ШТУРМОВАЯ ПОЛОСА

Армейская бывальщина

Генералу Курбатову пришло извещение, в котором говорилось о необходимости прибыть к командующему округом. «Зачем вызывает командующий? — задавался он в который раз вопросом. — На службе всё нормально, два месяца назад очередное звание присвоили…»

В назначенный час генерал был в приемной командующего. Дежурный майор сухо сообщил:

— Командующий ждет вас.

Генерал вошел в просторный светлый кабинет. Командующий поднялся из-за широкого стола и направился к нему. Вытянувшись, генерал стал докладывать о прибытии.

— Не нужно, не нужно, — сказал командующий мягким голосом, пожал Курбатову руку и предложил сесть за маленький столик, а сам сел напротив.

— Как служба?

— Отлично.

— Как семья?

— Всё нормально.

— Тогда приступим. Согласитесь, — начал командующий тихим голосом, — пресса, радио, телевидение, депутатский корпус дают очень негативную оценку боевой и политической подготовке в нашей армии, взаимоотношениям военнослужащих. Действительно, дедовщина, как страшная чума, вползает в некоторые подразделения нашей армии. И тем не менее появляется много необъективных высказываний, — он посмотрел в глаза Курбатову.

— Да-да, я разделяю ваше мнение, — сказал генерал.

— Как вы думаете, отчего это происходит? — командующий снова загадочно посмотрел в глаза собеседнику. — Я решил поручить вам особое секретное задание.

Он встал и подошел к большой карте, висящей на стене. Генерал последовал за ним.

— Город Камышов, — произнес командующий. — Здесь находится воинская часть 05920. Вам надлежит прибыть туда через два-три дня в подразделение «г» — в разведроту и послужить там вместе с разведчиками три-четыре недели — так сказать, изнутри взглянуть на нашу армию. Потом представите мне письменный рапорт о состоянии боевой и политической подготовки в этом подразделении и во всей части. Будете жить жизнью этой роты. Всё, чему обучаются солдаты: овладение техникой, стрельба, тактическая подготовка, политзанятия, — исполнять вместе с ними. Только так можно дать объективную оценку боеспособности этого и других подразделений, узнать о причинах возникновения неуставных отношений. Определите причины дедовщины, если таковая есть в части. Подчеркиваю, это меня интересует в первую очередь. Солдатское питание — ваше питание. Солдаты выпивку за-теют — вы должны быть в центре. В самоволку пойдут — и вы с ними. Они через забор — и вы за ними. Знать об этом должен только один человек, — и, выдержав паузу, командующий уточнил: — это вы.

— Командиру части докладывать о своем прибытии?

— Ни в коем случае.

— Но солдаты не доверятся мне, — генерал значительно качнул плечами с погонами.

— В части вы будете служить рядовым.

— А разница в возрасте?

— Прибудете как резервист на переподготовку. Всё сойдется. Когда будут выписывать документы рядового, фамилию и имя можете изменить по вашему желанию. Всё ясно?

— Так точно!

— Выполняйте.

Генерал Курбатов, он же Засонин — такую он придумал себе фамилию, — прибыл в воинскую часть поздним вечером. Предъявил документы на КПП. Его пропустили и рассказали, как найти разведроту. Там его встретил дневальный. Рота спала. Проверив документы, дневальный сообщил:

— Места для тебя, Семен Семенович, нет. Иди в «красный уголок», там на столе переночуешь — под голову положи подшивки газет, а завтра старшина тебя оденет, койку выделит и автомат за тобой закрепит.

На следующий день старшина Донцов выдал ему форму, автомат и сказал:

— Берегите его как зеницу ока, и тогда он вас никогда не подведет. Его номер вы всегда должны помнить, хоть ночью разбуди.

Позднее у новоиспеченного рядового состоялась беседа с командиром роты — майором Аксининым. Он производил впечатление грамотного командира.

