СПАМ

Man: Well, what’ve you got?

Waitress: Well, there’s egg and bacon; egg sausage and bacon; egg and spam; egg bacon and spam; egg bacon sausage and spam; spam bacon sausage and spam; spam egg spam spam bacon and spam; spam sausage spam spam bacon spam tomato and spam.

Vikings: Spam spam spam spam… Spam! Lovely spam! Wonderful spam!

The Infamous Monty Python Spam Skit!

 

Дверца почтового ящика пронзительно скрипнула в темноте, и в руки Иванову, как рыба, обернутая в целлофан, шлепнулось тяжелое письмо. Он поднес его под луч желтоватого света. Сквозь блики на целлофане разглядел отпечатанное крупными буквами: «ПЕРИОД ДЕЙСТВИЯ ОГРАНИЧЕН» и чуть ниже, в окошке адресата: «Иванову Александру Валерьевичу…» — с подробным почтовым адресом. В строке отправителя мелким шрифтом значилось: «Издательский дом RESCUE RANGERS, 117319, Москва, а/я 14, www.rr.ru».

Александр задумчиво покрутил конверт в руках. Почесал затылок, пытаясь вспомнить, не имел ли он каких-нибудь дел с загадочным издательством. Произнес название «RESCUE RANGERS» вслух, как бы пробуя на вкус. И вспомнил, что ему, кажется, кто-то рассказывал о таких рассылках, или даже он сам когда-то уже получал подобные письма, представляющие собой просто-напросто рекламный мусор. Но толщина конверта заинтриговала его. Любопытство побороло практичность, и Александр, сунув конверт в карман, поспешил к дверям своей квартиры, где, уже повизгивая от радости и нетерпения, ждала его любимая собака.

Он освободил таксу по кличке Сара от вынужденного домашнего ареста и, награжденный ее безудержным восторгом и звонким лаем, повел на прогулку. Вернувшись из прохладных сумерек, накормил собаку, разогрел себе недельной свежести суп и, плотно отужинав, решил, что неплохо было бы сегодня лечь спать пораньше.

 

О письме вспомнил только на следующее утро — надевая плащ, почувствовал, что карман оттягивает что-то тяжелое. Постоял в прихожей, тупо разглядывая конверт и еще раз пытаясь уловить в сонном сознании, как в холодном бульоне, хотя бы какие-нибудь ассоциации с адресом отправителя.

Вспомнил, что Аленке приходили раньше какие-то подобные письма. Она потом выписывала косметику и какие-то побрякушки якобы с большой скидкой.

Мысль о бывшей жене приятными искорками защекотала в затылке. Если это письмо для нее, почему бы, собственно, ей не передать. Что в этом такого, не чужие же люди, в конце концов. Ей как раз высылали всю косметику на мое имя. Саша даже усмехнулся, вспомнив те рекламные письма, с подписью в заголовке: «Уважаемая Александр Валерьевич!» Правда, конверты там были поярче, с цветочками, да и фирма, кажется, более известная…

Где-то за стеной у соседей из радио закапали сигналы точного времени. Александр встрепенулся, решил разобраться с письмом на работе и аккуратно вернул его в карман.

Выйдя из подъезда, поднял воротник и посмотрел на небо. Тучи набухли серо-багровым, нависли над тусклым городом тяжелой массой. Казалось, еще немного и плоть их прорвет чем-то нехорошим. На юг по этой напряженной плоти проплывали обугленные крестики птиц. Даже ветер затаился где-то, опасаясь беспокоить капризное небо.

Александр закурил. Он уже давно привык конвертировать путь на работу в выкуренные сигареты. Курсом один к одному — идти было недолго, всего минут пять.

В офисе стоял прохладный, пахнущий ксерокопиями воздух. Отопление пока не включили, а единственный электрообогреватель сгорел еще прошлой зимой. Сотрудники — три человека помимо Александра — сидели на своих рабочих местах прямо в куртках, но он, как начальник отдела, решил поддерживать респектабельный вид, повесил плащ в шкаф, смахнул пылинки с темного со светлыми полосками дорогого костюма.

