ТРИ ТРЕУГОЛЬНИКА
ЗАПОЗДАЛОЕ СЧАСТЬЕ
Женское счастье, был бы милый рядом,
Ну а больше ничего не надо.
(Слова популярной песни)
Осень. Бабье лето. Заходящее солнце ещё ярко светит, и его лучи золотят листву крон начинающих желтеть деревьев, но Людмиле Павловне не до любования красотами золотой осени, у неё снова начался приступ мочекаменной болезни. Вскоре терпеть стало невмоготу, и она обратилась к сыну:
- Миша, вызывай скорую помощь, мне плохо.
Скорая помощь приехала довольно быстро, врач поставила болеутоляющий укол и, переждав десять минут, её увезли в хирургическое отделение городской больницы. Там ей сделали ещё капельницу, и она почувствовала себя значительно легче. Через день, после обследования и изучения рентгеновского снимка, лечащий врач сказал:
- Камень у вас сдвинулся с места и, я думаю, что, проведя определённый курс медикаментозного лечения, он, возможно, выйдет сам. Мы за вами понаблюдаем, и если он вдруг не выйдет, придётся делать операцию. К счастью, предположение врача подтвердилось – через неделю камень вышел.
На другой день, после консультации в онкологии, в эту же больницу на служебной машине директор нефтебазы Алексей Фёдорович Дружинин перевозил очередную больную – свою жену Ларису Дмитриевну, и успокаивал её как мог:
- Видишь, Лариса, как хорошо всё складывается. Диагноз не подтвердился, онкологии нет, у тебя обычная язва желудка. Сейчас ты полежишь. Тебе сделают операцию, подлечишься, жизнь войдёт в прежнюю колею. Не переживай, я буду тебя часто навещать. Всё будет хорошо. Лечись и ни о чём не думай.
Воодушевлённая поддержкой мужа, Лариса Дмитриевна в сопровождении медицинской сестры вошла в палату.
- Вот ваше место, рядом с Людмилой Павловной. Располагайтесь, – сказала она и вышла из палаты.
Самая старшая, по времени пребывания в палате, представила остальных: вот Катя, а я Вера и вас двое новеньких Люда и Ларочка – сладкая парочка, – пошутила она.
Этот каламбур Людмилу и Ларису ничуть не обидел, но, как ни странно, оказался пророческим. Женщины интуитивно потянулись друг к другу, словно повинуясь внезапно зародившемуся внутреннему зову, почувствовали лёгкость, совместимость характеров, родство душ и быстро подружились. Им казалось, что они давно знакомы, симпатичны друг другу и близки, как добрые соседи.
Это были женщины в возрасте, перевалившем сорокапятилетнюю отметку. Они, казалось, гармонично дополняли друг друга. Обе были примерно одного роста, стройные и ухоженные, хотя и отличались внешне. Людмила была светловолосая, с голубыми глазами, Лариса же тёмноволосая, кареглазая, но более круглолицая и немного скуластая. Они быстро перешли на «ты», стали часто беседовать друг с другом, прогуливаться по коридору в минуты отдыха, угощать друг друга тем, что им приносили из дома.
Уже первые дни общения показали, насколько они близки во всём. Они стали делиться друг с другом самым сокровенным. Однажды Людмила сказала Ларисе:
- Я по вашим отлучкам в отведённое для свиданий время заметила, какой ваш муж заботливый и, видимо, очень вас любит. Несмотря на свою занятость, он постоянно находит время вас навестить. Приезжает, пусть даже ненадолго, и своим посещением поддерживает вас морально, укрепляет веру во всё хорошее, вселяет в вас надежду.
- Да, мне с мужем, его, кстати, зовут Алексей Фёдорович, действительно повезло, и я его очень люблю. Он меня старше на тринадцать лет, но я не ощущала никакого дискомфорта от этой разницы в возрасте. Мне кажется, что наши отношения от этого только выигрывали. Ведь я выходила за него молодой несмышлёной девчонкой, и он, как старший, терпеливо, ненавязчиво и очень деликатно подсказывал, направлял наши первые семейные шаги. Он участник войны, получил серьёзное ранение и потерял глаз. Эта травма не мешала ему руководить большим коллективом. Он грамотный культурный руководитель, добрый заботливый муж и отец. Мы как поженились, так я не помню, чтобы ссорились. Вырастили двух дочерей. Теперь они живут самостоятельно своими семьями. Мы им помогли во всём: и с квартирами, и с дачами, и с машинами. Конечно, в этом вопросе заслуга, бесспорно, моего мужа. Но дочери почему-то несмотря на положительный пример своего отца, выросли самолюбивыми, эгоистичными, с желанием больше получать, меньше отдавать. В них нет чуткости, заботы и доброты, какую я ощущаю со стороны мужа. Мы ни в чём не нуждаемся, но проявление простого человеческого участия, заботы или даже обычных слов: «Мама, как ты себя чувствуешь?» – от них не услышишь.
- А как твоя жизнь складывалась? – спросила Лариса свою больничную подругу.
- У меня всё несколько по-другому. Я приехала к мужу из другого города. Казалось бы, вроде и поженились мы по любви, но жизнь не заладилась. Начали жить у родственников мужа. Через некоторое время нам стали намекать, а то и просто говорить, что мы их стесняем. Пришлось уйти на съёмную квартиру. Но жизнь на частной квартире тоже далеко не мёд. Нам удалось скопить немного денег, немного перезанять и на эти деньги купить часть подвального помещения в частном доме. Помещение было низкое, холодное и сырое, но другого выхода не было. Там же у нас родились дети. Было очень трудно. Ни помыться, ни выкупать детей, ни постирать, ни толком приготовить пищу. А тут ещё другая напасть – загулял муж. Трудности быта его сломили. Получилось, как в песне: «Красивая и смелая дорогу перешла». Мы вынуждены были расстаться. Но, видимо, Бог есть на свете. Мне сказочно повезло. Наш дом совершенно непредвиденно попал под снос, и мне с детьми выделили благоустроенную квартиру. Здесь трудностей тоже было немало. Воспитывать одной двух малолетних детей, которые постоянно болеют, при невысокой зарплате и мизерных алиментах довольно тяжеловато, но самое основное – у меня была крыша над головой. Я сумела вырастить и дать образование своим детям. Они у меня хорошие и заботливые и во всём помогают мне. Сейчас уже взрослые.
- Ты, Людмила, пережила очень многое, не сломалась, не озлобилась на людей, на жизнь, не огрубела. Ты добрая и отзывчивая женщина. От тебя исходит положительная энергия. У тебя врождённая способность делать людям приятное. Тебя судьба вознаградит за это, ты ещё встретишь своё женское счастье. Дай Бог тебе удачи.
Дни тянулись незаметно. Но больница есть больница, и Лариса стала задавать вопросы врачу:
- Доктор, когда вы меня будете оперировать?
- У вас недостаточно хорошие анализы. Потерпите.
- Мне кажется, что я у вас уже давно лежу, – настаивала она.