Непривычно было генералу видеть на своих плечах солдатские погоны, но служба — превыше всего. Первая ночь на солдатской койке оказалась очень короткой. В три часа ночи раздалась команда: «Рота, подъем! Боевая тревога!» Командир роты объявил вводную:

— Вражеский десант захватил автопарк, вывел из строя технику, произвел газовую атаку. Совершаем марш-бросок в северо-восточном направлении. Конечный пункт — деревня Калиновка. Надеть противогазы.

И вот уже рота в боевом порядке бежит по сосновому бору, офицеры подразделения в одном строю с солдатами. Отстающих нет, в разведроте все спортсмены. Но километра через три отстающий появился — рядовой Засонин. К нему подбежал рядовой Евгений Струк, мастер спорта по лыжам, сдернул с него тяжелый вещмешок, закинул на свое плечо. Стало полегче. Но вскоре Семен Семенович снова стал отставать, и двое разведчиков подхватили его под руки с обеих сторон.

— Держись, резервист! В лучшем подразделении дивизии отстающих быть не должно, таков порядок в разведроте.

Дышать трудно, не хватало воздуха, в горле пересохло, хотелось пить. Было огромное желание сдернуть с лица противогаз.

Учения продолжались несколько дней. Проводили разведку боем. Прижатые огнем условного противника, лежали в сухом болоте. Августовская жара лилась с неба. Было только одно желание — пить, пить, пить. Выкопанная ямка медленно наполнялась мутной водой, утром в ней обнаружили трех мышей, попавших в ловушку.

Во вторую ночь ходили в разведку за языком. Семеныча включили в группу захвата. Приволокли здоровенного «языка» — связиста из соседней части, которая была условным противником.

После учений командир роты сделал подробный разбор, особо отметив умелые действия разведчиков при захвате «языка». Всей группе объявили благодарность. В том числе и рядовому Засонину.

III

…Рядовой Саша Ромашкин в первый раз увидел десятиклассницу Настеньку на городских соревнованиях, в которых тоже участвовал — бежал на три тысячи метров. Один взгляд, одно слово, и запала девушка в сердце парня из Перми. Пришла первая в жизни большая любовь. В среду у Настеньки день рожденья. А увольнение возможно только в воскресенье. Цветы уже куплены — стоят в баночке с водой за его койкой, и подарочек есть. О предстоящей самоволке в роте знают все, кроме старшины.

Друзья советуют Ромашкину:

— Ты, Сань, возьми с собой Фому — он кандидат в мастера спорта по борьбе. Настин брат боксер классный, но он против дружбы сестренки с солдатом, вот тогда Фома тебя и подстрахует.

Семена Семеновича будто током шибануло — вспомнились слова командующего: «В самоволку пойдут — и вы с ними через забор».

— Меня тоже возьмите, — предложил он Ромашкину.

— Чем владеете? — спросил Ромашкин.

— Словом владею, в деревне один на троих выхожу.

Саша с Фомой ловко перемахнули через забор. Семеныч замешкался, зацепившись за колючку, и вырвал клок на штанине.

— Тело сверкает, — сказал Фома, — в таком виде идти нельзя.

Отошли в сторонку, Фома достал иголку с ниткой и скомандовал Семенычу:

— Скидывай портки!

…Настенька приветливо встретила гостей, приняла подарок, поставила чай. Послышались шутки, смех. Семеныч не отставал — вставлял словечко за словечком.

Но вот явился брат. Сразу громко, грубо, недовольно стал выговаривать:

— Настька! Я тебе сколько раз говорил: в нашем доме никаких военных. Он сегодня здесь, а завтра рванет на родину и ты ему больше не нужна.

— Значит, защищать вас можно, а дружить с вами нельзя? — спросил Семеныч.

— Знаешь, дядя, давай быстренько мотай отсюда, пока не схлопотал.

Брат подошел к Семенычу, выставив огромные кулаки. Настя кинулась между ними.

— Только без этого. Здесь не ринг.

Солдаты поднялись из-за стола.

— Уйдем мы, Настенька, — сказал Ромашкин.

