«ПРОШУ МЕНЯ РАССТРЕЛЯТЬ…», ИЛИ МАЯТНИК СУДЬБЫ
Непростая судьба выпала на долю нашего земляка — Героя Советского Союза, летчика-аса Василия Афанасьевича Меркушева. Сиротское детство, комсомольская юность, воинские награды, уважение боевых друзей, гитлеровские и сталинские лагеря, клеймо «врага народа», амнистия, реабилитация.
Какая путеводная звезда указала простому крестьянскому парню из деревни Кучей Сюмсинской волости Малмыжского уезда, где об авиации никто и не слышал, дорогу в небо? Что подтолкнуло его в голодные 20-е годы к тому, чтобы самостоятельно выучиться грамоте, закончить Ижевскую партийную школу? Почему именно его, двадцатилетнего, выдвинули комсомольским, а затем и партийным вожаком в Ижевске?
Каким чудом остался в живых дважды без вести пропадавший за время войны и приговоренный к расстрелу в застенках гестапо Василий Афанасьевич Меркушев? Что заставило Героя Советского Союза умолять Сталина расстрелять его?
Вопросы, вопросы… И, чтобы отыскать ответы на них, нам придется проследить за всеми превратностями судьбы Василия Афанасьевича Меркушева, хотя многое до сих пор остается неясным.
В архивах ФСБ в Москве хранится папка «Уголовное дело № 2264. Меркушев Василий Афанасьевич», на которой написано: «Дело тематическому учету не подлежит».
Некоторые документы, относящиеся к периоду комсомольской и партийной работы Меркушева в Ижевске, нашлись в Центре новейшей истории УР. Здесь также хранятся материалы из фронтовых газет, письма друзей, копии диплома, выписки из боевых характеристик, копия Указа Президиума ВС СССР о присвоении звания Героя Советского Союза, а также извещение о том, что Василий Афанасьевич пропал без вести в 1944 году. И это практически всё. Восстанавливать жизненный и боевой путь летчика пришлось по крупицам.
Родился Василий в бедной крестьянской семье, как уже говорилось, в деревне Кучей Сюмсинской волости Малмыжского уезда. В семье было семеро детей. Когда ему было пять лет, в 1915 году, дом осиротел — умерла мать. За сиротами ухаживала бабушка. Наступил 1917-й. Установилась новая власть, которая обещала голодным и разутым новую жизнь. Восстали кулаки. Советы были разогнаны, в том числе и в Сюмсях. Началась гражданская война — брат шел воевать на брата. Дважды по Сюмсинской волости прокатилась волна колчаковских войск…
Однажды ночью, собрав харчи, отец Василия ушел к партизанам. В холодной избе Меркушевых дети остались на попечение престарелой бабушки.
Беда, как всегда, пришла неожиданно. Однажды ночью отец тайком вернулся в деревню навестить семью. И тут его схватили белые. Вывели колчаковцы связанного партизана в поле и расстреляли. Семья стала голодать. Собрался Василий и ушел из Кучея вместе с сестрой Александрой, ушел, чтобы побираться. Зима, холод. Всякие в деревнях люди жили: кто-то пожалеет, подаст, накормит и пригреет, а кто-то и собак спустит. Многое пришлось испытать.
В деревне Халды Селтинской волости двенадцатилетнего Василия взял в батраки зажиточный мужик Федор Зорин, а сестра Александра нанялась на работу в соседнее село. Разную работу выполнял Василий: пахал и боронил, жал и ухаживал за лошадьми и многочисленным скотом. Трудился, чтобы только прокормиться, батрацкий хлеб всегда горек.
Была в Халдах изба-читальня, открывалась она по вечерам, заведовала ею Клавдия Сергеевна Ходырева. Ходить к ней хозяин Василию запрещал, но все-таки однажды парнишка туда заглянул. Клавдия Сергеевна поговорила с ним и, узнав, что он неграмотный, стала читать ему книжки, а затем начала учить азбуке. Прошло два года. Василий научился читать, писать, считать. Вот так, самоучкой, с помощью доброй женщины окончил он свою первую «академию». Потом у него в жизни будет настоящая академия, но не было бы ее без той, первой…
В 1925 году Василию исполнилось 15 лет. Халдинская комсомольская ячейка приняла его в свои члены. В марте 1926 года он бросает своего хозяина и поступает на работу в лесопункт. Пришлось не только лес рубить, но и сплавлять его по Кильмези. Нелегок труд лесоруба, но выдержал Василий. Был он активным и в общественной жизни, поэтому в сентябре 1928 года Селтинский волостной комитет комсомола направил его в Ижевскую советско-партийную школу на учебу.