- Мы вас ещё немного подлечим с помощью лекарств, капельниц и физиопроцедур. И как только анализы придут в норму, сразу прооперируем, ждите, – отвечал врач.
Проходил еще день, за ним другой. Снова она спрашивала.
- Ну что, анализы улучшаются?
- Да, уже лучше. Скоро вас прооперируем.
Через день лечащий врач подошёл к Ларисе и сказал:
- Готовьтесь, завтра операция.
После операции Ларису привезли в палату. На лице у неё была счастливая улыбка, и она радостно произнесла:
- Теперь я здесь долго не задержусь. Скоро домой.
Операция показала, что у неё запущенная форма рака. Вскрыв брюшную полость, врачи увидели, что метастазы пошли по всему телу. Оперировать не было никакого смысла. Разрез зашили. О результате вскрытия сообщили только мужу и дочерям. Лариса ничего не знала. Тогда считалось, что подобная ложь как-то скрасит последние дни больного человека, на какое-то время отсрочит правду жизни, и человек легче перенесёт уход в иной мир.
На другой день Людмилу выписали. Перед расставанием подруги обнялись, немного всплакнули и пожалели, что судьба их сблизила только в больнице. Лариса даже сказала: «Никогда не думала, что здесь, в атмосфере больничных запахов, уколов и капельниц, я найду такую замечательную подругу». Они обменялись телефонами, адресами. Договорились созваниваться, ходить друг к другу в гости. Позднее Людмила узнала диагноз подруги и, перезваниваясь, старалась её всячески поддержать, утешить, внушить надежду на будущее, без намёков на болезнь.
Силы Ларисы постепенно начали её покидать. Она поняла, что жить ей осталось недолго. Только теперь до неё дошло, что онкологическое заболевание родные и близкие скрывали, щадя её психику и поддерживая её моральный дух.
Однажды она пригласила Людмилу к себе домой. Женщины поздоровались, обнялись. Лариса налила по чашке чая. Обменялись обычными вопросами о погоде, о здоровье, о жизни своих близких. Потом немного помолчали, и хозяйка уверенным голосом сказала:
- Я всё понимаю. Всё знаю. Не надо больше меня жалеть. Спасибо вам за вашу, возможно и благородную, но ложь. Вы искренне лгали мне, желая как-то меня поддержать. Я знаю, что мне уже не выкарабкаться, дни мои сочтены. Мне грех жаловаться на свою жизнь. Я её счастливо прожила со своим мужем. Дай бог каждому так прожить. Сейчас у меня душа болит за мужа. Я переживаю, как он будет жить без меня. Он мужчина. Занимает серьёзный пост, много работает. Алексей Фёдорович не привык и ему просто некогда заниматься домашними делами. Без женщины ему будет очень трудно. Он, скорей всего, постарается найти себе подругу. Мне бы хотелось, чтобы остаток жизни он прожил с достойной женщиной, которую бы я знала, тогда на том свете мне было бы за него спокойно. Он заслуживает счастья. Я моложе его, но в данный момент по отношению к нему испытываю материнские чувства. Как мать подбирает для своего сына невесту, так я хочу подобрать для своего мужа добрую и заботливую женщину. На дочерей я не надеюсь. Люда, не оставляй его, позванивай хоть изредка. Вот если бы тебя с ним свела судьба, я бы только порадовалась за вас.
- Ну что ты. Твои слова похожи на сватовство, – ответила Людмила.
- Не обижайся на меня, если мои слова показались тебе бестактными, но мне всё равно хотелось бы вас видеть вместе.
Прошёл год, как умерла Лариса. Приближался день поминовения усопших – «родительский день». Людмила помнила слова своей подруги о том, чтобы она не забывала Алексея Фёдоровича, но позвонить никак не решалась. Накануне «Троицкой субботы» наконец решилась и набрала номер. Ответил мужской голос:
- Я вас слушаю.
- Здравствуйте. Я Людмила Павловна. Мы с вашей женой Ларисой Дмитриевной лежали вместе в больнице и там подружились.
- Да, я помню, хотя и ни разу вас не видел. Она о вас отзывалась очень хорошо.
- Спасибо на добром слове, но я звоню по другому поводу.
- Говорите. Не стесняйтесь.
- Если вы поедете на кладбище, я бы хотела послать с вами букет цветов, чтобы вы возложили его на могилу Ларисы в знак моего уважения к ней и доброй памяти. Когда и в какое время вы едете и как вам передать цветы?
- Я с дочерьми еду завтра в десять часов утра.
- А где мы можем встретиться и как я вас узнаю?
- Приходите к трамвайной диспетчерской в центре. Я среднего роста. Буду одет в серый костюм. В руках – газета «Известия».
Встреча состоялась. Он поблагодарил Людмилу за цветы и спросил:
- Может быть, вам чем-нибудь помочь?
- Я даже не знаю, как об этом сказать. Дело в том, что мой младший сын женится, свадьба «на носу», а мы никак не можем купить шампанского. Если это вас не затруднит, я буду чрезвычайно вам признательна.
- Хорошо. Я вам помогу. Дайте мне ваш адрес, номер телефона и вам привезут.
За свадебными хлопотами Людмила совсем позабыла рассчитаться за шампанское.
- Миша, а мы не рассчитались с Алексеем Фёдоровичем за шампанское, – неожиданно вспомнила Людмила. Надо срочно исправить это упущение. Съезди, отвези деньги.
Поездка сына оказалась безрезультатной. Он не застал дома Алексея Фёдоровича. Во избежание очередной неудачи Людмила предварительно позвонила ему на работу:
- Алексей Фёдорович, вы когда будете дома? Это звонит Людмила Павловна. Мне надо рассчитаться с вами за шампанское.
- Приезжайте ко мне домой часам к шести. Я вас буду ждать.
Людмила поднялась на нужный этаж. Позвонила. Открыл Алексей Фёдорович.
- Проходите.
- Извините за задержку, элементарно забегались из-за свадьбы. Я ненадолго. Вот принесла вам долг. Ещё раз извините, что задержалась с возвратом и большое спасибо за помощь.
- Вы всё-таки пройдите. Мы немного посидим. Вспомним Ларису и просто поговорим.
Доброжелательный тон и память о Ларисе заставили Людмилу принять приглашение. Она прошла. В комнате был накрыт шикарный стол. Они проговорили и не заметили, как прошло два часа.
С этого дня в отношениях Людмилы и Алексея Фёдоровича наступили изменения, они начали проявлять друг к другу интерес и постепенно сближаться. Иногда ходили в театр, иногда в гости, а через год стали жить вместе. На третий год их отношений Алексей Фёдорович сказал:
- Людмила, ты добрая отзывчивая женщина. В наших отношениях ты не преследуешь никакой корысти. Моя бывшая жена это сразу поняла и всегда говорила о тебе только самые добрые слова. За время общения с тобой я полюбил тебя и прошу выйти за меня замуж. Пора узаконить наши отношения. Хватит тебе жить на два дома. Переселяйся окончательно ко мне. У твоего сына семья начинает разрастаться, им надо больше жизненного пространства, больше свободы и самостоятельности, пусть живут одни. Если тебя тревожит отношение моих дочерей, то здесь тоже не стоит беспокоиться. Они всем обеспечены и претензий предъявлять не будут. В квартире чувствуй себя хозяйкой, мы оформим прописку. Я старше и покину этот мир раньше. Остаток жизни хочу, чтобы мы прожили вместе.
