ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ ДЛЯ ЖУРНАЛА
Первое стихотворение, написанное через один год после смерти поэта его ангелом, имя которого написано на небесах, а, значит, непроизносимо на земле.
Ниже низкого небо моих потолков, // Гаснет солнце, на лоб осыпаясь извёсткой, // Поцелуи на веках как медь пятаков, // Запах ладана и свежеструганных досок…
Я не умер, я жив, я из чёрной зимы // Улетел в белый космос к созвездию Волка. // Наконец я свободен от власти земли – // Разлетелась земная душа на осколки
Стихотворных иллюзий, несбывшихся снов, // Непрощённых обид, ненаписанных книжек… // Ничего не осталось… кроме пепла стихов // О танцующих в дождь мокрых крышах Парижа…
Ничего не осталось, кроме пепла стихов // И небесных стропил, перекинутых в вечность // Прямо в дом на фундаменте из облаков, // Где я буду с тобой наконец-то обвенчан.
Той черты, что нас там разделяла, здесь нет – // Смерть и жизнь, как и мы с тобой, неразделимы. // Это тот самый дом, куда жизнь, а не смерть // Увела по небесным стропилам любимых…
Сторож Космоса, ангел и архистратиг // Записал меня в книгу прибывших по-русски // И сказал, что Господь все грехи мне простил // За стихи о тебе и о лошади грустной…
Выше вышнего небо моих потолков, // От забытой Земли я всё дальше и дальше… // Дом стихов на фундаменте из облаков // Растворяется медленно в синей гуаши…
Декабрь 2012 года.
* * *
Второе стихотворение, написанное в аэропорту “Шереметьево-2″ за 1 час 40 минут до самолёта Москва-Прага.
Я пьян от одного подбора слов, // Стихи – особое искусство пьянства, // Я пью с утра, канонам всем назло, Из хрусталя осеннего пространства,
Из серой глины пустотелых дней, // Из чёрных лодок опустевших пляжей, // Я пью верлибр медленных дождей // Как пьют вино элитного купажа.
Хмель грешных слов – божественная благодать, // Их терпкий привкус «Amaretto» с вишней, // Ещё глоток – и хочется летать, // И я лечу, благослови, Всевышний!
Силлабо-тоника воздушных ям, // Полёт на высоте почти безумной, // Я в космосе… я гениально пьян… // Я в коме… я скоропостижно умер…
Но паузу выдерживает смерть, // Ей кажется моя сквозная рифма слабой, // Ей хочется, чтоб было «смерть» и «смех»… // И это её авторское право.
Смерть медлит, и мой ангел – алкоголь – // Летит ко мне с запàсным парашютом, // Мы вместе падаем… какая боль… // В висок мой ангелом зашита!
И снова утро. Первый снег. Зима, // Больнично-белая анестезия… // Я снова пьян, чтоб не сойти с ума, // Иначе я не выживу в России.
Январь 2013 года.
* * *
3-е стихотворение, написанное в Вологде, утром, после печальной могилы Николая Рубцова, печальной и чужой, настолько чужой, что кажется и не могила поэта это, а клумба у входа в городскую баню. Здесь я вдруг понял, что настоящая моя родина находится далеко от Земли – на расстоянии 650 световых лет, между звёздами Бетельгейзе (созвездие Ориона) и Адара (созвездие Большого пса).
С ума сойти – в начале лета // Шёл снег над Северной Двиной, // Снег шёл во тьме дневного света, // Слепого будто вёл слепой…
Проснувшись с головною болью, // Стряхнув черёмуховый бред, // Колдунья посыпала солью // На подоконнике мой след.
Но я уже качался в танго, // Обнявшись с уличной толпой, // Мне что-то нежное пел ангел // В бетонных трещинах травой…
Я шёл наощупь, как незрячий, // Мне было некуда идти, // Мой путь безумцем был назначен, // А значит – не было пути…
Мне нужно было что-то вспомнить, // Какой-нибудь хотя бы вздор: // Как гибель свою чуют кони, // Как «плачет» ржавчиной затвор…
Вот он «всплакнул» и грянул выстрел – // Мне нужно вскрикнуть и упасть, // И в этом было столько смысла, // Такая в этом была власть…
Прийти к простому от простого?! // Открой скорее книгу книг! // Прочти: «В начале было слово…» // А что в конце? Предсмертный вскрик!