Коммерческая жилка

 

 Кузьма Леопольдович Фелиодоров – директор публичной библиотеки имени Рабиндраната Тагора сидел за столом в своём кабинете и грыз карандаш.

 Перед ним лежала бумага, в которой говорилось, что со следующего месяца все библиотеки переводятся на полный хозрасчет и самоокупаемость. То есть вся зарплата, коммунальные услуги и налоги в различные фонды будут оплачивать сами библиотеки. Государство, которое раньше содержало за свой счёт желание людей читать книги, показало всем большой кукиш. Там же предлагалось перейти на любые виды платных услуг. Единственное условие – сохранение профиля библиотеки. В конце послания было строгое предупреждение, что неспособность библиотек к финансовому саморегулированию (вот ведь, как ввернули крючкотворы), будет рассматриваться как невостребованность данной категории услуг, с последующим закрытием оных учреждений.

 - Хоть бы до пенсии дали доработать, – проворчал про себя Фелиодоров. – Осталось-то всего ничего. Какие услуги я им придумаю, да ещё на хозрасчете? Нет, правильно говорила мама: «Иди работать пожарным – на пенсию хоть раньше выйдешь».

 Действительно, Кузьме Леопольдовичу до пенсии оставалось три года с небольшим. Честно говоря, он бы и сейчас ушёл. Так всё надоело. Тридцать пять лет на одном месте. Ни одной командировки, ни одной поездки по обмену опытом за все годы. Одни скучные собрания в управлении, да вызов на ковёр к начальству – вот и всё разнообразие.

 Раньше хоть в библиотеки книги новые завозили. Фелиодоров сначала сам читал, потом его родственники, потом сотрудники, ну а после эти книги и до читателей доходили. Всё же бурлила жизнь.

 А теперь? Читать никто не хочет. Многие и не умеют. Постоянных читателей в библиотеке осталось всего двадцать семь человек. Из них десять были родственниками заведующего. Он оформил их, чтобы картина не совсем мрачная вырисовывалась.

 Штат весь пришлось сократить при такой посещаемости. А новые книги последний раз приходили лет пять назад. Одна колония строгого режима в качестве шефской помощи прислала несколько потрёпанных брошюр и несколько журналов порнографического содержания.

 И вот при такой ситуации вышестоящее начальство требовало увеличения прочитанных человеко-страниц и повышения посещаемости на один квадратный метр читального зала.

 От тяжких раздумий Фелиодоров изгрыз карандаш полностью, но всё-таки решился: «Эх, была не была. Как-нибудь три года протяну, а уж дальше без меня расхлёбывайте».

 И Кузьма Леопольдович со своей библиотекой отделился от государства.

 Сначала в библиотеке имени Рабиндраната Тагора ввели прейскурант на платное обслуживание читателей. От двадцати семи человек осталось двенадцать. Из них десять – родственники заведующего, которые, конечно, книг не читали и материальное состояние библиотеки увеличивать не желали.

 Тогда Фелиодоров купил в книжном магазине все книги популярного писателя Михаила Веллера. Он развесил объявления на всех ближайших столбах о том, что любой желающий, заплатив залог – половину стоимости книги, может прочитать новые произведения известного автора.

 Через два дня в библиотеку зашёл угрюмый мужик, заплатил за все книги Веллера полцены и больше не появлялся.

 Заведующий попытался отыскать его по домашнему адресу, который был записан в формуляре, но из-за обшарпанной двери с разбитым замком отвечали, что такого не знают и знать не хотят. А ему желают подохнуть в ближайшую субботу.

 Затем Кузьма Леопольдович решил провести платную встречу с известным местным поэтом Толбушкиным. На встречу пришли два человека. Заведующий и сам поэт Толбушкин. Если бы у поэта с собой не было бутылки водки, то мероприятие было бы испорчено.

 Но Фелиодоров не сдавался. По совету жены он сдал в аренду свой кабинет какой-то сомнительной фирме, которая занималась сбором денег с населения и продажей несуществующих квартир.

 Заведующий, поднаторев в коммерческих делах, попросил предоплату за полгода, а из этих денег заплатил налоги, аренду и ещё на зарплату хватило.

 Сомнительная фирма съехала через месяц, не требуя возврата денег. Фелиодоров поздравил себя с первой удачной сделкой. Правда, обманутые люди ещё долго ходили в библиотеку, грязно ругались, проклиная и фирму, и заведующего, после чего фасады библиотеки и Кузьмы Леопольдовича были слегка попорчены. А уж благородное имя Рабиндраната Тагора было так словесно искажено возмущёнными гражданами, что не поддаётся описанию.

 Но заведующий не сдавался. Он перетащил все книги библиотечного фонда в свой кабинет, вывез освободившиеся полки и стеллажи себе на дачу, а на пустующем месте оборудовал зал игровых автоматов.

 Народу в библиотеке заметно прибавилось. А три охранника, предусмотрительно записанных Кузьмой Леопольдовичем как читатели, за месяц начитали ему квартальный план по человеко-страницам.

 По просьбам посетителей, заведующий сдал угол под небольшой бар. Потом подумал и отдал под бар свой кабинет, а книжки перетаскал в этот угол. Народу в библиотеке стало ещё больше. А по вечерам даже заведующий с трудом протискивался к своим книгам и формулярам. Он записал в читатели бармена, водителя, грузчика и посудомойщицу бара, отчего контингент читателей библиотеки расширился. Бармен, когда узнал кто такой Рабиндранат Тагор, пообещал научиться читать, чтобы прочесть его произведения и в честь него назвал свой фирменный коктейль «Восемьдесят граммов водки на двадцать граммов воды».

 Библиотека стала процветать. Имя известного индийского писателя было у всех на слуху. Отчёты о посещаемости библиотеки, которые Кузьма Леопольдович регулярно отсылал в вышестоящую инстанцию, впечатляли. Руководство было довольно. На одном совещании сам глава района похвалил Фелиодорова:

 - Вот, как надо работать, товарищи! И из простого питейного заведения можно сделать приличную библиотеку.

 Теперь заведующий «пробивает» пристрой к библиотеке. Хочется ему читальный зал расширить. Чтобы ещё больше населения охватить.

 А что, и добьётся.

 С такой-то коммерческой жилкой.

 

 

 Пугало

 

Ох, прогремела наша деревня Охрябино на всю планету. Ох, прогремела. Звон стоял – затыкай уши. А Лёнька Лепёшкин так, вообще, звездой стал. Свезло парню… Вовремя из запоя вышел. Как будто что-то почувствовал, а, может, здоровье закончилось. Дуракам и пьяницам везёт. А Лёнька не дурак. Теперь в новый запой ударился. Конечно, после таких-то событий и курица запьёт.

В нашу деревню киношники приехали. Фильм снимать. Ну, не весь, конечно. Эпизоды некоторые. Места у нас красивые. Больше–то и нет ничего особенного.

Старики говорили, что последний раз в нашей деревне такой раздрай стоял, когда барин проезжал мимо – из Москвы в Сибирь. В ссылку. Видно, что-то с властями не поделил. Так тогда вся деревня на улицу высыпала, хоть одним глазком на барина посмотреть.

А когда киношники приехали, тут уж, каким одним глазом – кончай работу, айда поглядим. Даже слепой Никодим прибежал. Когда ещё в жизни такое своими глазами увидишь?

Короче, в день съёмок жители деревни на всё забили. С утра место бы поудобнее занять, а при случае и помочь чем.

Один эпизод снимали в огороде, где главный герой встречается с героиней. Огород выбрали у Матюшкиных. Вот, блин, свезло. Они на радостях сразу детям одёжку купили и на газету подписались под будущий гонорар. Правда, соседка Матюшкиных, тётка Пелагея, попыталась переубедить режиссёра в правильности выбора, но тот ответил, что, возможно, по сценарию огород потом придётся сжигать, так она сразу с выбором-то и согласилась.

И вот снимать начали. Всё закрутилось, завертелось. Герои в огороде расположились, осветители свет настроили, девчушка уже хлопушку приготовила – сигнала ждёт.

Под эту суматоху и Лёнька Лепёшкин подвалил. Скромно так, без фанфар. Он подумал, что собрание или помер кто.

Прозвучала команда “Начали”, и тут же режиссёр заорал “Стоп!!!” и добавил несколько крепких выражений, за которые сорвал бурные аплодисменты от наших мужиков.

- Почему пугала нет в огороде? По сценарию должно стоять пугало! Где оно? Ну, дал бог помощников…

И пояснил, какие помощники ему достались, чем ещё раз сорвал аплодисменты от наших мужиков.

Все забегали, засуетились. Где сейчас чучело взять? А тут ещё оператор претензии предъявляет: «У меня солнце уходит. Ещё полчаса и я за качество не ручаюсь».

Вдруг кто-то из съёмочной группы закричал: «Так вот же чучело стоит, даже и гримировать не надо». И показывает пальцем на Лёньку Лепёшкина.

Показывать пальцем некультурно, но напряжённость ситуации расслабляла.

А Лёнька и не понял ничего. Он от месячного запоя только отходить начал, поэтому только поклонился всей честной толпе в пояс.

Режиссёр посмотрел на него и переглянулся с оператором. А чего там переглядываться? Если честно, то вид у Лепёшкина был ещё хуже, чем у пугала. Морда цвета перепревшей соломы, безобразная щетина, волосы торчком во все стороны, а самое главное – взгляд безобразный, ничего не имеющий с человеческим. Одежда Лёньки тоже не требовала каких-либо доработок. Он каждое лето в одной и той же рубахе и спортивных штанах ходил. Мы-то привыкли к такому прикиду, ну, ходит и ходит, может, человеку удобно и не жмёт. Но на режиссёра сильно подействовало. Он даже улыбнулся сдержанно. А оператор так вовсе заржал.

Тут к Лепёшкину подбежала девушка и заговорила с ним задушевно, по-человечески. С Лёнькой так последний раз мама разговаривала, когда он пошёл в первый класс. Ну, он и проникся, и растаял, и дал согласие, не представляя всех трудностей актёрской работы. А тут ещё мужики подзадоривают:

- Не боись, Лёнька, не выдай!

- Не опозорь охрябинцев!

- Даёшь Охрябино – кузницу талантов!

- Лёнька, гад, не забудь с гонорара пять рублей отдать!

- Лёнька, шляпу мою возьми, пусть хоть она в кадр попадёт. Задарма отдам, после угостишь.

Лепёшкин ломаться не стал, выразил своё согласие, но намекнул, что долго пролежал по причине болезни, и сил у него не так много, а лекарств и нет уже никаких.

Девушка понимающе кивнула, подбежала к режиссёру, ещё раз кивнула и успокоила Лёньку.

- Режиссёр разрешил вам штатную порцию по смете до съёмок выдать, чтобы легче было сыграть, а вы уж побудьте пугалом, что вам стоит, тем более роль без слов и спецодежды по размеру не нужно… Просто повисите немного, пока мы эпизод снимаем.

Лёнька ни черта не понял про штатную порцию до съёмок, но нутром прочувствовал, что ему нальют. Нутро не подвело.

На глазах всех охрябинцев Лёньке налили полный (ого!) стакан, и он в один дых освободил посудину, ещё и языком со стенок слизнул. У мужиков даже кадыки заходили.