Деревенский паренек, ни одного дня не сидевший за школьной партой, лесоруб из глухого лесного поселка, не видавший города, успешно сдает вступительный экзамен, успешно учится. 28 октября 1929 года Василия Меркушева, как одного из лучших курсантов, приняли в члены партии.
Успешно закончена школа. Меркушева избирают секретарем Ижевского горкома комсомола. Но только неделю пришлось поработать ему в комсомоле. Снова выдвижение — на этот раз в городской райком партии, который тогда занимался и сельским хозяйством. Члену бюро, заворготделом горкома Меркушеву пришлось заниматься подбором кадров и организацией колхозов. Началась бурная коллективизация.
Май 1931 года. В обком партии из ЦК ВКП(б) пришло письмо: объявлялся особый набор в авиацию. Как, наверное, был счастлив Василий, когда в составе группы из 22 человек уезжал в Ленинград, а затем в Одессу — сбывалась его мечта стать военным летчиком-истребителем.
Ноябрь 1938 года. Москва, Кремль. VIII Чрезвычайный съезд Советов обсуждает проект новой Конституции. Среди делегатов — лучший летчик одного из соединений Василий Меркушев. Товарищи по службе доверили ему принять Конституцию, которую тогда называли «сталинской».
Осень 1938 года. Василий Меркушев успешно сдает вступительные экзамены и зачисляется слушателем военно-авиационного факультета Военно-политической академии имени В.И.Ленина в Москве. Кто-то может сказать: «Ну и везло же Меркушеву!» Нет и нет. Только труд, труд упорный и настойчивый — вот и всё его везение. Об этом говорят и выписки из характеристик слушателя академии В.Меркушева, и справка, подлежащая обмену на диплом, в которой только хорошие и отличные оценки.
С началом войны занятия в академии прервались. Уже 23 июня 1941 года Василий Меркушев получил назначение и прибыл в действующую армию. На крымской земле В.Меркушев принял боевое крещение. 13 сентября 1941 года при сопровождении Ил-2 в групповом воздушном бою сбил два «мессершмитта». Через несколько дней при полете над немецкой танковой колонной самолет Меркушева обстреляли из танковых пулеметов. Пламя охватило крыло, попытка сбить огонь виражами не удалась. Меркушев держит максимальную скорость, но огонь вот-вот перекинется на бензобак. Перед ним Сиваш, линия фронта, но нет возможности преодолеть полоску воды. Меркушев направил горящий самолет в воду. От удара одно крыло переломилось, самолет перевернулся. С огромным трудом Меркушев выбрался из кабины. Из воды торчал уже только хвост машины. И тут немцы открыли огонь. С нашего берега ответила артиллерия. Меркушеву удается вплавь добраться до своих. К утру он вернулся в полк, где его уже считали погибшим.
Фронтовая газета «Боевая Крымская» 17 мая 1942 года писала: «Шесть истребителей, прикрывая действия нашей штурмовой авиации, начали бой с 24-мя “мессершмиттами”. Втянувшись в неравный, длительный воздушный бой, сшибли и сожгли три вражеских самолета <…> Пусть знает фронт имена славных летчиков: батальонного комиссара Меркушева, старших лейтенантов Смагина и Базарова, лейтенантов Ветряка, Лапшина и Шупина <…>
Наши войска с восхищением наблюдали с земли неравную битву советских летчиков с фашистскими коршунами <…> Одного сбил Базаров, второго — Меркушев, третьего — Смагин. С 7—13 мая подразделение комиссара Меркушева потеряло только один самолет. За тот же период сбито 7 “мессершмиттов” и 2 “юнкерса”. Так сражаются с врагом советские летчики».
Накануне летнего наступления немецких войск под Курском и Белгородом Василий Меркушев назначается на место погибшего в бою командира 270-го истребительного авиаполка. Василий Афанасьевич вспоминал: «В эти дни от темна до темна полк находился в воздухе. Одновременно поднимались по 100—150 штурмовиков. Трудно тогда всем нам приходилось: в воздухе и на земле сплошной огонь, вокруг непрерывно гремит, всё в дыму, горят села, самолеты — вся земля в огненном аду. Так изо дня в день». Летчики полка видели, как их командир вступает в схватки первым, как выходит победителем из самых сложных ситуаций. Не за это ли товарищи любовно называли его «батей», хотя было ему всего 33 года, и по возрасту он от них почти не отличался. Полк считался лучшим в дивизии. О нем знал и противник. Часто радисты полка ловили в эфире встревоженные голоса немцев: «Ахтунг! Ахтунг! В воздухе Меркушев!» Возможно, узнавали по стилю полета, а раз знали, значит, боялись.
