Авторы/Семакин Рудольф

А ЗА ОКНОМ ТОТАЛЬНАЯ СВОБОДА


Мы едем в Крым

 

Расписание летнее. Поезд «Казань – Симферополь»

Нам подали лишь в полночь на пятый посадочный путь.

Вверх и вниз по глухим переходам протопав,

Мы в плацкартном расселись, вникаем в дорожную суть.

 

Проводница сложила в пакет проездные билеты,

За окном, удаляясь, поплыл привокзальный узор.

Мы с тобою сегодня отправились в крымское лето,

В несравненную Ялту, Ливадию и, конечно, Мисхор.

 

И теперь стук колёс, сквозняки, туалет и еда.

Больше суток глубинной России города, полустанки.

И Алатырь, и Пенза, и забытая богом Тавда.

Белгород, пограничье, документы, часовая стоянка.

 

В полночь – Харьков, и это, как не крути, – заграница.

Вновь таможня, досмотр, украинское время…

В страшном сне это только и может присниться:

Наши братья-славяне не братья – крапивное семя.

 

По вагону менялы рубли поменяют на гривны;

На коротких стоянках – вам пиво и местные дыни…

Разговор завожу я с соседом вполне эксклюзивный:

«Сколько пить на двоих, если это креплёные вина?»

 

Позади Запорожье и степи с пожухлой травою.

Вот и море безлюдное, серое слева и справа.

Только сорок минут нам пути до степного Джанкоя,

Только красным бойцам Перекопа – вечная Слава!

 

Тополя южной флоры вздымались, как встречные тосты,

Нерабочего тамбура двери и полки багажные хлопали.

Нас встречает теплом многолюдный вокзал Симферополя.

Здравствуй, Таврия, мы твои долгожданные гости!

 

 

* * *

Розы на блузке по синему полю,

Синь непростительно синих глаз.

В «Золотой гильдии» в маленьком холле,

Как ты красива здесь и сейчас.

 

Всё позабыв, «Приглашение» комкая,

Вижу тебя в отраженьи зеркал.

Блёстки в причёске, талия тонкая,

Бёдер изгиб – я тебя не узнал.

 

Я полюбил тебя нежную, разную,

Чувств не скрывая, у всех на виду.

Пусть для тебя каждый день будет праздником

В Новом, таком долгожданном году.

 

 

* * *

Откинувшись на подголовник,

На час пораньше, не в 16:30

Уехала… Лишь цвёл шиповник,

И равнодушные белели лица.

 

Опять сомнений и тоски букет.

Ушла. Ни слова. Я виновник?

- Её с тобою рядом нет, -

Царапнул душу мне шиповник.

 

Но время всё быльём заносит,

Лет через сто, попробуй вспомни,

Как целовались, как колосья

Тянулись к солнцу, цвёл шиповник.

 

 

* * *

Надоела рифма любовник – шиповник,

Розово-алый, красный по краю,

Лучше на кухне, взяв в руки половник,

Супу налью, посижу, похлебаю.

 

Ты из грудинки его сотворила,

Свежей капусты, картофеля, лука,

Пассеровала коренья, вложила

Лавр благородный и зелени штуку.

 

Суп улещает, как старая сводня,

Мыслью простою труд твой итожит:

«Если не съем чашку супа сегодня,

Значит напрасно день мною прожит».

 

Мысль не нова и лукава немного.

Ты присела напротив, подол теребя.

Поедание супа – это как перед Богом,

Это способ сказать, что люблю я тебя.

 

 

Неклассические розы Ижевска

«Как хороши, как свежи были розы…»

Мятлев

 

По Куренной за угольным споро шагая обозом,

Глядя в спину и ниже мимо идущей молодке.

Кровь взыграла «Как хороши, как свежи были розы…»

Тому лет двести минуло в окраине-слободке.

 

Поднимаясь с плотины на Гору по левому взвозу,

Глядя в спину и ниже мимо идущей красотке.

Сердцу тесно «Как хороши, как свежи были розы…»

Тому лет сто назад в нагорном околотке.

 

Идя по Узенькому, где пасутся на привязи козы,

Глядя в спину и ниже мимо идущей соседке.

Глаза слепят «Как хороши, как свежи были розы…»

Тому лет пятьдесят назад, – там я, весна, беседка.

 

Во 2-ой городской, в забытьё погружаясь наркоза,

Глядя в спину и ниже рядом стоящей сестричке…

Сон бредовый «Как хороши, как свежи были розы…»

Притворно-благонравны как… ещё б разок… «клубнички…»

 

Р.S.:

Открываю глаза, вновь июнь, голубые стрекозы,

Нет ни мимо, ни рядом совсем ни единой души.

Я вздыхаю: «Как хороши, как свежи были розы…»

И прошу: Ты прости меня, Господи, но как хороши…

 

Куренная – ныне ул. Красная

Узенький – пер. южнее пер. Широкого, ныне застроен

 

 

Жаркое лето 2010 года

 

Жары глухая одурь от полудня

Уж так достанет, что вдруг захочется.

Мороза и свежести зимних будней,

Снега, метелей и одиночества.

 

Отчаянно возжаждав перемены,

На Вы иду, российские поэты,

Хочу читать о снегопадах летом –

Открыл страницу – снегу по колено…

 

И снег летит, заметает савраску,

Санный след и лесную опушку.

Стынет Дарья во сне у Некрасова,

«Кони стали… Нет мочи…» у Пушкина.

 

Снег летит, стирая горизонты,

Укрыта равнина бела и легка.

Снег первозимья в стихах Бальмонта,

В стихах Ахматовой, Пастернака.

 

Снег летит, и в Рязани далёкой

Он белой берёзке, Есенину друг.

В богемных снегах Северянина, Блока

Тонет Невский проспект и весь Петербург.

 

Снег летит, и «идут снеги косые»,

Заметая пустые самооценки.

Будем ли мы, если будет Россия!?

Как знать, но будет-таки Евтушенко…

 

Р.S.:

Всё суета сует, томленье духа,

Август. За окном плюс тридцать пять.

Виртуальный снег, и в горле сухо,

Пивка б реального на грудь принять.

 

Глянул вспять, «гроза в начале мая»

У Тютчева. Снегов в помине нет…

Я мокрую черёмуху ломаю,

К твоим коленям пролагаю след.

 

 

* * *

По телику «Сегодня», «Вести», «Время» -

Смотрю я всё подряд который год

На кухне. И, как та ещё богема,

Сижу, пью чай, а за окном метёт.

 

А за окном тотальная свобода,

И наш застой сменился бардаком.

И мы идём вперёд, не зная брода,

И журавли жалеют о былом.

 

И снег, и ночь, и сон твой без ответа

Привиделся и «так встревожить мог».

Ну что же! Встань, поставь свою кассету,

И в ней «в посёлке у девчат переполох».

 

Пусть стучится в окно к нам метель,

Этим стуком неясным разбужены.

Убери ж ты, как прежде, постель

В своё давнее девичье кружево.

 

И поверь, что не всё отошло за моря,

А зима нам не то ещё выкинет…

И зовут, и зовут нас «ленты в якорях»,

Грусть безбрежная песни Зыкиной.