Включил компьютер и проверил электронную почту. Если не считать специальной рассылки анекдотов, все остальные письма оказались обычным спамом. Александр по привычке, даже не задумываясь, удалил их и снова вспомнил про письмо, оставшееся в плаще. Пришлось вернуться за ним к шкафу, и на обратном пути, пересекая кабинет, он зацепил ногой телефонный провод, споткнулся, с грохотом налетел на тумбочку. Все посмотрели в его сторону. Даже глуховатая Лариса Юрьевна оторвалась от чертежей, вопросительно взглянув на него поверх очков.

У Саши зарделись уши. Он положил письмо на край стола и с деловым видом занялся сортировкой служебок. Но письмо отвлекало своим пестрым дизайном, мозолило глаза, мешало сосредоточиться, как слово, которое никак не удается вспомнить.

Саша задумчиво оглядел сослуживцев. Молодой чертежник Архипов сидел к нему спиной, на экране его компьютера зеленело поле вечного пасьянса. Комплектовщица чертежей Надежда Михайловна что-то сосредоточено читала — то ли должностную инструкцию, то ли какой-то глянцевый журнал, обернутый газетой. Лариса Юрьевна вдруг поймала Сашин взгляд. Туговатой на ухо, ей всякий раз приходилось подсказывать, что в сумочке пищит сотовый или звонит служебный телефон, поэтому и на этот раз она, по-своему поняв взгляд Александра, схватила трубку и спросила у громких гудков своим дребезжащим голосочком:

— Алло? Алло…

Саша смутился, накрыл письмо стопкой служебок и, вздохнув, подключился к интернету.

 

Перед обеденным перерывом к нему заглянул начальник соседнего отдела, бывший одногруппник Шемякин.

— Чё сидишь? Пошли питаться, — он дернул головой в сторону буфета.

В буфете они заняли столик в углу, заговорили о футболе, о предстоящих и прошедших выходных. Шемякин, заядлый рыбак, уже в который раз звал Александра на озера, но тот отмалчивался и пожимал плечами. К рыбалке он теплых чувств не питал, но и обижать друга своим равнодушием не хотел. Шемякин энергично вещал, шумно отхлебывал суп между репликами про снасти и рыбу, а за его спиной Александр видел одинокого рабочего ­— может быть, дворника или слесаря, — сидящего за соседним столиком в испачканной мазутом телогрейке. Тот вертел в больших фаллосообразных, с потрескавшимися ногтями пальцах шоколадный кекс, будто не знал, с какой стороны к нему подступиться. Потом наконец выбрал сторону и откусил, да так, что исчезла сразу большая часть кекса и стали видны крапинки сморщенного изюма.

Когда Александр вернулся в отдел, обнаружил, что Лариса Юрьевна организовала внеплановый субботник: женщины мыли окна, а Архипова заставили взобраться на подоконник и утеплять рамы. Его долговязая фигура гротескно смотрелась на фоне креста оконного переплета. Саша понял, что лучше всего ретироваться. Взял бумаги и сказал, что поехал в кадастровый центр. Оставшийся рабочий день безрезультатно промотался по городским службам. О письме вспомнил поздно — снова забыл взять его с собой, оставив на рабочем столе в офисе, и воспоминание о нем неприятно пощипывало нервы. Вернулся только к шести. В отделе, кроме задержавшейся, как обычно, Ларисы Юрьевны, уже никого не было.

— Ну, как успехи? — участливо спросила она.

— Как всегда — одна волокита и никакого результата, — вздохнул Саша.

— С ними всегда так, — эхом отозвалась Лариса Юрьевна, — все ноги до подмышек исходишь, пока согласуешь.

У Саши в сознании вспыхнул образ седых и влажных подмышек Ларисы Юрьевны, и его непроизвольно передернуло. Подумал с брезгливостью и недовольством, и где она берет эти свои дурацкие фразы?

В кабинет снова заглянул Шемякин, и на этот раз дернул головой в сторону выхода:

— Александр Валерьевич! Что за трудоголизм в нерабочее время?! Пора на воздух.

— Иду. — Александр отключил компьютер и направился к выходу, но вспомнил про оставленное письмо, вернулся и отыскал его под ворохом служебок.

— Дома поработаете? — кивнула на конверт Лариса Юрьевна.

— Да нет, это личное, — дернул плечами Саша.

— Скрипичное?.. — удивилась Лариса Юрьевна.