К осени 1943 года на счету Меркушева 264 боевых вылета. В воздушных боях лично сбил 12 вражеских самолетов. 2 сентября 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и героизм присвоено звание Героя Советского Союза майору Меркушеву Василию Афанасьевичу».
Из письма В.А.Алексеева, комиссара 2-й воздушной армии: «…и если бы Меркушев лично не сбил бы ни одного фашистского изверга, и в этом случае он был бы достоин высокого звания Героя Советского Союза, так как штурмовики под прикрытием истребителей Меркушева наносили смертельные удары врагу и не несли своих потерь. Все удары, которые предназначались фашистами нашим штурмовикам, Меркушев и его летчики принимали на себя…».
Война продолжалась. Полк участвует в освобождении городов и сел Украины. Знаменка, Харьков, Киев, Севастополь…
23 августа 1943 года Москва салютует войскам 2-го Украинского фронта под командованием Конева, освободившим город Харьков. Вечером по московскому радио на всю страну прозвучал голос командира 152-го гвардейского истребительного полка Василия Меркушева. Он поздравил харьковчан, всех советских людей с освобождением Харькова. А в жизни самого комполка произошло еще одно знаменательное событие: железнодорожники на собранные ими средства приобрели самолет и вручили его прославленному летчику.
После присвоения звания Героя Советского Союза Меркушев добавил к 12 ранее сбитым самолетам противника еще 17: на его счету уже 29 сбитых самолетов и 412 боевых вылетов. Сейчас можно только гадать, каких боевых побед мог еще добиться летчик, если бы провоевал до Победы. Но война есть война…
Всё случилось во время проведения Ясско-Кишеневской операции. Тем знойным утром Меркушев, как всегда, возглавил шесть истребителей и вылетел на боевое задание. Это был его 412-й боевой вылет. Не знал и не ведал он тогда, что полет будет последним, что для него в этот роковой день война закончится.
…Страшной силы удар потряс истребитель. Снаряд вражеской зенитки попал в двигатель. Взорвался бензобак, огонь быстро охватил кабину. Уже занялись сапоги, дымился комбинезон, языки пламени стали обжигать лицо. Летчик задыхался в дыму, но не выпускал штурвал. Горящий самолет перестал слушаться рулей, исчезли земля и небо. Последним усилием воли он вырвал тело из кабины и дернул кольцо парашюта.
Позднее В.А.Меркушев вспоминал: «Вылетели мы на разведку шестеркой истребителей в район города Яссы, на территорию Румынии. Только отразили атаку четырех “мессеров”, как из-за облаков на нас восемь “фоккеров“ выскочило… Подбили машину фрицев и сами попали под ураганный огонь зениток. Один из снарядов угодил под мотор моего самолета. Машина загорелась…».
В протоколе допроса читаем: «В горящем самолете, получив два осколочных ранения в пах и правую ногу, я попытался дотянуть до расположения наших войск… Искал какой-нибудь военный объект — хотел направить на него горящий самолет, но ничего подходящего на земле не заметил. Когда на мне загорелась одежда и начало обжигать тело, на высоте 500—600 метров я выпрыгнул с парашютом. Как приземлился — помню смутно».
На мгновение он отчетливо увидел румынских солдат, еще пытался сопротивляться, когда чьи-то руки срывали с него награды, стягивали с запястья часы, и потерял сознание. Так позже рассказывал другу Меркушев. Затем были два месяца в госпитале военнопленных в румынском городе Бакэу, где ему лечили ожоги на ногах и лице, раны на ноге и в паху.
В кармане гимнастерки немцы нашли у Василия Меркушева партбилет, удостоверение личности, где было указано, что его обладатель является командиром 152-го гвардейского истребительного авиаполка. Рядом лежало удостоверение о присвоении звания Героя Советского Союза, удостоверение о награждении орденом Ленина и орденом Красного Знамени и блокнот с записями, которые характеризовали боевую работу полка.
«Записной книжкой я пользовался постоянно, в ней были записаны позывные всех радиостанций на участке фронта, — читаем мы протокол допроса. — У наших летчиков вошло в привычку — ничего не оставлять перед вылетом. Личный состав с презрением относился к тем офицерам, которые перед вылетом на боевое задание снимали ордена, выкладывали документы. Таких офицеров считали трусами».
Спустя полтора месяца Меркушева вызвали на допрос. Задумав бежать, оттягивая время, он подтвердил сведения, отмеченные у него в записной книжке. Но подписывать свои показания летчик отказался, за что и был отправлен в гестапо.
