Хотя я ушел с завода пять лет назад, на юбилей отдела вычислительной техники меня пригласили. Я знал, что обязан этим Василию Ивановичу Тоцкому, начальнику бюро технического обслуживания.

В заводском ДК, где праздновали юбилей, я разыскал Тоцкого, чтобы сказать ему спасибо за приглашение.

— Спасибом ты не отделаешься, — ответил он.

— Если что в моих силах…

— В силах. Спросить — язык не отсохнет, а там как получится. Поинтересуйся у себя на фирме: вам, случаем, не нужен системный программист? В железе тоже разбирается.

— А что случилось? — спросил я в ответ: просто так Тоцкий бы ко мне не обратился.

— Да понимаешь, такая история…

 

…Потом Борисов, начальник бюро цеховых АСУ, рассказал анекдот, и все поняли, что планерка, как говорится, вышла на нештатный режим. Начальник отдела Померанцев строго посмотрел на подчиненных, и стало тихо.

— Значит, так, — начал он, дав понять, что дискуссии кончились и сейчас будет озвучено решение. — Мыши — проблема техническая или где?

— Технико-биологическая, — уточнил Борисов, которого будущее решение никак не касалось.

— Это ты оставь для КВН, — сказал Померанцев. — Я так понимаю, если мыши грызут кабеля, значит, техническая. Значит, Василий Иванович, тебе и карты в руки.

Тоцкий молча кивнул: он давно понял, куда выведет этот разговор.

— Послезавтра жду конкретных предложений, — подытожил начальник отдела. — Еще вопросы есть?

Еще вопросов ни у кого не было — хватило мышей, и совещание кончилось.

 

Тоцкий зашел к своему давнему другу Володе Урюпину, начальнику химической лаборатории завода.

— Чем бы мышей потравить? — спросил он Урюпина.

— Мышьяком, — с ходу ответил тот. — Он же так и называется.

Тоцкий юмора не оценил.

— У тебя есть?

— Есть, — ответил Урюпин, — но тебе не дам.

— Жалко?

— Жалко, только не мышьяка, а себя. Видишь вон ту портянку на столе? — Урюпин кивнул на большой разграфленный лист бумаги.

— Ну, вижу. Ну и что?

— Это форма. Сколько вещества получено, сколько израсходовано, да на какие цели, да сколько осталось. А вон список веществ на четырех листах. Каждый месяц заполнять и сдавать в УВД. Я теперь просто так не могу даже селитры кому-нибудь для рассады отсыпать. Или уротропина.

— А что это такое? — спросил Тоцкий.

— Тебе формулу нарисовать?

— Не надо. Что с ним делают?

— Ну, например, в фотографии когда-то для чего-то применяли. В аптеках тоже раньше продавали — лекарство, наверное.

— А УВД до него какое дело?

— Из него гексоген делают. Только, скорее всего, дело не в гексогене.

— А в чем?

— А в том, что трясти лаборатории проще и безопаснее, чем ловить воров и бандитов. Чуть что в бумажке не сошлось — бери меня и сажай, презумпция невиновности здесь не катит. Как в анекдоте: поймают, подкуют, и доказывай, что не верблюд. А процент раскрываемости тем временем растет.

— А чем-нибудь, чего нет в твоем списке, можно потравить?

— Если только цианистым калием, но у меня нет. Ты на гальванике спроси, у них должен быть. Только он в другом списке, там еще хуже.

— Злоехиден ты, Урюпин, — сказал на это Тоцкий. На гальванике у него знакомых не было, и он туда не пошел.

 

— Подготовил? — спросил Померанцев Тоцкого перед началом очередной планерки. Тот кивнул. — Останешься, посмотрим.

Когда все разошлись, Тоцкий отдал начальнику лист бумаги с десятком строк текста. Тот посмотрел, заметил:

— Ты, я смотрю, вместо конкретных предложений переписал подряд все способы борьбы с мышами. Нет, не все. Не вижу кошки.