- Пожалуйста, не надо об этом говорить.
- Всё нормально. Это жизнь.
Решайся. Останься жить в этой квартире, как в своей, как моя законная жена.
Он умер на шестнадцатый год их совместной жизни. Закончились похороны.
- Проходите к автобусу, – обратилась она к провожающим. Я ещё пару минут побуду наедине с мужем.
Все направились к машинам и автобусу. Через пять минут за ней пришёл сын.
- Мама, не переживай так сильно. Рано или поздно это должно было произойти. Таков закон природы. Все мы когда-то покинем этот мир. Пойдём, все нас ждут.
- Миша, как тяжело сознавать, что всё закончилось. Это были самые лучшие годы в моей жизни. Видимо, в этом и состояло моё женское счастье, которое ушло вместе с Алексеем Фёдоровичем.
- Всё. Мама, пора. Пойдём, нас уже заждались.
РОКОВЫЕ СТУПЕНЬКИ
Было лето. Середина дня. Тепло. Только что прошёл дождь. Воздух чистый, густой, насыщен свежестью и влагой. Поезд, отстучав свои километры, прибыл в Уфу. Из пятого вагона вышел стройный молодой человек среднего роста с дорожной сумкой на плече, одетый в строгий костюм серого цвета. Это был Леонид Караваев. Вдохнув всей грудью свежего воздуха после душного вагона, он решил немного пройтись пешком. «Слава Богу, я дома», – подумал он. Как-то непроизвольно пришла в голову мысль отложить все свои производственные дела на завтра, а остаток дня посвятить отдыху.
Для этого надо отключиться от командировочных волнений. От той напряжённой работы в проектном институте в Казани, куда он ездил по заданию главного инженера завода. От всех согласований по реконструкции предприятия, изрядно вымотавших его нервную систему. Желательно успокоиться, прийти в нормальное рабочее состояние, чтобы завтра составить обстоятельный отчёт.
В проектном институте он встретил своего товарища по Уфимскому институту Бориса Фролова, который попросил его передать небольшую посылочку с лекарством для его матери. Бывший детдомовец, Леонид привык помогать товарищам, считая это нормальным и не раздумывая, сразу откликнулся на его просьбу.
«В первую очередь надо занести посылочку с лекарством, а потом уж займусь своими делами», – решил он. Оставив дома дорожную сумку и не откладывая дело в долгий ящик, Леонид сразу же поехал по указанному на посылке адресу. Без труда нашел нужный дом. Это была обычная кирпичная пятиэтажка. Он поднялся на четвёртый этаж, позвонил в квартиру. Дверь открыла пожилая женщина.
- Здравствуйте. Меня зовут Леонид, – представился он. – Я только что приехал из Казани. Был там в командировке, встретил вашего сына Бориса.
- Что-нибудь с ним случилось?
- Нет, с ним всё в порядке. Он жив здоров.
- А я что-то вас не припомню, – с вопросительной интонацией произнесла она.
- Мы друзьями не были, но учились в институте на одном курсе. Он попросил меня передать для вас небольшую посылочку с лекарством. Вот эта посылочка. Леонид передал её женщине в руки.
- Спасибо вам. Мне так трудно обходиться без этого лекарства, ведь только оно и помогает. Вы проходите. Расскажите, как живёт Борис. Выпьем по чашечке чая. Поговорим.
- Извините, мне некогда. Я всего час назад как сошёл с поезда и очень тороплюсь. Спасибо. Как-нибудь в другой раз.
Леонид отказался, сославшись на занятость и не торопясь, с чувством выполненного долга начал спускаться вниз по лестнице.
Спокойно прошёл лестничную площадку третьего этажа и уже сделал шаг вниз на следующую ступеньку лестничного марша, как неожиданно из-за дверей одной из квартир раздался какой-то странный грохот, словно что-то там свалилось. Леонид непроизвольно повернул голову в сторону шума, не заметил скол на ступеньке, нога не нашла опоры, и он оступился. Потеряв равновесие, не удержался и свалился почти с самого верха по ступенькам лестницы вниз прямо под ноги поднимавшейся девушке. При этом он ударился головой о стойку перил ограждения лестничного марша. На какое-то мгновение Леонид потерял сознание. Открыв глаза, он увидел, что над ним склонилась девушка со словами:
- Как вы себя чувствуете? Может, вызвать скорую помощь? У вас небольшая резаная рана на голове.
- Нет, ничего не надо. Почти нормально, правда немного кружится голова, – ответил он поднимаясь.
Девушка предложила:
- Вам желательно обработать рану. Я медик и живу на этом этаже. Пройдёмте со мной, я вам помогу. Это займёт немного времени.
У Леонида не было выбора, и он послушно пошёл за ней.
- Присаживайтесь, – пригласила девушка.
После чего быстро обработала рану и заклеила лейкопластырем.
- Ранка неопасная. Синяк продержится недолго. Немного посидите, если не почувствуете тошноту, то всё нормально, сотрясения нет. А впрочем, до свадьбы заживёт, – уже в шутку сказала она.
Поблагодарив хозяйку, он направился к дверям и, ненадолго задержавшись, спросил:
- Кого мне благодарить за оказанную помощь?
- Меня зовут Ирина.
- А вы когда бываете дома?
- В это время почти всегда.
- Ещё раз спасибо, до свидания, – попрощался он.
- До свидания. Больше не падайте, – улыбнувшись, ответила она.
Через два дня с букетом цветов, бутылкой шампанского и коробкой конфет Леонид отправился к Ирине. Дверь открыла мама Ирины
- Здравствуйте. Можно мне увидеть Ирину?
- Ирочка, это к тебе.
Вышла Ирина.
- А, это вы, – сказала она, немного удивившись. – Ну, проходите.
- Извините меня, но я не мог не прийти, – произнёс Леонид. – Это вам. – И он всё вручил хозяйке. Им двигало чувство признательности за то участие в его судьбе, за её желание помочь человеку, попавшему в беду. Этот, казалось бы, рядовой эпизод значительно возвысил девушку в глазах Леонида. У него появилось искреннее желание поблагодарить её за помощь, что и подтолкнуло сделать первый шаг к сближению.
- Ну что же, если пришли, проходите, будем пить чай. Мама, поставь чайник, – попросила она мать.
Чаепитие было недолгим. Леонид только успел представиться и рассказать, что в прошлый раз во время происшествия на лестничной клетке, он заходил в их дом на четвертый этаж по просьбе своего товарища и передал небольшую посылочку с лекарством для его матери. Пока кипел чайник, они выпили по бокалу шампанского.