«Три недели я провел в одиночной камере, — изложено дальше в протоколе допроса. — Допрашивали меня пять раз. Обвинив в подготовке побега, фрицы избили меня прикладами винтовок и сапогами. В сутки я получал два стакана воды и 200 г хлеба и стал настолько истощен, что не мог самостоятельно передвигаться. В этом состоянии я подписал все свои ранее данные показания».
Русского летчика сочли благонадежным и отправили в Германию, в концлагерь Дахау. Там советских военнопленных призывали вступать в русскую освободительную армию. Василию сулили пост министра авиации в правительстве Власова. Он отказался, за что был зверски избит. Ему сломали несколько ребер.
Свои же считали В.А.Меркушева без вести пропавшим.
В январе 1945 года его перевели в лагерь для военнопленных города Вайден. Летчика, до предела истощенного и больного, лагерь встретил пятью рядами колючей проволоки, пулеметными вышками. И утром, и днем, и вечером — каждый час, каждую минуту растаптывали здесь человеческое достоинство, избивали, расстреливали. За малейшую оплошность, да и просто так. И утром, и днем, и вечером грузовик вывозил за территорию лагеря обреченных, из-под брезента слышались голоса: «Прощайте, товарищи! Нас везут на расстрел…». Расстреливался каждый десятый, не согласный пойти в русскую освободительную армию Власова.
Дважды Василия включали в список смертников.
Первый раз беда миновала: лагерный врач Черезов, тоже пленный, узнав, что Меркушев попал в список смертников, при очередном обходе громко сказал: «Этого в ревир. Туберкулез». Через неделю Василий вернулся. Увидев его живого и невредимого, друзья удивились. Но вскоре в барак пришла весть, что Меркушева вторично включили в список смертников. Вот что пишут Ю.Кедров и Г.Перевощиков в своей книге «Меркушев в воздухе»: «На этот раз к нему пришел югославский доктор Мирослав Зотович. Приказал немедленно явиться к нему. Время тянулось бесконечно долго. В полночь к нему неслышно подкрался Черезов. Он попросил его встать, повел по темному коридору, и они оказались в крохотной комнатушке. “Раздевайся, — бросил он в темноте, — наденешь вот это. Только что скончался один из больных, это его одежда. Немцы еще не знают, что он умер. Теперь ты будешь жить под его именем и номером. Запомни этот номер! А твою одежду придется на него натянуть. Теперь Меркушева нет на белом свете. Он скончался, понятно? А жить ты будешь в другом бараке. Номер запомни! Если ошибешься хоть раз, считай — пропал. Теперь иди и ложись на его место. Он уже лежит на твоем”. Так для гестапо Меркушев перестал существовать». А 22 апреля военнопленных освободили из лагеря американские войска.
Отгремели в Москве залпы салюта Победы, состоялся парад на Красной площади. Только не было среди победителей, бросивших знамена фашистских войск к подножию Мавзолея, Героя Советского Союза В.А.Меркушева. Он ждал решения своей судьбы совсем в другом месте…
31 мая 1945 года. Башкирия, станция Алкино Куйбышевской железной дороги. Началась государственная проверка. Здесь решался главный для Меркушева вопрос: доверяют ему или нет.
Восемь мучительных месяцев допросов. Не один год жизни отняли они у Василия Афанасьевича и добавили седины на висках. Однако всему бывает конец. Пришел конец и этой проверке. Чист по всем статьям! Решением партийной комиссии при политуправлении Центральной группы войск В.А.Меркушев восстановлен в партии.
Однако дома, в Удмуртии, считали, что Герой Советского Союза В.А.Меркушев пропал без вести.
29 апреля 1947 года генерал В.И.Алексеев пишет в ответ на запрос Удмуртского ОК КПСС: «Ваш земляк Герой Советского Союза гвардии подполковник Меркушев В.А. служит в нашей части». Дальше он подтверждает, что после освобождения правительство сохранило ему воинское звание, награды, звание Героя Советского Союза и возвратило на военную работу. Продолжает так: «Таким земляком, как Герой Советского Союза Меркушев, может и должен гордиться каждый житель вашей республики».
Казалось бы, судьба снова благосклонна к герою-летчику. В 1949 году он снова за штурвалом истребителя, всего себя без остатка отдает организации учебы молодых пилотов Дальнего Востока. За выполнение воинского долга, многолетнюю службу Меркушева награждают орденом Красной Звезды. Он снова с семьей, с женой Юлией Федоровной и сыном Владимиром. Жизнь налаживается.
Кажется, реже стали сниться кошмарные сны о немецких концлагерях. Но разве мог Василий Афанасьевич предполагать, что та записная книжка, которая была изъята немцами, сыграет свою роковую роль и вновь резко повернет его судьбу и изменит всю жизнь.