- Если бы я знал, что такой расклад будет, я бы тоже пугалом постоял…

- А я бы и за полстакана.

- А я, братцы, за такую милость так бы себя уделал, мама бы родная не узнала.

- Да, она у тебя померла давно…

- Ну, вот если бы воскресла, то точно, не узнала бы. Да, свезло Лёньке, эко сколько счастья привалило!

А Лёньку Лепёшкина под разговоры на шест насадили. Да какой шест, на крест повесили. Руки в стороны, ноги вмести – ну, вылитый Иисус Христос, только мордой не вышел. Намертво привязали, чтобы во время съёмок случайно не свалился. А Лёнька и не рыпался. Глаза вытаращил как филин, ему же закусить по смете не дали. Хотел он хоть водички попросить на запив. Но тут режиссёр заорал: «Тишина!» И ещё добавил… За что ему охрябинские мужики молча зааплодировали.

Лёнька понял, что процесс пошёл, и проявил силу мужества. Мужики это тоже заценили и, чтобы помочь Лепёшкину, дружно выдохнули.

Эпизод сняли быстро. И так же быстро вся съёмочная группа побежала на речку, снимать другой эпизод. Оператор всё разорялся, что солнце уходит. Все охрябинцы убежали за съёмочной группой, надеясь, что на речке эпизод интереснее будет. Что актрисы на берегу в рейтузах сниматься будут.

Один Лёнька Лепёшкин остался в огороде. Он пока всё расчухал – на помощь позвать было уже некого. Даже собаки убежали. Так и остался висеть, проклиная свою актёрскую долю, не просчитав последствия.

Дёрнулся было, да затих.

О Лёньке Лепёшкине вспомнили только под вечер. Двое. Кузьма с Петром мимо проходили напрямки через огороды и стоны услышали. Стоны показались знакомыми.

- Никак Лёнька стонет.

- Да не стонет. Ревёт, аж сердце в горло втягивается.

- Похоже, и где-то рядом.

- Да не рядом, а сверху, – раздалось в тишине. – Водички бы попить, а то руки занемели, и тело совсем не чувствую, а языком доски можно стругать.

Кузьма с Петром подняли головы и увидели бедолагу.

- Во, как! Что с людьми тяга к искусству делает? Висит, ведь, как артист настоящий. А это Лёнька Лепёшкин, только трезвый.

- Кузьма, Пётр, отвяжите Христа ради, не дайте сотвориться неблагоразумию, – попёрло у Лёньки что-то из школьной программы. То ли из литературы, то ли из истории.

- Видите, я тут вишу, нет висю. Подвязали меня, одним словом, и забыли. Восстановите справедливость, не дайте затуманиться моим мозгам от бессмысленного времяпровождения.

Лёнька как осознал, что произнёс, даже поперхнулся: как бы мужики не посчитали его окончательно деградированным. Однако Кузьма с Петром даже и не пытались ничего понять. Они ведь не висели полдня под палящим солнцем – ноги вместе, руки врозь. Они под шумок съёмок флягу браги на двоих оформили. Для них съёмочный день даже очень удался. Чего нельзя сказать о Лепёшкине.

Хоть мужики и прониклись к Лёнькиной индивидуальности на весь размах своей душевной сознательности, но ситуацию не испортили.

В смысле, не испортили ситуацию по сценарию. Если Лёнька до сих пор ещё висит, значится так и надо – пусть пока повисит. Не было команды снимать Лепёшкина с утверждённого места. Кто их знает киношников, может, завтра снова потребуется пугало, а такую фактуру, как Лёнька Лепёшкин, уже и не сыскать. Раз подписался на такой гонорар, что ему отлили, то и потерпеть можно.

- Братцы, ну отвяжите, – взмолился горе-артист.

- Ну, это конечно, мы бы враз, да как бы сюжетную линию не поломать, – произнёс Кузьма и смачно сморкнулся.

- Ага, – поддакнул Пётр. – А вдруг съёмки ночные будут? Хвать, а тебя нет. Где ж тебе дублёра сыскать в такое-то время? Опять на нас свалят срыв мероприятия. Так что повиси до утра. А мы разузнаем, как что и почём. Напомним о тебе. Если скажут снимать, то мы, сам знаешь… непременно…

- Точно, – подтвердил Кузьма. – Ты уж потерпи чуток. Скоро светать будет, нутром чую.

Лёнька взмолился:

- Ну, хоть попить принесите воды колодезной. Помру ведь.

- За водой сейчас идти, обратно ноги не понесут. А вот бражка ещё осталась. Пригубишь?

Лепёшкин так заелозил, что чуть реквизит не сломал.

- Что ж вы, внебрачные дети хромой кобылы, до сих пор молчали? Наливай по полной, может, и дотяну до следующего дубля.

Кузьма встал на четвереньки, Пётр взобрался ему на спину и влил полный ковшик Лёньке в засохшее нутро. Как на землю полил. Лёнька даже и не глотал. Рот открыл шире ковшика.

Ох, не подвело чутьё Кузьму с Петром. Ох, не подвело.

Утром в деревню приезжает взмыленный оператор, весь расстроенный и волнительный.

- Не получился у меня крупный план пугала, – говорит. – Весь сюжет фильма теряется. Подавайте сюда вашего артиста. Мы его снова привяжем и по новой заснимем.

- А чего его привязывать? – отвечают ему охрябинцы. – Он как висел, так и висит до сих пор. Сказал, что без команды режиссёра ни за что не уйдёт.

Оператор даже офигел. Подумал, что тут шутки такие. А как увидел Лепёшкина в той же позе, так ещё раз офигел.

- Не может быть, – не поверил своему счастью оператор.

И тут же дал команду своим ассистентам поощрить Лёньку из своих запасов.

Да может, может такое быть. У нас в Охрябино, если уж за что взялся, так умри, да сделай. Так уж с детства воспитали, такие рельсы проложили.

Когда фильм был готов, в нашей деревне премьеру устроили. Перед показом на каком-то международном кинофестивале. Все пришли. Кроме Лёньки Лепёшкина. Он после таких съёмок в новый запой ударился. Не выдержал трудностей киноискусства.

 

 

 Конфуза

 или великая сила искусства

 

 Вот ведь как прогресс развивается! Бежит семиаршинными шагами. Как тут поспеть со своим–то гусиным, с запинанием, и семиклассным образованием? А не поспеешь, запросто можно попасть впросак. Вот Борька Копытов и попал.

 Да баба его виновата. Бабы они всегда виноваты.

 Правление билеты в театр выделило в качестве культурного времяпровождения. На оперу. Ну и жена его решила поучаствовать в мероприятии. Да ладно бы одна поехала или с подругой, так нет, мужа с собой решила взять. А Борьке на кой сдалась эта опера? Если честно, у него со слухом не всё в порядке было. Петь-то он ещё умел, а вот слушать, ну никак. Бывают такие заболевания. Их даже не лечат. Если бы ещё в рабочее время, да с командировочными, тогда можно было бы рассмотреть предложение. А в свой законный выходной?! Когда три часа на автобусе в один конец – это же с сеновала упасть надо, чтобы согласиться.

 Борька согласился. С сеновала, правда, не падал, но когда жена сообщила ему о поездке, у неё в руках вилы были. Мало ли что у бабы на уме.

 - Ты только смотри у меня, чтобы трезвый был. Если унюхаю, напомню мой тяжёлый характер, уж будь уверен.

 А Борька и не сомневался. Всё–таки за семнадцать лет совместной жизни, имея семь переломов и не имея трёх выбитых зубов, характер жены он прочувствовал в полном объёме.

 - А ты не каркай, – ответил Борька, на всякий случай запершись в туалете.

 Не выпил Копытов в день до поездки. Хотя и ломало его страшно: в субботу с утра и не выпить?! Водой старался отвлечься. Полколодца выдул. Ну спасибо, правление, за такую затею.

 Сам театр Борьке понравился. Красиво, как ни крути. «Да, это тебе не деревенский клуб, – подумал он. – Денег, наверное, поболее вбухнули. Чисто, опрятно, колонны опять же при входе. А самое главное, мужики все трезвые. Мать честная, неужели у всех жёны такие же, как моя? Что, блин, делается? Совсем мужиков скоро изведут».

 После таких мыслей Борьке страсть как захотелось выпить.

 Опера тоже понравилась Борьке. Хотя ни одного слова не понял, но душу забрало. Ещё сильнее выпить захотелось. Прямо нутро наизнанку стало выворачивать, и кожа на пальцах зашелушилась.

 В антракте жена поставила мужа в сторонке, отдала ему кошелёк и велела с места не сходить, ждать здесь, пока она сходит в дамскую комнату. Так и сказала: в дамскую комнату. Борька сразу и не понял о чём речь.

 - Да в уборную, болван, – разъяснила жена. – А ты тут стой и по буфетам не рыскай.

 - А тут и буфет есть? И что, наливают?

 Борька даже поперхнулся. Но увидев суровый взгляд жены, поправился:

 - Надо же, и здесь без пьянки не обходится. Как в таком благолепии пить-то можно? И это после такой очаровательной музыки, которая в душу проникает и заставляет задуматься: какой же ты подлец, если живёшь такой пьяной жизнью, когда есть такие понятия как духовность, созерцание, умиротворённость от прослушанной гармонии звуков…

 Борьку понесло. Ему до смерти хотелось выпить. Тем более, что деньги были в руках.

 Из дамской комнаты вернулась жена, выплёскивая восторг наружу.

 - Борис, там так красиво. Я такого раньше никогда не видела. Даже уходить не хотелось. Иди сходи, хоть посмотри. И подтолкнула его в нужном направлении.

 - Я что, сортиров не видел что ли? Одна радость: сходить водички похлебать бесплатно.

 Однако пошёл. Увиденное его поразило.

 Блеск кафеля и краников ослеплял, и неподготовленного посетителя заставлял забыть о первоначальной цели посещения. Борька просто припух от такого великолепия. Он даже предположить не мог, чтобы такие деньги да на такие нужды. К чему такие траты? Раз в жизни в театр сходить, можно и до дома потерпеть. Что за блажь такая? К чему такие причуды?

 От таких мыслей во рту пересохло.

 Ага, вот и попался Борька Копытов. Пока воду из крана хлебал, его кишечник признаки беспокойства проявил. Заголосил: «Дай, хозяин, хоть раз в жизни в приличной обстановке профункционировать». И так закрутил, что возражать у Борьки даже в мыслях не было.

 Кабинка подкупала радушием и гостеприимством. Организм у Борьки и завёлся. На всю стоимость театрального билета.

 Пропустим дальнейшее описание, чтобы не травмировать читателя, не будем заострять на этом внимание. Тем более, что главные события произошли дальше.

 Решив, что пора возвращаться к жене и дослушивать оперу (чем же у них там всё кончится?), Борька, застегнув штаны, решил, культурно выражаясь, убрать за собой. Тут-то его и ожидала конфуза. Дама страшная и коварная.

 Оглядев кабинку, Борька Копытов, к своему удивлению, никаких приспособлений для данной операции не обнаружил.