 

Они с Шемякиным взяли по пиву и сели на своем обычном месте — на скамейке в сквере напротив гастронома.

— Что-то холодновато с утра было, — сказал Шемякин, — я думал бабье лето еще недельку продержится.

Александр кивнул, глотнул холодное пиво из бутылки. Наклонился вперед, чтобы зажечь сигарету, заслоняя пламя от ветра, и ощутил, как в сердце из внутреннего кармана кольнул острый уголок конверта.

— Если бы тепло еще немножко продержалось, — продолжал свою мысль Шемякин, тоже задымив сигаретой, — мы бы с тобой к моему дяде в деревню подались на выходные. Порыбачили бы. Мы же с тобой, кажется, уже договаривались в прошлый раз? Про озера-то? Или чё мы там решили?

Он посмотрел на Сашу уже слегка осоловевшими глазами, пытаясь вспомнить, кто кому и что обещал. Александр недовольно закряхтел, открыл рот, чтобы ответить, но Шемякин опередил его:

— А сейчас, раз уж заморозки ударили, остается только вариант с бильярдом. Я же тебе рассказывал про новый клуб на перекрестке, возле пожарки. Там-то уж в любую погоду тепло. Пойдем шары гонять? В пятницу лучше или в субботу?

— Можно и в пятницу…

— Ну и всё, договорились. Я стол закажу часов на пять-шесть. У них, кстати, по интернету забронировать можно. Я тебе пошлю по электронке письмо со ссылкой на их сайт. Чё-то там типа… ве-ве-ве, точка, билиярдус… эк, не помню. Да всё равно ты тоже не запомнишь. В общем, письмо пришлю. Поглядишь на досуге.

— Ладно. — Александр машинально сунул руку за пазуху, почувствовал, как липнет к подушечкам пальцев целлофановая обертка конверта.

— А может, еще и выправится погодка-то, — зевнул Шемякин, глядя в темнеющее небо.

— Слушай, — сказал Саша, — тебе случайно не приходили письма от этих… как их… ну, типа там… «Питер Рейнджерс» или «Рейнджер Дайджест»?

— «Ридерз Дайджест»?! Эта рекламная фигня? — Шемякин махнул рукой, разбрызгав пиво на грязную брусчатку. — Да ну их к черту, им лишь бы деньги с тебя поиметь. Тебе пришло, что ли? Выбрасывай на фиг не читая. Я-то лично не получал, но мне рассказывали, что это самый голимый лохотрон. И дураку понятно, что бесплатный сыр только в этом… в капкане бывает. У тебя это письмо с собой? Покажи.

— Да я дома оставил, — поморщился Александр. — Сам тоже еще не читал.

— И не читай, старик, не парься. Они пообещают золотые горы, если ты им сто рублей за какую-нибудь херню вышлешь, а ты потом будешь мучиться — если отошлешь, то деньги зря потратишь, а не отошлешь, изведешься — а вдруг они правду понаписали. Ну их на хер с их призами и подарками. Пусть пенсионеры развлекаются.

Саша почувствовал, как начинают замерзать пальцы ног. Письмо в кармане тоже становилось холодным и тяжелым.

— Знаешь, — неуверенно сказал он, — мне сегодня пораньше домой нужно… Мне позвонить должны.

— Куда позвонить? — усмехнулся Шемякин. — Ну а чё ж ты сотовый не сказал? Забыл, что ли? Ну ты даешь… — Он засмеялся, выпуская в сгущающиеся сумерки пивной пар. — Сейчас же все входящие бесплатно!

— Да и прохладно что-то сегодня… — пожал плечами Саша, вставая со скамейки. — В общем, в пятницу идем в бильярд.

— Лады. — Шемякин поднялся и пожал его руку. — Может, девах каких снимем… или ты всё еще в стрессе после развода?..

 

Подходя к дому, Александр вынул письмо из кармана, чтобы наверняка не забыть прочитать. Поднимаясь по лестнице, как обычно, проверил почтовый ящик. На этот раз тот раскрыл пустую пасть с крошками на дне. Открыл дверь и, не обращая внимания на восторги Сары, уселся прямо в прихожей на тумбочку. Сдернул с конверта целлофан. Сам конверт с хрустом оборвал по краю и, вытряхнув его содержимое — толстую пачку разноцветных бумаг, — стал читать всё по порядку.