Из Америки, согласно союзническим договоренностям, были переправлены трофейные документы немецких разведывательных органов. Среди прочих бумаг обнаружился протокол допроса Василия Меркушева за номером 322 от 26 июля 44-го года, из которого следовало, что он подробно рассказал немцам о прохождении службы в армии, о боевом пути своего полка, о наличии и месте дислокации двадцати восьми истребительных и штурмовых авиаполков. Назвал известный ему командный и офицерский состав перечисленных авиачастей и авиасоединений, дал оценку боевым качествам самолетов-истребителей Як-1, Як-3, Як-9.
Немецкие разведорганы дали следующую оценку летчику: «Военнопленный Меркушев является интеллигентным и хорошо образованным человеком. Поведение корректное, военное, строгое и скромное. Нужно принять во внимание, что он, благодаря своему военному обучению, может дать важные показания за рамками этого допроса…».
В постановлении на арест Василия Меркушева читаем: «Выдал важные сведения государственной военной тайны».
По делу была назначена экспертиза. Комиссии предстояло выяснить, являются ли выданные Меркушевым врагу сведения секретными.
В протоколе допроса находим признание Василия Афанасьевича: «Да, я сообщил некоторые данные военного характера, но без умысла, в силу сложившихся обстоятельств. На допросах я вынужден был подтвердить записанные в книжке сведения. Меня допрашивали спустя 45 дней после падения, я был уверен, что эти сведения устарели и не представляют какой-либо ценности. От новых военнопленных, в частности, от старшего лейтенанта 5-го гвардейского истребительного авиаполка Федоренко мне было известно, что к этому времени наши войска стремительно продвигаются вперед и линия фронта быстро меняется».
Экспертная комиссия сделала заключение: «Сообщенные сведения о боевом пути полка, за исключением отдельных неточностей, соответствуют действительности. Фамилии и воинское звание командиров полков названы неправильно, боевой состав показан с точностью до 3—5 самолетов с увеличением в большую сторону…». В конце заключения подведен итог, который стал для подполковника Меркушева приговором: «Сведения являются секретными». Тут же ссылки на параграф 38 приказа НКО № 0150 от 1939 года, согласно которому запрещалось производить секретные записи и расчеты на отдельных листках бумаги. Меркушев нарушил приказ, по которому всему летному составу категорически запрещалось брать секретные документы и записи в боевой полет.
В уголовном деле находим обвинительное заключение. Семикопеечной ученической ручкой с плохим пером чья-то рука вывела-перечеркнула судьбу человека: «Меру наказания предложить — 10 лет ИТЛ. Совершено преступление, предусмотренное статьей 58 пункт 1 “б” УК РФ. Отбывать в общем лагере МВД СССР. Срок считать с 22 февраля 1949 года».
23 февраля 1949 года — 31-я годовщина Советской армии. Именно в этот день Меркушева арестовали. Потянулись тяжелые дни заключения.
Установив, что 23 февраля 1949 года Меркушев за антисоветскую деятельность был арестован органами контрразведки МГБ, парткомиссия постановила «Меркушева В.А., как случайно пробравшегося в партию, из членов ВКП(б) исключить».
В уголовное дело подшиты листы, заполненные уже лагерным начальством. На пожелтевшей странице — словесный портрет Меркушева с указанием роста, особенностей фигуры, формы лица, подбородка, ушей… В качестве особой приметы выделен шрам на лбу от ожога. Указано месторасположение лагеря: Молотовская область, город Соликамск.
Далее к делу приобщена производственно-бытовая характеристика: «Заключенный Меркушев Василий Афанасьевич к труду относится добросовестно. Производственную норму выполняет на 115%. В 1951 году за халатное отношение к обязанностям бригадира водворялся в изолятор на 5 суток. В 1952 году — на производственном объекте шпалорезки — организовал коллективную пьянку своих бригадников, за что помещен был в изолятор на 10 суток. За последний период времени лагерный режим соблюдает. В быту ведет себя хорошо. За выполнение и перевыполнение производственных заданий имеет ряд благодарностей и книжку “Передовик производства”. 21 декабря 53 г.».
И далее — ворох писем.
«Не раз меня судьба сталкивала со смертью, но вера в победу охраняла меня, — читаем мы строки письма Меркушева, адресованные Председателю Президиума Верховного Совета СССР Климентию Ефремовичу Ворошилову. — Во время войны я произвел около 400 боевых вылетов, сбил лично 26 самолетов противника и 3 самолета в группе. В 1942 году, болея малярией, оставался на боевом посту… Мне неописуемо тяжело от того, что я поставлен в ряды изменников, трусов и маловеров. Прошу освободить меня от незаслуженного позора и дать мне свободу!»