— Пробовали уже. Не приживаются они у нас.

— Это как? — удивился Померанцев.

— Дохнут. Два раза приносили, обе через неделю окочурились. Третий раз Людмила своего кота притащила. Тигр, а не кот — рыжий, здоровенный, крыс только так душит.

Померанцев вздрогнул:

— У нас что, и крысы есть?!

— Это не у нас, а на даче, Людмила рассказывала. Так его на второй день рвать стало. Людмила домой утащила, неделю выхаживала, на меня волком смотрела, но ничего, оклемался. С тех пор больше не пробовали.

— Когда последний раз мышей травили? — спросил Померанцев, глядя в бумагу.

— В мае. Предпоследний — в августе того года.

— И как результат?

— Никак, — пожал плечами Тоцкий.

— А зачем тогда предлагаешь?

— Ну, я думал, может, какой-нибудь новый эффективный яд появился.

— Мышеловки… — продолжал начальник. — Если я стану десятками закупать мышеловки, меня на смех поднимут.

«Зря», — подумал Тоцкий. Как человек близкий к технике, он доверял мышеловкам. В своем бюро он держал их во всех комнатах, и мыши там безобразничали крайне редко.

— Провести кабеля выше по стенам. Неэстетично. Проложить в металлорукаве. То же самое, еще и дорого. Обмотать кабель снаружи проводом, подключить двести двадцать вольт. Сам придумал?

— Нет. Игорь предложил.

— Игорь парень умный, но я на это не пойду. С мышами у нас проблем, может, и не будет, зато с пожарниками появятся. Слушай, я вот читал про хитрый кабель: у него отрава уже в составе изоляции.

— Четвертый год только такой покупаем, — сказал Тоцкий.

— И жрут?

— Жрут.

— В общем, вижу, что предложений у тебя нет. Думай. Еще неделю тебе даю, а там — не дай бог директор заинтересуется.

В том, что директор может озаботиться такой ерундой, Тоцкий сильно сомневался, однако приказания начальства не обсуждаются.

 

Вернувшись вечером домой, Тоцкий встретил там своего шурина Бориса. Тот был биологом, и Тоцкий решил попросить помощи у него.

— Есть какие-нибудь биологические способы борьбы с мышами? — спросил он и немедленно получил ответ:

— Кошка.

Борис очень удивился, услышав, что кошка не годится, а когда узнал, почему не годится, задумчиво почесал бритый подбородок. За летний полевой сезон он отрастил бороду; на днях, однако, ему предстояла поездка на международную конференцию в Тбилиси, и супруга решительно потребовала сбрить.

— Давно вы мышей травите? — спросил он.

— Лет десять, — ответил Тоцкий. — Четыре года закупаем кабель с ядовитой изоляцией.

— Я могу только предположить, что ваши мыши приобрели устойчивость к ядам. Ассортимент-то небольшой. Едят вашу отраву и облизываются. А кошки потом травятся этими мышами. Вы каких кошек приносили?

— То есть как это — каких? Обыкновенных, серых в полоску. Бродячих. Людмила еще своего кота приносила, тот рыжий.

— Ясно. Раз бродячих, значит, они пойманных мышей съедают. Это домашние, бывает, не едят, а хозяевам приносят. Вот такую вам и надо — чтобы ловила, а не ела.

— Где ж ее взять, домашнюю? Людмила своего больше не даст.

Борис опять почесал подбородок.

— Есть у меня одна на примете…

— Нет уж, лучше не надо, — возразил Тоцкий. — А если не в этом дело? Подохнет — как я потом с хозяевами разберусь?

— Разбираться ни с кем не придется, — сказал Борис. — Кошка живет у нас в отделе. Стрельцов, когда уезжал в Испанию, оставил нам, и, похоже, он уже не вернется. Мышей она точно не ест. Только тут есть одна загвоздка…

В это время в кармане Бориса запищал телефон: его разыскивала жена.