На первом листе вместо заголовка чернело слегка отличающееся оттенком от остального текста обращение: «Александр!» и под ним:

 

Сами того не подозревая, совершенно бесплатно Вы уже являетесь обладателем нашего Специального приза. В настоящее время Комиссия по проведению розыгрышей призов «Rescue Rangers» ведет активный поиск держателей подобного письма, согласных получить свой приз. Причем в процессе заочного отбора будущих получателей нашего предложения из каждых 100 адресов в Вашем регионе осталось не более 1% — в том числе и Ваш!

Учитывая, насколько мал был этот шанс, Вы можете спросить: «Почему именно мой?». Не вдаваясь в детали, скажем лишь, что отбор производился по определенным внутренним критериям, и Ваши адресные данные соответствовали им на все 100%.

Такой результат дал нам основание предположить, что Вы вполне могли бы оказаться тем самым «искомым» победителем, согласным получить наш совершенно бесплатный Специальный приз. Вот почему в этом письме Вы получили также Ваш персональный Идентификационный билет. Его назначение — помочь нам быстро и, главное, безошибочно «вычислить» имя счастливого обладателя выигрышного номера.

Теперь Вам решать: соглашаться или не соглашаться получить свой приз. Обязательное условие всего одно — Вы должны выслать нам обратно Ваш Идентификационный билет в течение ближайших 7 дней. Отправить его можно в любом из прилагаемых конвертов, в зависимости от того, какой ответ Вы выберете.

Вынуждены, однако, Вас предупредить. Если Вы никак нам не ответили и оставили билет у себя, совершенно бесплатный Специальный приз будет считаться невостребованным. Поэтому не медлите с отправкой, определитесь с решением и сразу же высылайте нам ответ. Разве вы хотите, чтобы Ваш приз не достался ни вам, ни кому-то другому?

 

Александр повертел листок в поисках еще каких-либо сведений, ничего не нашел и перешел к следующему. К нему был прикреплен красивый Идентификационный билет — серо-зеленая банкнота с двенадцатизначным номером, украшенная изящным орнаментом. Саша отогнул билет и прочитал на листочке:

 

Александр Валерьевич Иванов, — как обычно текст начинался с впечатанного в типовую форму его имени. — Мы хотим сообщить, что Специальный приз, обладателем которого Вы являетесь, — это Спасение Вашей души. Вам он может быть также известен под другими названиями, такими, как Божественное Спасение, Обретение благодати, вхождение в Нирвану, растворение в Дао, достижение Сатори и т. п. Название не имеет значения, ибо суть всегда остается одна и та же.

Чтобы помочь Вам определиться с выбором — соглашаться ли получить от нас Ваш приз, — и на случай, если вдруг Вы никогда раньше не слышали о Спасении, специально для Вас мы прилагаем к данному письму эксклюзивный текст, предназначенный только для Вас. Нам остается надеяться, что он поможет Вам правильно определиться с выбором или, как минимум, глубже понять самого себя.

 

Далее шли — одна за другой — несколько десятков страниц приятной бежевой бумаги со строками, стилизованными под рукописный текст. Александр быстро пролистал их, и из глубины пачки на пол выскользнули два конверта, упав рядом друг с другом лицевой стороной вверх. На обоих пестрели уже наклеенные почтовые марки, поля адреса назначения были аккуратно заполнены. На одном конверте красными буквами было отпечатано: «ДА. Я хочу получить Спасение», на втором стоял жирный черный крест и надпись: «НЕТ. Я отказываюсь получить Спасение».

Сара внимательно обнюхала конверты и, задрав голову, посмотрела на хозяина. Повиляла хвостом.

— Подожди еще, — сказал Саша и вернулся к бежевым листочкам. Текст начинался с эпиграфа:

 

Но сейчас — пришло время и час настал. О Святой Дух, пошли мне спасение… свет в силе…

Второй Апокалипсис Иакова

 

Ну, здравствуй, сыне (позволь уж мне так к тебе обратиться, ибо, поверь, имею на это наиполнейшее право, да не станет для тебя это причиной смущения али гнева. Аминь).