Неожиданно позвонили из больницы и попросили Ирину срочно приехать.
- Извините, но мне надо ехать. Я врач и моему больному стало плохо. Давайте перенесём чаепитие на другое более удобное время.
Леонид проводил её до больницы. Они шли, обмениваясь простыми обыденными фразами о работе, о друзьях, о том, как проводят свободное время. При расставании Леонид пригласил её на завтра в кино. Потом были походы в театр, на концерты известных артистов и просто прогулки по городскому саду, по набережной реки.
Первые впечатления от знакомства с Ириной не вызвали у Леонида сильных эмоций. Они не затронули и не растревожили его сердечных чувств. Ему показалось, что Ирина обычная, простая среднестатистическая девушка. Но с каждой встречей он узнавал её всё больше и больше, открывал в ней что-то новое, близкое ему по характеру и взглядам на жизнь. Её эрудиция, большой объём знаний в области литературы, искусства, делали встречи насыщенными и интересными. С каждой встречей она нравилась ему всё больше и больше. Леонид чувствовал, что стал ей тоже не безразличен. Они уже скучали друг без друга, когда долго не виделись, и с нетерпением ждали выходных дней, чтобы провести их вместе. За время общения Леонид разглядел в ней родственную душу, их мнения по многим вопросам совпадали и, как ему казалось, у них сложилось гармоничное сочетание характеров и душ. Ирина обладала удивительной способностью раскрываться сразу. В ней было всё: и скромность, и бескорыстие, и деликатность, и душевная серьёзность. Он понял, что Ирина его женщина. Он полюбил её.
Через полгода Леонид сделал Ирине предложение. А вечером этого же дня с шампанским и конфетами, уже вдвоём с Ириной, они пришли к ней домой, чтобы поставить в известность её мать о своём желании пожениться.
Выслушав заявление Ирины и Леонида о желании стать мужем и женой, Светлана Петровна, так звали мать Ирины, сказала:
- Я, конечно, желаю только счастья своей дочери, но прежде, чем дать согласие на ваш брак, я бы хотела, чтобы вы, Леонид, рассказали о себе подробнее.
- Хорошо, – ответил он. – В моей биографии и истории моей семьи нет никакого секрета.
- Я вам верю, но, тем не менее, с большим интересом выслушаю вас, – ответила Светлана Петровна.
Жила в Ленинграде одна дружная семья: папа, мама, сын Лёня и дочка Таня. Папа работал на заводе мастером, мама в городском отделении связи. Приближалось время летних отпусков. У главы семьи, как у уроженца Крыма, созрела мысль свозить всю семью на юг к тёплому Чёрному морю. Дети с нетерпением ждали начала отпуска и готовились к этому событию. Но 22 июня началась война. Немецкие войска очень быстро стали продвигаться вглубь территории нашей страны. Никто из руководителей СССР и Ленинградской области не предполагал такого развития событий. Настрой у большинства населения был оптимистичный – «Чужой земли нам не надо, но и своей мы не отдадим». Исключалась всякая возможность приближения немцев к городу Ленина. Все считали, что Красная армия не допустит немцев на нашу территорию. События первых дней войны заставили вносить коррективы на ходу. Отца очень быстро призвали в ополчение. О поездке на юг пришлось забыть, а при первых налётах немецкой авиации на город, детей начали эвакуировать.
Одних вывозили в глубь России, других в районы Ленинградской области. Детей работников городского отделения связи организованно собрали и вывезли в один из совхозов Лугского района, в некотором отдалении от Киевского шоссе на участке Луга-Ленинград. Эвакуация кое-кому представлялась как выезд в пионерский лагерь на свежий воздух, природу, хорошее питание из натуральных продуктов. Другим – как прогулка по новым местам, сбор свежих впечатлений, познание чего-то неизведанного. Лёня с сестрой Таней не понимали и не могли оценить всего происходящего и тоже не видели в этой поездке ничего трагичного. Им было интересно повидать новые места. Лёне три месяца назад исполнилось восемь лет, он только что окончил второй класс, сестре Тане через месяц должно было исполниться семь лет, и она собиралась в первый класс.
В эвакуацию Лёню с Таней провожала мама. Лёня нёс чемоданчик с тёплыми вещами и обувью. У сестры за спиной был самодельный рюкзачок со сменой нижнего белья. Детей собрали в здании отделения связи, распределили по отрядам. Всех просили не расходиться, а приготовиться к выходу на улицу, для посадки в трамвай, на котором они доедут до вокзала, а потом уже на пригородном поезде будут добираться до нужной станции. Мама давала последние наставления Лёне, чтобы он, как старший брат, следил за сестрой, заботился о ней, защищал её – одним словом, был опорой ей во всём.
Лёня, подвижный и непоседливый мальчик, постоянно крутился и не находил себе места в ожидании отправления. Наконец ответственный за эвакуацию детей объявил посадку в трамвай. Лёня сразу энергично начал продвигаться вперёд, чтобы занять хорошее место для себя и для сестры. Быстро побежал по ступенькам лестницы парадного входа, не обратив внимания на небольшой скол одной из ступенек, оступился и кубарем скатился вниз, получив приличную шишку и ссадину на лбу. Превозмогая боль, поднялся, готовый заплакать. Подошла мама, обняла его, поцеловала и сказала: «Не плачь, ведь ты мужчина, иди, садись на место и помни, что я тебе говорила».
В этот день они расстались навсегда. Лёня последний раз видел свою мать.
Брат с сестрой так далеко от дома никогда ещё не выезжали. Это для них было настоящее путешествие по железной дороге без папы и мамы. Поезд, ритмично постукивая колёсами на стыках рельсов, постепенно отдалялся от Ленинграда, а они с интересом наблюдали в окна вагона за быстро меняющимися пейзажами и проплывающими мимо станционными постройками.
Эвакуированных детей разместили в сельской школе. Всего детей прибыло примерно сто человек. Классы приспособили под спальни и красный уголок, во дворе оборудовали кухню и спортивную площадку. Местный совхоз обеспечивал прибывших детей продуктами питания.
На новом месте дети чувствовали себя значительно повзрослевшими. Им казалось, что они открыли для себя новый, особый, не городской, мир. Природа раскрылась им в виде почти дремучего леса, густой не скошенной травы, бодрящей прохлады и свежести по утрам, извилистой ленты речки, холодной прозрачной росы и чистого густого, настоянного на полевых цветах воздуха.
Всё было, как в пионерском лагере. Воспитатели проводили с детьми обычную работу: устраивали спортивные состязания, викторины, играли спектакли, пели песни, а также купались в неглубокой речке и ходили в лес за грибами и ягодами.