 Нет, он, конечно, и раньше бывал в отдельных кабинках. Дёргал за ручки, нажимал на рычаги, и всё проходило без проблем. А тут – просто ребус какой-то. Ничего похожего. Одна загогулина торчит из стены.

 Борька понял, что это и есть объект его внимания. Но как им пользоваться? Надо же. В таком культурном помещении даже никакой инструкции не наблюдалось. Хотя бы чертежи нарисовали. В чертежах он бы кое-как разобрался. А тут кругом чистый кафель. А на него смотри не смотри, кроме своего отражения ничего не увидишь.

 Борька всю смекалку проявил: и так попробовал, и сяк – никак бездушный механизм не поддавался. Не входил в положение. А время поджимало. В туалете стихло. Видно все зрители уже заняли места в зале и не беспокоили Копытова своим присутствием.

 И тут Борька совершил самый отвратительный поступок в своей жизни, за который ему было стыдно ещё долгое время. Недельные запои меркли перед этим поступком.

 Выглянув из кабинки и убедившись, что никого нет, он пулей вылетел из туалета, даже ни разу не вздохнув и не выдохнув.

 Отдышался только в фойе, как на грех, у самого буфета. По случаю начала действия совершенно пустого.

 Тут Борька Копытов и надрался. По самую рукоятку. Кошелёк-то у него в пиджаке остался.

 Как его транспортировала жена к месту проживания, он так никогда и не узнал. Да, если честно, никогда и не пытался узнать.

 Дома, конечно, получил по полной программе: в ухо, в глаз и ещё губы немного жена задела.

 А через два дня пришёл он в правление и попросил послать его на курсы повышения по сантехническому оборудованию. Сам пришёл, трезвый.

 Председатель, конечно, ему направление выписал, а когда Борька вышел, произнёс:

 - Вот ведь что прекрасное с человеком делает. Один раз в театр сходил и за ум взялся. М-да, вот что значит, оказывается, великая сила искусства. Может и мне в театр съездить?

 И председатель в задумчивости почесал затылок.

 

 

 Верность и Коварство

 

Самое трудное в армии – гадать, дождётся тебя любимая или замуж выскочит без всяких предупреждений? Это для молодого парня два года не проблема, а для девчонок, считай, пласт жизни. Упустишь момент, можно всю жизнь каяться. И если подвернётся удачный жених, да ещё мама подзуживать будет, тут уж не до клятв и обетов.

Но иногда случается полностью противоположная ситуация. Солдатик почти два года голову девчонке морочит, а перед дембелем пытается соскочить с лирических отношений. Подруга ни сном ни духом. Письма пишет, планы строит, приданое собирает, а ей уже в это время, как бы, отставка дана, без оповещения.

Вот и Боря Бляхин замутил не подумавши. Служил он в стройбате. Как говорится, по Сеньке и шапка, а по Бляхину и род войск. Он с девушкой Галей переписывался почти всю службу. Служить–то оставалось всего ничего – килограммов сорок каши солдатской съесть, да километра три траншей вырыть. Письма писал регулярно, регулярно получал. И вдруг – брык… и разрыв. Подумал Боря, что как только вернётся он из армии, в ЗАГС придётся идти. Два года свободы не видел… и опять в неволю. А погулять охота, а попить с дружками охота, а просто дурака повалять – смерть как охота. «Нет, – подумал Боря, – не готов я ещё к семейной жизни». И надумал он тихонько подготовить свою подругу, чтобы не надеялась, не ждала. Но сообщить надо как-то тактично, осторожно, – не сразу же в лоб такую информацию выдашь.

Неделю ходил Бляхов в задумчивости. Даже есть-пить перестал. Курил только. Но всё равно ни черта не придумал. И так и сяк хреновато получалось.

Тогда он обратился к своему армейскому другу, рядовому Мухину – разгильдяю и оболтусу. Впрочем, Бляхин был таким же, отчего и сдружились. Вместе в самоволку бегали, вместе водку пили, вместе и на гауптвахте сидели. Ну, друзья же, что поделаешь?

- Слушай, Гриш, помоги, – попросил Бляхин. И вкратце обрисовал ситуацию. – Мы же с тобой после армии ещё погулять хотели. А меня уже, наверное, с кольцом на перроне дожидаются.

Мухин понял сразу – не первый год в армии. Давай, засылай гонца за бутылкой, вечером обмозгуем.

И вот сидят два друга в каптёрке, пьют бормотуху и свои коварные планы обмозговывают. И с каждым стаканом всё тупее и тупее мысли в голову лезут. Наконец Мухин говорит:

- А давай мы твоей девушке отпишем, что у нас были учения, и тебе по ноге танк проехал. Ногу тебе отрезали, и лежишь ты сейчас с одной ногой в госпитале и думу горькую думаешь о будущем. А на фига молодой девчонке безногий мужик? Она быстро от тебя откажется. Я бы так поступил.

- Ну… ну.… Ты, Гриш, голова! Здорово придумал. Я бы тоже так поступил. Давай прямо сейчас письмо и напишем. Только ты пиши. Как будто мне на учениях ещё и правую руку прострелили, а ты ей сообщаешь от моего имени.

Дурное дело не хитрое. За полчаса управились, а на другой день отправили.

Отправили и забыли. Дальше стали планы строить на будущую гражданскую жизнь да дембеля дожидаться.

И вот, дней через десять вызывает их командир части в штаб. Срочно!!!

Друзья побежали в штаб. Бегут, недоумевают: вроде, не пили, не прорывались, ничего неуставного не совершали. Может, поощрение какое или задание ответственное дадут?

- Товарищ полковник, рядовой Бляхин по вашему приказанию прибыл!

- Товарищ полковник, рядовой Мухин по вашему приказанию прибыл!

Доложили и остолбенели. Вернее, остолбенел только Бляхин. В кабинете командира части сидела его Галя и удивлённо смотрела на вошедших. Мухин девушку, конечно, не знал, но по тупому и безразличному выражению лица товарища стал догадываться о причине вызова.

Полковник с искажённым лицом, как будто в части выкрали боевое знамя, сжимал письмо в руке:

- Бляхин! Мухин! Какая нога?!!! Какие учения?!!! Какие танки?!!! Какая пуля в строительных войсках. Десять суток ареста каждому! Отставить! Пятнадцать! Трибунал! Дисбат! Расстрел!!! Электрический стул!!! Наказания менялись по восходящей. Причём резко вверх.

«Про электрический стул полковник что-то загнул, – успели подумать оба бойца, – а другие наказания уже руки протягивают для знакомства». Но по уставу ответили:

- Есть пятнадцать суток ареста! Есть трибунал! Есть дисбат! Есть расстрел!

Девушка упала в обморок.

Когда её привели в чувство, полковник стал её успокаивать:

- Вот, видите, живой и здоровый. Руки ноги целы. Да он на учениях никогда не был – у нас же строительные войска. Вот если бы он написал, что на него бетонная плита упала, или его в траншее засыпало, это возможно, но чтоб танк переехал? Ну-ка, безногий, станцуй для девушки, а то наврёшь ей, что в протезе приходил. Да чтоб вприсядку.

Бляхин странно посмотрел на Мухина, тот глазами показал: танцуй, да правдоподобнее. Пора заканчивать с этим балаганом. Быстрее бы арестовали.

После танцулек обоих увели под арест. Оставшись с девушкой наедине, полковник устало произнёс: «Ну и зачем вам такой? Столько парней нормальных кругом, вы же с ним всю жизнь маяться будете?».

- Да люблю я его, – сказала Галя и зарыдала. Полковник хмыкнул.

- Тогда слушай мою команду.

На третьи сутки ареста, за Бляхиным пришёл старшина. Принёс парадную форму, приказал переодеться.

- Ну, всё, капец – подумал боец. – Это чтобы после расстрела сразу в гроб положить да на родину отправить. Ни фига себе компотик получился. Эх, прокрутить бы назад, не совершил бы я такого поступка. А жить-то как охота.

Но привезли Бляхина не к оврагу, как он себе представлял, а прямо в ЗАГС. А там Галя его стоит в белом платье, а свидетелями сам полковник с замполитом вызвались.

Бляхин грустно вздохнул, взял невесту под руки и пошёл вперёд к новой жизни под звуки свадебного марша.

 

 Два портмоне

 

(Невыдуманная история. Некоторые, не совсем литературные слова оставлены по просьбе рассказчицы)

 

Беда с этими сюрпризами торговли. То скидки придумают, то кредиты. А Чубуковой вообще повезло. Она купила себе новое портмоне: старое-то в автобусе выкрали – хорошо хоть что пустое. Деньги Чубукова всегда в другом месте держит. Так вот, купила – и на тебе: вручают ей второе, точно такое же, в качестве подарка.

 Ну, она сначала не поверила. Как же может такое быть? Даже скандал небольшой учинила. Только когда ей силой засунули два портмоне, и охранник с трудом выволок её на улицу, она поверила в своё счастье.

 - Отлично, – подумала она. – Одно себе, а второе отдам мужу Григорию. Давно я ему подарков не делала. Лет восемь, наверное.

А Григорию на фиг портмоне нужно. У него и денег лишних никогда не было. А которые были, он любил в брюках носить, в боковом кармане. И в транспорте не украдут и упадёшь – не растеряешь. Он повертел подарок – да и бросил в прихожей на полочку.

 И вот лежал этот подарок себе спокойно, никого не трогал, есть-пить не просил, но всё-таки сотворил гадкую ситуацию, в которую попала сама Чубукова.

 Женщина в магазин решила сходить, еды какой-нибудь купить и сигарет мужу.

 А магазины сейчас сложные. Бездушные, можно сказать, магазины. В них полное самообслуживание. Мало того, что товар сам набираешь, так ещё надо считать рубли и копейки, чтобы не набрать выше своих финансовых возможностей. Нужно быть Лобачевским, Софьей Ковалевской и Брадисом одновременно, чтобы в уме всё правильно посчитать. Ну, просто, отвратные торговые точки эти современные супермаркеты!

 И вот Чубукова берёт последние пятьсот рублей одной купюрой, кладёт их в портмоне, портмоне – в сумку и напяливает сапоги в прихожей. Молния от правого сапога немного заупрямилась, чем извела хозяйку и немного вывела её из равновесия.

 Справившись с молнией, она увидела на полочке портмоне, которое муж бросил за ненадобностью, и тоже кинула его в сумку, обругав себя за забывчивость. То, что это другое портмоне – ей даже и в голову не пришло.

 В магазине женщина, округляя цены в большую сторону для простоты счёта, набрала полную корзину продуктов и подошла к кассе. А касса в магазинах сейчас – это не просто допотопный аппарат для пробивания чеков, а сложный учётно-расчётный комплекс. Считает он хорошо, только сбои даёт. Цену себе набивает.

 Пока кассирша товар пробивала, борясь с техникой, да в пустую корзину перекладывала, Чубукова вся переживаниями истерзалась за общую сумму. Если не хватит, вот конфуз-то будет! Но всё обошлось, денег хватило. Конфуз по другому поводу вышел. Если честно, то даже и не конфуз, а полная срамота на оливковом масле.