— Счастливо оставаться, — произнес Семен Семенович и, посмотрев на брата Насти, добавил: — Может, к нам в часть служить призовут, вот тогда поговорим.

— Еще угрожать мне! — закричал брат и, кинувшись к нему, ударил прямым в челюсть.

Семеныч уклонился от прямого удара, но кулак всё же скользнул по лицу.

Вернулись в часть благополучно той же дорожкой, но глаз у генерала припух. К утру появился синяк. Изменения на лице резервиста старшина заметил только после обеда. Построив роту, ходил взад и вперед перед строем, сцепив руки за спиной, что означало высшую степень недовольства.

— Кто обидел резервиста Засонина? — сухо, по слогам произнес он. Все молчали.

— Я спрашиваю, кто обидел резервиста?

— Да разве мы позволим, товарищ старшина? — за всех ответил рядовой Струк. — Нет такого у нас в роте и никогда не будет.

— Ветром, что ли, надуло «фонарь»?

— Товарищ старшина, я в драку попал, — сказал Засонин.

— Где, как?

— В самоволку вчера ходил, ну и дал мне там боксер.

— Не может быть!

— Всё может быть. Во сне я ходил, не наяву. Видел всё во сне, утром просыпаюсь, а под глазом синяк.

— Значит, во сне дали, а утром фингал появился? Вы, оказывается, фантазер, Засонин. Вы сказки не пробовали писать?

— Никак нет, у меня другая специальность. На гражданке раз, товарищ старшина, во сне рыбу ловил на речке Пышме — ведро наловил. Просыпаюсь утром — вышел на крыльцо, а ведро с рыбой полнехонько на крыльце стоит, рыба жабрами шевелит.

— Таких шутников у нас в роте еще не было, — сказал старшина недовольно. — Я тоже люблю пошутить, — произнес он сухо, а потом скомандовал: — Рота, отдыхать, Засонин, за мной. Возьмите саперную лопатку.

Вышли из казармы. Дорожка к домику старшины вела через сосновый бор. Старшина остановился на полянке и приказал резервисту:

— Обозначьте круг диаметром в два метра и начинайте рыть землю. Если всё вспомните, как было в реальности, с кем в самоволку бегали, можете прекратить копать, пойдете отдыхать. Потом расскажете.

— На какую глубину рыть, товарищ старшина?

— Пока Америку не увидите.

У разведчиков в роте был свой секретный язык — они подавали сигналы языком птиц. Вот послышался голос клеста, что означало: «внимание». Затем пропел чиж: пиу, пиу… Это сбор, оказание помощи. Разведчики, взяв саперные лопатки и плащпалатки, выбежали из казармы.

Семеныч добросовестно выкидывал землю из двухметрового круга. Разведчики окружили его.

— Передохни, Семеныч, подмога пришла. Пятеро копают, через пять минут смена. Приступаем.

Одни солдаты выкидывали землю на плащ-палатки, другие быстро подхватывали их и тащили в ложок.

— На какую глубину, Семеныч, он тебе приказал яму рыть? — спросил Евгений Струк.

— Покуда Америку не увижу.

Солдаты, заменяя друг друга, быстро углубили яму метра на два.

— Пожалуй, хватит, — решили разведчики. — Прыгай, Семеныч, в яму. Он скоро вернется.

Старшина возвращался с обеда в прекрасном настроении, слушая, как перекликаются в лесу птицы. Поляну он увидел еще издали. Земляного холмика на поляне не видать. «Он что, решил саботировать? Нет, от меня не отвертишься!»

Подойдя ближе, увидел проем в земле. Яма есть, но куда земля подевалась? Подошел к краю и заглянул внутрь. Резервист сидел на дне на корточках, прислонившись спиной к стене ямы. Старшина не знал, с чего начать разговор. Помолчал, потом спросил:

— Вы что, на гражданке землекопом работали?

— У меня много специальностей. Последняя — самая главная в моей жизни…

— Это какая же, если не секрет?

— Если я скажу, товарищ старшина, вам худо будет.

— А где земля?

— Какая земля?

— Которую вы из ямы выкидывали.