Постепенно дети стали замечать, что воспитатели сделались серьёзными и почти перестали улыбаться. У них на лицах появилась озабоченность. Разговоры между собой они старались вести в отсутствие детей. Дети, глядя на взрослых, чувствовали эту напряженность и не договоренность с их стороны и, естественно, пытались понять, что происходит. Их игры утратили живость, весёлость, они уже меньше баловались, а иногда вместе со взрослыми слушали радио в красном уголке. То, что они слышали, даже не всегда понимая, вызывало грустные мысли. Старшие ребята, в отличие от малышей, уже сознавали, что идёт война, что военные действия приближаются к ним. Кое-кто задавал вопросы воспитателям: «Что будет с нами?» Воспитатели успокаивали их, говоря, что о нас помнят, нас не забыли, скоро пришлют машины и вывезут в безопасное место, а потом уедем домой. Приближалось первое сентября, а это начало учебного года и многие хотели к этому времени оказаться дома.
Когда власти окончательно уяснили, что скоро немцы подойдут к Ленинграду, детей, эвакуированных в область, стали возвращать в город. За детьми связистов были посланы три машины, чтобы вывезти их из опасной зоны, но во время движения машины попали в поле зрения немецкой авиации, ну а та не упустила лёгкой добычи и разбомбила их на подходе к деревне. Других машин, видимо, не было возможности послать. Да и время было упущено. Через несколько дней десантная группировка немецких войск, стремясь расширить плацдарм для наступления, прорвала оборону в этом районе, оттеснила наши войска, а детей вместе с воспитателями захватили в плен. Пленение стало для многих детей настоящим шоком, а Леня сразу повзрослел и по восприятию происходящего почувствовал себя подростком Леонидом.
Пленников этапом, где пешком, где на машинах, где по железной дороге, доставили в Эстонию. Детей провозили через уже разорённые населённые пункты, вид которых вызывал уныние и грусть. На ночлег останавливались в заброшенных избах и сараях. Эти когда-то организованные дети, словно по команде неведомых сил, превратились в стайку испуганных зверьков, забившихся в угол и исподлобья посматривающих на окружающий мир. Детская любознательность, свойственная этому возрасту, куда-то исчезла. Взгляд их живых глаз потух. Они равнодушно и безучастно смотрели вокруг, не проявляя ни к чему интереса. Дети не воспринимали ни красоты природы, ни всего происходящего, лишь молча выполняли все команды конвоиров. В минуты отдыха их мысли и думы переносились в то время, когда они были дома. Вспоминались отдельные моменты из жизни в Ленинграде, о родных и близких. На глаза наворачивались слёзы, и они украдкой плакали, стараясь не показать этого захватчикам.
В Таллине взрослых отделили от детей, отправив в концентрационный лагерь. Дети понимали, что ничего не смогут изменить в своей судьбе и даже не удивились, когда их разместили в подвале какого-то складского помещения безо всяких удобств. В нём они жутко мёрзли и постоянно хотели есть. Чтобы как-то согреться, все старались сидеть и спать прижавшись друг к другу. Питание было скудное и некачественное.
Наверху над подвалом размещался овощной склад. Непоседливость и любопытство Леонида помогли ему с друзьями найти лазейку наверх, куда они время от времени пробирались и потихоньку таскали капусту и морковь, подкармливая своих товарищей. Через некоторое время кончилось их заточение в подвале, всю группу погрузили в вагон и вывезли в Германию. Там снова детей разделили. Девочек отдельно, мальчиков отдельно. Таня очень плакала, стараясь держаться за брата, но его грубо оттолкнули, и он ничем ей не мог помочь. С ними никто не считался. С этого момента Леонид с сестрой расстались. Он даже подумал, что навсегда.
Что стало с девочками, куда их определили, Леонид не знал, но мальчиков распределили по немецким фермерам. Детей начали привлекать к сельхозработам (прополка, сортировка, расфасовка и другое). Леонид оказался в хозяйстве одного угрюмого немца. Тот относился к нему терпимо, не питая ни любви, ни ненависти. Хозяйство немца находилось примерно в ста километрах от Гамбурга. Конечно, дети уставали на работе. Но часто, особенно по вечерам перед сном, вспоминали своих близких: родителей, братьев и сестёр. Делились друг с другом своими воспоминаниями. Надеялись и ждали, что их освободят, что они снова вернутся в родной Ленинград. А дни, когда они жили с родителями, уже не казались такими далёкими. Временами в памяти Леонида, будто на фотоплёнке проявлялся образ сестры Тани. Он пытался представить, где она оказалась, чем занята. Особенно часто в памяти виделся эпизод, когда всей семьёй ходили в цирк. Они с сестрой, взявшись за руки, важно вышагивали впереди родителей. Запомнилось всё представление, особенно клоун. Эти воспоминания грели душу и помогали переносить тяготы жизни в неволе. Иногда тоска так сжимала сердце, что Леониду казалось, он не выдержит и убежит домой. Но осознание того, что в плохой одежде, с незнанием языка, среди чужих людей, он этого сделать не сможет, его сразу поймают, возвращало в реальные условия и заставляло терпеть и ждать.
Весной 1945 года их освободили Американские войска. Американцы снова поместили всех в лагерь. Условия содержания заметно улучшились. Кормить стали уже хорошо. Какое-то время шли переговоры о возврате граждан СССР домой. Осенью этого же года Леонид вернулся на родину. Ему было двенадцать лет.
Дети, конечно, не знали и не ожидали, что людей, побывавших в оккупации, а тем более за границей, советские власти рассматривали как изменников и предателей. Подобное клеймо было навешено на этих несчастных детей-репатриантов, поэтому их вывезли в специальный детский дом, расположенный вблизи Уфы, по режиму содержания в некоторой степени напоминающий колонию малолетних преступников.
Это были уже не прежние жизнерадостные пионеры, а дети с надломленной судьбой, по которым прошёлся каток репрессий.
Опять всех прибывших распределили по отрядам с учётом предыдущей школьной подготовки и возраста. Были, конечно, и переростки, более крепкие и хулиганистые ребята. В детском доме верховодили группировки из таких ребят. В каждом отряде организовывались подобные группы, ведущие борьбу за власть, за право командовать, чувствовать себя хозяевами положения. Все они владели фольклором, распространённым в уголовной среде. Вокруг таких заражённых уголовной романтикой парней собирались слабые духом и телом ребята, которые, чтобы выжить, прислуживали своим лидерам, подчинялись им во всём, избивали непокорных, запугивали слабых, отбирали пайки хлеба. Они держали в страхе весь отряд. Этих прислужников называли шестёрками.
Леонид не примкнул ни к одной из группировок. Ему чуждо было всякое насилие над другим человеком.
Но здесь, в детском доме, на взгляд Леонида, было одно неоспоримое преимущество. По обычной школьной программе учили воспитанников и давали общее среднее образование. До десятого класса учили всех, кто проявлял способности и желание. Тех, кто плохо учился, нарушал режим проживания и порядок, по достижении четырнадцатилетнего возраста отправляли в ремесленные училища или переводили в детские колонии с более строгим режимом содержания. Таким рычагом воздействия администрация старалась поддерживать дисциплину и порядок среди воспитанников.