— Вася, извини, убегаю, — сказал он, когда поговорил. — Надо дочку забрать из бассейна, Света не может. Увидимся еще, до пятницы здесь буду.

И быстро ушел, так и не объяснив, в чем загвоздка.

 

Неделя срока, назначенная начальником, кончалась в пятницу. Тоцкий надеялся, что за это время успеет забрать у Бориса обещанную кошку, тем более что других вариантов не осталось. В понедельник-вторник не вышло, а в среду перед обедом позвонила на работу жена и паническим тоном потребовала срочно приехать домой. Езды до дома было минут двадцать, столько же обратно — на выяснение причин паники оставалось каких-то пятнадцать минут; еще и съесть что-нибудь хотелось.

— Поставь чайник, сделай пару бутербродов и говори, что стряслось, — с порога сказал Тоцкий.

— Борис уехал!

— Как, уже? Он собирался в пятницу.

— Ты что, не знаешь ничего?! В Грузию же самолеты не летают!

— Черт! — Тоцкий, краем уха слушая новости, знал, что с начала октября против Грузии фактически введена блокада, но его-то она до сих пор не касалась никаким боком! И когда Борис говорил про Тбилиси, не обратил внимания, да и было это еще на той неделе.

— Через Киев билетов нет, так он собрался через Стамбул! Господи, Света вся изведется! Связи нет — ни телефона, ни почты!.. И забери ты наконец эту кошку!

— Какую кошку?

— Да вон она, в комнате! Ты что, не видел?

Кошку он не видел, и в комнату еще не заходил. Он вообще, узнав, что Борис уехал, сделал вывод, что кошки не будет, и забыл о ней.

Войдя в комнату, он увидел ее. Морда, уши и хвост как у сиамской, а всё остальное — самое обыкновенное, серое в полоску, разве что чуть с песочным оттенком. Кошка спокойно лежала в корзине с решетчатой крышкой.

«Как-то еще охрана посмотрит?» — подумал Тоцкий, а вслух спросил:

— Он хоть сказал, как ее звать?

— Кассандра.

— Однако!

— Вот, он еще записку написал.

Тоцкий сунул записку в карман. Потом посмотрел на часы, поднял корзину и пошел к выходу, забыв о бутербродах.

 

Охрану корзина не заинтересовала: просматривается насквозь, ни бомбу занести, ни секретные документы вынести. А проносить на завод кошек никто не запрещал.

— Ой, какая киска! — пришла в восторг Людмила. — А как ее звать?

— Кассандрой, — хмыкнул Тоцкий.

— Прелесть! Я буду звать ее Касей. Кася, Касенька, кыс-кыс-кыс!

— Тогда уж лучше Кашкой, — заметил Игорь, наблюдавший весь этот переполох из своего угла.

— Да ну, что за имя? — возразила Людмила.

— Кашка! — позвал Игорь. Кошка шевельнула ушами, повернула голову в его сторону. — Видите? Понимает, что о ней говорят.

Людмила отпросилась домой за кормом для кошки — она жила рядом с заводом. Через десять минут она принесла немного кильки, пакет сухого корма и банку консервов. Миску для воды и блюдце тоже взяла. Пока она ходила, Тоцкий с Игорем нашли плоскую жестяную коробку под кошачий туалет и нагребли в нее песка из пожарного ящика.

Тоцкий, вспомнив о записке Бориса, достал ее из кармана, чтобы прочитать, но в это время зазвонил телефон — звали на планерку. Уходя, он машинально сунул куда-то записку, а когда вернулся, так и не вспомнил, куда. И не нашел.

Вечером, уходя домой, Людмила насыпала Кассандре сухого корма и выложила на бумажку рядом с блюдцем несколько размороженных килек. Консервы вскрывать она пока не стала. Кошку еда не заинтересовала — наверное, Борис ее накормил перед тем как уехать. Двери комнат открыли в общий коридор, чтобы кошка могла ночью ходить и охотиться; дверь из коридора на лестницу заперли и разошлись по домам.