— А разве ее нет, товарищ старшина? Я наверх ни разу не поднимался, всё кидал и кидал земельку.

— Нет земли, — сказал старшина.

— Космические силы, наверное, к себе притянули, — подсказал резервист.

— Давайте руку, — старшина помог ему выбраться из ямы.

Они шли по сосновому бору к военному городку, мирно беседуя.

— Волшебник вы, что ли, Семен Семенович? Какое чудо еще мне преподнесете?

— Чудо будет, товарищ старшина, но вам оно ничем не грозит. Вы отлично исполняете свои обязанности, в роте порядок, дисциплина, солдаты вас уважают. В обращении со мной вы ни разу мне не «тыкнули», а всё «вы» да «вы», и с другими так же. Это показатель культуры человека, тем более военного.

На другой день старшина рано утром шел в городок. По дороге снова решил осмотреть яму: куда всё же подевалась земля? Не доходя до поляны, услышал заунывное коровье мычание, но кругом никого не было.

«Опять его выходка», — подумал старшина про Засонина, но, заглянув в яму, увидел на дне теленка. «Как же я не догадался огородить яму?». Поблизости от военного городка была только одна деревня, которая носила странное название — Порт-Артур. «Откуда ему еще быть? — подумал старшина про теленка. — Из деревни он».

Рота после завтрака ушла на стрельбище, а Семен Семенович с Евгением Струком повели теленка в деревеньку. Он упирался. Семеныч, перекинув веревку через плечо, тянул его за собой, а Струк сзади подгонял хворостиной.

Хозяина теленка нашли быстро. В деревеньке все знали о пропаже, приключившейся у пасечника Акима Захаровича, и гадали: не волки ли съели скотину?

Хозяин, давая беглецу корм, приговаривал:

— Самовольщик несчастный! Как почувствует свободу, хвост веретешком — и в бега.

На радостях Аким Захарович пригласил солдат в дом, усадил за стол, налил в тарелку меду, поставил бутылку с закуской.

— На службе не пьем, — сказал Струк. — Если позволите, с собой прихватим. Скоро демобилизация, двенадцать братишек домой поедут. Пригодится на проводы.

Вернувшись в казарму, Струк показал Семенычу тайник. Поднял с тумбочки, стоявшей в темном углу, бюст Георгия Константиновича Жукова, оказавшийся пустотелым. Под бюстом хранились четыре бутылки водки. Пристроили рядом свою, пятую, и водрузили бюст на место.

— Это совершенно секретно, — прошептал Струк Семенычу.

VII

Быстро пробегают один за другим дни солдатской службы: тактические занятия, штурмовая полоса, стрельбы, обучение рукопашному бою, вождению боевой техники, каждый понедельник — политзанятия.

Но сегодня рядовому Засонину не пришлось идти на занятия. Он, рядовые Струк и Василий Пьянков направлены в спецнаряд и не спеша идут по сосновому бору.

— Это что за спецнаряд? — спросил Семеныч у сослуживцев.

— Придем на место, узнаешь, — ответил Струк.

Подошли к домам на краю соснового бора. У одного из них стояла дородная женщина.

— Здравствуйте, ребятки, — приветливо встретила она их.

Струк зашел в кладовку, вынес оттуда два плотницких топора и вместе с Пьянковым пошел рубить баньку, которая высилась в сосняке недалеко от домика.

— А вы поедете со мной, — объявила хозяйка Семенычу. — Меня зовут Капитолина Ивановна, а вас?

— Семенычем, — ответил он.

Подкатил газик, они уселись в него и поехали. Капитолина Ивановна оказалась любознательной особой, интересовалась, кем работал на гражданке, сколько у него детей. Ему на ходу пришлось сочинять себе биографию.

Подъехали к курятнику. В птичьей вольере разгуливали сотни кур и петушков. Их встретил сторож, лукаво заулыбался. Капитолина Ивановна подала ему выписку на десять петушков.

— Десять, — сказала она.

— Вижу, что десять, — кивнул сторож и снова заулыбался.

