Авторы/Ложкин Виталий

В ЛЕТУ КАНУЛА ВОЙНА


* * *

Накатила-откатила,

В лету канула война.

Одолела силу сила,

Воздала за всё сполна.

За неволю – злую долю,

За поруганную честь,

За солдат, лежащих в поле, -

Сколько было их – не счесть.

В день весенний,

В день осенний

Не обнимут матерей,

Не посадят на колени

Ни сынов, ни дочерей.

В небе кличут: «Братцы, братцы!»

Пролетая журавли.

Да напрасно – не подняться:

Тяжек груз сырой земли.

Тяжек груз,

Но память, память

С каждым годом всё живей,

Не страшны ей вьюги замять

И словесный суховей.

 

 

Мать

 

Затопит печь седая мать,

Присядет тихо у окна

И будет горестно вздыхать

О том, что столько лет одна.

Одна, без мужа и детей,

И прохудился старый дом,

И не собрать ему гостей

За шумным праздничным столом.

Всё тяжелее скорбный груз –

Была и сгинула семья:

Простился с жизнью добрый муж,

Ушли в солдаты сыновья.

И каждый раз из года в год

Сынов, пропавших в ту войну,

Седая мать, старея, ждёт,

Надеясь, может быть, в плену

Они отмучившись, придут.

Плечо к плечу, отцова стать –

К рукам иссохшим припадут

И скажут: «Здравствуй, мать!»

 

 

Лебедь на автостраде

 

Холодный дождь всё лил и лил

Вперемежку с крупным градом.

И лебедь, выбившись из сил,

Отдыхал на автостраде.

Он был недвижим, словно сфинкс,
И перед ним колонна встала.

Слились в одно гудки и свист –

Ничего не помогало.

Тогда военный постовой

С нарушителем порядка

Решился, жертвуя собой,

На отчаянную схватку.

Шипел пернатый, бил крылом,

На противника бросался.

И постовой, махнув жезлом,

От затеи отказался.

В грязи бушлат, в крови щека,

Взрыв закрученного мата,

И всё ж не поднялась рука

Полоснуть из автомата.

А лебедь после схватки вдруг

Шею вытянул, поднялся

И, описав победный круг,

В сером небе затерялся.

Комбат махнул рукой – пошли!

Смолкло кваканье клаксонов.

И тут поднялся столб земли

На пути перед колонной.

 

 

Голос из юности

 

За ливнями, мглой снегопадов

Мой голос взывает опять:

Не надо,

Прошу вас, не надо,

Не смейте меня забывать!

То в юности было, и проще

Поведать едва ли смогу.

Мы цепью лежали у рощи

В забрызганном кровью снегу.

Приказ – мы к винтовкам примкнули

Штыки и пошли напролом.

Я грудью наткнулся на пули,

А ноги споткнулись потом.

Не чувствовал страха, и раны

Обмякшее тело не жгли.

Я боком упал, словно пьяный

На комья горячей земли.

А жизнь уходить не хотела,

Бросалась то в жар, то в озноб.

Метель колыбельную пела

И кутала в тёплый сугроб.

Но были усилья напрасны –

Я умер в ночной тишине.

И в дни, что отмечены красным,

Пусть кто-то всплакнёт обо мне.

И веря, в сердцах ваших совесть

Живёт, и нельзя ей солгать,

Прошу мою горькую повесть

Потомкам своим передать.

 

 

Бабушка Ксения Петровна и бабы

 

Ворон зловеще трижды прокаркал,

Конный почтарь похоронку вручил.

Бабушкин сын, а мой дядя, за Краков

Голову в Польше навеки сложил.

 

- Лихо мне, лихо – стонала родная,

Пряди седые, запутав, рвала,

Билась о стену, судьбу проклиная,

Слёзы на карточку сына лила.

 

Бабы сбежались, с порога завыли,

Слёзно молили: «Петровна, окстись!

Может, сынка-то твово не убили,

Может, ишшо изворотится жись».

 

Знали они: изворот невозможен –

Сами изведали горечь войны.

Каждый их день был на плаху положен

Вместе с израненной долей страны.

 

Хлеб с лебедой да работа мужичья,

Страх за ещё не погибших солдат

Стали в тылу испытаньем величья

Более тысячи суток подряд.

 

Залпы победные в майское небо

Грянули, почести павшим воздав.

Пахоту бросив, на брёвнах под вербой

Плакали бабы, друг друга обняв.

 

* * *

Где-то кто-то куда-то кого-то зовёт,

Откликается кто-то кому-то.

В небе розовом тихо проплыл самолёт,

Опоясав зарю перламутром.

Где-то кто-то дозвался кого-то давно,

Тишина над селом загустела…

Только мне, как и прежде, заснуть не дано –

Ноет сердце как после прострела.

Что болит оно? Трудно понять, объяснить.

Может, в этом весна виновата?

Но связуется памяти тонкая нить,

И опять пред глазами солдаты.

Среди поля разбитые танки в чаду,

Пламя жадно глотает колосья.

Лейтенант на шинели в предсмертном бреду

Дать снаряды настойчиво просит.

Отрешённо солдаты хоронят солдат,

Им привычна работа такая.

Слёз не прячет мальчишка, безусый комбат.

Залп гремит – павшим честь воздавая.

Не вернутся солдаты домой никогда.

Похоронки, как белые птицы.

По российским просёлкам шагает беда,

В материнские окна стучится.

 

 

Военное детство

 

Детство, босоногое, военное,

Веком двадцатым рождённое

Вновь пред глазами встаёт.

Вижу закаты багровые,

Тучи над ними свинцовые,

Птиц беспокойный полёт.

Слышу в минуты прощания

Горькие бабьи рыдания

Вслед уходящим отцам.

Помню, на фронт треугольные

Письма свои сердобольные

Слали мы нашим бойцам.

Знаю конверты казённые,

Страшные в них похоронные –

Много их было тогда.

Верю, Отчизной спасённое,

Детство, войной опалённое,

В памяти будет всегда.