За образование Леонид ухватился, как утопающий за соломинку. В то же время он понимал, что в такой, с элементами хулиганских проявлений, среде нельзя выдвигаться вперёд, нельзя создавать о себе мнение подлизы, выскочки, поэтому, получая знания на уроках, он старался отвечать не лучше других и не выделяться из общей массы.
Леониду учёба давалась без особых трудностей. Ему нравилось учиться, узнавать новое, неизвестное. Он быстро схватывал тот материал, что преподаватели доводили до своих учеников. Память у него была отличная. Его знания, хоть и скрываемые, отличали его от многих воспитанников. На это обратил внимание один из верховодивших хулиганов Михаил Селезнёв, успеваемость в учёбе которого была, мягко говоря, скромной. На этой почве у администрации детского дома к нему возникали вопросы. У Михаила была только одна перспектива – в ближайшее время очутиться в колонии. Он понимал, что попадая в уголовную среду, не всем удаётся быть в числе диктующих условия. Чтобы подольше продержаться на плаву и оттянуть время отчисления в колонию, он заставил Леонида делать за себя уроки. Для Леонида такая обуза не была обременительной. Он с легкостью справлялся с двойной нагрузкой. Иногда делая уроки за двоих или троих человек. За эту работу у него не отбирали пайку хлеба.
Постепенно администрация детского дома избавилась от всех хулиганствующих подростков. Остались ребята, стремившиеся чего-то достичь в жизни, умевшие ценить дружбу и взаимовыручку. В детдоме сложилась нормальная бытовая обстановка. Теперь Леониду ничего не мешало спокойно учиться. Он экстерном сдал экзамен за 3-й и 4-й, а позднее за 5-й и 6-й классы. Перерыв в учёбе, вызванный проживанием в Германии, почти сократился до минимума. Появилась уверенность в том, что он без особого труда сможет получить среднее образование.
Леонид решил поискать своих родных и сделал запрос в адресный стол Ленинграда. Вскоре пришёл ответ, в котором сообщалось, что его отец погиб в ополчении, мать умерла с голоду, а о сестре адресный стол никакими сведениями не располагал. Пришедший ответ не внёс успокоения в его душу, но заставил Леонида ещё раз убедиться, что он на этом свете один и рассчитывать надо только на себя, свои силы и способности. В восемнадцать лет он окончил десять классов средней школы и поступил в Уфимский нефтяной институт.
Незаметно пролетели годы учёбы в институте и через пять лет он успешно окончил его. Получил направление на нефтеперерабатывающий завод здесь же в Уфе. Врождённая добросовестность, стремление жить полной жизнью, всецело отдавать себя любимому делу, а не прозябать, как обычные посредственные люди, позволили ему добиться уважения в коллективе, быстрого выдвижения на ответственную должность и неплохо зарабатывать. Решился и жилищный вопрос. Леонид получил комнату в общежитии молодых специалистов.
Иногда, словно из давно просмотренного кино, всплывали картины детства. Сегодня ему неожиданно приснилась сестра Таня. Когда она маленькая не могла уснуть без мамы и капризничала. Тогда мама ложилась рядом, обнимала её, рассказывала сказку. Сон быстро овладевал ею, и Таня засыпала. Мама осторожно вынимала из-под неё руку, вставала, укрывала её одеялом и занималась своими будничными делами. «К чему бы это, – подумал Леонид. – Неужели это знак свыше». Его и раньше посещали разные противоречивые мысли и мучила совесть, что не может отыскать свою сестру. «Что с моей сестрой? Где Таня? Как сложилась её жизнь? Смогла ли она выжить в тех условиях, куда попала? Я так и не выполнил наказ мамы, не уберёг сестру. Видимо, пришло время, и я во что бы то ни стало должен найти её или получить хоть какие-нибудь сведения о ней. За что мне такие страдания? Чего бы мне это не стоило, но моя обязанность выполнить просьбу мамы», – решил он.
Почему-то появилась уверенность, что в этот раз он отыщет её следы, что Таня найдётся. Снова сделал запрос в адресный стол Ленинграда. Очень быстро пришёл ответ. Каково же было его удивление. Оказалось, что Таня жива и живёт в квартире, где прошло их детство с родителями. Не долго думая, Леонид взял отпуск и выехал в Ленинград. Цепкая детская память безошибочно вела к родному очагу. Вот и дом. Он медленно стал подниматься на свой этаж и перед самой квартирой споткнулся о скол в ступеньке лестницы, которую обходил в детстве. На него повеяло близким и родным. Вид знакомой ступеньки и лестничной площадки затронули самую глубину дремавших чувств. В груди сладко заныло и охватило волнение. Леонид готов был поцеловать эту ступеньку. Он присел на неё, посидел, успокоился. Встал, улыбнулся и мысленно воскликнул: «Вот они, двери родительского дома! Каким же долгим оказался путь к ним!» Перед самыми дверьми им снова овладела робость. Постояв немного, он негромко сказал: «Наконец я дома», – и нажал кнопку звонка.
Незабываемой была встреча с сестрой. Они обнялись и долго плакали в порыве нежности, испытывая чувства радости и счастья, что нашли друг друга.
- Вот и всё, – с грустью произнёс Леонид. А теперь мы с Ириной ждём вашего решения. Ведь даже ступенька лестничного марша сыграла свою роль, чтобы мы с Ириной были вместе. Это она бросила меня к ногам вашей дочери. Светлана Петровна встала, поцеловала молодых людей по очереди и сказала: «Благословляю».
СЕМЕЙНАЯ ДРАМА
Стояла хорошая погода начала сентября, было ещё тепло. Деревья уже начали примерять на себя яркую осеннюю одежду, а многие цветы, прожив свою короткую жизнь, увяли. Участник ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС Артём Петрович в первый раз приехал отдохнуть и подлечиться в хорошо известный местный санаторий. Это была типичная провинциальная здравница с обычным лечением (ванны и грязи), с вечерами отдыха под руководством массовика-затейника, с танцами и аттракционами. Отдых проходил обычно, предсказуемо, отсчитывая положенные путёвкой дни. В развлекательных мероприятиях он участия почти не принимал, а старался больше прогуливаться по санаторному саду.
Совершая, таким образом, ежедневные моционы, он обратил внимание на одинокого пожилого человека, посиживающего на скамейке в безлюдной аллее. Артём Петрович подумал: «Такой же отшельник, вроде меня. Всем развлечениям предпочитает уединение». Мужчина тихо и незаметно пребывал погружённым в свои думы. Артёму Петровичу показалось, что это человек примерно его возраста, а скорей всего, даже старше, что он о чём-то переживает и задавлен навалившимися на него проблемами. Незнакомец был всё-таки старым человеком, уже утратившим живые черты молодости. Жизнь безжалостной рукой поработала над ним, исключив следы, возможно, былой привлекательности.
Постепенно, сначала просто кивая друг другу, они начали здороваться. Но познакомились только к концу пребывания в санатории. Звали этого человека Владимир Борисович. Два дождливых дня и оттенок сердечности обоих отшельников окончательно сблизили их. Они почувствовали общность интересов, в чём-то равенство возрастов, похожесть судеб и потянулись друг к другу.