Человек в нынешние времена живет по-разному. И благоразумно, и по-всякому, порой не задумываясь о смысле бытия своего, порой не ведая, что творит и чего желает достигнуть на своем бренном пути-следовании. Спроси у кого, счастливы ли они — не многие ответят в утвердительном смысле, ежели и вовсе не побрезгуют ответ держать. Однако ж не стоит, поддавшись первому позыву, обвинять кого бы то ни было в неразумении сем. Суть не в том. К тому жа не легкие нонче времена на дворе, хоть и не есть это оправдание для малых сих, усомнившихся в Духе. Но понять их от этого легче, может быть. Различных конфессий великое множество расплодилось, и все толкуют Слово Божие на свой лад, порой в мелочах друг другу не уступая. И католики, и протестанты, и православные, хоть и все суть христиане, а не разберешься с первагу взгляду, не говоря ужо об разных видах исламских братьев али буддистах каких.

С тобой же, коль скоро ты на земле русской произошел, да и род твой из нее проистекает, позволь говорить в православном ключе, дабы меньше было меж нами вопросов. Хотя знай, что не суть различия конфессий, а суть — в сердце и духе, которыя одно есть по всея земли. Ибо одна земля и одно небо у нея…

 

Сара, не сдержавшись, жалобно заскулила, тронула лапой ногу Саши. Тот оторвался от письма, взглянул в преданные карие глаза таксы. Понял неожиданно, что уже насытился архаичным слогом письма и читал через силу, из одного лишь желания прочитать всё и окончательно расправиться с ним. Встал, к буйному восторгу собаки. Бросил листочки на пол, потянулся к потолку, разминая суставы, и подпихнул носком ботинка содержимое письма под тумбочку.

— Ну всё, пошли гулять.

Псина пронзительно залаяла.

После прогулки они опять ужинали под болтовню телевизора. Спать Александр лег поздно, долго ворочался и не мог уснуть. А когда провалился в хрупкую дремоту, ему приснилось что-то страшное, злое и бесконечное, от чего он пробудился в испарине и понял, что это просто звенит будильник.

За окном дождь начал осторожно клевать подоконник. Саша, кутаясь в старую, рваную куртку, поспешно вывел Сару в хмурое утро и бегом вернулся, чтобы выглотать обжигающий кофе.

Зевая, натянул в прихожей плащ. С трудом отыскал зонтик, спрятавшийся в ящике с обувными щетками. И увидел под тумбочкой выпотрошенное письмо.

Конверты «Да» и «Нет» лежали сверху.

Он достал их, покряхтев, словно выполнял неприятную обязанность. Потом выгреб из-под тумбочки остальные листочки, в том числе и двенадцатизначный билет. Десяток скрепленных между собой бежевых страниц однако вызвали у него ностальгически окрашенные ассоциации с черновиками Леонардо да Винчи, которым он увлекался с самого детства.

— Черт возьми… — Слегка поколебавшись, Саша с раздражением сунул листочки с конвертами в карман и поспешил выйти на улицу.

Закурил, пряча сигарету в кулак. Зонтик рвался за ветром, норовя вывернуться наизнанку. Облака быстро и низко летели над крышами домов в рябом отражении луж. Дождь колол их своим невидимым циркулем, быстро рисовал в них ровные расходящиеся круги.

На работе всё было по-прежнему. Тот же воздух, те же малоприветливые и сонные лица коллег. Но, изменив сегодня своим привычкам, Александр, так и не включив компьютер, сел, не раздеваясь, за стол и продолжил читать письмо:

 

…однако ж давно известно, что Благодать Божия может открыться тебе в любом пустяке, во вкусе яства заморскаго, в запахе прелого листа опавшего али еще в чем малозначительном настолько, насколько бы ты вовек не предположил, а порой даже в отталкивающем на первый взгляд предмете может содержаться откровение. Ибо нет ничего малозначного, а в малом сокрыто большое, как и в ничтожном — великое. Посему позволь все же отметить некоторые различия меж католическими, а также протестантскими церквами и твоей по духу родной — православной верой. В отличие от тех двух путей Познания, в православии спасение души не выкупается путем беспрерывной и неуклонной праведной жизни, его нельзя заработать или даже купить, как индульгенцию у папы Римскаго. В православной вере Спасение есть внутреннее перерождение человека, его преображение духовное и обожение. Или, как говорил еще апостол Павел, спасение дается по благодати, а не по делам, и даруется оное не по заслугам, хотя и получают его отнюдь не все: а для спасения необходима вера. А еще сказано:

…заповедь сия, которую я заповедую тебе сегодня, не недоступна для тебя и не далека; она не на небе, чтобы можно было говорить: «кто взошел бы для нас на небо, и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее?», и не за морем она, чтобы можно было говорить: «кто сходил бы для нас за море, и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее?», но весьма близко к тебе слово сие: оно в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнять его.