 Достав портмоне и важно открыв его с оттяжкой, Чубукова обнаружила, что в портмоне даже намёка на деньги никакого нет. Только запах свежей кожи в углах блаженствует. Она, конечно, все отделения обшарила в надежде найти пятьсот рублей в укромном месте – фикус. На всякий случай, женщина и карманы свои проверила – с тем же успехом. Её аж в озноб бросило, и пот липкий под мышками появился.

 А очередь уже возмущаться стала: «Какого рожна торможение на кассе? У всех дела, все в проблемах. Денег нет? Отойди в сторону, не мешай торговому процессу».

 Чубукова, как могла, извинилась перед кассиршей. Дескать, деньги дома на рояле оставила. Сейчас мигом обернусь, пусть мой товар пока на кассе побудет.

 Кассиршу такой расклад не «климатил», и она велела охраннику вернуть все продукты на исходные позиции. Охранник зло посмотрел на Чубукову, выматерился про себя, но корзину уволок.

 Выйдя из магазина, женщина направилась домой, рассуждая о пропавших деньгах: «Наверное, забыла положить, вот клуша, не зря Григорий обзывается».

 Чтобы успокоиться, она достала из сумки портмоне и открыла его. Деньги были на месте. Ничего не понимая, женщина вынула купюру и рассмотрела её на свет. Пётр Первый с денежки подмигнул ей левым глазом. «Вот кулёма, не зря Григорий обзывается», – подумала Чубукова и помчалась обратно в магазин.

 Там она снова обошла все стеллажи и наполнила корзинку по новой. Считать не пришлось – набрала тот же товар. Подошла к кассе, корзину поставила.

 Пока кассирша с безразличным видом обсчитывала товар, Чубукова достала из сумки портмоне, чтобы достать пятьсот рублей. Денег не было. Женщина просто в лице поменялась. И так выглядела неважно, а теперь и вовсе: кому нужна героиня на роль привидения, забирай – гримировать не надо.

 И всё повторилось: очередь возмутилась, кассирша позвала охранника, тот про себя выматерился, только на этот раз грубее, и пошёл снова раскладывать товар.

 Всю дорогу от магазина до дома женщина размышляла об исчезающей купюре и пришла к выводу, что необходимо обратиться к психиатру. Не зря Григорий советовал.

 Ну, а дома всё и прояснилось, когда Чубукова достала из сумки два портмоне. Своё – первое с купюрой и второе – мужа Григория без денег. Проясниться-то прояснилось, но настроение не улучшилось. Положив деньги на полку, женщина взяла одно портмоне и выкинула его в мусоропровод. Хотела порвать в сердцах, да сил не хватило.

 А в магазин она больше не пошла. Хватило ей на сегодня. Мужа послала в магазин. Григорий долго матерился и обзывался. Но его трехэтажный мат уже не так задевал женщину. В душе она чувствовала, что в чём-то её муж был прав.

 

 

Наглядный пример

 

В воскресный день мама Петухова сказала папе Петухову:

- Сходил бы хоть раз с сыном погулять. А-то лежишь каждый выходной на диване, пиво пьёшь и телевизор смотришь. Я хоть в ваше отсутствие уборку генеральную сделаю.

Папа Петухов, поменяв позу на диване, стал отнекиваться. Дескать, за неделю устал на работе, как собака, так ещё и в законный выходной покоя ему не дают.

На что мама Петухова возразила, что у всех работа, а сын внимания требует, и добавила, что все порядочные отцы хоть раз в год один день уделяют детям.

- Сын, – спросил Петухов с надеждой, что у того найдутся свои дела, – прогуляться со мной не хочешь?

- Хочу, пап, – ответил сын. – Давай в парк пойдём. Там карусели. Папа Петухов с укором посмотрел на сына.

- Тогда одевайся. На сборы десять минут.

Мама Петухова выдала мужу сто рублей на всё мероприятие. Петухов хотел, было, возразить, что на сто рублей нынче особенно не погуляешь, да ещё вдвоём. Но Петухова поняла его с полуслова и завернула ему под нос кукиш.

Тяжело вздохнув, Петухов добавил ещё две сотни из своих личных сбережений. “Однако, хватит”, – решил он.

- Ну, куда пойдём? – спросил отец сына, когда они вышли на улицу.

- Пап, я же хотел в парк. Там карусели.

- Ну, в парк так в парк. Только, чур, пешком.

- Согласен.

День выдался великолепным. Солнце ласково припекало макушки отца и сына. Папа решил использовать момент.

- А что, сына, не вдарить ли нам по мороженому.

- Вдарить, – радостно согласился сын.

- Тогда вперёд, за мной.

- Папа, а тут написано “Пивная”.

- Ерунда. Тут дают отличное мороженое.

Мороженое действительно было отличное. Хозяева заведения специально по выходным завозили самый высший сорт, чтобы папаши, гуляющие с детьми, не проходили мимо.

- Ну, как, – спросил Петухов сына, – нравится?

- Ага, пап, – ответил тот, не отрываясь от лакомства.

- А хотел бы ты мороженое есть каждый день?

- Не, каждый день бы не хотел, а вот через день – с удовольствием. По три порции.

- А чтобы часто мороженое кушать, что нужно делать?

- Не знаю. Наверное, покупать.

- А вот и мимо, сын. Надо учиться, учиться и учиться. Кто сказал?

- Ты, пап.

- За комплимент, конечно, спасибо. Только раньше меня это сказал Ленин. У тебя что по истории?

- Твёрдая тройка, как сказала учительница.

- Твёрдых троек не бывает. Бывают твердолобые оболтусы.

- А что у тебя было по истории, папа? – спросил сын, уплетая мороженое.

Петухов чуть пивом не захлебнулся.

- Видишь ли, сын…

- Сын обернулся, но ничего особенного не увидел.

- … когда я учился, нам не ставили оценки: три, четыре или пять. Нам писали: удовлетворительно, хорошо или отлично. И ещё примерно. Вот у меня было примерное поведение и примерное знание истории. И по другим предметам у меня были примерные знания. Понял, сын?

- Ну, пап, примерно понял.

- Ты, давай доедай быстрее. А то я уже две кружки выпил, а ты с одной порцией справиться не можешь.

Отец и сын шли по тротуару и оглядывались по сторонам.

- Папа, смотри какая красивая машина! – воскликнул сын. По улице проезжала “Альфа-Ромео” немыслимого цвета.

- Да, сын, красиво, ничего не скажешь. А вот, чтобы иметь такую машину, что надо делать?

- Наверное, много зарабатывать.

- Ну, разумеется. А для этого, надо учиться, учиться и учиться. Кто сказал?

- Боюсь ошибиться, но, вроде бы, Ленин.

- Верно, сын. Схватываешь.

- Папа, а чего это мы к парку идём такими зигзагами? Ведь если пройти по той улице, короче будет.

- А мы куда спешим? Никуда твои карусели не денутся. Кстати, ты пить не хочешь?

- Ну…

- Что, ну? Мужик должен знать: хочет он пить или нет.

- Хочу, пап.

- Тогда пошли за мной.

- Папа, а тут написано “Бар”.

- Да какая разница, сына. Лишь бы напоили.

Интерьер заведения завораживал. Кругом зеркала, эффектные стойки, красивые столики. На столах неправдоподобно чистые скатерти. В углу струился небольшой фонтанчик, а в аквариумах плавали золотые рыбки. Лёгкая, весёлая музыка приятно ласкала слух.

Отец и сын сидели одни за столиком и потягивали каждый своё. Сын пил безалкогольный фруктовый коктейль, папа алкогольный коньяк.

- Ну, что, сын, впечатляет? – спросил Петухов старший.

- Ага, – ответил Петухов младший, озираясь по сторонам.

- А чтобы вот так сидеть и расслабляться – надо…

- Знаю, знаю – Учиться, учиться и учиться.

- Молодец, сын. Впитываешь.

Перед самым парком папа Петухов ещё зашёл в магазин под предлогом покупки леденцов для сына.

- Да я не хочу, папа.

- А вдруг тебя затошнит от каруселей?

Из магазина отец вышел с двумя упаковками конфет и заметно оттопыренным карманом.

В парке Петухов младший был на седьмом небе от счастья. Он крутился и катался на каруселях, играл на автоматах. Петухов старший только успевал доставать из кармана деньги и прятать от сына одноразовый стаканчик.

- Ну, всё, накатался, – наконец произнёс сын.

- Ну, и у меня всё, – ответил отец. – В смысле денег. Идём домой?

- Уф, идём домой. Мама, наверное, уже потеряла. Только не пешком, а на трамвае.

- На трамвае, – согласился Петухов старший. – А знаешь что, сын, давай в следующий раз в ресторан сходим?

- Пап, а в ресторан маленьких не пускают.

- Ничего, со мной пустят.

- Если пустят, то пойдём. А что маме скажем?

- Скажем, что пойдём в музей.

- А это не будет обманом?

- Это будет наша военная тайна. Ты знаешь кто такой Мальчиш-Кибальчиш?

- Нет, папа. Но если мы пойдём в ресторан, я узнаю.

- Неделя сроку.

- Папа, а давай каждый выходной – или в парк, или в ресторан.

- Не, сына, каждый выходной не получится. Чтобы каждый день, это надо…

- Учиться, учиться и учиться. Я понял, папа.

- Молоток, сын. Соображаешь.

- Папа, а если я выучусь, у меня будет много денег?

- О, сын. Лопатой будешь грести.

- Тогда дай мне двадцать рублей взаймы. Я потом отдам.

- Куда тебе такая сумма?

- Цветов маме купить. Вот обрадуется.

- Цветов, говоришь? Ладно. Отдавать не обязательно, но этот момент запомни.

Мама Петухова встретила их неласково, но, увидев цветы, вмиг растаяла.

- Никак, сын подсказал? – спросила она.

- Ну, почему же, – смутился Петухов.

- Не, мам, это папа предложил, – пришёл на выручку сын. И подмигнул отцу.

- Мойте руки и идите обедать. Давно уже всё остыло, сейчас разогрею, – сказала мама и пошла ставить цветы в вазу.

Разливая суп по тарелкам, мама Петухова спросила сына:

- Ну, как понравилось?

- Здоровско, мам. А в следующий выходной мы с папой в музей собираемся. Я сейчас быстро поем и пойду уроки делать.

Мама выронила из рук поварёшку.

- Какие уроки, лето же на дворе? Никак на каруселях накрутился?

- Да я, мам, повторю за прошлый год. Скоро же в школу.

- Может, “Скорую помощь” вызвать?

- Отстань от ребёнка, – подал голос папа. – Видишь, ребёнка на учёбу потянуло.

И отец подмигнул сыну.

Вечером мама Петухова не находила себе места. Цветы на столе, сын в каникулы читает учебники, и если бы не муж, как обычно расположившийся на диване с газетой, всё можно было бы принять за какую-то неизвестную сказку.

- Ты чего такого ребёнку наговорил? – спросила она осторожно мужа. – Чего ты опять отчебучил?

В ответ она услышала тихий и безмятежный храп.

 

 

Планетарий

 

 Дед Пахом – натура была неугомонная. На месте не сидел, цыгаркой зря в тени не дымил. Если и курил, обдумывая свои замыслы, то только на солнцепёке. Крепче забирало. А куда уж крепче. У мужиков от его табака и так глаза выкручивало. В полдыха затягивались.

