ПО КАНАТУ ВПЕРЁД, ПО КАНАТУ!

 

Из цикла «Маскарад неидеальных людей»

 

 

ЛЖЕЦ

 

Мне было скучно жить как можно дольше

В эпохе мимолётной и пустой;

Я много спал, а грезил – ещё больше;

В своём уме я мир создал иной.

 

Там, у меня, была любовь, и правда,

И скорбной чести сладостная ноша,

И высший смысл… Я не хотел обратно.

Но вдруг мой мир других спасти поможет?

 

Спасти ничтожных, глупых и безвольных,

Нарисовав иное бытиё?

Я стал искать, кому на свете больно,

И говорить про царствие моё.

 

И вот тогда, наверное, случайно,

Я намекнул ученикам своим,

Что я – особый, что я знаю тайну

И мир моих фантазий – достижим.

 

Да, я солгал. Но ради их спасенья!

Не крал их денег, жён не домогался.

И если б я заметил тень сомненья

На чьих-то лицах – я бы им признался.

 

Но им и не хотелось сомневаться!

Я в них надежду новую вдохнул.

Конечно же, я не посмел сознаться:

«Простите, люди! Я вас обманул!»

 

А разве все великие пророки

Не лгали, когда плакали и пели

Те, якобы божественные строки,

Чтоб направлять людей к священной цели?

 

Нет, в лабиринтах жизни затеряться

Невыносимо тем, кого я знал:

Их дух ослаб. Они всего боятся.

Пусть лучше верят в то, что я сказал.

 

И я увидел череду столетий,

Других эпох загадочную краску,

Где поколенья тех, кто чист и светел,

Стремятся в мной придуманную сказку.

 

Увы! Они меня обожествляют!

Поверят сами и детей научат,

И им никто, никто не объясняет,

Что я солгал. Мне просто было скучно.

 

 

ЛЮБОЗНАТЕЛЬНЫЙ

 

Я рос ребенком страшно любопытным,

Во мне желанье зрело год от года:

В далеких высях и в глубинах скрытных

Разведать, как устроена природа.

 

Задача тяжести неимоверной:

Мир так огромен! А меня так мало!

Но я есть отражение Вселенной!

Так, может быть, познать себя сначала?

 

Сначала вспомнить. И в тетради длинной

Я годы своей жизни сосчитал.

Воспоминанья хлынули лавиной:

Я день и ночь писал и вспоминал.

 

Шатался и дробился мир мой хрупкий,

Я вспомнил каждый взгляд и каждый стон;

Я вспомнил все постыдные поступки;

Когда я жалок был; когда смешон;

 

И мимолетных мыслей омерзенье –

Всё взвесил, всё измерил. Как же быть?

И мужества хватило, и терпенья.

Но вспомнить мало. Надо объяснить.

 

Я должен душу привести в систему,

На каждый вздох изобрести закон.

Так геомéтр выводит теоремы

Из маленького списка аксиом.

 

Я это сделал. Как же я был счастлив

Тем вечером, по-моему, весной:

Моя душа, разъятая на части,

Понятная, предстала предо мной!

 

Я не был ни плохим и ни хорошим.

Поняв, я смог во всём себя простить;

Я каждый шаг свой, будущий и прошлый,

Умел без затрудненья объяснить.

 

Познав себя, я сам себя разрушил,

И даже не скажу, что было жаль.

В моей душе, как в сломанной игрушке,

Испортилась какая-то деталь.

 

Я мог быть гордым, важным и печальным –

И потешаться в самой глубине.

И страх, и стыд возможны там, где тайна,

Но тайны больше не было во мне.

 

Я перестал страдать и сомневаться,

Я разучился верить и любить.

Я стал никем. Мне было восемнадцать.

Мне предстояло очень долго жить.

 

 

НОВЫЙ ПРОРОК

(А.С. Пушкину посвящается)

 

Я видел: гибнет род людской,

Я Бога звал, я верил в благо.

Но Бог молчал, объят тоской.

И я тогда решил заплакать.

 

Я в плаче был неутомим,

Я в душной комнате шатался,

Но подгулявший серафим

На этот плач не откликался.

 

Он не придет! Я сразу сник,

И, сам себе палач невольный,

Я вырвал бедный свой язык

И сжег его. Мне было больно.

 

Почуяв холод впереди,

Сосредоточен и серьезен,

Я вынул сердце из груди.

Оно застыло на морозе.

 

Я сам другой язык создал,

Отверз себе глаза и уши.

Конечно, я чему-то внял,

Но как же скучно было слушать!

 

Конечно, к людям я потек,

Я нёс им огнь витиеватый

И нежный каменный цветок,

Что моим сердцем был когда-то.

 

Но этот дар и этот свет

Им были злы и неприятны:

Я изменился, люди – нет,

И мы друг другу непонятны.

 

Я встал у бездны на краю.

Что толку жить? Так неуместно

Я изувечил плоть свою.

Но это было интересно!

 

Я жил, творил, я видел свет,

Я ждал и мучился, волнуясь…

Неважно, понят я иль нет

Или куда сейчас шагну я.