(Второзаконие 30: 9—14)

И ежели ты, сыне, еще не уразумел, о чем сии слова глаголют, то знай, они о единственной благодати Божией — о любви, ибо Бог есть любовь, и только любовь подобна Богу, и только любовь долго терпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит…

 

Дверь в кабинет скрипнула, впуская пожилую женщину — Татьяну Ивановну, соратницу Ларисы Юрьевны, из соседнего отдела. Крашеные рыжеватые волосы ее топорщились в стороны, большой нос алел, плохо припудренный, и вообще она всегда напоминала Саше старого клоуна после выступления, впопыхах не успевшего смыть с лица грим.

— Лариса Юрьевна, — громким шепотом обратилась она к подружке, боязливо указывая в сторону ксерокса, — мне нужно бумажку отксерить…

— Ну, так в чем же дело? — ответила Лариса Юрьевна, не поднимая головы и не переставая что-то поспешно записывать в тетрадку. — Ксерокс в углу.

— Так я ж раз в тысячу лет им пользуюсь — забыла уже всё. Помоги, — взмолилась Татьяна Ивановна.

— Ну сейчас, — вздохнула Лариса Юрьевна, — допишу только, а то потом тоже забуду, что писала.

— Жду-жду…

Александр отложил письмо и пошел курить в туалет.

Там его встретил Шемякин. Весело отжал ладонь до хруста в пальцах, стукнул в плечо:

— Ну что, дождался своего звонка? — Он криво подмигнул Саше. — Конспирант фигов, думал, я не догадаюсь? Про всякие лотереи мне зубы заговаривал. Познакомился уже с кем-то?

— О чем ты, Миша? — пробубнил Александр и стал возиться с зажигалкой, та, словно вступив в заговор с Шемякиным, отказывалась выдавать пламя.

— Давай, в бильярд ее приглашай. Покажем ей, как правильно бить по шарам, а?

— Ты что, пьяный, что ли? — вспылил Александр и швырнул так и не зажженную сигарету в плевательницу. — Какой, на хрен, урод придумал только устраивать курилки в туалете! Дышишь тут говном и ссакой!..

— Да ты чё, Валерьевич? — удивился Шемякин, пытаясь остановить развернувшегося к выходу Сашу. — Обиделся, что ли? Я ж пошутил. Ты на обед-то пойдешь сегодня? За тобой заходить?

— Нет, — буркнул Саша через плечо, — мне на почту надо сходить.

 

К полудню дождь перестал. Земля лежала влажная под седым небом, в ржавых прелых листьях, как в ополосках черного чая. Александр дошел до здания почты быстрее, чем ожидал. Остановился в некоторой растерянности перед темно-синим почтовым ящиком старого образца. Взволнованной рукой полез за пазуху за конвертами, но почувствовал приятную шершавость бежевых листочков. Достал их и огляделся. Через дорогу напротив стояла одинокая скамейка, сырая и потрепанная, как старая дворняга. Он направился к ней. Постелил на мокрые брусья уже прочитанные листочки и сел читать дальше.

 

…Но искорки ее везде разбросаны по миру, иначе бы невыносимым стало бытие человеческое на земли, равно что без Бога, без воздуха, без воды. Однако же, как показывает история со времен древних, еще до потопа бывших, что этого порой не достаточно бывает для иного черстваго сердца. Не становятся сердца человеков благими от разлитой в миру Благодати Божией, так как слепы порой к сему чуду, ибо и к себе глухи и слепы, и к братьям, к сородичам, а во перву очередь соринку в очах ближнего примечают, не приметив бревна в оке своем. Но и это не беда, ибо ко всякому Отец наш небесный одинаков ликом и всякому стучащему да отворено будет, и узрит он Бога, а чрез это и стяжает душа его благость. Ибо сказано еще о возлюблении ближнего, яко самого себя. А чрез это, чрез любовь хотя бы к одной душе средь всех душ в целом окоеме, любой, как дар ничем не заслуженный, сподобится обрести вечное спасение, которое может быть принято токмо верой. И сама вера такоже свободный дар Божий. И в этом заключается истина Благовествования.