«Я чист душой. Вот моя правда, — читаем мы следующее письмо, написанное уже на имя Сталина. — Если нет мне больше доверия, прошу меня расстрелять…»
1954 год. Главная военная прокуратура дает заключение: «1. Сведения о дислокации и боевом составе частей и соединений первого штурмового авиакорпуса, данные Меркушевым немецкому командованию 27 июля 1944 года являются секретными и составляют военную тайну, но первый гвардейский штурмовой авиакорпус в полном составе за 15—20 дней (в начале июля 1944 года) до допроса Меркушева переменил место базирования и пополнился боевым составом».
Здесь необходимо пояснение. Василий Афанасьевич знал, что его записная книжка у немцев, а допрос производился через полтора месяца после пленения. Линия фронта изменилась в результате наступления советских войск, изменилась и дислокация частей авиакорпуса, поэтому он и считал, что «отрицать сведения, имевшиеся в блокноте, и отказываться от дачи показаний нет никакого смысла», и решил подтвердить их.
Далее в заключении говорится: «В связи с тем, что первый гвардейский ШАК до допроса Меркушева сменил свое базирование, можно считать, что сведения, полученные от Меркушева, не могли быть использованы, и потому они не представляли для немецких войск практической ценности. Таким образом, действия Меркушева хотя и являются преступными, однако вредных последствий не наступило. Других данных, подтверждающих вину Меркушева, в деле не имеется».
Освободили из-под стражи Василия Меркушева по амнистии 1 июня 1954 года. Восьмое управление Генштаба Министерства обороны СССР посчитало, что «сведения, поступившие от Меркушева, не представляли никакой ценности».
Позднее Меркушев говорил: «За колючкой закон — тайга. Правды в ГУЛАГе никогда не было. Сколько людей увидел, выслушал… Друг по камере вспоминал, как с околевших гниющих лошадей строгали копыта, варили стружку и ели. За взятие Берлина получил орден Красной Звезды. И уже после этого получил срок… Кому от чужих, а нам от своих досталось… Сколько лагерь перемолол людских косточек, что на удобрение пошли… Пленные Сталину были не нужны. Мы были лишними свидетелями позорных поражений. Раз не смогли умереть на поле боя — должны были подохнуть в лагерях».
В 1954—55 годах В.А.Меркушев работал начальником Ижевского автомотоклуба ДОСААФ, затем старшим инспектором-летчиком республиканского комитета ДОСААФ. С 1965 года он пенсионер.
Много сделал в эти годы Василий Афанасьевич для подготовки молодежи к службе в армии. Ему вернули звание Героя Советского Союза, Золотую Звезду, два ордена Ленина, ордена Боевого Красного Знамени и Красной Звезды, восстановили воинское звание — подполковник запаса.
Но недолго после выпавших на его долю невзгод жил Василий Афанасьевич. 20 августа 1974 года он скончался.
День смерти летчика и известие о его реабилитации разделили долгие 28 лет…
«“Сталинским соколом” величали, а потом пустили зернышком промеж сталинских жерновов», — бывало говорил о себе Василий Афанасьевич. Знаменитый летчик-ас оттрубил в Усольском исправительно-трудовом лагере 5 лет 4 месяца и 8 дней. Через год после смерти Сталина — в 1954 году — выпала ему амнистия. И лишь в 2002 году в рамках закона «О реабилитации жертв политических репрессий» Главная военная прокуратура приняла решение о полной реабилитации Меркушева.
Иван Федорович Кузмичев был заместителем командира полка по политработе и напарником Василия Афанасьевича Меркушева в небе. И тоже стал Героем Советского Союза. Иван Федорович приехал в Ижевск уже после смерти Меркушква. Возможно, им двигало чувство вины, которое появляется, если не успеваешь проститься с близким человеком… Но главное, он хотел рассказать людям о своем друге — с восхищением и горечью.
«До того, как мы стали служить и летать с Меркушевым, я много читал о нем во фронтовых газетах. Он был известен как летчик, замечательный товарищ и отличный комиссар полка. Мы хранили газетные очерки, и вот после ужина, бывало, когда отдыхаем на соломе или парашютных чехлах, вспоминаем:
— Василий Афанасьевич, а помнишь, как ты всю ночь сидел в холодной болотной воде возле Сиваша и сумел-таки перебраться к своим? Расскажи подробнее.
— Жить захочешь — выберешься, — просто отвечал он.