 Дед Пахом вечно что-нибудь изобретал и мастерил. То самолёт на навозной тяге, то машину времени с точкой перемещения в светлое будущее. Правда самолёт дальше забора не улетел, только пол-улицы дерьмом забрызгал, а машина времени лишь задымилась, наверное, не найдя такого в будущем. По крайней мере, для изобретателя. Лишь приехали пожарники и оштрафовали деда на полпенсии.

 А недавно Пахом планетарий удумал построить. Полезная штука, надо вам сказать. Но обо всём по порядку.

 Съездил дед в город и купил там подзорную трубу. Самую настоящую, чтобы звёзды смотреть. Никак решил ракету построить и траекторию рассчитать. Но об этом Пахом не распространялся, молчание хранил. Вообще–то мечтал изобретатель о настоящем телескопе, да не нашёл товар. Дед особенно и не расстраивался, понимал, что по финансам не потянет.

 И вот идёт Пахом с этой подзорной трубой, несёт её в футляре на плече, а чехол по форме напоминал гранатомёт. Ну вылитый террорист, если бы не рябое лицо и уши лопухами.

 В это время замечает его наш участковый лейтенант Фёдор Забедовый. И зная деда Пахома, проявил бдительность. Мало ли чего ждать от беспокойной головы. А вдруг какую военную технику изобретает? С его экспериментами можно и полдеревни разнести.

 Решил участковый деда по полной программе проверить. Остановил и попросил предъявить документы.

 - Да ты что, Фёдор? – удивился Пахом. – Никак не опохмелился с утра? С чего вдруг такая строгость? Да и документы у меня в сундуке, на всякий случай. Ты же знаешь.

 - Так, документов, значит, не имеем. – Участковый обошёл задержанного кругом. – Что в карманах запрещённого, выкладывайте, только медленно, чтобы я следил за вашими руками.

 Ну это, конечно, было не по инструкции, но Забедовый насмотрелся иностранных боевиков и позволял себе некоторые отклонения.

 А что из карманов вытаскивать деду Пахому? Срам один. Тряпочка для соплей, кисет с табаком да мелочи рублей восемь в хлебных крошках. Весь этот набор не то что на статью, даже на устное замечание от властей не тянул.

 Осмотрев карманы, участковый приступил к главному – из-за чего и устроил всю эту бодягу.

 - Теперь показывай, что это у тебя за штуковина. Предупреждаю сразу, если какой арсенал, лучше сознайся вчистую, меньше огребёшь.

 - Да ты чего, какой арсенал? Труба это обыкновенная. Подзорная. Хочу вот планетарий построить. Звёзды наблюдать. С детства у меня тяга к звёздам.

 И дед Пахом вынул из футляра трубу. Обтёр её отечески рукавом и показал участковому.

 - Только она пока не работает. На штатив надо цеплять и поворотник присобачить.

 - Знаю я твои тяги. И на дровах и на дерьме. Потом начальство из района приезжает и мне хвоста накручивает.

 - Нет, на этот раз всё верно рассчитал. Должно получиться без происшествий, если только с крыши не навернусь. А ты приходи завтра, как стемнеет, посмотришь на звёзды, может, и добрее станешь.

 Какой нормальный участковый будет ждать до завтра, да ещё когда стемнеет. Уже к вечеру Забедовый зарулил к изобретателю без телеграммы.

 Пахом на крыше сарая монтировал трубу.

 - О, ка! Неужели уже завтра? Вот ведь запарился! – изумился дед.

 - Я же не усну, пока тебя не проверю, – ответил участковый. – Давай показывай свою обсерваторию.

 - Гляди, коли залезешь. Только осторожно, не убейся, а то на меня ведь твоё убийство повесят.

 Фёдор прильнул к трубе, но с непривычки зажмурил не тот глаз. Со второго раза получилось лучше. Так как было светло, то звёзд было не видно, зато вся деревня была как на ладони.

 - Ой, мать! – вырвалось у участкового.

 - Какая мать, – удивился Пахом, – ведь года два как её схоронили?

Совсем человек на работе вымотался, ой, не дотянет до пенсии.

 А участковый, знай себе, деревню оглядывает.

 Вон Акимовна самогонный аппарат в баню понесла. Ферягин жену свою лупит. Теперь она его. Два друга – Куев и Подпруга ворованный мешок комбикорма в кустах прячут, значит, опять загудят на неделю. Ну погодите вы у меня.

 - Дед, ладно, насмотрелся я, – сказал, отрываясь, участковый. – Завтра ещё приду. Больно интересное у тебя кино. Впечатляет.

 - А я чего говорил, – отозвался довольный Пахом.

 С того времени попритихла деревня. Что ни сделаешь антиобщественного, тут же участковому известно, и даже врать не пытайся и мамой не клянись. Сначала думали, что кто-то из деревенских стукачом заделался. Но когда вся деревня, кроме годовалого Микитки, участковому отписалась, то и думать-то не на кого стало. Все пострадали подчистую, как один.

 Мужики пытались было выведать у участкового под хорошее настроение, мол, откуда он всё про всех узнаёт?

 - По звёздам, – со значением отвечал участковый. – По звёздам! – И торжественно поднимал палец вверх.

 Мужики с опаской глядели на небо.

 

 

 Будня

 

 - Мама, вставай!

 Маленькая девочка дёргала мать за волосы, пытаясь её разбудить.

 - Чего, тебе, солнышко моё.

 Женщина поморщилась от боли, но глаз так и не открыла.

 - Петька мимо горшка нас…л.

 Мама скорчила гримасу и отреагировала:

 - Светочка, ну как такое можно говорить. Не нас…л, а накакал.

 - Мама, накакал – это когда немного. А он, в самом деле, нас…л. Вот такую кучу! Ещё ногой наступил и по кухне ходит.

 Женщина открыла глаза, осознавая происходящее.

 - Ох, горе мне с вами. Начался денёк, прости господи. Принеси тряпку из ванной.

 - А там папка пьяный лежит. Он всю ванну облевал, туда зайти невозможно.

 - Ну, доча. Что ты такое говоришь. Папе, наверное, было плохо.

 - Наверное, мама. Он вчера три бутылки водки выпил и все макароны

 съел.

 - Ты-то откуда знаешь?

 - А макароны по всей ванне раскиданы. И от них пахнет плохо.

 Мать встала с кровати, шаря ногами в поисках тапочек.

 - Мама, тапочки не ищи. Их папка вчера с балкона выкинул.

 - С балкона? А зачем?

 - Там вчера машина сильно бибикала. Он сначала тапочками кидался, а потом банку трёхлитровую с огурцами кинул. Хозяин машины обещал сегодня к нам придти. Наверное, тапочки вернёт.

 - О, боги, – произнесла женщина и окончательно проснулась.

 - А где мой пояс от халата? – спросила она.

 - Папка вчера на нём хотел повеситься.

 - И как, удачно?

 - Я думаю, что нет. Только люстру оборвал.

 Мать посмотрела на потолок, вздохнула и принялась за дело.

 Сначала она изловчилась поймать сынишку, который успел развести на кухне небольшой костерок и варганил себе завтрак из хлебных корочек.

 Она схватила его за воротник рубашки и за трусики, и вынесла сына на балкон. Дочка в это время вылила ведёрко воды на костёр. Чёрная жижица разлилась по всей кухне.

 Мужа пришлось тащить за ноги к тому же балкону. Всё-таки сто двадцать килограммов так просто не поднимешь. Голова мужа в процессе этого действия иногда ударялась об косяки и что-то невнятно бурчала.

 Набрав ведро воды и вооружившись тряпкой, женщина стала наводить порядок в квартире.

 Честно сказать, квартире требовался не порядок, а капитальный ремонт. Потолок почернел от табачного дыма, обои отклеились и висели на стенах большими лопухами. Двери не закрывались, окна не открывались, пол в некоторых местах провалился, обнажая первоначальный строительный мусор.

 Женщина скребла и мыла. Сменив пятое ведро, она вдруг вспомнила, что у неё сегодня день рождения.

 Ну, надо же, даже никто и не поздравил, – подумала она. – Сколько же мне лет стукнуло?

 - Мама, – позвала её дочь.

 У женщины замерло сердце. Может, дочь помнит, что у мамы день рождения?

 - Мама, у нас на кухне сверху капает. Наверное, опять соседи нас затопляют.

 - Иди, папу разбуди. Пусть разбирается.

 Через некоторое время дочь сообщила, что папа не встаёт.

 - А ты ему по носу пинала? По животу ходила?

 - Мама, я даже ему спичку горящую в ухо засовывала – ничего не помогает. Я же говорю, он три бутылки выпил.

 Женщина вздохнула в очередной раз и пошла разбираться с соседями.

 Верхних жильцов дома не оказалось. Пришлось вызывать слесарей. Пришли слесари, составили акт и отключили воду во всём подъезде.

 Пока мать с дочерью собирали воду, проснулся папа.

 - А чего на балконе сын сидит весь обоср…ый. Совсем, мать, за детьми не следишь.

 - Ой-я! Петенька, сына!

 Мама побежала на балкон. Сын сидел на перилах и весело болтал ножками. Он смастерил парашют из старого половика и собрался в затяжной прыжок. Цепкие руки матери обхватили его лишайную головёнку с редкими рыжими волосиками и не позволили прыгнуть с пятого этажа.

 - Петя, ты что? Мог ведь разбиться!

 - А папка же прыгал? И ничего. Красиво пролетел.

 - Так папка потом два месяца на костылях ходил. До сих пор хромает, никто его на работу не берёт.

 Мать взяла сына на руки и понесла в ванную. Но воду слесари отключили. Вода была только в вёдрах и кастрюлях, которую они собрали с дочерью.

 На кухне папа пил воду из кастрюли, брезгливо понюхивая.

 - А чего это сегодня компот такой жидкий?

 - Какой компот? Это бульон мясной – на ужин суп собралась готовить.

 - А мясо где?

 - А мясо будет на второе.

 - Как? – удивился муж. – В кои веки праведные у нас будет и первое и второе?

 - Да, суп будет на первое февраля, а мясо на второе декабря. Год уточнять не буду.

 В дверь позвонили.

 - Кто бы это?

 - Кто там?

 - Вам телеграмма из Австралии. Открывайте.

 - Ну, так прямо сейчас и откроем. Положите телеграмму под коврик, мы её потом прочтём.

 - Какой коврик? – переспросили за дверью. – У вас и коврика-то нет, – и ещё раз строго потребовали: – Открывайте.

 - И не подумаем. У нас замок заело.

 В этот миг дверь была выбита вместе с косяком, замком и дверным глазком. В коридоре появились вооружённые люди в масках.

 Папу приложили сразу в ванной, где он недавно отлёживался, маму жёстко посадили на табурет, а детей взяли на руки и вынесли из квартиры.

 - Где храните наркотики? – спросила одна из масок. И щёлкнула затвором автомата.

 - Какие наркотики? У нас только суп и второе, если жена не врёт, пробубнил муж из ванной.

 - Это квартира сорок девять?

 - Сорок девять.

 - Дом сто сорок семь?

 - Нет, сорок три.

 - Вот, черт, опять ошиблись. Почему нет указателей на доме?

