ВОСПОМИНАНИЯ В РИФМУ

 

Именно так озаглавил я свой материал для коллективного сборника «Радиовещание Удмуртии», который был издан к 65-летию Удмуртского радио в 1997 году. Прошло два десятка лет, я снова сижу за воспоминаниями о своих друзьях и коллегах, а они все больше похожи на мартиролог. «Иных уж нет, а те – далече…», как некогда вслед за Саади сказал Александр Сергеевич.

 

Открывает мой печальный список Пимен Касаткин. С легендой Удмуртского радио, диктором от Бога, мне довелось поработать какое-то время в прямом эфире. Его густой рокочущий бас до сих пор стоит у меня в ушах.

 

Ах, какая мокрая погода!

Сыплет дождь на головы народа.

Пимен Леонидович Касаткин,

Не вещай нам больше про осадки.

Голос твой – не для метеосводки,

Для погоды есть другие глотки.

Твой же глас – могучий глас народа,

В нём есть правда, сила и свобода!

Ты речёшь – и камертоном память

Возвращает греческий гекзаметр.

Так, должно быть, древние аэды

Одиссея славили победы.

Не твоим ли голосом рапсоды

Распевали эллинские оды!?

Голос твой – царь-колокол на вече,

Он сзывает души человечьи,

По особой мерке крепко скроен

И рукой божественной настроен.

Левитан Удмуртского эфира,

В честь тебя бряцает нынче лира!

 

Милитина Гаврилова-Решитько начинала работу на радио в качестве диктора. Но дочери  писателя, заслуженного артиста Удмуртской АССР Василия Гаврилова самой судьбой было предназначено возглавить на радио редакцию литературно-драматических передач. В её кабинете в Доме радио на улице Коммунаров перебывал весь цвет удмуртской творческой интеллигенции. Стихи я написал по поводу 40-летия её работы на радио. Был я в тот день в командировке в Дебессах, родных местах юбилярши, здесь она оканчивала педучилище. А ещё, как известно, через Дебессы проходит знаменитый Сибирский тракт. Эти два обстоятельства и легли в основу стиха.

 

По Сибирскому по тракту

Шли участники терактов,

Кто особу государя

Не особо уважал.

Шли дворяне, разночинцы,

Учинявшие бесчинства,

Кто в народе православном

Сеял зерна мятежа.

 

Шли разбойные ребята:

Декабристы, демократы,

К топору Россию звавший,

Чернышевский проезжал.

И чего они добились,

Хоть из кожи каждый вылез?

Через их дела лихие

Вся Россия на ножах!

 

Как роскошная картина

Шла по тракту Милитина,

Против власти и закона

Не имея ничего.

Шла не в ссылку, не в остроги –

Торопилась на уроки,

Было ей годочков двадцать

Или около того.

 

Шла по тракту, по Дебессам

И пылила ножкой босой,

Дум не ведая злодейских

Государство развалить.

Потому и не в Сибири

Сорок лет «трубит» – в эфире!

Не сумел-таки Радищев

Милитину «совратить».

 

Тамара Суднищикова была моей предшественницей на посту редактора обменных передач – готовила сюжеты для радиожурнала «Между Волгой и Уралом». А потом под её началом я работал в программе «Труд».

 

Две Тамары

(из Лермонтова)

 

Царица Тамара

В ущелье Дарьяла,

Где Терек рыдает навзрыд,

В рубинах и злате,

В парчовом халате

Лежит на полатях и спит.

 

И снится ей сон,

Что в предгорьях Урала,

Где тихая Кама течет,

Без серебра-злата,

Вдвоем на зарплату

Другая Тамара живет.

 

Алексей Омелин – редактор радиостанции «Молодежная», руководитель творческого объединения «Денница». Отличник телевидения и радиовещания СССР. Он и по жизни был отличником, примером для подражания. Всегда собран, подтянут, всегда при галстуке, в начищенных до блеска штиблетах. Чтобы понять наше отношение к нему, отношение молодых журналистов, приведу несколько посвященных ему строф.

 

…Ты в творческих муках,

Но бьёшь мимо цели.

Кто руку поставит?

Алеша Омелин.

 

Вы «рваный» последний

Пропили, проели –

Вас выручит тот же

Алеша Омелин.

……………………………………..