Он вообще мало о себе говорил. А летать с ним было непросто. Это был не летчик, а прямо черт с рогами, и я всегда просил: «Берите ведомым только опытного товарища, иначе от вас отстанут, и вы окажетесь без прикрытия». Он был очень азартен. До линии фронта шел спокойненько, без резких движений, но как только врага увидит, начинает выделывать такие кренделя, словно акробат в цирке. И скорость у его машины была просто бешеная. Когда немецкие летчики вступали с ним в прямой поединок, у них нервы не выдерживали. Он сбивал ведущий самолет, а остальные впадали в панику и сбрасывали бомбы на свою же территорию. Когда возвращались на аэродром, он был всегда спокоен. Но гимнастерки наши были мокрые от пота и соли».
Почему признание к непревзойденному летчику-асу Василию Афанасьевичу Меркушеву пришло так поздно — спустя 28 лет после смерти? Ответ на этот вопрос я не нашел ни в партийном архиве Удмуртского обкома КПСС, ни в документах КГБ УР, МВД УР и республиканского военкомата. Ответ я получил от Раисы Михайловны Сониной, участницы Великой Отечественной войны, которая 60 лет назад у стен рейхстага поклялась до последних дней своих помнить тех, кто уже никогда не вернется. Она отлично знала Василия Афанасьевича и его семью.
Раиса Михайловна Сонина — ветеран Великой Отечественной войны, заслуженный работник народного образования УР, заслуженный работник культуры УР, член Союза журналистов, создатель и директор музея «Герои Советского Союза и Российской Федерации — наши земляки» при школе № 73 города Ижевска. «Им Родина дала крылья» — так назван стенд в музее о нашем земляке. В папке «Герой Советского Союза В.А.Меркушев» заботливо хранятся многочисленные фотографии, документы военных лет. Заботливыми руками следопытов школы № 73 г. Ижевска были сделаны подарочные альбомы сорока пяти Героям Советского Союза — нашим землякам. Василию Афанасьевичу Меркушеву альбом вручали дома. «Он встретил нас, сидя в инвалидной коляске, больной, парализованный. Совсем не похожий на человека из легенды. Но это был он, кадровый военный летчик времен войны, мужественный человек, патриот своей Родины», — вспоминает Раиса Михайловна.
История России хранит много великого и постыдного, прекрасного и безобразного. Но каковой бы она ни бы-ла — это наше прошлое, наша память. И самое ценное в ней — человеческая жизнь, ее история, добрый след, оставленный на земле человеком, ушедшим от нас навсегда.
Именем героя названа улица в с. Сюмси. На Хохряковском кладбище г. Ижевска в Аллее героев над могилой Василия Афанасьевича — надгробный памятник, установленный по ходатайству Раисы Михайловны Сониной.
ЭПИЗОДЫ ВОЕННОЙ БИОГРАФИИ В.А.МЕРКУШЕВА
В свое время я был делегатом Всесоюзного слета-похода комсомола и молодежи по местам революционной, боевой и трудовой славы. Слет проходил в Москве. Когда все участники собрались, к нашей делегации подошел маршал авиации, Герой Советского Союза Степан Акимович Красовский и поинтересовался, кто у нас старший. Руководителя делегации в тот момент вызвали в штаб слета, и я представился как старший по возрасту. «А знаете ли вы в Ижевске Героя Советского Союза летчика Меркушева Василия Афанасьевича?» Я ответил, что знаю. «А ему ордена вернули?» Об этом мне ничего не было известно, при орденах и колодках я его ни разу не видел, но обещал навести справки.
Маршал предложил записать его адрес и сообщить, когда я это выясню. «Я буду очень ждать», — добавил он. А после того как я записал адрес, рассказал о двух боевых эпизодах, связанных с Меркушевым.
1
Дело было так. Когда сдали немцам Киев и доложили в ставку Верховного главнокомандующего, что всех, кого необходимо, эвакуировали и ценное всё, что было, вывезли, вдруг ранним утром раздался телефонный звонок из Киева.
— Пригласите к аппарату главнокомандующего фронтом.
Дежурный ответил, что его нет.
— Тогда начальника штаба.
— Его тоже нет.
— Тогда любого, кто там у вас есть.
Красовский подошел к телефону, взял трубку, представился, спросил, кто говорит, а по голосу уже узнал, что это член военного совета Украинского фронта Никита Сергеевич Хрущев.
— Как только я назвал свою фамилию, он стал требовать: «Срочно высылай самолет, только аса, и быстрее». — «Откуда вы звоните?» — «Из Киева, откуда мне еще звонить?» Я ему говорю: «Киев сдан, там немцы, и почему вы не дали знать, когда эвакуировался весь личный состав?». Хрущев ответил: «Так получилось».