 Ошарашенный папа, поменяв позу, пообещал:

 - Сейчас пойду, нарисую. У меня где-то краска есть. Варя, где у нас краска и кисточка?

 - Извините, граждане, ошибочка вышла. Всё, уходим. Дверь заприте за нами.

 - Мы её так поставим, запирать – смысла нет, – ответила хозяйка. – Я вот сейчас половиком проём занавешу, и будет красиво.

 Когда люди в масках ушли, в дверном проёме появились притихшие дети.

 - Мама, папа, а можно мы телевизор посмотрим?

 - Так он не показывает, два года как сломался.

 - А мы хоть звук послушаем. Всё равно есть нечего.

 - Ну, раз нечего, сейчас приготовлю что-нибудь.

 Папа вышел из ванной:

 - Действительно, не мешало бы пожрать.

 - Ты особо не обнадёживайся. Всем не хватит. Детей бы накормить.

 Через час дети ели оладьи на воде и слушали последние новости. Тёмный экран рассказывал о последних событиях:

 - На Буринамские острова обрушился смерч. Много пострадавших. Сотни человек оказались без крова. Сейчас мы показываем вам последствия разрушения.

 Папа с мамой, деля одну оладью на двоих, тихо переговаривались:

 - Хорошо, что у нас телевизор не показывает.

 - Да. Хорошо. И самое главное, что дети не видят всего этого ужаса.

 

 

 МУ-МУ-МУ.

 

 В механическом цехе мероприятие проводили в обеденный перерыв. Провожали на пенсию Герасима Устиновича Поткина. Провожали досрочно, на три года раньше, в связи с производственной необходимостью.

 Новые хозяева завода какую-то байду придумали в целях улучшения, поэтому лишних решили сократить. Герасим Поткин и попал под раздачу.

Но так как он отгорбатился на заводе почти сорок лет, руководство решило отметить это событие, достойно проводить ветерана на заслуженный отдых. Начальник цеха лично пришёл выразить своё искреннее сожаление, замы тоже пришли, профсоюз подтянулся. Вернее, то, что от него осталось: профорг Шилов и секретарь Мылов. А от заводской администрации – порученец Мотовилов.

 Усадили Поткина на сцену во второй ряд. В первом места не хватило. Краткую трудовую биографию зачитали, слова благодарности сказали, руку пожали и дали клятвенные обещания, что завод его не забудет, а как будут трудности, сразу обратятся за помощью.

 А потом приступили к главной части мероприятия: вручению подарка. Герасима Устиновича заранее предупредили, чтобы в обморок не падал от такой щедрости, а он и не собирался. Он любому подарку был рад. Но такого не ожидал.

 Вышли из первого ряда Шилов, Мылов, Мотовилов и, по их настоятельной просьбе, – Поткин.

 - Уважаемый Герасим Устинович! В знак благодарности за Ваш многолетний труд руководство завода решило наградить вас ценным подарком. Конечно, завод сейчас переживает не лучшие времена, но наших ветеранов мы всегда ценили. Примите от всего коллектива этот скромный подарок.

 И протягивают ему собачий ошейник с поводком. Почти новый.

 У Поткина комок к горлу подступил. То ли от тёплых слов, то ли от

 подарка.

 А, может, ему просто плохо стало по случаю повышенного давления, но он выдержал. Не каждый день начальство подарки дарит. Такое не каждый выдержит.

 Все зааплодировали, но как-то нестройно и невпопад, уставившись на подарок.

 Поткин проглотил комок в горле и выразил слова благодарности в честь таких знаков внимания со стороны начальства.

 - Некоторых пинком под зад, – сказал Герасим Устинович, – а для меня, вот, целое мероприятие. Спасибо, одним словом, за такое уважение. А больше мне и сказать-то нечего.

 И на ресницах заблестели капельки-слёзы – мутные и густые от долгого трудового стажа.

 После торжественной части выступил начальник цеха с краткой информацией, чтобы в этом месяце – за прошлый месяц зарплату в семейных бюджетах не планировали. А порученец от администрации Мотовилов от чистого сердца посоветовал и в следующем месяце ничего не планировать.

 После чего, всё руководство, толкаясь в проходе, покинуло помещение. На этом собрание и закончилось.

 Услышав про задержки с зарплатой, присутствующие как-то потеряли интерес к юбиляру. Только Митрофаныч подошёл со значением:

 - Ну-ка, покажи подарок-то. Добрая ещё кожа. Послужит. Вот собачку заведёшь, будет радость на пенсии.

 А Герасим – добрая душа:

 - Мужики, давайте после работы в кафе. Отметим событие, за финансы не беспокойтесь. Хоть и не вовремя это событие, но костьми лягу, а в лужу не упаду.

 Мужики загудели, дескать, о чём разговор, пораньше норму выполним, не опоздаем.

 Собрались они после работы и сели дружно за сдвинутые столики. Потянулись воспоминания, плавно перешедшие на заводские проблемы, потом на перспективы, а потом на мат.

 Мужики сидели в рюмочной, что находилась рядом с проходной завода. Рюмочная у проходной – чьё-то мудрое изобретение. Рабочему человеку идти далеко не надо после трудовой смены, руководству завода зарплата возвращается почти в полном объёме, да и милиции рядом не наблюдается. По договорённости с администрацией предприятия патрульные машины не подбирают выпивших мужиков с целью изъятия остатков наличности. Не то, что в других местах. Вышел мужичок из рюмочной, только рот тыльной стороной ладони вытер, только вдохнул свежего воздуха, а тут как тут: двое из ларца. То есть – воронка. А ну-ка, проедемте с нами – и дубинкой по спине для быстрого согласия. И напрасно старушка ждёт сына домой.

 Возле проходной выпить можно спокойно. Здесь, как бы, своя территория, своя власть.

 Тут некоторые могут спросить, с чего это автор о рюмочных заговорил, забыв о герое? А помните, Гоголь, повествуя о похождениях Чичикова, вдруг переключился на описание его брички. В школе нам объясняли, что у Гоголя это было лирическое отступление. Так вот, насчёт рюмочных возле проходных у меня тоже, как бы, лирическое отступление.

 Вернёмся к нашим мужикам. Они уже на третий круг пошли. Третий тост не отличался особенно от первого и второго: “Ну, за тебя!” – произносили все разом.

 Виновник торжества расстарался на славу. Сдвинутые столы не пустовали. Конечно же, стояло несколько бутылок водки, пиво в пластиковой таре. Возле каждого стояла тарелка с отварной сосиской и гарниром и салат. Для непьющих Герасим Поткин взял газированной воды, но таких за столом не было. Все сбережения потратил мужик на мероприятие. Не пожадничал.

 Дверь питейного заведения впустила очередного посетителя, желающего согреть душу. Воспользовавшись моментом, в помещение вбежала собачонка беспризорной наружности. Вбежала и тихо устроилась в уголке на виду у всех, но, не мозоля глаза посетителям. По-умному расположилась. Так что каждый желающий мог бросить ей кусок сосиски или пирожка.

 За Герасима Поткина произнесли тост, уже сбившись со счёта. Но всё было чинно, пристойно. Хоть и пили из стаканов, но не стаканами же. Культурно употребляли.

 - А покажи-ка ты нам подарок, – попросил кто-то из компании.

 Герасим развернул газету и выставил ошейник на обозрение.

 - Знатная штука, – произнёс кто-то из больших знатоков ошейников. И карабин надёжный. Надолго хватит, если правильно обращаться.

 - Как это правильно с ошейниками обращаться?- поинтересовался его сосед по столу. – Ошейник – он и в Африке ошейник. Не ты ж его носить будешь, а собака. А собаке разве объяснишь, как правильно, а как не по стандарту, с нарушениями.

 - Э, не скажи, – перебил его знаток собачьих аксессуаров, вот, ежели…

 Так бы и ушёл этот слегка нетрезвый спор двух мужиков неизвестно куда, да Герасим остановил их:

 - К чему тут зря горячиться? У меня и собаки нет, да и у родственников тоже. Правда, у тётки в деревне коза есть, но на фига козе ошейник?

 - Да ты приобрети, – посоветовал кто-то. Всё едино на пенсии будешь сидеть. А может, в охрану устроишься. Нашего брата в охрану с охотой берут. А ты с собакой будешь, как Карацупа с Мухтаром. Вообще с руками оторвут.

 - Карацупа пограничником был, а не охранником, – поправил кто-то.

 - А разве пограничник не охранник границ?

 - Мужики, а за подарок мы ещё не пили.

 После очередного тоста карусельщик Пулин произнёс:

 - Клянусь своим табельным номером, но, по-моему, там, в углу сидит пёс. Давайте на нём ошейник испробуем. Посмотрим, как он в рабочем режиме смотрится.

 Все, конечно, одобрительно загудели. Взяли сосиску, поманили собаку. Та подошла с ленцой и достоинством, словно хотела спросить: «Зачем позвали, побеспокоили зря?» – Хотя в животе у собаки предательски урчало. Даже общий гам рюмочной не мог заглушить эти звуки.

 В обмен на полсосиски собака без проблем позволила надеть на себя ошейник.

 Вот ведь как судьба может закрутить. И ярмо оденешь за прикорм.

 Ошейник смотрелся даже очень. Что называется, сам бы носил, да размер не тот.

 А Герасим к стойке сходил и прикупил ещё две сосиски. Собака с благодарностью посмотрел на него. И аккуратно, как бы извиняясь, бесшумно проглотила обе, сразу и целиком. Забралась под стол, да так с ошейником и улеглась.

 Так бы и забыли мужики и про собаку, и про подарок, когда стали расходиться, если бы токарь Чусов ногой за поводок не зацепился и не упал на пол. Конечно, может, он упал и по другой причине, но о собаке вспомнили.

 Попытались снять ошейник – не получилось. Ну, не бросать же подарок!

 - А забирай его вместе с пёсиком. Нормальная же псина, – предложил расточник Беликов. – Я бы забрал.

 - Так забирай, – благодушно разрешил Поткин.

 - Не, подарки не дарят, – ответил расточник. Про то, что если он придёт домой с собакой, да ещё пьяный, и жена не пустит его на порог, он разъяснять не стал. Так бы пустила, без собаки.

 - Верно, – поддержали его мужики. – Смотри, как собачка на тебя смотрит.

 И вот так получилось, хотел этого Герасим Поткин или не хотел, но вышел он из рюмочной вместе с собакой, на которой красовался подарок от администрации и профсоюза за долгую и безупречную работу.

 Новобранец армии пенсионеров и собака шагали в направлении дома с разным настроением. «Во, как спираль закрутилась, – думал Герасим. – Куда же мне теперь эту псину деть?»

 А собаке какая разница? Да хоть куда, лишь бы не на живодёрню.

 - Ладно, пошли домой. Завтра придумаем, что делать. Завтра не на работу, будет время.

 Вспомнив про работу, он погрустнел.

 Выпитое спиртное слегка затуманило мозги. У Герасима Поткина не было дома. Да, вот так иногда случается с отдельными гражданами. Нет, квадратные метры жилья у него, конечно, имелись, а вот дома не было. Герасим Поткин обитал в коммунальной квартире на шесть хозяев с общим количеством проживающих – двенадцать бездушных душ. А откуда в таких квартирных условиях появятся добрые и ласковые люди? Дети с пелёнок начинают ненавидеть этот мир, а уж о взрослых и говорить нечего. Кто спивается, кто озлобляется, а кто и с ума сходит.