 

Подходя утром к заводу, Тоцкий увидел впереди, метрах в тридцати, Людмилу. Обычно она приходила раньше всех. Друг за другом они прошли проходную, потом наискосок через двор в корпус, где размещался отдел, потом вверх по лестнице — всё с таким же отрывом. Когда Тоцкий ступил на первую площадку между этажами, Людмила как раз должна была открывать входную дверь на третьем этаже. И тут он услышал отчаянный визг.

Три лестничных марша он пролетел, не касаясь ногами ступенек, — так, во всяком случае, ему вспоминалось потом. Входная дверь была открыта, в коридоре горел свет, и Людмила стояла, привалившись к косяку.

— Люда, что случилось? С тобой всё в порядке?

— М-мыши, — ответила Людмила.

— Где?

— Здесь. Везде.

Он посмотрел по сторонам — какие-то серые тени мелькнули в углах и исчезли.

— Ты что, мышей никогда не видела?

— Видела. Но я не знала, что у нас их столько!

— А кошка где?

— Не знаю. Здесь была. Наверное, она меня испугалась.

Кошка, как будто ждавшая, пока о ней вспомнят, появилась в дверях одной из комнат, жалобно мяукая. Тоцкий зашел в комнату, включил свет и увидел нетронутый корм в блюдце. Три кильки лежали на бумажке, рядом — килечья голова.

— Люда, ты сколько килек ей вчера оставила? — спросил Тоцкий.

— Пять. А что?

— Она очень мало съела. Две штуки, а корм, похоже, и не трогала.

 

Нормальной работы в тот день не получилось. Людмила рассказывала всем, лично и по телефону, какую пропасть мышей видела утром. Кассандра путалась под ногами, мяукала.

— Жрать просит, — предположил Игорь.

— А то я не вижу! — вскинулась на него Людмила. Она открыла банку консервов — кошка и их не стала есть, только пила воду. Кильку выкинули, а вечером, уходя, положили свежей.

Утром, придя на работу, Тоцкий обнаружил Людмилу на лестничной площадке.

— Что не заходишь? — спросил он.

— Боюсь. Там мыши.

— Откуда? Вон Кашка мяукает.

Через дверь доносился непрерывный мяв — Кассандра, похоже, услышала, что пришли люди, и вышла встречать. Тоцкий отпер дверь и щелкнул выключателем. Вспыхнул свет, и по углам шарахнулись мыши — наверное, несколько десятков, не меньше.

За спиной у него опять взвизгнула Людмила. Он обернулся.

— Ну хватит.

— В-вот… — она показала на пол. Тоцкий посмотрел туда — у порога лежали две дохлые мышки, он чуть не наступил на них, когда вошел.

— Ну, подруга, если это твоя работа, долго же ты будешь с ними разбираться, — сказал он кошке.

— Василий Иванович, — крикнула из комнаты Людмила, — она опять ничего не ела!

— Совсем ничего? — спросил он, входя в комнату.

— Ну, может, пару килек.

Тоцкий еще раз поискал записку и, конечно, не нашел. Днем он на всякий случай подошел к Померанцеву со служебной запиской, чтобы пустили на завод в выходные. Оставить кошку на два дня без присмотра он не решался.

— Что там у вас? — спросил начальник. Тоцкий вкратце объяснил. Начальник бумагу подписал, сказав только:

— Отгулы получишь, когда мышей выведешь.

Кассандра за весь день съела всего одну кильку.

 

Вечером Тоцкому пришлось успокаивать жену, которая беспокоилась за Бориса.

— Всё с ним будет в порядке, — сказал он.

— Тебе хорошо, — возразила она, — все-таки не твой брат, а мой. А я всегда волнуюсь, когда кто-то летит на самолете.

