ленте, оставив на листе бумаги букву «С».
Удовлетворив любопытство, милиционер открыл ящик стола. Отодвинув бумаги и тетради, нашёл толстую книгу в кожаном переплёте с надписью «Дневник».
– А вот и он. Интересно, что таит эта вещь, коль её так ревностно разыскивают?
Участковый открыл дневник на странице, где была закладка и, присев на стул, начал читать…
5 ноября 2007 года
Это скорей всего последняя запись в моём дневнике. Я не открывал его уже полгода, хотя до тех майских событий чуть ли не каждый день вёл записи о своей тупой и бессмысленной жизни.
Теперь я понимаю писателя, который хотел рассказать всем правду о себе, но не мог. Его единственными слушателями стали листы бумаги, а языком – ручка…
Я считал это бредом… Господи, как я хочу, чтобы всё это оказалось бредом! Злым розыгрышем какого-нибудь идиотского шоу!
Но это мечты…
Мне постоянно страшно. Мысль о скорой смерти не покидает ни на секунду. Как я завидую всем тем, кто не знает срок своей смерти.
Парадоксально, но я рад, что умру. Просто умру. Ведь всё могло быть гораздо хуже.
Ну, что ж, начну с самого начала…
14-го мая 2007-го
Вечером того дня я возвращался домой со своей поганой работы. Моросил дождь, отчего на заеденной тоской душе стало ещё хреновее.
Судебное заседание длилось несколько часов. Я чертовски устал. У меня болела голова, ныли кисти рук. Пишущая машинка казалась тяжелее обычного, и мне приходилось нести её то в одной руке, то в другой.
Проходя мимо автобусной остановки, я заметил объявление, приклеенное к фонарному столбу.
На промокшем тетрадном листе в клеточку было написано, что некий Кирилл Андреевич ищет человека способного быстро фиксировать на машинке или компьютере читаемый автором текст. Ниже был указан адрес работодателя.
Моей мизерной зарплаты ни на что не хватало, а в нашем городе мало возможностей заработать, поэтому объявление меня заинтересовало.
Я сорвал бумагу со столба и пошёл домой.
15-го мая
Сразу после работы отправился по указанному адресу.
Писатель жил почти на краю города в панельной пятиэтажке.
Поднявшись на третий этаж, я позвонил в его дверь. Ответа не было. Полагая, что Кирилла Андреевича нет дома, я собрался уйти, но тут раздался робкий голос:
- К-кто там?
- Я по объявлению.
Щёлкнул замок, скрипнув, дверь приоткрылась.
На пороге показался невысокий седой мужчина. На его лице читался испуг.
- Вы Кирилл Андреевич?
- Да, это я. П-проходите.
Квартиру писателя можно было целиком и полностью охарактеризовать словом «темница». Почти пустые комнаты, пыль, плотные шторы заслоняли свет, и только старая советская лампа освещала это мрачное жилище.
Он усадил меня на диван, сам присел на табуретку.
- Я-то уже думал, что никто не откликнется на моё объявление, – не отводя печальных глаз, произнёс писатель. – Как вас зовут?
- Вадим Корнилов.
- Вижу, у вас с собой пишущая м-машинка.
- Да. Это мой рабочий инструмент.
- Кем вы работаете?
- Печатаю на пишущей машинке. В районном суде.
- А почему вы не используете к-компьютер?
- Я не люблю компьютерную клавиатуру.
- Хорошо. Очень хорошо, что вы имеете дело только с тем, что ль-любите. Сегодня это редкость. Вы мне п-подходите.
- А что я должен делать?
- Вы д-должны печатать. Я написал р-роман, но сделал это от руки, а в издательстве требуют м-машинописный текст.
- И сколько вы… Ну вы понимаете.
- Ах, да. Деньги. Я непременно вам з-заплачу. Сколько вы хотите?
- А сколько продлится работа?
- Не больше недели.
- Ну, тысяч пять, шесть.
- Я заплачу вам десять. П-по рукам?