 

 

ЛЮБОВНЫЙ ДИПТИХ.

 

1

Wir mussen beide elend sein.[1]

H.Heine.

 

Как страшно знать, что любишь подлеца,

Способного ограбить и предать,

Лакея, проходимца и льстеца.

Придётся мне такой же подлой стать.

 

И вместе мы отыщем двери в ад.

Пусть нежен взгляд – черна душа твоя.

Мой долг – не покидать тебя, мой брат.

Ты подл и жаден. В точности как я.

 

Меня возненавидят все невольно.

Мне будут лгать. Я буду это знать.

Как больно – будь ты проклят! – как мне больно…

Придётся мне такой же подлой стать.

 

2

Как горько знать, что любишь дурака,

Играть ему неведомую роль.

Инстинктами мужлана и зверька

Он не поймет ни плоть мою, ни боль.

 

Как просто обмануть его чутьё,

Солгать, меняя ряд красивых поз.

Но, слушая молчание моё,

Он не узнает соль незримых слёз.

 

И если я погибну в тишине,

Он не поймёт, кто был тому виной.

И никогда не вспомнит обо мне,

И будет спать в объятиях другой.

 

 

Из цикла «Записки безумца»

 

 

ВЛЮБЛЕННОСТЬ

Задумчиво

 

Опять кружится голова.

В бреду сгорает плоть опять.

Всё те же я шепчу слова:

«Не потерять! Не потерять!»

 

Ещё ничтожных душ бегу,

И глаз теплом – ещё пленить.

Как сладок страх, что не смогу

Всё сохранить, всё сохранить.

 

И что-то – не оборвалось,

И боль ещё не потушить,

И не захохотал вопрос:

«Как дальше жить? Как дальше жить?»

 

От волшебства секунд-эпох -

Тщеславные, пустые дни.

Осталось лишь молиться: «Бог!

Любовь верни! Любовь верни!»

 

 

ОДИНОЧЕСТВО

Шёпотом, дружелюбно

 

Привет, моё странное отражение!

Как живёшь?

Давай, я тебе подмигну, я ведь скоро усну,

И ты от меня уйдёшь.

А снаружи всё солнце и дождь.

Дождь.

И солнце.

Не поверишь, как часто моё лицо

завтра всем улыбнётся.

Почему только нам с тобой известно

истинное его выражение?

Почему, моё отражение?

А когда мы с тобой умрём,

Вдвоём,

То никто никогда не узнает, какими мы были.

Куда всё уплыло, ушло?

Помнишь, эти, семья и друзья,

Все – чужие,

Заводные болванчики…

Если бы мы с тобой верили,

что в мире хоть кто-нибудь есть!

Один как перст…

Перечитывай старые глупые книжки в молчание

Десять раз, сто раз… И всё-таки мне повезло,

Потому что я завтра устрою

кому-нибудь что-нибудь доброе

И не признаюсь, что я, словно я из обманщиков.

Влюбленные иногда могут

проделать нечто подобное,

Чтобы почувствовать тайную связь

с сердцем другого.

Здесь нет ничего плохого…

Хочешь, я выполню обещание?

 

 

ТАЙНА

Доверительно

 

Под тонкой, нежной кожицею век

На чистом дне души хранима тайна.

Мой Хронос, в вечность твой имею бег,

Тащись, но не умчи нас, мира дай нам.

 

Лгать во спасенье. Помоги мне, бог!

Взгляд глаз, чуть юн – но вам пыл весь отдам -

Разоблаченья торопить не смог.

Я Вас люблю, но тайны не продам.

 

Пусть блеклый день предъявит долг: клясть рай нам,

Покорно смерть помножить, в землю, в снег, -

Умрем мы вместе: я и моя тайна

Под тонкой, нежной кожицею век.

 

 

ЭЙФОРИЯ

Восторженно

 

По канату – вперёд, по канату – вперёд,

По тревожному тросу сухому,

А куда я иду – чёрт его разберёт,

А зачем я иду, я не помню.

 

По канату – вперёд, только звёзды вокруг,

Как жонглёрские шарики, пляшут.

И не видно во тьме глаз и губ, губ и рук

Моих зрителей… В цирке? В чьём? Нашем?

 

Но за них я скольжу, и твержу, и молюсь:

«Ради вас, пусть я вас ненавижу».

Только если сорвусь, только если сорвусь,

Я их лица, их лица увижу.

 

Мне бы вниз заглянуть, но нельзя, но нельзя.

Видно ль им, как держу я улыбку?

А вдруг там – никого? Где враги, где друзья?

Все ушли. Я – один, по ошибке.

 

Вправо – вниз, влево – вниз,

вправо – вниз, влево – вниз.

Не сорваться бы мне, не сорваться!

Я устал. – Удержись! – Всё равно. – Удержись! -

Как привычно, скользя, оступаться.

 

Вот бы броситься вниз, вот бы вниз улететь

Невиновным – во всем – виноватым – …

Но нельзя умереть, но нельзя умереть.

По канату вперёд, по канату!