— А вот с этим, Лена, точно всё в порядке! Если бы в Грузии разбился какой-нибудь самолет, наши сейчас злорадствовали бы по всем каналам. Отсутствие новостей — хорошая новость.

— А в Турции?

— Ну, посмотри в Интернете!

Она так и сделала. Не найдя сообщений о катастрофах и о том, что в Турции задержан российский биолог Борис Дроздов, она немного успокоилась. А в двенадцатом часу ночи их разбудил телефон.

— Алло! — сказал Тоцкий хриплым со сна голосом.

— Вася, ты?

Голос в трубке показался незнакомым.

— Алло! Кто это?

— Да я же, Борис! Не узнаешь?

— Теперь узнаю. Ты откуда?

— Из Тбилиси.

— Так связи ж нет? — удивился Тоцкий.

— Ерунда! Где есть Интернет, там и IP-телефония.

Тоцкий уже и сам по мерзкому качеству связи понял, что IP.

— Вася, я тут звоню Свете — у нее всё время «абонент недоступен». И домашний не набирается. Ты ей позвони утром, скажи, что у меня всё в порядке, обратные билеты есть.

— Позвоню. Слушай, твоя кошка третий день ничего не ест. Я уже…

— Чем кормите? — теперь Борис перебил его.

— Сухой корм, консервы, килька.

— Вася, она это не ест! Только хорошее мясо и очень свежую рыбу. Я же всё написал!

— Да понимаешь, я записку потерял. И вот еще… У нас никогда не было столько мышей. Как будто они идут на ее мяв.

Борис долго молчал, потом ответил:

— Стрельцов говорил — мы-то байкой считали, — что это кошка малабарской породы. У них будто бы такая особенность — гипнотизируют мышей мяуканьем, и мыши идут на голос. И взглядом тоже.

— Как удав, что ли? — спросил Тоцкий.

— Примерно. Хотя удав на самом деле не гипнотизирует.

— Так это правда?

— Откуда я знаю? Стрельцов — трепло известное, а сейчас уже не спросишь.

— Ну хоть порода такая есть?

— Вася, без понятия!

 

Утром в субботу, перед тем, как ехать на завод, Тоцкий зашел в ближайшую мясную лавочку. То, что он там увидел, на хорошее мясо никак не походило, и тогда он купил в супермаркете полкило говяжьей вырезки.

Кассандра съела больше половины, потом с трудом запрыгнула на стул, свернулась клубком и уснула. Тоцкий посмотрел по сторонам. Пробежала мышь и скрылась под батареей. Другая нахально, не спеша протрусила по подоконнику, оттуда перескочила на стол. Тоцкий оглянулся в поисках чего-нибудь, что можно бросить. На столе стояла колба со спиртом для чистки контактов. Колбу подарил Володя Урюпин, он же дал к ней массивную резиновую пробку. Тоцкий выдернул ее и бросил в мышь, почти не целясь.

Как ни странно, он попал. Мышь свалилась на пол и осталась лежать на боку, подергивая хвостом и лапами. Тоцкий взял ее пинцетом за хвост, отнес в туалет и утопил в унитазе, а потом долго мыл руки.

Вернувшись, он зарядил мышеловку и поставил в угол. Сверху накрыл фанерным ящиком, сунув под край деревянный брусок — мышка пролезет, кошка — нет. Потом сел за стол, включил паяльник и стал ремонтировать то, что требовало ремонта.

Мышеловка сработала часа через полтора. За день Тоцкий поймал трех мышей и, уходя, оставил мышеловку наготове. Кошка спала и на ее удары не реагировала.

 

В понедельник Тоцкий объяснил ситуацию подчиненным. Людмила тут же стала звонить по знакомым кошатницам, узнавать про малабарскую породу. А потом его вызвал Померанцев.

— Посмотри, — он протянул Тоцкому визитную карточку. — Твой друг Урюпин передал.

Ни имя на карточке, ни название фирмы не говорили Тоцкому ничего. Город Омск, улица, дом. Телефон, электронный адрес.