Полнотелой Капитолине Ивановне никак не удавалось поймать птицу. Семеныч тоже метался по вольере без толку. Птицы поднимались на крыло и не давались в руки. Сторож покатывался со смеху, наблюдая за всем этим.

Выручил их появившийся откуда-то солидный мужчина.

— Тебе, Фёдорыч, не надоело над клиентами издеваться?

Мужчина быстро вошел в дом, вынес оттуда сачок с длинной ручкой и передал Семенычу. Десяток петушков быстро оказались в мешке.

Когда вернулись в хозяйство Капитолины Ивановны, Струк ловко отрубил головы двум курицам. Они в агонии прыгали по поляне, хлопая крыльями, обагряя траву кровью. В отношении остальных было сказано:

— Пусть подрастут.

Солдаты рубили баньку, Семеныч ощипывал кур.

— Ты, Семеныч, сильно не спеши, на завтра работу оставь. Здесь не хуже, чем на штурмовой полосе, — сказал Струк.

Одну курочку, которую приготовила Капитолина Ивановна, солдаты съели в обед.

Вечером, возвращаясь с субботника, Семеныч спросил у сослуживцев:

— Баньку кому ставите?

— Какому-то вышестоящему, — ответил Струк, — наш комроты не смог отказать.

Надо будет потом разобраться с этим «вышестоящим», подумал генерал.

VIII

Как-то вечером, когда солдатам предоставляется личное время, сослуживцы окружили Семеныча.

— Семеныч, ты почему домой не пишешь? Жена, наверное, думает, что тебя ранили или еще чего хуже.

— О чем писать-то?

— Не знаешь — подскажем.

Струк положил перед ним чистый лист бумаги и авторучку.

— Как зовут жену?

Семеныч, чуть помедлив, ответил:

— Фаина Степановна.

— Пиши, — сказали все хором.

«Дорогая Фаина Степановна, — стал диктовать Струк, — прибыл я на место благополучно и приступил к выполнению своих воинских обязанностей по защите Отечества».

— He спеши, — попросил Семеныч.

«Уже был на стрельбище, и в роте у меня лучший результат по стрельбе: ни единого “молока”, только одни десятки. Со службой всё хорошо, правда, спать проходится маловато — ночные тревоги. Это когда тебя ночью поднимают в минуты сладкого сна и ты бежишь на штурмовую полосу. Или марш-бросок и всё такое. Кормежка нормальная, даже остается лавровый лист в тарелке. Рядовому Федору из города Сарапула из дома послали копченого…» — Струк сделал паузу и спросил у товарищей:

— Что будем писать: «гуся» или «поросенка»?

— Гуся! — раздались голоса.

— Пиши: «гуся».

Семеныч понял, куда клонится дело.

— У нас гусей нет, — сказал он.

— А у соседей?

— У Ефима есть.

— Вот и пиши: «Гуся ели всей ротой. Крупный, жирный, вкусный, ароматный! Мне такого отведывать раньше никогда не приходилось. Вся рота неделю ходила пальчики облизывала».

— Пиши дальше, — приказал Струк. — «Как у деда Ефима дела, здоровье и с гусями как обстоят дела? Передай ему привет, а лучше дай почитать это письмо. Дед Ефим, живи и спи спокойно, мы надежно охраняем наше Отечество, тебя и твоих гусей». Пиши дальше: «Фаина Степановна, от смены пищи домашней на казенную у меня непорядок с желудком случился. Вышли, пожалуйста, бутылочку минералки, и чтобы градусов в ней было не меньше сорока. Такой продукт очень нужен и моим сослуживцам — осенью двенадцать из них поедут домой. По-хорошему хочется проводить товарищей. Минералку положи в посылку, когда дед Ефим будет посылать нам копченого гуся».

— Пиши дальше: «В части есть магазин, в нем всегда хорошие продукты, но всё за деньги». Напиши: «400 рублей» — и никаких пояснений.

— Кем у тебя жена работает? — спросил Вася Пьянков.