Я, конечно же, согласился. Десять тысяч всего за неделю. Обычно это мой заработок за два месяца.
Мы условились, что я буду приходить к нему каждый день после работы.
К моему приятному удивлению на выходе из квартиры писатель протянул мне три тысячи рублей как аванс. В тот момент я подумал, что это красивый жест…
с16-го по 19-е мая
Как и договаривались, я приходил к нему каждый вечер.
Писатель оказался довольно странным типом, не говоря о его творчестве.
Он написал жуткий роман о каких-то чёрных гробовщиках, об оживших мертвецах, которые не могут ни умереть, ни выбраться из могил, а только колотят руками в крышку гроба и дико орут, и о глупом человеке купившем бессмертие у продавца надгробий.
Он читал, я печатал…
Иногда писатель останавливался и долго смотрел в одну точку. Это могло продолжаться двадцать, а то и тридцать минут. При этом он совершенно не реагировал на мои просьбы продолжить работу.
Бывало, что Кирилл Андреевич начинал плакать, тогда я пытался с ним заговорить, но он молчал. Потом вытирал слёзы рукавом и вроде бы приходил в себя.
Но больше всего меня удивляло его чудное пристрастие к темноте. Порой мои глаза так уставали, что я не мог работать. Однажды я вышел из себя и подошёл к окну с целью немного раздвинуть шторы, но писатель пришёл в ужас и, подбежав, помешал мне. После он объяснил, что очень боится окон…
Иногда становилось невыносимо и хотелось всё бросить. Писатель словно чувствуя моё напряжение, принимался рассказывать о разных интересных случаях из своего детства и молодости. Я слушал и успокаивался. В эти минуты Кирилл Андреевич казался мне очень милым и очень несчастным человеком…
20-го мая
В этот день я пришёл к писателю на пару часов раньше, так как было воскресенье.
Позвонил в дверь и ждал знакомого вопроса. Однако Кирилл Андреевич к двери не подходил. Не понимая в чём дело, я решил уйти, но тут из соседней квартиры вышла старушка:
- Миленькай, ты к Кирилл Андреечу?
- Да, а где он?
- А нет его больше. Умер он.
- Как так умер? Когда?
- Сегодня утром. Ох, горе то, какое… Горе.
Услышанное повергло меня в шок. Я не понимал, как мог умереть тот, с кем ты разговаривал буквально вчера. «Как такое могло произойти?» – спрашивал я себя.
- Вот возьми, – соседка протянула мне деньги.
-Что это?
- Семь тысяч рублей.
Потом она рассказала, как писатель рано утром постучал в стену, как она пришла к нему, как умирающий Кирилл Андреевич попросил её взять из стола деньги и передать мне. А я всё слушал, слушал, глядя на эти семь тысяч и мне было бесконечно жалко старого писателя.
- А ведь он полгода назад мать схоронил. А теперь сам… Вслед за ней… Милок, ты бы к нему на похороны пришёл, всё-таки знал его.
- Конечно.
- Вот и хорошо, а то кроме нас некому.
- А кто же его хоронить будет, раз у него никого нет?
- Так он ведь с тем бюро, которое его мать хоронило, договор заключил. Вот они и будут. Ведь как чувствовал, что недолго ему осталось. Они и тело его сегодня утром забрали. Откуда узнали, ума не приложу. У них там главный есть, высокий такой в чёрном костюме. Сказал что похороны двадцать второго на городском кладбище в десять часов. Туда и придём.
22-го мая
Отпросившись с работы, я приехал на кладбище. Старушка уже была там. Возле свежевырытой могилы, облокотившись на лопаты, стояло три подвыпивших могильщика. Неподалёку разговаривал по мобильному телефону тот самый высокий в чёрном костюме.
Усопшего привезли ровно в десять. До этого времени соседка говорила, что очень боится за душу Кирилла Андреевича, так как она не успела почитать над ним псалтирь.