Артём Петрович показал своему новому знакомому довольно любопытный, на его взгляд, очерк из центральной газеты о «чёрных риэлтерах» и предложил прочесть.
В этом очерке подробно описывалось как риэлтеры обманывают доверчивых людей. Обычно они находят одиноких пожилых склонных к употреблению алкоголя людей. Обманным путём заставляют их подписать доверенность на управление своим имуществом. Риэлтеры обещают своим клиентам пожизненную денежную ренту или проживание в экологически чистой местности в хорошей квартире или частном доме. После подписания документов эти люди оказываются или убитыми, или вывезенными в какую-нибудь заброшенную деревню в очень глухом месте без денег и всякой помощи. Там они обречены на гибель.
- Да, я про такие случаи слышал, – ответил Владимир Борисович. – Конечно, жаль их и обидно за таких людей. Ни за что страдают, из-за своей доверчивости. К таким мошенникам надо применять самые строгие меры. Однако есть и случаи, когда даже родные дети, из желания завладеть квартирами, примерно так поступают со своими престарелыми родителями. Нечто похожее пришлось испытать и мне. Я до сих пор не могу отойти от того шока, что испытал после нескольких попыток лишить меня жилья. И от кого бы вы думали? От своей старшей дочери. Хотя всё старался сделать для своей семьи и детей, чтобы они выросли здоровыми и полезными для общества людьми. Дети получили образование, устроены в жизни, но этого оказалось мало, особенно старшей дочери. Возможно, я что-то упустил в её воспитании.
Несколько лет моя работа была связана с постоянными командировками и разъездами – я работал на строительстве магистральных нефтяных и газовых трубопроводов. Поэтому я практически не бывал дома. Надо было зарабатывать на хорошую квартиру. Мы жили в Казани, но хотелось переехать в Ижевск. Девочки почти не видели меня, воспитывались матерью и незаметно отвыкали от отца.
Владимир Борисович рассказал историю своей жизни от рождения до сегодняшнего дня. Он родился в 1933 году в Ижевске. Детство и юность пролетели быстро и беззаботно. Подошёл срок службы в армии. Он, как большинство молодых людей того поколения, пошёл служить и выполнил свой гражданский долг. Служил он на Украине. Родители его к тому времени развелись. Отец уехал в Кемеровскую область, мать осталась жить в Ижевске. Каждый из родителей звал его к себе. Но… если ехать к отцу, обидится мать, если же наоборот, обидится отец. А он не хотел обижать ни того, ни другого. Поэтому долго колебался. В армии ему предложили поехать по орг.набору на закрытое предприятие под Челябинском. Это было примерно посередине между Ижевском и Кемеровской областью. Он и выбрал этот вариант.
Когда приехал на место, ему предложили – учитывая его среднее образование – пройти обучение в школе мастеров при строительном техникуме. Владимир Борисович согласился. И потом начал работать мастером на строительстве жилья для рабочих комбината, а позднее – на ремонтно-отделочных работах в действующих цехах. Основным контингентом на этом объекте были заключённые, с которыми он нашёл общий язык и в работе не имел проблем.
Во время обучения Владимир Борисович начал встречаться с девушкой из этого же техникума. Её звали Антонина. Ему казалось, что их связь развивается достаточно успешно, что у них есть будущее. Он решил, что их отношения будут иметь продолжение, и в перспективе рассчитывал на создание семьи. В одну из встреч он предложил Антонине выйти за него замуж, но она ответила, что ещё молода и к созданию семьи не готова. Этот эпизод так подействовал на него, что в душе невольно зародилась неуверенность в себе. Надо сказать, что он имел некоторый дефект, на который не обращал особого внимания, поскольку ему казалось, что окружающие не придают этому значения, – он заикался. Не всегда, только когда сильно волновался. Может быть, в нём есть что-то такое нехорошее, самому не известное? Ведь при общении с девушкой он не замечал негатива с её стороны.
После этого случая у него в душе произошёл какой-то надлом. «А что если и другая девушка, с которой я начну встречаться, тоже меня отвергнет?» – такие мысли стали одолевать его. Эта душевная травма подтолкнула его к решению как можно быстрее жениться.
Подошёл отпуск. Он уехал домой. На танцах познакомился с девушкой по имени Маргарита. Два вечера они провели вместе. На третий вечер он предложил ей выйти за него замуж. Она сразу дала согласие. На другой день они пошли в ЗАГС и оформили отношения. После отпуска молодые люди уехали в Челябинск. Целый месяц Маргарита жила в гостинице, пока ей оформляли допуск в закрытый городок.
Через год после свадьбы у них родилась дочь Марина.
Осенью 1957 года на предприятии произошёл взрыв. Владимира Борисовича сразу же перевели на работы по ликвидации последствий взрыва. Перед началом работ всем выдавали комплект белья, которое после их окончания утилизировалось. Ликвидаторы работали по четыре часа и шли в душ мыться. Всё тело обрабатывали какой-то тёмной жидкостью, которая смывалась вместе с мыльной пеной. После помывки надо было пройти через специальный пропускник. Если же створки дверей не открывались, человек должен был повторно проходить процедуру помывки. В один из дней уже привычной работы Владимир Борисович получил сильное облучение. У него пошла кровь из ушей, из носа и рта. Специальная бригада очень быстро доставила его в медицинский пункт, где ему сделали переливание крови. Оперативность медиков не только спасла его, но и необъяснимым образом помогла. Потом он ни разу даже не болел.
Однако неожиданно заболела дочь Марина. После обследования врачи посоветовали: «Если хотите её сохранить – меняйте место жительства». Семья, не раздумывая, вернулась в Ижевск. Через три года родилась вторая дочь Елена.
Очередные неприятности обрушились на семью Владимира Борисовича. Старшей дочери вновь потребовалось серьёзное лечение. Но оно не помогало. Теперь уже Ижевские врачи посоветовали поменять климат и уехать на Каспий.
У Владимира Борисовича была удобная трёхкомнатная квартира в хорошем районе города. Ради здоровья дочери родители пошли на не лучший вариант обмена. В городе Сумгаите Азербайджанской республики они вселились в коммуналку. Зато на берегу Каспийского моря. В Советском Союзе проблем с обменом не возникло. Через полтора года здоровье дочери пришло в норму. Семья приняла решение возвращаться на родину. Их родиной в этот раз оказалась Казань – всё-таки ближе к своим местам. И лишь через несколько лет они, наконец, возвратились в Ижевск.
За время своей производственной деятельности Владимир Борисович работал на разных должностях. Начинал мастером, был прорабом, а закончил в должности директора завода. С этой должности он и ушёл на заслуженный отдых.
* * *
Жизнь шла своим чередом. Родители старели, дети взрослели. Старшая дочь Марина вышла замуж, ушла жить к мужу и отделилась от семьи. Вскоре и младшая дочь Лена тоже захотела жить самостоятельно. Родители пошли ей навстречу, произвели размен, отдав ей однокомнатную квартиру. Сами остались в двухкомнатной. Через некоторое время Лена вышла замуж. Её мужа – инженера-строителя – перевели на работу в Подмосковье, где они быстро и хорошо устроились: имеют коттедж, живут нормально и ни в чём не нуждаются.