— Бухгалтером в конторе.

— Какой оклад?

— Пять месяцев зарплаты не получала. Без получки живет. Хозяйство наше убыточное.

— Тогда про магазин и 400 рублей надо вычеркнуть, — раздались голоса.

Струк продолжал диктовать дальше: «Самым трудным для меня оказалась штурмовая полоса. Бежим, прыгаем через ямы с водой, ползем, как ужи, под колючей проволокой, а потом два часа оружие от песка чистим, и так каждый день. Я еще ни разу не преодолевал ее в положенное время, так называемый норматив. Заставляют меня преодолевать ее по три-четыре раза подряд. Эта штурмовая полоса меня так выматывает, что каждый день мой вес на килограмм уменьшается. Даже и представить не могу, сколько килограммов я в своем теле домой привезу».

— В конце пиши крупным шрифтом: «Дед Ефим, у тебя была штурмовая полоса, когда ты служил срочную? Напиши об этом, когда будешь посылать нам гуся. Целую тебя, дорогая жена, и детей много-много раз».

Генерал Курбатов, он же рядовой Засонин, мысленно старался определить, за счет чего в роте такие высокие показатели в службе. Приходил к выводу: спайка, солдатская дружба, взаимовыручка, юмор. Офицеры, добросовестно выполняя требования устава, умело обучают солдат, сами являясь примером во всем. Командир взвода лейтенант Волков — чемпион части в беге на средние дистанции. Командир роты майор Аксинин обучает солдат приемам рукопашного боя. В роте проводятся соревнования по волейболу, баскетболу. Судья на соревнованиях — командир роты. За хорошие показатели в службе солдатам отправляют благодарственные письма на родину, на предприятия, где работали, предоставляются отпуска. Старшина Донцов строг, но справедлив. Капитан Смирнов умело, наглядно ведет воспитательную работу, политзанятия, которые зачастую проводятся в форме семинара-собеседования.

Вот и сегодня, в понедельник, в красном уголке, оформленном красочными планшетами, рассказывающими о боевом пути части, с фотографиями лучших солдат подразделения, идет политзанятие. Прочитав лекцию «Армия Индии, ее мощь, вооружение и отношения с Россией», капитан перешел к собеседованию — солдатам задание по теме дали неделю назад.

— На следующем политзанятии сделаем обзор по Ираку. Информацию по этому государству подготовит… — замполит сделал паузу, раздумывая, кому поручить. — Давайте послушаем рядового Засонина. Сможете подготовить небольшой обзор? — обратился он к Засонину.

— Если небольшой, то и сейчас могу.

— Хорошо, слушаем, — согласился капитан.

Засонин бегло, как по газете, рассказал про Ирак.

— Хорошо, вкратце понятно, — сказал замполит. Ответ резервиста его заинтересовал, и он продолжил: — Вы произнесли слово «глобализация». Можете объяснить, что оно означает?

— Подробно?

— Как угодно.

— Если кратко, то, скажем, так. Большие сильные государства поставили перед собой масштабную задачу: завладеть территориями малых слабых государств, их природными ресурсами. Когда они захватят эти территории, завладеют их богатствами, то умрет в этих государствах язык народа, культура, традиции, и они просто исчезнут с лица Земли.

— Раз вы знаете о других государствах, о нашем, надо полагать, у вас тоже есть свое мнение?

— Россия переживает не лучшие времена. Семьдесят процентов прироста в промышленности у нас от продажи природных ресурсов — нефти, газа, и, к сожалению, только тридцать процентов — результат работы наших буксующих предприятий. Сегодня в стране пять миллионов безработных, сотни тысяч беспризорных детей. Ежегодно численность населения в стране уменьшается на 800 тысяч человек. У российских мужчин самая низкая продолжительность жизни на планете — всего 58 лет. В стране десять миллионов женщин-одиночек. Это тоже проблема. Долг государства иностранным банкам составляет 120 миллиардов долларов.

Мертвая тишина повисла в комнате.

— И что, считаете, нам надо делать? — невольно спросил замполит.