Красовский понял, что член военсовета не проспался и всё еще «под шафе» и разговаривать с ним бесполезно. Хрущев же твердил одно и то же: «Опытного аса на истребителе, срочно высылай в северную часть Киева, на поле старого аэродрома. Нас двое».
Так или иначе, но приказ надо выполнять. Опытных в то время было совсем немного, а асов и вовсе единицы. В полку собрался весь летный состав.
— Когда я объявил, что нужно лететь спасать Хрущева, произошла заминка, все молчат, добровольцев не оказалось. Тогда подходит ко мне комиссар полка Василий Афанасьевич Меркушев: «Разрешите мне, я знаю это место очень хорошо. Только вот если там людей больше или, еще хуже, груз — как быть?».
Красовский ответил, что всё может быть и ориентироваться придется по обстоятельствам.
Когда Меркушев посадил самолет в указанном месте, его ожидал «ЗиС», из которого вылезли три человека: Хрущев, его адъютант и представитель СМЕРШа. При них был еще здоровый сейф.
— Вот это нужно вывезти обязательно, — потребовал Хрущев. — Я просил опытного аса, вот и думай, как увезти.
— Двое уминайтесь в кабину, и бегом, из сейфа всё доставайте в брезентовый мешок, — скомандовал Меркушев. — А с третьим… даже не знаю, что делать.
— Со мной делать ничего не надо, я сам что надо, с кем надо сделаю, — изрек особист.
Меркушев намек понял и понял, с кем имеет дело. Что-то в самолете открутил, выбросил, утолкал чекиста. Подожгли «ЗиС» и полетели.
И долетели.
2
Это было ранней весной. Немцы уже вовсю отступали. Линию фронта с польской стороны перешел человек. Он оказался поляком русского происхождения. Когда его задержали, объяснил, что имеет очень важное сообщение для нашего командования. И, когда его привели к одному из командиров части, на территории которой он оказался, рассказал следующее. Километрах в пятидесяти отсюда, на поляне, среди леса, немцы выкопали в большом старом сарае, неизвестно для чего и кем там поставленном, глубокий ров, в который сбросили более полутора сотен детей и подростков. И собрались их там живьем похоронить. Расстреливать не стали, чтоб не делать лишнего шума, да и времени у них, похоже, нет. Детей еще можно попытаться спасти.
Поляк был отправлен в авиаполк Кузмичева, где повторил свое сообщение. Кузмичев, однако, выразил сомнение: «Почему мы должны вам верить? Может, вы провокатор». Перебежчик продолжал убеждать: «Вы можете меня расстрелять, если это окажется ложью». Он становился на колени, клялся и божился, ведь у него самого трое детей, и в нем тоже есть русская кровь. Наконец ему поверили.
Лететь вызвался Меркушев. Взял с собой небольшую команду, врача и всё необходимое для детей. Когда долетели до поляны, увидели тот самый сарай. Сделали разворот перед посадкой, чтобы можно было в случае чего тут же взлететь.
Когда наша команда зашла в сарай, включили фонарь. И увидели жуткую картину. Все остолбенели, никто не мог произнести ни слова. Земля колыхалась, а из-под нее доносились стоны. Из оцепенения всех вывел Василий Афанасьевич, скомандовав: «Все за дело, нужно торопиться, времени мало, а работы много».
Лопатой он подрыл сбоку ступеньку, чтобы можно было извлекать детей из-под земли осторожно и безболезненно для них. Все остальные последовали его примеру. Одни разгребали землю, другие поднимали и выводили или выносили детей из сарая к самолету, третьи умывали, приводили в чувство, делали искусственное дыхание.
Верхние ребятишки быстро приходили в себя, некоторые садились, вертели головой, пытались встать или ползти, настороженно вглядывались в своих спасителей. Дети были крайне истощены, но все живы. Их погрузили в самолет и полетели обратно.
Об этой операции доложили генерал-полковнику Красовскому. Тот внимательно выслушал, подумал и подвел итог: «Летчика Меркушева представить к ордену Боевого Красного Знамени. А командиру полка за самовольные действия — выговор».
Детей переправили в Москву, а когда освободили Польшу — спецрейсом в Варшаву.
Из Варшавы Герою Советского Союза Меркушеву пришло благодарственное правительственное письмо, где сообщалось, что он представлен к Большому серебряному кресту.
Однако ни этой награды, ни письма Меркушеву не передали. После войны с него сняли все ордена и медали, лишили звания Героя Советского Союза и как врага народа отправили в ГУЛАГ. И только через несколько лет, благодаря усилиям известного писателя и защитника репрессированных героев войны Сергея Сергеевича Смирнова, Василий Афанасьевич обрел свободу.
Анатолий НОВИКОВ,
краевед, заслуженный учитель УР