Четыре сутулых работника бюро вынесли из катафалка обитый красной тканью гроб и, поставив его на заранее приготовленную подставку, сняли крышку.
Высокий тактично пригласил нас попрощаться с умершим.
Соседка, вытерев слёзы, достала из сумочки иконку и положила её на грудь покойного, после поцеловала его в лоб.
Я последний раз посмотрел на писателя. Он лежал, как живой, и если б не гроб, то я вовсе подумал бы, что он просто спит.
Соседка накрыла Кирилла Андреевича покрывалом и со словами «Господня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущий на ней» крестообразно посыпала тело землёй.
Гроб накрыли крышкой и тщательно заколотили. Затем опустили в могилу и закопали…
После похорон мы со старушкой вернулись в квартиру писателя…
Я решил перепечатать оставшуюся часть романа, чтобы потом отнести его в издательство.
Забрав рукописи, отправился домой…
По пути купил бутылку водки…
Весь оставшийся день поминал писателя. Ближе к ночи, несмотря на своё пьяное состояние, я решил взяться за роман. Но сев за машинку, уснул прямо на стуле…
23-го мая
Утро выдалось очень тяжёлое, и дело было не только в страшном похмелье, начавшем мучить меня, едва я открыл глаза.
Причиной всему стал кошмарный сон…
Мне снилось, будто я стою на ночном кладбище возле могилы писателя, а рядом с ней на земле лежит сам Кирилл Андреевич, смотрит на меня наполненными болью и ужасом глазами и что-то говорит. Но его слов запомнить не удалось…
Поднимаясь из-за стола, я увидел, что на листе, вставленном в машинку, что-то напечатано.
Прочитав верхнюю строку, мне показалось, будто я всё ещё сплю…
«Помоги мне Вадим! Я прошу тебя, помоги!»
Слова как эхо раздались в моей голове. Я вспомнил, что именно это говорил писатель в ночном кошмаре.
Дальше было написано:
«Вадим помоги мне!
Помоги!
Я в ловушке!
Вадим я прошу тебя сожги… сожги…
Вадим я не могу умереть…
Я в ловушке…»
Когда я прочитал эти строки, все части сна сложились в целое.
Я не понимал, как мне удалось зафиксировать слова Кирилла Андреевича.
«Наверное, за годы работы у меня выработался рефлекс да тут ещё и водка», – думал я.
24-го мая
Вечером 23-го я вернулся домой очень усталым и просто рухнул в пастель…
Мне снова приснился этот сон. Писатель вновь что-то говорил, но, проснувшись, я ничего не помнил. В этот раз он смотрел на меня очень злобно.
25-го мая
Сон вновь повторился…
Вернувшись с работы, понял, что мне страшно лечь спать. Я боялся повторяющегося кошмара. Не то чтобы меня пугали призраки, в которых и не верил, просто не мог понять, почему писатель преследует меня в моих снах. Мне казалось, что я схожу с ума…
Я решил попробовать снова уснуть за пишущей машинкой, чтобы, может быть, на листе бумаги найти ответы.
26-го мая
Ночь была ужасной, я долго не мог заснуть. Несколько часов ходил взад-вперед, но под утро вымотался, и сев за стол отключился…
Снова снилось кладбище. Но рядом с могилой писателя, на том месте, где обычно был он, лежал я. Кирилл Андреевич стоял и смотрел на меня. Его взгляд был холоден, а лицо бледно. Он что-то говорил. Я смотрел и не мог пошевелиться, лишь пальцы рук непрерывно били о землю…
Проснувшись, я обнаружил на листе текст. Вынул его из машинки и начал читать:
«Я не умер! Я не могу умереть…
Ты помнишь мой роман?! Помнишь!
Купил бессмертие у продавца надгробий… Я…
Ты должен сжечь контракт…
Ты должен…
Мне тесно… тесно…
Бюро…
Найди бюро…»
Я не мог поверить в происходящее…
Мне второй раз каким-то невероятным способом удалось зафиксировать речь мёртвого писателя в моём собственном сне.