— Должен быть строгий спрос с каждого руководителя в стране за его действия. 120 миллиардов долларов — кто их занимал, на какие цели, что сделали в результате займа? Отчитаться надо перед народом даже тем руководителям государства, которые отстранены от руководства страной. Когда будет спрос за действия, тогда будет и порядок в нижних эшелонах власти. Особо строгий спрос-отчет должен быть и в Вооруженных силах. В Чечне при полете военнослужащих на вертолете МИ-26 погибло 127 солдат и экипаж. Вертолет был сбит боевиками. Перемещение военнослужащих на вертолетах запретили приказом, но полет, вопреки приказу, состоялся. Сколько пролилось и еще прольется материнских слез об этих солдатах! И таких случаев множество. Когда командиры, виновные за гибель солдат в вертолете МИ-26, будут осуждены, об этом должны узнать все.

— Ну а что вы как новичок можете сказать о нашей роте?

— Когда ходили брать «языка», не было приборов ночного видения, снайперских бесшумных винтовок с ночной оптикой. При наличии такого оружия задачи разведки можно выполнять успешнее. Опять же нет мобильной связи. На гражданке почти у всех мобильные телефоны, а разведчики для переговоров и подачи команд используют язык птиц. Это, конечно, прекрасно и эффективно, но…

Капитан остался доволен ответами резервиста, а разведчики подумали: вот тебе и деревня.

— У вас какое образование? Вы что закончили? — спросил капитан.

— Академию.

Солдаты засмеялись.

— Колхозную, — добавил генерал.

Задолго до подъема, как обычно, старшина Донцов был уже в роте. Проходя мимо спящих солдат, подошел к койке Засонина — она была пуста! Аккуратно заправлена, а сверху лежит записка: «Отбыл на несколько дней для выполнения своих прямых обязанностей. Вернусь».

Старшина сразу сообщил о дезертире командиру роты майору Аксинину.

— Я сердцем чувствовал, что резервист преподнесет нам еще подарочек, — жаловался он. — Какое пятно для роты перед самой инспекторской проверкой!

Командир роты незамедлительно явился с докладом о ЧП к командиру части и доложил о дезертире. Тот в ответ протянул ему листок.

— По факсу передали только что из штаба округа.

В сообщении говорилось: «Рядовой Засонин находится в штабе округа для выполнения оперативного задания. Его отсутствие прошу не считать ЧП». В конце стояла подпись командующего округом.

Пришел сентябрь с его золотом на деревьях и караванами птиц, потянувшихся на юг, — пришла пора инспекторской проверки в воинской части — главного солдатского экзамена. Сначала роты пройдут по плацу, чеканя шаг, затем покажут умение по вождению техники, потом состоятся стрельбы, и в конце огласят итоги проверки.

На трибуне военного плаца выстроились генералы, полковники, командир части. Заиграл оркестр, перед трибуной стройными рядами пошла рота за ротой. Бывший рядовой Засонин, а ныне снова генерал Курбатов, стоял на трибуне рядом с командующим округом.

— Моя рота идет, — с гордостью сказал он командующему.

Оркестр замолчал. «Тверже шаг», — мысленно подбадривал генерал своих. Впереди с безупречной выправкой чеканил шаг командир разведроты. Из середины роты в переднем ряду появилась гармошка и зазвучала песня:

По полю танки грохотали,

Танкисты шли в последний бой,

А молодого командира

Несли с пробитой головой…

— Что-то невеселая песня у ваших разведчиков, — заметил командующий.

И тут, как бы услышав командующего, разведчики запели другую:

Приглянулась, приглянулась, приглянулась

Мне девчонка из соседнего двора.

У нее походка балерины

И большие, как у филина, глаза.

— Ну, это совсем неуставное, — отреагировал командующий, — но впечатляет.

— Разведчики сами эту песню сочинили, — сказал генерал.

Рота прошла перед трибуной. Раздался тихий тревожный крик сойки — его подал рядовой Струк. Разведчики насторожились: этот означало «опасность». Струк обратился к командиру роты:

— Товарищ майор, разрешите удалиться на тридцать минут.