Ты, сыне, представь, что было бы, ежели человек не был изначально сотворен для благости. Он бы и вовсе в зверя хищнаго оборотился, бездушному предмету бы уподобился. Но образ и подобие каждаго есть Бог. И подтверждение сему в каждой мелочи сыскать можно. В этом и обитает надежда, а от нее уже и вера, и любовь проистекают. Представь, могло ли быть в твоей жизни, что за все дни, за все мгновения твоего бытия под небом ни разу не почувствовал бы ты близости ни к единой душе человеческой? И не было бы у тебя того, кому бы ты доверился, у кого бы мог совета испросить, как поступать тебе по тому али по сему поводу? Ежли и наступит для кого такая година и ни в одно мгновенье сим благим жизнь его не исполнится, то почитай что ад на земли с того времени пребудет…

 

— «Совета испросить…» — Александр повторил слова из письма и в задумчивости откинулся на скамейку. Вздрогнул от холода обрешетки, подумал, что на плаще потом останутся мокрые полосы, но так и не отстранился от влажной скамейки.

По газону, усыпанному листвой, метрах в пяти от него вышагивала серая ворона. Наклоняла голову и с ледяным любопытством в черном глазу глядела на Сашу. От непередаваемой бесчеловечности ее взгляда он почувствовал, как в животе разливается холод жути.

Достал из кармана мобильный. И, хотя номер Аленки высветился на дисплее первым, медленно пролистал один за другим длинный список телефонов. Подумал, кого тут только нет, всякий мусор, с первого раза и не вспомнишь — что за «Петр Петрович из Декорума» или «Мария Репете». Только память зря засоряют. А позвонить некому.

На дисплее снова появилось «Аленка». Саша помедлил и со следующим ударом сердца нажал кнопку вызова.

— Алло? — услышал наконец высушенный расстоянием и плохой связью знакомый голос.

— Алена, это я, — сказал неожиданно осипшим голосом.

— Привет. Что-то случилось?

— Нет. Я просто… Ты не занята?

— Что ты хотел?

— Совета испр… Мне с тобой нужно посоветоваться. По одному вопросу. Может, встретимся?

— Ну, не знаю. Это срочно? На следующей неделе…

— Я ненадолго. Буквально на пару слов.

— А по телефону нельзя?

— Я лучше тебя после работы встречу. Хорошо?

— Ну… ладно. Только недолго, а то я спешу сегодня…

— В пять на проходной.

 

Он пришел раньше на сорок минут. С завода уже непрерывным потоком шли люди, Саша всматривался в их озабоченные лица, курил и материл себя за дурацкую идею советоваться с бывшей женой.

Дыхание неожиданно перехватило, когда он увидел ее знакомую фигурку. Темно-каштановые волосы, аккуратно собранные под косынкой, волнительно открытая холодному ветру шея, короткий плащик, белые коленки под ним, блестящие красные сапожки.

Алена подошла к Саше быстрым шагом, сдержанно улыбаясь. Поправила нервным движением волосы, сказала с еле заметной одышкой:

— Привет.

— Привет, — ответил Саша, разглядел ее темно-карие глаза с большими зрачками, вспомнил, за что называл ее «вишенка». Совсем еще недавно.

— Ну, что случилось? — спросила Алена, и Саше показалось, что она тоже вспомнила о чем-то подобном, опустила глаза.

Саша сглотнул. Достал сигарету. Повертел ее в нервных пальцах. Сунул обратно в карман.

— Как дела?

— Хорошо, — быстро, не задумываясь ответила она и нетерпеливо произнесла: — Что ты хотел у меня спросить, Саша? Меня ждут, говори скорее.

— Ты знаешь про… — начал он и шумно выдохнул, чувствуя себя последним идиотом. Ветер пахнул в лицо ее любимыми духами. Он вдруг понял, что пришел к ней совсем не за советом. Испугался самого себя, как пьяного незнакомца, стоял молча, не в силах ни сказать ничего, ни поднять на нее глаза.

