«На писательском фронте без перемен…»
* * *
На писательском фронте без перемен:
Плюнуть некуда — гении сплошь да пророки.
Не скажу, что ведут натуральный обмен, —
Просто тупо воруют бездарные строки.
На писательском фронте без перемен:
Кто-то пьет, как свинья, в круговой обороне.
Доживая свой век с вологодской Кармен,
Кто-то лютых друзей в Комарове хоронит.
На писательском фронте без перемен:
Кто-то ходит с пером в штыковую атаку,
Чтобы сдаться в итоге в почетнейший плен
И с друзьями затеять газетную драку.
На писательском фронте без перемен:
Пересуды, раздоры, суды и пирушки —
Среднерусская редька не слаще, чем хрен…
Выпьем с горя, содвинем заздравные кружки!
На писательском фронте без перемен…
* * *
Опустилась на кончик пера
Паутинка ушедшего лета.
Никогда столько синего цвета
В небесах я не видел с утра.
Моя вера светла и легка,
Отрекаюсь от пошлых мистерий.
Я — смиреннейший подмастерье,
Данник русского языка.
* * *
Заплачь по мне, как плачут дети,
Кричи несвязные слова!
Среди вселенской круговерти
Не пощадит меня молва.
Заплачь по мне по-бабьи просто,
Как плачут в русских деревнях,
Как плачут, возвратясь с погоста,
Как плачут ивы у плетня.
Заплачь, пока душа живая
Не обрела покой и высь,
Пока есть строчка ножевая…
Заплачь, а лучше — помолись.
* * *
Из небесной реки пьют небесные кони
И копытами бьют…
Звезды сыплются вниз.
Открываю окно, окунаю ладони
В темно-синюю ночь и встаю на карниз.
За оконными стеклами прячутся люди,
Им вовеки судьбу не дано изменить.
Если я упаду, ничего мне не будет —
Между небом и мной — неразрывная нить.
* * *
В квартире моей абажур с бахромой
И легкий табак в папиросе.
От строчки до строчки иду по прямой —
Меня почему-то заносит…
Нева извивается белой тесьмой,
На Стрелке — торос на торосе.
По жизни иду всякий раз по прямой —
Меня почему-то заносит.
Скрипит на ветру одинокая ель,
И гнется, и помощи просит.
Заносит меня в Петербурге метель,
Заносит,
заносит,
заносит…
ВЕТЕРАН
1
Он был болен и знал, что умрет.
Положив мою книгу на полку,
Вдруг сказал: «Так нельзя про народ.
В писанине такой мало толку».
Я ему возражал, говорил,
Что традиции ставят препоны,
Что Мефодий забыт и Кирилл,
Что нет места в стихах для иконы.
«Замолчи! — оборвал он. — Шпана!
Что ты смыслишь! Поэзия — это…»
И закашлялся.
И тишина.
И оставил меня без ответа.
2
С ним можно было запросто молчать.
Он никогда не задавал вопросы,
Когда я рвал рубаху сгоряча,
Роняя на пол пепел папиросы.
Он не писал ни песен, ни стихов.
С ним жили шавки: Руфь и Недотрога.
За ним совсем не числилось грехов.
Он говорил, что почитает Бога.
Он вытащил меня из пьяной драки
И в спину подтолкнул: «Беги, убьют…»
Он умер тихо, но его собаки
Заснуть всему кварталу не дают.
* * *
Когда богатством были три рубля,
Я жил в краю с ковыльными морями.
Мальчишкой залезал на тополя
И видел я не парус корабля,
А вышки над степными лагерями.
Я взрослым стал.
Я вижу корабли,
Изъеденные ржавью. У причала
Сковало притяжение земли
Российский флот, сидящий на мели,
И нет Петра, чтоб всё начать сначала.
Слова, слова…
Какой в них нынче прок?!
И все-таки возьму перо, бумагу…
Не словоблудья ради, видит Бог,
Морским узлом свяжу канаты строк
И честь отдам Андреевскому флагу!
* * *
Мироточат иконы,
Кровоточат слова.
Колокольные звоны
Над тобою, Москва.
Я устал торопиться
И перечить судьбе —
Окольцованной птицей
Возвращаюсь к тебе.
Величаво и строго
Ты встречаешь народ.
…Кольцевая дорога
Никуда не ведет.
* * *
Я не страдаю от режима
И не меняю баш на баш.
Пишу без всякого нажима:
Я экономлю карандаш.
Меня не били смертным боем
За диссидентские стихи.
Меня водили под конвоем
За настоящие грехи.
* * *
Заревые июньские росы
В малахитовой пряной траве,
И осокой заросшие плесы,
И предутренний ветер в листве,
Колокольчики, незабудки
И ромашковые поля,
Серпокрылые дикие утки
И в пуховых платках тополя,
Колокольный звон Китежа-града
Над подернутой рябью водой…
Ах ты, Ладога! Ах ты, Лада!
Ты прекрасна,
И я — молодой!
* * *
Не случилось. Не стал я поющей звездой.
Я всего лишь сверчок в твоем доме.
Напои меня талой водой,
Уложи меня спать на соломе.
Вспомни, как убегала из леса метель
На еловых заснеженных лапах,
Как дарил я тебе золотую форель
И жасмина неистовый запах.
Вспомни, как не плясал под чужую дуду,
Как старался в дугу не согнуться…
Не гони меня — я без тебя пропаду,
И стихи по земле разбредутся.