— Что-то важное? — спросил командир.

— Да, очень, — ответил Струк.

— Разрешаю.

Струк покинул строй и побежал легким широким шагом. Он узнал! Узнал в генерале на трибуне Семеныча…

Рота, отлично отстрелявшись на стрельбище и пообедав, прибыла в казарму. Через какое-то время к зданию казармы подъехала черная «Волга», из нее вышел генерал и направился к двери.

Из командиров в роте был один старшина. Увидев генерала, он громко подал команду: «Рота! Смирно! Равнение на средину!»

— Товарищ генерал!.. — Тут он узнал Засонина, но справился с внезапным волнением и продолжил: — Рота прибыла с обеда, офицерский состав на обеде. — И закончил: — На стрельбище все отстрелялись на отлично.

— Вольно! — скомандовал генерал и приказал старшине построить роту. — По приказу моего командования, — начал он, когда рота построилась, — мне было поручено провести в вашей части несколько недель, чтобы узнать о солдатской службе не по бумажным отчетам командиров, а воочию, наяву. Признаюсь, мне было нелегко выдерживать большие физические нагрузки. Но взаимная выручка, добрые товарищеские отношения, которые царят в вашем подразделении, помогли мне, так сказать, перенести все тяготы и лишения. Вы под руководством талантливых командиров добились высокого военного мастерства. Слово «дедовщина» я ни разу не слышал в вашей роте и не чувствовал ее признаков.

Солдаты и сержанты замерли, в голове каждого пронеслось: «Вот как всё обернулось: Семеныч-то, оказывается, генерал».

— Рота! Сми-рр-но! — скомандовал генерал. — Старшина Донцов, за умелое воспитание солдат и отеческое отношение к ним объявляю вам благодарность!

— Служу Отечеству! — ответил старшина.

— По согласованию с командующим округом командиру роты майору Аксинину досрочно присвоено звание подполковника. Рядовым Струку, Пьянкову, Дресвянникову за успехи в боевой и политической подготовке присвоено звание сержантов. Пяти лучшим разведчикам роты предоставляется отпуск на родину. Кто конкретно поедет в отпуск, решит командир роты. — Сделал паузу, улыбнулся и продолжил: — Мне очень приятно, что вы чтите память выдающегося полководца Георгия Константиновича Жукова. Его бюст напоминает нам о том, каким должен быть солдат, о его долге. Только стоит он у вас в темном углу. Если не возражаете, поставить бы его ближе к свету, к окну.

Генерал подошел к бюсту. Разведчики оцепенели. Неужели решил ударить по больному месту? На лицах застыло напряжение.

— Молчание — знак согласия, — заключил генерал. — Кто переставит бюст?

Из строя вышли Евгений Струк и Василий Пьянков. Рота замерла, и только у Струка на лице гуляет легкая улыбка.

Новоиспеченные сержанты подняли бюст, отнесли его на новое место и встали в строй. На тумбочке остались стоять пять бутылок с… молоком!

Генерал опешил, не ожидая такого оборота.

— Чье молоко?! — спросил он громко и нарочито недовольно.

В казарме стояла тишина.

— Кто поставил молоко — выйти из строя!

Из строя снова вышел Струк.

— Мое молоко, — сказал он четко и громко.

— На демобилизацию подготовили?

— Так точно, товарищ генерал! Очень люблю его.

И снова повисла длинная пауза, в которой уже не чувствовалось напряжения.

— Рота! Смирно! — скомандовал генерал. — За проявленные находчивость и смекалку разведчику сержанту Струку объявляю благодарность.

— Служу Отечеству! — лицо солдата засветилось улыбкой. Разведчики облегченно вздохнули.

Генерал подошел к старшине Донцову, достал из кармана коробочку с наручными часами.

— Это вам лично от меня. Очень хочу, чтобы в нашей армии было больше таких командиров, как вы.

И не спеша пошел из казармы.