«Неужели Кирилл Андреевич написал роман о себе и теперь, как те очнувшиеся мертвецы, лежит в гробу живой?» – спрашивал я себя.
Никогда в жизни я не сталкивался и с каплей сверхъестественного, а тут лавина. Мой привыкший к материальной логике разум не мог понять – как это возможно?
«Несомненно, писатель говорил о том самом бюро, которое занималось его похоронами. А продавец надгробий, стало быть, тот самый высокий в чёрном костюме».
В моей голове не укладывалось, почему писатель, зная, что произойдёт, не сказал мне об этом…
Я вышел из дома, намереваясь найти бюро.
Обойдя все известные мне организации такого рода, я нигде не встретил ни того человека в чёрном костюме, ни его работников.
Везде мне попадались обычные люди, которые не имеют никакого отношения к похоронам, состоявшимся двадцать второго числа.
В одном магазине ритуальной продукции продавец сказал мне, что на краю города в заброшенном частном доме несколько месяцев назад открылось какое-то бюро.
Я отправился туда…
Над входом в ветхое деревянное здание висела вывеска «Бюро ритуальных услуг».
Переступив порог, я оказался в просторном помещении, где вдоль стен стояли гробы, венки, вазы с цветами, витрины с разной ритуальной атрибутикой.
Неожиданно сзади кто-то произнёс: «Наше бюро готово взять на себя все заботы по организации похорон, мы поможем облегчить боль утраты и достойно проводить близкого вам человека в последний путь».
Это говорила невысокая девушка в противной ярко-розовой кофточке. Она жевала жвачку и вальяжно шагая, произносила этот сто раз уже произнесённый ею текст.
- Чё вам угодно?
- Мне… Мне…
- Ах, не парьтесь. Вам гробик подешевле? Подороже? Ну, в смысле не вам, а кому-то там…
- Мне… Да. У меня умер родственник, – соврал я.
- О,кей. Значит так. У нас богатый выбор гробов. Есть обитые хлопчатобумажной тканью, есть обитые бархатом, атласом, шёлком. Цвета самые разные: красные, зелёные, синие, жёлтые, сиреневые…
- Розовые есть? – не удержался я.
- Нет, а чё, надо?
- Да это я так. Чисто потребительский интерес.
Девушка водила меня по помещению и тыкала своим заманикюренным пальцем то в один ящик, то в другой.
- Плюс вам необходимо выбрать венки, ленты и самое главное – цветы!
- Цветы?
- Да. Цветы. Сам святой праведный Иоанн Кронштадский говорил, что цветы – это остатки рая на земле. Я очень трепетно отношусь к выбору цветов для наших клиентов. Вот, например, красные розы обозначают мученичество, лилии и белые розы – нравственную чистоту, плющ, сосна и ель – никогда не прекращающуюся жизнь и непрерывающуюся любовь к умершим, верба – новую жизнь и воскресение.
Я смотрел на ветви вербы и, думая вслух, произнёс:
- А вот бы вообще не умирать.
Вдруг рядом с собой я заметил высокого в чёрном костюме.
- Здравствуйте. Я менеджер этого бюро.
- Извините, вы мне? – растерялся я.
- Ну конечно, а разве здесь ещё кто-то есть?
Я огляделся. И в самом деле, мы были одни, а розовой кофточки и след простыл.
- Знаете, наше бюро редко посещают, но не было ни одного человека, который, выбирая вещи для ритуала, не произнёс бы то, что произнесли вы по поводу смерти. Вы ведь сказали «А вот бы вообще не умирать». А что конкретно вы знаете о смерти?
- Я просто подумал, что смерть это как-то плохо.
- Плохо? А, по-вашему, хорошо не умирать вообще?
- Ну, медицина… наука стремится к этому, и я считаю…
- Наука – это пристанище для невежд, которые запутались в окружающем их мире. Поверьте, уж я-то знаю, ведь немало их схоронил. Бессмертие, о коем грезят многие глупцы, на деле является вовсе не праздником.