Годы шли. Как-то незаметно жена Владимира Борисовича начала прихварывать. Потом заболела и, промучившись два месяца, умерла. Некоторое время он жил один. Но человеку в одиночестве жить трудно и неуютно. Одиночество быстро съедает человека. Часто вспоминалась поговорка: «Две головёшки дольше горят». Он стал искать общения. На одном из вечеров для пожилых людей познакомился с такой же одинокой женщиной. Они начали встречаться и хотя не поженились, но очень сблизились. У них обнаружились общие интересы: пристрастие к театру, литературе, вечерам отдыха. Общаясь, они поддерживали друг друга. Жизнь для них приобрела новый смысл. И общение избавило их от одиночества. Они словно помолодели.
К дружбе отца с другой женщиной младшая дочь отнеслась терпимо, понимая, что одиночество, особенно в пожилом возрасте, плохо переносится, отражается на душевном и физическом состоянии человека. Человек быстро деградирует. К подруге отца Людмиле ревности не испытывала и не видела в этой связи ничего плохого.
Но отношения со старшей дочерью у Владимира Борисовича перестали складываться. Она посчитала себя обделённой в распределении родительского наследства. Младшая получила однокомнатную квартиру, а она, ничего не имея, поселилась у мужа. Чтобы как-то снизить напряжение и уравнять дочерей в размерах наследства, Владимир Борисович одну комнату в своей двухкомнатной квартире отдал ей, разделив при этом счета, а дочь Марины Свету поселили в квартире Лены.
Связь отца с Людмилой Марина не одобряла, заявляя: «Из тебя уже песок сыплется, а ты завёл себе пассию». Ей казалось, что подруга отца претендует на вторую комнату отцовской квартиры. Марина думала, что Людмила хочет оформить брак с отцом, а поскольку он старше её, то покинет этот мир раньше, и она завладеет второй комнатой. Заявление Людмилы, что ей ничего не надо от Владимира Борисовича, кроме дружбы с ним, что у неё всё есть, что она не преследует никаких меркантильных интересов – не воспринималось. Марина видела в её словах уловку, хитрость. Ей казалось, что подруга отца хочет усыпить её бдительность. Ею овладела маниакальная идея отобрать у отца вторую комнату. И она начала действовать.
Первая попытка завладеть отцовской комнатой заключалась в том, чтобы представить его невменяемым и отправить в психоневрологическую больницу. Сестра её мужа, работающая психиатром, дала справку о его психическом заболевании. Владимир Борисович был страшно удивлён такому обстоятельству и вызову в суд. Знакомый юрист, с которым он раньше работал, посоветовал сделать отвод суду на том основании, что справка о его недееспособности сделана родственницей мужа Марины. Суд отменили, его послали на освидетельствование. Главный врач больницы дал заключение о его нормальном здоровье и отсутствии каких-либо патологий. После этого они несколько лет не общались. Но он стал скучать по своей внучке, горечь обиды постепенно отступила, и общение возобновилось. Но Марина не успокоилась.
Следующим её шагом было заявление в суд о том, что документы на квартиру у отца поддельные и представила свои. На суде сравнили документы Владимира Борисовича с документами, представленными дочерью. В результате документы отца были признаны подлинными, документы дочери поддельными. Тогда дочь наняла слесаря, который выпилил замок в дверях квартиры в отсутствии её отца. Дочь всё перерыла в квартире в поисках документов, но ничего не нашла. Она предприняла новую попытку завладеть жильём.
В этот раз с подругой и знакомым риэлтером они решили силой увезти Владимира Борисовича и заставить его подписать документы на продажу комнаты. Но в момент, когда они пытались вывезти его из квартиры, пришла Людмила и все их планы спутала, заявив, что Владимир Борисович согласия на продажу не давал. Между ними завязалась потасовка. Людмила вызвала милицию. Был составлен протокол на Марину, как на зачинщицу мелкого хулиганства.
- Вот такие отношения у меня со старшей дочерью, – сказал Владимир Борисович. – не знаю, чем всё это закончится».
- То, что вы рассказали, конечно, очень печально и нисколько не красит вашу дочь, но вы не унывайте, не бросайтесь в панику, будьте оптимистом и надейтесь на лучшее. Мне кажется, что те семена доброты, что вы посеяли в душах своих дочерей, когда-нибудь прорастут и дадут, пусть запоздалые, всходы. У Марины проснутся чувства любящей дочери, всё встанет на свои места.
- Хотелось бы верить, – ответил Владимир Борисович, – но предпосылок к сближению, к достижению согласия я не вижу.
- А я вам, в свою очередь, расскажу историю прямо противоположную поступкам вашей дочери. Может, она вселит в вас надежду на лучшее, что не все люди плохие, эгоистичные, подвержены стяжательству. Возможно, она подскажет путь к примирению, к взаимному прощению.
- Ну хорошо, расскажите, – ответил Владимир Борисович.
- В соседнем подъезде нашего дома живёт обычная семья – муж с женой примерно наши ровесники. Дети у них взрослые и живут в разных городах страны.
Его зовут Егор Васильевич, её Наталья Кирилловна. У Егора Васильевича есть мать девяностотрёхлетняя старушка. Она уже много лет живёт одна в своей квартире. Егор Васильевич до сих пор любит свою мать настоящей сыновней любовью, относится к ней с вниманием и нежностью, всегда вежлив и никогда не повышает на неё голоса. В случае какой-либо задержки своего появления всегда ставит её в известность. Он во всём ей помогает, ухаживает за ней и делает практически всю домашнюю работу.
Чтобы у матери всегда было чистое бельё, постель, пища, он заключил договор со социальными службами об уходе за ней и платит за это приличные деньги. По договору социальный работник должен производить уборку квартиры, покупать продукты, готовить обед, кормить её и купать в ванной. Из всего перечня работ соц. работник только купает его мать один раз в неделю.
Такой подробный договор он заключил, чтобы мать не осталась без внимания,
без присмотра на случай непредвиденных обстоятельств, понимая, что он сам уже семидесятилетний старик, что может заболеть, попасть в больницу, получить травму при падении или в результате какого-нибудь несчастного случая. Его жена Елена Кирилловна никогда ни в чём ему не помогает по уходу за свекровью. Люди говорят разное. Но чаще всего то, что когда-то, в молодости, между ними произошёл конфликт. С тех пор они не общаются.
Может быть, эта история в какой-то мере поможет вам найти выход из создавшегося положения, – заключил Артём Петрович. – Я не знаю, да и не имею морального права влезать в вашу семейную жизнь. Каждый человек должен пройти свой жизненный путь и нести при этом добро по жизни. Вы верующий человек, а христианская религия учит прощать, и мне кажется, в этом решение вашей проблемы.