 

Тебе объяснит он

Что «нет», а что «гоже»,

Он совесть, он знамя –

Омелин Алеша!

 

И стилист он был отличный, стоит только почитать его статью «Слово о словах» в упоминавшемся уже сборнике «Радиовещание Удмуртии» или коротенькие, на одну страничку, очерки «Узелки на память».

С Алексеем мы время от времени обменивались стихотворными посланиями по поводу дней рождения. Не могу отказать себе в удовольствии процитировать одно из них, адресованное мне.

 

Как минимально одарён,

А максимально – гениален!

Он ежедневно озарён,

Но в озарении – реален.

 

Напрасны суета и пыл,

Сюжеты-мотыльки,

сгорающие тут же,

Всё – пепел, паутина, пыль,

А может, и того похуже.

 

Весь журнализм – тоска, бедлам,

Прости и прочее такое…

Спасают книги и диван,

И православие родное!

 

В 1981-ом году я ушел из Госкомитета по телевидению и радиовещанию и вернулся в родные пенаты только через десять лет, кстати, по приглашению и при содействии Алексея Омелина. И вновь мы стали забрасывать друг друга стихотворными посланиями.

 

Вчера на кухне бумагу мучил

Пером корявым чернильной ручки,

Но очень скоро мне стало ясно,

Что музу в гости я жду напрасно.

 

Ни Каллиопа и не Евтерпа

Не помогли мне (вот бабы-стервы!).

Вконец измучась, я к полуночи

Лишь восемь строчек вчерне закончил.

 

Но в них – ни слова о дне рождения,

Ни пожеланья, ни поздравленья.

Мой труд – напрасен? Мой стих – насмарку?!

Так хоть нагрузкой его к подарку.

 

Когда в 1996-ом году на радио пришел Александр Шейнин, мы получили не только нового главу технической службы Дома радио, но и ещё одного «слагателя рифмованных строчек».

Вот стихи, написанные им в честь 50-летнего юбилея двух уважаемых звукооператоров Людмилы Воробьёвой и Юлии Чирковой.

 

Друзья, мы с вами собрались в июле,

Чтоб юбилей отметь Люды с Юлей.

Две милых женщины, две феи звука –

Лишь только им знакома та наука.

 

Умелыми руками мастерицы

Монтаж ведут страница за страницей,

День ото дня мелькают вереницей

«Визыл» с «Табышем», «Парафраз» с «Денницей».

 

В их мастерстве сомнений нет:

Так вычистят до чиха, вздоха, оха,

Что в каждом интервью нам слышится поэт,

Хотя герой – министр, спортсмен

или, пардон, пройдоха….

 

Я тоже стал объектом его поэтических поползновений. Вот что написал он к моему 50-летию.

 

Ну что сказать про Макшакова Витю,

Не фарисействуя и не семитя?

То бишь без всяких там еврейских экивоков,

Без ложных комплиментов и наскоков?

 

Хоть к иудеям он весьма не безразличен,

Но мне, признаюсь я, чертовски симпатичен.

Поэт, завлит и гражданин к тому же,

Любого он посадит в лужу.

 

Он нежен может быть и груб одновременно,

Коль надо выпить – он и выпьет непременно.
В нем всё так соразмерно, гармонично,

Что даже мат в его устах звучит прилично.

 

Соленый, сладкий, горький, но – не пресный.

Он – личность! Без таких неинтересно.

 

Что ни говори, а приятно получать такие стихотворные послания! Но в долгу я, конечно же, не остался.

 

Сыны Израиля грозят

Тебе с высот Сиона:

«Ты, Саша – полный ренегат!

Почто ты с гоями, собрат,

Почто не чтишь закона?!

 

Нам заповедал Моисей

Всемерно, неустанно,

Душою всей, печенкой всей

Стремиться из любых Рассей

К земле обетованной.

 

Почто не рвёшься ты, злодей,

В родные палестины?

Иль ты родился не еврей,

Иль, может быть, тебе милей

Березы и осины?!

 

С сионских облачных высот

Грозятся иудеи…

А Саша ухом не ведёт,

А Саша с Витей водку пьёт

За русскую идею.