- Почему?
- Бессмертный узнаёт мир вдоль и поперёк, и ему становится тесно, как в ящике. Летят века. Изменяется всё. А бессмертный остаётся таким, какой он есть, как изображение на фотоснимке, которое не меняется, а лишь медленно теряет яркость. Наконец он начинает думать о смерти, потом желать её, а после мечтать о ней. Но умереть не может…
Я слушал менеджера, и у меня не осталось сомнений, что он и есть, тот самый таинственный продавец надгробий из романа писателя.
Оставалось только разузнать про контракт.
- По-моему вы утрируете, говоря о бессмертии. Никто не хочет умирать, и каждый был бы рад получить возможность жить вечно.
- А будь такая возможность, вы бы согласились?
- Да.
- Ожидаемый ответ, но с неожиданной робостью в голосе. Вы ведь почему-то боитесь бессмертия?
- Нет.
- Смело.
Менеджер сразу рассказал, что ему известен секрет изготовления гробов, способных вдыхать жизнь в умерших людей, делая их бессмертными…
Помню, я спросил у него, сколько это стоит? Он ответил, что за бессмертие просит всего-навсего умереть.
Я сначала не понял, что это значит, но он объяснил, что прежде, чем обрести вечную жизнь, нужно умереть, после чего тело положат в гроб. На третий день человек оживает навечно и может делать всё, что заблагорассудится.
Я пребывал в состоянии помутнения рассудка от всего услышанного…
Наконец менеджер обмолвился о контракте, что, якобы, сначала нужно заключить контракт на смерть.
Я спросил, обязательно ли это? Он ответил, что да.
- А вдруг с контрактом что-нибудь случится? Он потеряет свою силу?
- Не волнуйтесь. Все контракты хранятся в надёжном месте.
- Мне необходимо знать, в каком, иначе сделка будет невозможна.
- Что ж, я вам покажу. Но имейте в виду, что из бюро вы выйдите, либо подписав контракт, либо не выйдите вообще.
В этот момент я понял, что мне придётся выбирать между возможностью узнать место хранения контрактов и желанием поскорей свалить из этого проклятого бюро.
Я вспомнил полные ужаса глаза писателя…
Как я мог бросить его? Не мог…
Менеджер провёл меня в маленькую комнатку и указал на небольшой сейф.
Я подписал контракт…
Рядом стояли четыре сутулых бледных мужика. Я чувствовал, что они уже были готовы грохнуть меня, если я вдруг заартачусь…
Теперь я знал, где контракт писателя. Там же, соответственно, был и мой…
27-го мая
Было около часа ночи, когда я вернулся к бюро ритуальных услуг с двумя канистрами бензина…
В моей голове сидела только одна мысль – сжечь это гнездо продавцов вечных мук вместе со всеми обитателями.
Здание находилось за давно недействующей промзоной. По ближайшей дороге даже днём редко кто ездил, поэтому вероятность прибытия пожарных ровнялась нулю.
Я облил дом бензином со всех сторон и чиркнул спичкой.
Старое деревянное здание загорелось быстро как стог сена. Пламя стремительно охватило второй этаж и чердак.
У находившихся внутри не было ни единого шанса выбраться.
Перегорели перекрытия, обвалилась крыша, рухнули стены…
Незадолго до рассвета пошёл дождь…
Перелезая через обгоревшие брёвна, расшвыривая ногами головешки и золу, я нашёл сейф…
Несмотря на небольшие размеры, он был довольно тяжёлым, и мне пришлось потрудиться, чтобы донести его до дома. Благо было раннее утро, и меня никто не видел.
Войдя в квартиру, я поставил металлическую штуковину на пол и отправился спать…
Мне снова снился писатель. Этот сон ничем не отличался от предыдущего, за исключением Кирилла Андреевича, который смотрел на меня с невероятной злостью…
с 28-го по 30-е мая
Три дня я пытался открыть сейф и, наконец, тридцатого мне это удалось.