— Может, тебе деньги нужны?.. — спросила Алена.

— Нет, что ты!.. — замотал он головой. И тут за спиной гуднул автомобиль.

Алена вспыхнула, руки белыми крыльями вспорхнули к лицу, поправить косынку.

— Ну, что ты хотел? Мне надо идти, Саша…

Последнее «Саша» упало в него как капелька прогорклого меда в кипяток.

— Да так, ничего… — промямлил он, оборачиваясь. Увидел серебристую «десятку» с затемненными стеклами, стоящую на обочине шагах в десяти.

— Ну что же ты… — вздохнула Алена. — Мне нужно идти. Пока.

Зашуршал ее плащ, и Саша очнулся только тогда, когда «десятка», увозя бывшую жену, медленно отъехала задним ходом, развернулась и скрылась за поворотом.

 

Долго не мог открыть дверь, сначала путаясь в ключах, потом нашаривая в темноте щель замка. Когда дверь открылась, ввалившись в прихожую, чуть не наступил на восторженную Сару. Такса взвизгнула, Саша выругался и затопал ногами.

Сара забилась в угол, испуганно поглядывая на пьяного хозяина, а он захлопнул дверь, встал посреди коридора, широко расставив ноги и пошатываясь. Обшарил карманы, высыпая на тумбочку мелочь, ключи, телефон, визитки… вытащил бежевые листочки, уже изрядно потрепанные, сощурился, силясь прочитать. Но строки двоились в свете тусклой лампочки, наезжали друг на друга, скрывая смысл, и он смог разобрать только что-то вроде: «…разве кто в трезвом уразумении дерзнет отказаться от Благодати?..»

Он махнул рукой и вывалил бумаги и конверты на пол. Прошел в спальню, снимая по пути ботинки, и упал в постель, в сон, в бред.

Всю ночь он в кошмаре пытался дозвониться до Алены, спешил, потому что в телефоне садились батарейки и, кажется, счет был почти на нуле. Но ошибался номером или натыкался на короткие гудки, выливающиеся в сирену, в красно-синие сполохи, рвущие трубку на части. Она гудела в руках, превращалась в черного жука, скребла по уху жесткими лапами и клешнями. Но потом вдруг спросила Алениным веселым голосом: «Алло?», и он успел выпалить сквозь зубы, как секретный пароль, как предупреждение своим, как бессмысленную мантру: «Зачеммырасстались?».

 

И проснулся.

Часы показывали почти одиннадцать утра. Спешить на работу не было смысла, и он облегченно вздохнул. Встал с кровати, увидел в отражении шкафа себя, вернее темный помятый костюм. Похлопал по карманам в поисках телефона. Вспомнил, как выкладывал его на тумбочку в прихожей, и прошел в ванную, где обрызгал пылающее лицо ледяной водой.

В коридоре жалобно гавкнула Сара.

Александр пошел на зов. Увидел по пути разбросанные на полу ботинки, плащ, бежевые листы. Сара в нетерпении била хвостом о линолеум и скалилась, вывалив из-за желтых зубов горячий язык. Перед ней лежал конверт с грифом «Да. Я хочу получить Спасение». Второй, вернее растерзанные и исслюнявленные его остатки, валялись вокруг.

— Значит, так, да?! Ты за меня уже всё решила? — грозно спросил собаку Саша. — Хорошо…

Он присел, тщательно, кусочек за кусочком собрал все остатки разорванного конверта, складывая их во второй уцелевший. Потом демонстративно, передразнивая смутившуюся Сару, выставил язык и смачно облизал им сладковатый клейкий край конверта.

— Вот так! — показал собаке запечатанное послание.

Собрал бежевые страницы и вышел на лестничную площадку. Сара, сбитая с толку, молча просеменила за хозяином и увидела, как он швырнул бумаги в черную пасть мусоропровода, пахнущую тухлыми арбузами и гнилой листвой. Туда же отправился и запечатанный, скомканный напоследок конверт.

Сара жалобно гавкнула, видя, что хозяин возвращается в квартиру.

— Погоди… — ответил он и взял с тумбочки сотовый, — я сейчас.

Кнопки пискнули начало неизвестной мелодии и затихли в ожидании. Но долго ждать не пришлось. Алена ответила после второго гудка.