 Когда вечером в квартире собираются все жильцы, атмосфера так накаляется, что достаточно небольшой искры, чтобы разразился скандал, склока или небольшая драка, переходящая в большое побоище с вызовом участкового.

 Сегодня такой искрой мог стать Герасим Устинович.

 Едва он переступил порог квартиры и, стараясь не шуметь, закрыл входную дверь, собака громко и радостно залаяла.

 Из своих комнат стали выходить жильцы. Минут десять все молча глядели то на соседа, то на собаку. Поткин тоже выразительно молчал в ответ. Он хотел прояснить ситуацию и подбирал нужные слова, которые бы не смогли никого травмировать. Долго подбирал, ох, долго.

 Вдруг малыш, дитё несмышлёное, сидящее на руках матери, произнёс:

 - Мама, смотри, собачка.

 Фраза его сверстника «А король-то голый!» – произвела в сказке меньший эффект на присутствующих.

 Вот тут-то в квартире и началось.

 Тихий и спокойный на сегодня вечер в коммунальной квартире закончился.

 - Не, ну вы посмотрите на это явление.

 - Никак Устиныч нам войну объявил, сейчас ультиматум зачитывать будет.

 Герасим начал объяснять, что он пришёл с миром (и на том спасибо, закивали соседи), а собака это так, небольшая случайность. И рассказал о случившемся.

 - Так это сколько надо выпить, чтобы собаку домой тащить? Ладно бы жил в отдельной квартире, так хоть лошадь заводи. А у нас коммунальная жилплощадь. Собак нам ещё не хватало.

 Ну, не душевные соседи просто попались Герасиму Поткину. Никто сострадания не проявил. Хотя бы в такой день. И так на душе пасмурно, и тут никакого понятия.

 - А собака, поди, ещё и бешеная. Сам же сказал, что с улицы подобрал. Ладно вместе с ошейником бы подарили. А так, чёрт её знает. Сейчас начнёт кусать без разбору, потом отлёживайся.

 - Ага, меня в детстве собака бешеная покусала, так сорок уколов ставили. До сих пор помню.

 - Не помогли тебе те уколы. До сих пор не вылечился.

 - А ну, повтори, что ты сказал. Повтори да в комнате не запирайся, чтобы двери не вышибать.

 Тут произошли небольшие стычки местного значения, которые, собственно, не повлияли на решение жильцов. Единогласно было принято: никакой собаки.

 Все сошлись во мнении, что дай лишь повод, и квартира за считанные дни превратится в скотный двор или, судя по характеру жильцов, во что-нибудь ещё хуже.

 Одним словом, своему соседу они даже в комнату пройти не дали. Стояли насмерть, проявляли единство. Только маленький мальчик на руках у мамы сказал:

 - Собачку хочу.

 Все дружно повернулись в его сторону. Мамаша поспешила унести ребёнка от греха подальше.

 Глубоко вздохнув, Герасим поглядел на собаку и произнёс:

 - Ладно, пошли, придумаем что-нибудь. Не рады нам с тобой здесь (да уж, да уж, – закивали соседи).

 И они вышли в тёмный подъезд (откуда свет в таких домах, даже провода повыдёргивали).

 Купив в ближайшем киоске бутылку водки и плитку шоколада, Герасим Поткин пришёл на берег городского пруда. Сел на бетонные плиты, отхлебнул из горлышка и дал шоколад собаке. Собака с благодарностью облизывала руки и преданно смотрела в глаза.

 - Видишь, жизнь-то как закручивает? Не нужен ты никому. Как будто никакой от тебя пользы. А если вдуматься, разве пользой лишь определяется твоё пребывание на этом свете. Кому дано решать меру твоей значимости? Кто вправе определить степень целесообразности каждого в отдельности? И если справедливое отношение друг к другу – не есть истина, в чём же тогда смысл существования?

 Герасим говорил, отхлёбывая из бутылки и кидая собаке кусочки шоколада. Говорил и сам не понимал, про что он говорит: то ли про собачью жизнь, то ли про свою…

 

 

Памятник

 

На привокзальной площади на высоком постаменте стоял памятник герою гражданской войны красному комдиву Мазину. Комдив был с суровым лицом, в шинели и в залихвацкой папахе. Кто такой Мазин, в городе точно никто не знал. По одним сведениям, дивизия Мазина освобождала этот город от белогвардейцев. По другим – от них защищала. В местном краеведческом музее сохранились обрывочные сведения о герое, но по ним трудно было определить, был ли Мазин героем, командовал ли дивизией и, вообще, на чьей стороне воевал? Даже дата рождения колебалась в отрезке трёх лет, а дата смерти вообще была определена наугад. Но бывшие власти постановили: памятнику быть и приурочили открытие к какой-то круглой дате. В честь командира назвали одну улицу, два переулка и детскую библиотеку.

Неизвестно также было, из чего сделан памятник. Считалось, что из бронзы или, на худой конец, из гранита. Некоторые уверяли, что сам постамент из бетона, а бюст из специального сплава. А почётные железнодорожники утверждали: для памятника был израсходован весь металлолом, собранный на одном из коммунистических субботников.

Ну да ладно. Стоял этот памятник и стоял. Какая разница кому и из чего? Никому же не мешал. Пятьдесят лет на него никто внимания не обращал кроме голубей.

Но времена поменялись – помешал, извините, неизвестный командир Мазин. Не вписался в современность.

Железнодорожное начальство решило облагородить территорию. Поставить пивные палатки и стоянку для автомобилей организовать на платной основе. Нормальное желание. Для людей же трудятся.

Памятник вот только немного мешал. Стоял в самом центре перспективных планов. Посему начальник вокзала получил приказ: памятник убрать, не допустить срыва воплощения задуманного!

Убрать памятник – не урну передвинуть. От такого приказа начальник вокзала приуныл. Даже не оттого, что памятник нужно убирать, а оттого, что на всё про всё ему отвели три дня.

Он попытался достучаться до руководства, аргументируя объективную реальность. Но в ответ получил убийственный ответ: «Не уберёшь памятник, пойдёшь забивать костыли на дальнем перегоне.

Выполнять!!!»

Поменять работу начальника вокзала на должность простого костыльщика – это надо иметь родовую травму или быть очень весёлым человеком.

Сначала начальник прошёлся по всем инстанциям, кто отвечал за памятники или имел к ним хоть какое-то отношение. Как он и ожидал, везде получал быстрый отлуп и разворот на сто восемьдесят. Как убрать памятник? Совсем что ли охренели? У нас в городе и так их осталось три штуки. Не вами поставлено, не вам и сносить. Даже и не думайте, сейчас с такими мероприятиями не забалуешь. До десяти лет не желаете ли с изоляцией от цивилизации?

 - А перенести в другое место никак нельзя? – не сдавался начальник вокзала.

- Куда, ну куда его перенести? – удивлялись чиновники. И так все места пивными ларьками да автостоянками заняты.

 Начальник вокзала «выше поднялся». В коридоры городской власти. Там его слушали, понимающе кивали головами, но беспомощно разводили руками.

 - Общественность нас не поймёт. Виданное ли дело – памятник убрать. Вот, если бы детскую площадку или дом, там, какой, то это запросто. А за памятники с нас строго спрашивают. Тем более, не какая-то скульптура девушки с веслом, а памятник герою гражданской войны. Как бы пенсионеры пикет не организовали.

 Пенсионеры пикет организовали. Уж неизвестно: откуда сведения просочились, но на следующий день три бабушки вышли и старичок. Встали возле памятника с двумя транспарантами и одной фразой: «Не позволим убрать памятник! Причём транспарант с фразой “Не позволим” выглядел убого, явно употребляемый неоднократно, зато “убрать памятник” было нанесено на новый лоскут красной материи белой яркой краской, хотя и неровно.

Нестройный квартет, в поддержку своих требований, пел песни о героях гражданской войны – Щорсе и Чапаеве.          

Начальник вокзала посерел, представляя себя забивающим костыли на изнуряющей жаре. Когда он представил себя за тем же занятием при минус тридцати – почернел.

Он подошёл к старикам и предложил им бесплатный проезд на всех пригородных поездах до самой смерти, на что получил достойный ответ: «Нас не купить!»

Через полчаса инициативная группа пришла к нему в кабинет и дала согласие на это гадкое предложение.

Уход пенсионеров не развеял тяжелых переживаний начальника вокзала.

Но вот ведь как судьба поворачивается. Казалось бы, что летишь в пропасть, а чья-то рука тебя за уши обратно выдёргивает. В последний момент.

На следующий день кто-то оттяпал голову легендарного комдива вместе с папахой. По самый воротничок шинелки. Может, на память, а может, просто решил подзаработать, считая, что памятник сделан из цветного металла. Такие «мероприятия» ещё случаются в некоторых районах мирового пространства.

А бедняга, начальник вокзала, погружённый в свои нерадостные перспективы, даже и не заметил изменений в облике легендарного комдива. В ступоре был.

Из ступора его вывел звонок от самого высокого начальства.

- Это что там у тебя на привокзальной площади стоит? Памятник шинели? У нас что, герои гражданской войны и красные командиры без голов были? Убрать к чёртовой матери эту белогвардейскую пропаганду. Срок один час. Иначе пойдёшь помощником кочегара на паровоз.

 «Каким помощником? Какого кочегара? Какие паровозы?» – хотел спросить начальник вокзала. Но на другом конце провода уже повесили трубку.

Он вышел на привокзальную площадь. Действительно, стоит постамент, шинель на месте, а головы нет. Только свежеспиленный срез блестит на солнце. Да так ещё ярко сверкает зараза, что хоть сам не вставай, чтобы впечатление приезжающих о городе не портить.

Убрать постамент, хоть и без головы – это не бомжа со скамейки шугануть. Тут техника нужна. Ну кто ж начальнику вокзала технику вот так, за здорово живёшь, даст? Сейчас все копеечку любят. По заявке записали его только на декабрь, тридцать первого.

«Охтра-педра-турда-парда», – подумал начальник вокзала.

Конечно, он подумал не так, но чтобы смягчить выражения и не травмировать впечатлительного читателя, пришлось пойти на некоторые замены.

И вот уже будущий костыльщик или будущий кочегар, тут уж как повезёт, идёт с заявлением к своему прямому начальству по поводу увольнения по вновь открывшимся обстоятельствам. Бумагу красиво отписал – слеза даже у крокодила навернулась бы. Но крокодилы в тех местах отродясь не водились. Зато водились трактористы, которым, за здорово живёшь, никогда на полный рабочий день работы не находилось.

Тракторист, злой, по случаю незапланированной трезвости, сидел в кабине, жевал бутерброд и отгонял назойливых мух, желающих разделить с ним трапезу.

 Редкая муха могла долететь до бутерброда.

 Начальник вокзала подошёл к потрепанной стальной махине и без лишних разговоров, какие уж тут разговоры, обрисовал ситуацию и предложил пустяшную работу. У начальника вокзала, конечно, было высшее образование, поэтому он разговор начал с оплаты.