— К чему это? — спросил Тоцкий.

— Урюпин говорит, у них в неликвидах есть пятьсот восьмидесятая серия. Кстати, он что, разбирается в элементной базе?

— Разбирается, — ответил Тоцкий. — Для химика неплохо разбирается. Только я не пойму, зачем нам пятьсот восьмидесятая. У нас что, осталось такое старье?

— Значит, осталось, — сказал Померанцев. — Ты вот что, съезди туда, посмотри на месте. Может, у них еще что-то есть. Может, с ними вообще стоит дружить. Да сходи к своему Урюпину, разберись, насколько нам действительно нужна пятьсот восьмидесятая.

Поезд в Омск шел поздно вечером, время еще было. Тоцкий пошел в лабораторию.

— Куда тебе пятьсот восьмидесятая? — спросил он Урюпина.

— У меня приборы в основном восьмидесятых годов, некоторые с машинами серии СМ. Придется ремонтировать — сам же станешь спрашивать, где взять запчасти.

Тоцкий даже свистнул от удивления:

— Однако, антиквариат! Я думал, их все давно списали. А что вам новые не купят?

— Химическая лаборатория на машиностроительном заводе — всегда вспомогательное подразделение. Помнишь, что это такое?

Тоцкий помнил. Еще бы не помнить, если он сам когда-то придумал фразу: «Вспомогательное подразделение — это такое подразделение, которое выполнит любой объем работ имеющимся составом на имеющемся оборудовании и с той же зарплатой». Его бюро, если уж на то пошло, тоже было вспомогательным.

После обеда к нему подошел Игорь со служебной запиской — чтобы разрешили работать две ближайшие ночи.

— Зачем это? — спросил Тоцкий.

— Хочу кое в чем разобраться. Есть одна задумка.

Больше он ничего не сказал, а Тоцкий не стал спрашивать. За год с небольшим, что Игорь работал в бюро, все успели понять, что он предпочитает не выдавать задумки, а предлагать хорошо проработанные планы. Тоцкий с запиской сходил к Померанцеву, тот, уже привыкший ко всему, подписал и только спросил:

— К Лихову сам пойдешь или мне сходить?

— Сам, — ответил Тоцкий.

Лихов был зам директора по режиму, он и решал, пустить ли человека на завод ночью. Общаться с ним не любили, недаром на заводе ходила поговорка: «почем фунт Лихова». Он мог задать вопрос, на первый взгляд не относящийся к делу, но от ответа зависело принимаемое решение. Тоцкий, впрочем, всегда мог придумать работу, которую непременно надо делать ночью.

 

— Знать бы, где упадешь… Так ведь нет, ни в одном месте не шевельнулось!

— А что там было, в Омске? — спросил я.

— Да в Омске-то ничего. Вечером на поезд, утром там, день на дела. Вечером снова на поезд, следующим утром дома.

 

Приехав с вокзала домой, Тоцкий не собирался на завод — де-юре он был в командировке. Первый звонок телефона, однако, он услышал еще из ванной, второй — через десять минут. Звонил Померанцев.

— Приехал? Давай срочно сюда, в твоем бюро ЧП!

— Что такое?

— Нарушение правил внутреннего распорядка. Ваш Игорь выносил с завода оружие.

Тоцкий примчался через полчаса и, не заходя к начальнику, разыскал Игоря.

— Ну, и что ты натворил?

— Выносил с завода пистолет.

— Какой еще пистолет?!

— Мой. Пневматический, точнее, газобаллонный. Автоматический пистолет МР‑661К.

— Как тебя вообще с ним на завод пропустили?!

— Так на входе кто смотрит? Они и на выходе-то редко проверяют, мне просто не повезло.

— Ну, и зачем ты его сюда притащил?

— Ночью мышей стрелял.

— Что?!!

— Ну, я Кашке помогал! Она мяукает, мыши вылазят, я стреляю. Кстати, хорошо получилось! Видели бы вы, сколько мы их набили!