 

Ваня Аркашев – последний в моём грустном списке. Кажется, еще совсем недавно мы вместе выходили в эфир, буквально на днях встречались на республиканском совещании аграриев… Помню его всегда весёлым, смеющимся. Я и стихи-то ему написал фривольно-весёлые и без всякого к тому повода. Просто «Ваня» очень хорошо рифмуется со словом «баня» и никакой подоплёки. Так что первые две строчки сразу легли на бумагу. А потом пошло и поехало.

 

Стихи

про Ваню и про баню

(банно-прачечные, эротические)

 

Здравствуй, Ваня,

Я – из бани,

Из которой мы с тобой

Репортаж вели по пьяни:

Ты – о Мане, я – о Тане,

О судьбе путановой.

 

Мыла маленький обмылок

Затерялся меж грудей…

Вдруг куда-то женщин смыло,

И ползет слеза по рылу,

Как лесной тропою змей.

 

Нету Мани, нету Тани,

Нету страсти роковой.

Сиротливо стало в бане,

Только голые граждане

Утешают нас с тобой.

 

Помнишь, Ваня,

Как мы в бане

Оттянулися с тобой?

Что-то булькало в стакане,

И лежал на персях Мани

Бант небесно-голубой.

 

Надо ли говорить, что ни в какую баню, ни с какими путанами мы не ходили.

 

Не так давно встретил Александра Григорьевича Свиягина – бессменного коменданта Дома радио и порадовался за него: бодр, свеж, не берут его ни годы, ни болезни. Сколько приятных минут мы провели с ним в его служебной комнатушке за чашкой крепкого чая, разговоры задушевные разговаривая!

 

Тихо всходит над страной заря,

И, внимая колокольным звонам,

Комендант Московского Кремля

Пьет коньяк с икоркой и лимоном.

 

А за Камой-матушкой рекой

Под дурные звуки чипчиргана

Комендант такой же, но другой,

Жидкий чай хлебает из стакана.

 

Две судьбы, две жизни, два пайка:

Там икра, а здесь – сухая корка,

Но тому жлобу – ни полстиха,

А тебе – хоть целая подборка!

 

Долгое время я работал в информационной программе «Денница», руководил которой Алексей Омелин. Кстати, он и придумал это название, а я написал женщинам «Денницы» стихи.

 

Утром вас они разбудят

И расскажут всё, что будет,

И споют и даже спляшут вам в эфире.

И пока вы кофе пьёте,

Вы со скуки не помрёте –

Вся Удмуртия гостит у вас в квартире.

 

Просто женщины «Денницы»

Все – большие мастерицы,

Микрофон в руке – заместо им кумира.

На работу – нету злее,

Вне работы – просто феи,

Вот такие наши женщины эфира!

 

Оглядываясь назад, с некоторой грустью замечаю, что не всех своих коллег сумел «изувековечить» в стихах, но кое-какие достижения есть. Хорошей возможностью пополнить коллекцию «поэтических скальпов» стал 80-летний юбилей Удмуртского радио. К этому дню мы с Диной Байковой готовили газету: она рисовала, а я делал стихотворные надписи под фотографиями коллег.

 

Как бы красно не баял он

(Не всякому так дано),

У Коли у Краснобаева

Всегда на уме одно.

 

И я понимаю проказника

И не буду судить,

Что хочется Коле праздника

И где-то даже любить.

 

Чтоб было вина побольше,

Ну, и чтоб дамы не прочь…

Словом, как в Польше –

Кто смелый, того и ночь!

 

Трудно было удержаться от расшифровки говорящей «красно бающей» фамилии инженера Николая Краснобаева. И фамилия журналиста Владимира Романова тоже дала повод несколько «похулиганить» в стихах.

 

Романов не пишет романы,

Романов не пишет стихов,

Не «крутит романы» Романов,

Он против таких пустяков.

 

В итоге остался Романов

С одною женой на руках,

О нем не взгремят барабаны,

О нем не заплачут в стихах.

 

Кстати, я не уточнял – возможно, Романов и пишет стихи, и даже  на роман замахнулся? Но вот Володя Михайлов – тот уж точно пишет стихи и даже, по этому поводу, является членом Союза писателей России. С ним мы не раз обменивались поэтическими посланиями.

 

Кровь и плоть тугую, а не мощи

Нам являет Пантелеев сын,

Веет от него былинной мощью

И полынной горечью равнин.