Услышав про оплату, тракторист чуть не подавился слюной, но когда услышал, что надо снести памятник, чуть не подавился бутербродом.

 - Да ты что? Памятник снести! Я недавно дерево немного покарябал, так еле отбрехался. Премии лишили, на сухом пайке оставили.

 Начальник вокзала поклялся расписанием движения поездов, что уже всё согласовано, и указание сверху поступило, и что он лично трос подцеплять будет. А для верности ещё и милицию позовёт. – Ну, если милиция наблюдать будет, тогда можно, – согласился тракторист. – С милицией – оно спокойнее будет. Так что ты там говорил насчёт оплаты?

Начальник вокзала собрал вверенных ему подчинённых, вызвал двух линейных милиционеров, трос накинули, ломиками поддели – и всего делов. Нет постамента. Вернее он был, но лежал на боку. А в лежачем положении это уже и не постамент вовсе.

Вот и вся история.

Куда уволок тракторист за отдельную плату эту глыбу, мы не знаем. Может, прикопал где-нибудь земелькой, а может, сдал на металлолом. Ведь никто точно не знал, из чего памятник был сделан.

 Теперь уж никогда и не узнает.

 

 

Промашка

 

Один продуктовый супермаркет с красивым названием “Ешь – не хочу” организовал акцию с награждением миллионного покупателя.

 Мероприятие организовали с размахом. Приз подготовили, шарики надули, хозяин магазина лично подъехал. Телевидение камеры установило, репортеры подошли, диктофоны приготовили и ручки на всякий случай. Приз был солидным: не какой-то отремонтированный телефон или залежалая соковыжималка – автомобиль. Хозяин не поскупился. По сценарию акции приз должна была получить его жена. Однако промашка вышла.

Не знаю, уж как они насчитали, но миллионным покупателем оказался пенсионер Мефодий Автолович Вкуснецов. Он в магазине взял пакет молока, половинку чёрного хлеба и две луковицы – обычный набор для ужина. Тут и закрутилось.

Пенсионер и хозяин магазина слегка ошалели от такого итога. Особенно пенсионер. Его взгляд выражал удивление: “Ничего себе сходил за хлебушком…” Хозяин хотел это дело переиграть, да куда там, телевизионщики и репортёры обступили Вкуснецова и стали его поздравлять и брать интервью. Не каждый же день пенсионеры автомобили выигрывают.

Посыпались вопросы:

 - Представьтесь.

 - А как часто вы посещаете этот магазин?

Ошарашенный таким вниманием пенсионер давал ответы:

 - Вкуснецов Мефодий Автолович. Посещаю часто, потому как с открытием этого супермаркета маленькие продуктовые магазины позакрывали. Раньше у меня магазин под боком был, а теперь полчаса трачу.

 - Что, магазины не выдержали конкуренции?

 - Не выдержали. Им городские власти сразу аренду увеличили.

 - А как вам качество продуктов в этом магазине?

 - За все продукты сказать не могу. Все не пробовал. К соли, например, никаких претензий у меня нет. А вот молочные продукты часто бывают просроченные. Если чуть слабинку дашь, не глянешь на дату выработки, всё, считай даром сходил. А персонал такие продукты в первые ряды норовит сунуть. Хлеб так же раскладывают. Чёрствый вперёд, а свежий на самую высокую полку. Так чтобы свежий хлеб попробовать – тянуться надо.

 Хозяин магазина глянул на директора, директор смотрела на администратора. Администратор стала подсчитывать в уме, сколько ей осталось до увольнения. А телевидение работает, репортёры всё записывают, новые вопросы задают.

 - Ну вы как-то уже ориентируетесь в таком большом магазине, все нужные продукты находите?

 - Теперь уже ориентируюсь. Смотрю на дату выработки, а хлеб беру с верхней полки, который посвежее. Вот только в ценниках не ориентируюсь. Мелкие ценники. Я у окулиста даже плакат на стенке не вижу, а уж цифры на ценниках тем более. В прошлом году масло покупал, так взять хотел, что подешевле, а взял самое дорогое.

 - Скажите, а магазины применяют новые методы в своей работе?

 - Новые методы применяют…

Тут директора слегка отпустило.

 -… они стали свежий хлеб вперёд выставлять, а чёрствый туда, где я обычно беру…

 - Скажите, а как вам нравится обслуживание в магазине?

 - Обслуживание неплохое. Мата от персонала никогда не слышал. Бывает нагрубят, так кассиров понять можно: они бедные и товар рассовывают по полкам, и за кассой сидят, и полки протирают, и полы моют. А уж если ночная смена приходится, тут и учитель словесности сорвётся. Им бы в помощь кого, а то кассовых аппаратов в магазине десять штук. А работают в основном только два. Иногда по вечерам четыре. Чтобы все работали одновременно, я как-то не замечал.

 - Скажите, Вкуснецов, а вы любите вкусно поесть?

 - Поесть люблю, вкусно не получается, цены кусаются, – честно признался пенсионер. – Вот раньше в маленьких магазинах дешевле было.

 Тут администратор, выковыривая себя из неприятной ситуации, громко объявила:

 - Товарищи, произошло досадное недоразумение. Как мне только что сообщили, миллионным покупателем стала вот эта женщина. Давайте её поздравим. Возле кассы стояла жена хозяина магазина с полной корзиной продуктов, не понимая, что происходит.

Телевизионщики и корреспонденты, потеряв интерес к пенсионеру, кинулись к женщине.

Пенсионер Вкуснецов пожал плечами и вышел из магазина.

Всю обратную дорогу он размышлял: «И чего с глупыми вопросами лезли? Неужели сами в магазин никогда не ходили?»

Уже подходя к дому, он сделал вывод: «Наверное, не ходили».

 

 

Рекламный ролик

 

Гурий Стелькин, актёр детского театра, всю свою актёрскую жизнь игравший зайчиков и деревья, был приглашён на съёмки рекламного ролика. Вот так сразу. В лоб. Без проб.

А втянул его в эту мутотень электрик Славка Гадич из этого же театра. Хотел доброе дело сделать. Нашёл подработку на сто долларов.

 Знал бы Стелькин, чем это обернётся, лучше бы три спектакля бесплатно отыграл и ещё бы сцену вымыл. Но так уж получилось.

 В назначенное время пришёл Гурий без опоздания. Даже раньше пришёл, чтобы текст выучить и в роль войти.

 Подвели его к режиссёру, представили.

 - Ага, – сказал режиссёр, – вроде, подходит. Значит так, объясняю сразу и быстро. Время поджимает. Ваш предшественник отказался почему-то сниматься. Зря только время потеряли. Поэтому снять нужно сегодня. Заказчик требует.

 Почему отказался предыдущий актёр, режиссёр эту тему развивать не стал.

 -Так вот, компания, производящая собачий корм, заказала нам рекламу. Они выпустили новинку в тюбиках под названием: «Ам! Съешь сам!» Забавно, не правда ли?

 - Ну так я не специалист по собачьей еде. Как-то не приходилось…

 - Ерунда, – оборвал его режиссёр. – Объясняю сюжет. У вас есть собака. Вы с куском хлеба и тюбиком еды подходите к ней, тюбик открываете, намазываете на хлеб и протягиваете собаке, а пока она ест, с блаженством, треплете ей холку. В конце ролика собака с благодарностью вас облизывает. Всё.

 - Ну если и слов вообще нет, то я готов. А с облизыванием – не перебор полёта фантазии? – с надеждой спросил Стелькин.

 - Самый раз. Чудный кадр. Да вы не волнуйтесь, собака добрая, с хозяйкой будет.

 Актёра быстро приодели, напудрили-причесали и вручили тюбик с собачьей едой. Съёмочная группа заняла свои места.

 - Заводите собаку, – скомандовал режиссёр, забравшись повыше.

 Судя по тюбику, собака должна быть карликовым пинчером или щенком болонки. Стелькин немного успокоился. Но не надолго.

На съёмочной площадке появилась собака ростом с детёныша мамонта, с пастью аллигатора-мутанта. Причём с мутацией в большую сторону. На поводке она тащила хозяйку в толстой телогрейке, помощника режиссёра и ещё кого-то из съёмочной группы с комплекцией сумоиста. Собака Баскервилей по сравнению с нею была просто внебрачной дочерью шакала.

Стелькин приуныл. За сотню баксов хотелось эту собаку видеть в железной клетке через ров с противотанковыми минами. Решил он, было, дать дёру, да ноги отказали.

Собаку вывели на исходную позицию. Хозяйка отцепила поводок и дала команду: «Джем! Сидеть!» Сопровождающие хозяйку лица отцепились заранее.

Джем только зубами щёлкнул. Типа – слушаюсь. А сам смотрит на актёра голодными глазами, аж слюна до пола. Литров на восемь.

 - Скажите, – спросил Стелькин, – а поменьше собаки не найдётся? Что-то меня сомнения терзают насчёт удачной концовки. Как бы ролик не запороть! – и голос свой не узнал, хрипел голос, как в порванном динамике.

 - Нельзя другую собаку. У нас в камере крупный план сломался, а заказчик по-крупному требует. Всё! Приготовились! Мотор!!!

 Скорчив идиотскую улыбку, перекошенную от страха в сторону, Гурий стал открывать тюбик с едой.

 Намазать на хлеб не успел. Псина, учуяв запах, мгновенно заглотнула новинку вместе с упаковкой.

 Как актёр отдёрнул руку – до сих пор остаётся загадкой. Потом, после съёмок на замедленном повторе этот момент просматривали, всё равно не заметили. Не взяла камера такую скорость.

 - Стоп! – закричал режиссёр. – Почему собаке команду не дали?

 - Не успела, – ответила хозяйка.

 - Давайте второй дубль. Мотор!!!

 - Джем! Нельзя!

 Собака с ехидцей посмотрела на Стелькина. «Мне это про еду сказали. А про тебя команды не было», – прочитал актёр в её глазах.

«Пощади, – глазами взмолился Гурий, – у меня мама пенсионерка и спектакль завтра». – «Живи уж, бедолага»,- глазами разрешила псина.

 Второй дубль сняли без проблем.

 А в финале ролика опять накладка получилась.

 Собака стала облизывать актёра в знак благодарности за вкусную еду.

 - Стоп! – опять закричал режиссёр. – Ты чего лицо сделал, как будто тебя выворачивает? Это же твоя любимая собака. На твоём лице должно быть блаженство!

 - Да меня не выворачивает, меня уже вывернуло, – ответил Стелькин с бульканьем. – Вы ей хоть рот прополощите и зубы почистите, Спилберги, вашу душу машу. А то, как будто туалетной шваброй по лицу водят.

 - Ну потерпи немного, – взмолился режиссёр, – нам же ещё монтировать и озвучивать надо. Мотор!!!

 Самое интересное, что в ролике вместо Стелькина была милая девушка. Заказчики передумали. Её через компьютер в рекламу запустили, а Стелькина убрали. Сейчас техника позволяет такие выкрутасы проделывать.

А деньги Гурию выплатили, как и обещали. Сто долларов. И ещё три тюбика с собачьей едой.

Тюбики он отдал электрику Славе Гадичу. Сказал, что паштет.