Я нашёл целую стопку контрактов. Их было несколько сотен. Они принадлежали людям из самых разных городов.
Страшно представить, сколько несчастных мучилось в тот момент…
Я нашёл контракт писателя, но свой – нет.
Перебрав бумаги ещё раз, мне вновь не удалось найти его.
«Наверное, его не было в сейфе, и он сгорел при пожаре», – подумал я.
Я сжёг контракты и высыпал пепел в окно…
Ночью мне приснился сон, но уже не тот, что раньше.
Я стоял на холме посреди бескрайнего поля и смотрел вдаль, где множество людей шли за клонящимся к закату солнцем. Потом увидел писателя, он шёл ко мне. Я спустился с холма и двинулся к нему навстречу.
Его глаза были печальны. Он положил мне на плечо руку и сказал «спасибо» – это я помню отчётливо.
Потом он достал из кармана бумажный свёрток и дал мне. Я развернул его. Это был мой контракт. Тут я вдруг перенёсся на то самое кладбище. Там стояли менеджер, четыре работника и девушка в розовой кофточке. Все кроме высокого в чёрном костюме злобно ухмылялись.
Я испугался и побежал, но неожиданно свалился в глубокую могилу, где меня начало засыпать землёй. Розовая кофточка стояла наверху и бросала мне ветви вербы…
31-го мая
Я отправился к соседке писателя, чтобы рассказать ей о том, что на самом деле случилось с Кириллом Андреевичем.
Но сделать это мне не удалось. Каждый раз, когда я пытался заговорить о бюро ритуальных услуг, мой язык немел…
И тогда я всё понял…
* * *
С тех пор прошло почти полгода.
Каждый день, час, минуту я ожидаю смерти. Она придёт. Я чувствую это…
Меня успокаивает лишь то, что больше нет бюро, нет чёрного менеджера, гробовщиков и тех гробов…
И это значит, что я не проснусь похороненным.
Роман писателя я отправил в издательство…
– Чёртов псих. Пироман проклятый! – захлопнув дневник, произнёс участковый.
Вместе с книгой он покинул квартиру и, выйдя из подъезда, направился к машине.
Сзади его кто-то окликнул: «Ты нашёл дневник?»
Милиционер развернулся. На крыльце возле входа, облокотившись на стену, стоял высокий мужчина в чёрном костюме.
– Ну, нашёл. А что ты здесь делаешь? Мы же собирались встретиться завтра, – приблизившись к своему знакомому сказал участковый.
– Да и ты собирался идти за дневником сегодня вечером, а сейчас утро.
– Я просто решил…
– Ладно, не бери в голову.
Высокий достал из кармана пачку денег и протянул милиционеру.
Отдав книгу, участковый спросил:
– Слушай, а что за бредятину он там написал насчёт бессмертия и какого-то писателя?
– Понятия не имею.
– Да ладно! Не имеешь. А что за контракты? Ценные бумаги что ли?
– Да.
– Этот Вадим больной на всю голову. Где хоть он сейчас?
– Там, где должен быть.
– Понимаю. Ну что ж, правильно. Всё-таки бюро твоё сжёг, ограбил.
– Не первый раз сжигают моё бюро и воруют сейфы…
– Что? Ты о чём?
– Да так, ни о чём.
– Одного не пойму, на кой чёрт тебе этот дневник?
– Ты веришь в судьбу?
– В смысле?
– В прямом. Веришь или нет?
– Ну, нет. А в чём дело-то?
– Понимаешь, никто не должен знать, что написано в этой книге. Поэтому он мне и нужен.
– Но я-то знаю.
– Да, но ты уже никому ничего не скажешь.
– Это почему?
– Потому что ты стоишь не на том месте.
– Что…? – не договорил участковый, как на его голову упал кусок железобетонной плиты, отвалившийся от крыши.
– Вот так. А ведь плита дала трещину год назад, а упала именно сейчас и именно на тебя.