— Ты хоть думаешь, что делаешь?! Правил внутреннего распорядка не читал?

— Читал. Василий Иванович, я ничего не нарушил, — сказал он, глядя на Тоцкого в упор.

Задать возникшие вопросы Тоцкий не успел — в комнату заглянула секретарша и срочно вызвала его к начальнику.

— Поговорили? — спросил Померанцев. Тоцкий кивнул. — А теперь почитай вот это. От Лихова прислали, проект приказа по заводу.

Тоцкий взял бумагу. Дочитав до слов «нарушение Правил внутреннего трудового распорядка», он попросил:

— Петр Иванович, Правила можно?

Померанцев долго рылся в столе, наконец вытащил брошюру — судя по виду, ее не открывали никогда. Тоцкий нашел главу «Работнику запрещается», внимательно прочитал ее и сказал:

— Здесь написано: «внос и вынос огнестрельного, холодного и газового оружия». О пневматическом ни слова.

— Не валяй ваньку. Пневматическое должно здесь быть.

— Должно. Но тот, кто это писал, о нем забыл — почему за его ошибки должен отвечать наш работник?

— Ты это Лихову объясни.

— Попробую.

— Думаешь, будет польза? — спросил Померанцев с тоскливой интонацией, начальникам обычно не свойственной.

— Не думаю. Но попробую.

 

Выслушав доводы Тоцкого, Лихов сказал:

— Ваш работник не ребенок, должен понимать. Не надо защищать нарушителей.

— Он не нарушитель. Правила — нормативный документ и должны пониматься буквально.

— Как их понимать, здесь решаю я. И не беспокойтесь, новая редакция введена с первого октября.

— Задним числом?

— Это ничего не меняет.

 

— Ну и как? — спросил я.

— Влепили выговор и премию срезали на пятьдесят процентов. А он подал иск, добивается отмены приказа. Сам понимаешь, у нас ему в любом случае не работать. Так спросишь там у себя?

— Нечего спрашивать, я и так знаю. Системщик, еще и понимающий в железе, нам нужен. У нас фирма маленькая, узких специалистов держать накладно, а универсалы нужны. Где он, здесь?

— Нет. Завтра как раз суд, а у него подруга в юротделе, он сейчас у нее консультируется.

— А на заводе поговорить они не могли? Хотя бы в обед?

— Ты что?! — Тоцкий замахал руками. — Юротдел же должен защищать интересы предприятия. Узнают, что она помогает работнику, который судится с заводом, — сразу вылетит!

— Ну хорошо, завтра ему будет не до разговоров, а потом пусть приходит.

 

Игорь появился на третий день.

— Здравствуйте. Василий Иванович сказал, вам нужен программист.

— Как суд? — спросил я.

Мой вопрос его не удивил, как и меня — его ответ.

— В первой инстанции проиграл. Но я буду подавать апелляцию.

— А пистолет-то хоть вернули?

— Да пистолет давно вернули, только они там, в охране, похоже, из него постреляли. Весь баллончик истратили, а они импортные, кусаются.

Собственно, разговаривать было не о чем. Рекомендации Тоцкого для меня достаточно, а с директором я уже поговорил и кадровика предупредил.

— Иди на первый этаж, там найдешь отдел кадров, по табличке на двери. Погоди, сейчас узнаю, на месте ли он. — Я поднял трубку. — Что за черт?!

Гудка не было.

— Мыши? — спросил Игорь. Увидев блеск в его глазах, я на всякий случай соврал:

— Нет.

— А то бы мы с Кашкой их за пару дней вывели, — сказал он с сожалением в голосе; а может, мне только послышалось. — Она сейчас у меня живет.

— Ты иди, — сказал я, уводя разговор в безопасную сторону, — он, наверное, там. Или есть еще вопросы?

— Есть, — Игорь замялся. — Скажите, а юрист вашей фирме не нужен?