 

Весь он, от макушки и до пяток,

Из сказаний, мифов и легенд,

Древний хаос в нём, а не порядок,

Даром, что давно интеллигент.

 

Не запрятать под прикид моднячий

Буйный нрав языческих богов…

Ты сними костюм, будь настоящим,

Боги все ходили без портков.

 

Правильнее, конечно, без «порток», ну да я, думаю, Володя простит мне эту маленькую поэтическую вольность.

Продолжим «листать» страницы юбилейной газеты, рассматривать фотографии и читать подписи под ними.

 

Это – Тася Гребина и ей

Плюнуть раз – остановить коней

На скаку и, где горит, зайти

И спасти кого-то по пути.

Тася может всё, да только ей

На пути не встретилось коней.

 

В прямом эфире мы работали вместе со звукорежиссерами Николаем Карповым и Татьяной Егоровой. К сожалению, Николая так я и не «изувековечил» в стихах, а вот Танюшу – даже дважды.

 

Может быть, под сильным микроскопом

И найдешь, какой изъян у Тани,

Только я одним взираю оком,

А другой – стеклянный глаз – в стакане.

 

Оттого твой образ как в тумане,

Романтическим завешен флёром…

Есть один большой изъян у Тани –

С нею чувствуешь себя старпёром.

 

* * *

Ничего плохого о Танюше

Не могу сказать, как ни старался,

Всё у ней на месте, даже уши,

Ни один (?!) пока не оторвался.

 

Две ноги в наличье, как у многих,
Две руки опять же к ним впидачу,

Глазки, губки, щечки, бровки, лобик –

Все по списку, всё в комплекте, значит.

 

Как бы жизнь Танюху не шпыняла,

Выглядит всегда свежо и мило…

Хоть лимон бы малость пожевала

Или палец дверью прищемила.

 

Обычно я сдержан в проявлении эмоций, но в случае с Мариной Дресвянниковой я не мог сдержать напора  своих чувств. И совсем не потому, что Марина была моим непосредственным начальником, просто она –  приятная во всех отношениях женщина.

 

«Я по-прежнему такой же нежный…»

                                                       С.Есенин

 

Я по-прежнему такой же грубый

И мечтаю только лишь о том,

Как бы мне в твои вцепиться губы

Похотливым мартовским котом.

 

Не жалею, не зову, не плачу,

Не плачу по старым векселям…

Не моя ты женщина, а значит,

Мы в любовь сыграли по нулям.

 

 

К 80-летию Удмуртского радио я написал несколько резковатые стихи, которые никак не вписывались в благостную картину юбилейных торжеств. Настало время их обнародовать, что было – то было…

 

Жила Удмуртия моя,

Да вот непруха:

Была, как старый пень, глуха

На оба уха.

 

А в деревнях – совсем отстой:

Навоз и дёготь,

Культуры вовсе никакой,

В народе – ропот.

 

Шумел народ: «Доколе нам

Совсем без связи!?

Концерт по радиоволнам –

Хотя бы в праздник.

 

Коммунистических вождей,

Родных до боли,

Давно не слышали речей

Про хлеб, про волю.

 

Про то, как весело живём,

Про Клару Цеткин,

Про государственный заём,

Про пятилетки.

 

Ещё про то, какой нам срок

В Сибири мыкать,

Коли народный колосок

Решим заныкать?»

 

«Да будет связь! – сказал Обком –

К ноябрьской дате

Мы радио вам проведём

Бесплатно, кстати.

 

А про срока и про Сибирь,

Коли пытаешь,

Два колоска на поле стырь

И сам узнаешь».

 

Пришёл монтёр, наладил связь,

И сразу в уши

Вдруг сверху песня полилась,

Хоть пой, хоть слушай.

 

Прошли года, сменилась власть

А мы на месте

Стоим и весело поём

Всё те же песни.

 

Про мудрый курс, про счастье жить

(Пусть на помойке),

Бесплатным приложеньем быть

К богатой койке.

 

Всё так же задницы вождям

Усердно лижем,

А глас народа – Божий глас –

Увы, не слышим.

 

Но срок придёт, настанет час –

За всё ответим,

И не за гробом, а, Бог даст,

На этом свете!

 

Вот на этой оптимистической ноте и закончим наши «воспоминания в рифму».