“Не придётся дожить до седин…”
Завершая серию публикаций, приуроченных к 70-летию Флора Васильева, мы предлагаем вниманию наших читателей стихи поэта в переводах Натана Злотникова (кстати, ровесника Васильева) и Григория Рубинштейна (которому 70 исполнилось бы годом ранее), хорошо знавших Флора Ивановича, состоявших с ним в дружеских отношениях.
Данные переводы отличает то, что в них присутствует элемент сотворчества — оба переводчика стремятся выразить свое личное видение поэзии Васильева, ее смысловые нюансы, любимые ритмы и интонации поэта (не случайно Г.Рубинштейн так и обозначает свои переводы — «из Флора Васильева»). И происходит удивительное. Самым неожиданным образом личность Флора Васильева высвечивается ярче, обнаруживаются новые грани его большого таланта.
* * *
Под чередою туч
Живут и быль и небыль.
А солнца желтый луч
Напоминает стебель.
С небесной той межи
Идут и свет и сила,
А поле спелой ржи
Все золото скопило.
В нем каждый стебелек
Струны имеет голос.
И космос недалек,
Когда поспеет колос.
* * *
«Доброе слово
Три зимы греет» —
Даже у злого
Сердце добреет.
К счастью — не к худу
Доброе семя,
Будешь повсюду
Дружен со всеми.
Доброе слово
Вернется когда-то,
Шествуя снова
Дорогой солдата.
СОЛОВЕЙ
Он песню с песнею сплетает.
Всю ночь поет вблизи ворот.
И только лишь когда светает,
Угомонится и замрет.
Как будто сам себя он слышит
И в первый и в последний раз,
И радости не будет выше
В короткой жизни, чем сейчас.
Ночь пролетела… Неужели
Не повторятся ни на миг
Его серебряные трели,
Дыханья звонкого родник?
Послушно песне и природе,
Проснулось солнце средь полей.
И в каждый дом оно заходит
И радует, как соловей.
* * *
Еще покуда солнце на закате,
Луна уже крадется из-за туч.
Кому-то скорый отдых будет кстати,
Кому-то — путь, кто молод и могуч.
Когда луны уже редеют пряди,
Так близок солнца красного восход.
Вот сникший кто-то отдохнуть присядет,
А кто-то, полный сил, не устает.
И жизнь всегда в пути, и не успела
Состариться — как прежде, молода,
То отдохнет, то примется за дело,
Не ведая о скуке никогда.
* * *
Земля поит и кормит, чтоб сумела
Жизнь, как росток, подняться вверх, в зенит.
Земля хоронит всех,
и нет ей дела,
Безвестен человек иль знаменит.
Но людям далеко не безразлично,
Каким ты хочешь быть, каков ты есть,
И что тебе в новинку, что привычно,
Что значат дружба для тебя и честь.
Жить на земле среди людей —
высокий,
Счастливый и единственный удел.
Не забывай: скупы, жестоки сроки,
Не сторонись больших и малых дел.
Трудись.
Земли бесчисленны щедроты,
Она доверчива и хороша.
А без любви твоей и без заботы
Состарилась давно б ее душа.
Земля поит и кормит.
Вечным ветром
Заносит и людей, и времена.
А память добрая о каждом смертном
Его поступкам праведным равна.
* * *
С любовью приготовлю пашню,
И сеять стану поутру.
Не жизнь пройдет, а день вчерашний,
Но в полночь звезды соберу.
В высоком небе зреют зерна,
Возросшие во всех веках,
И так качаться им просторно
На золотистых стебельках.
Как свежий ветер, их поглажу —
И покачнется небосвод.
На землю снаряжу поклажу,
Когда закончу обмолот.
Небесные посею зерна
На счастье людям в землю сам
И буду всходов ждать повторно,
Как чуда, веря чудесам.
Перевод Натана ЗЛОТНИКОВА
* * *
Слышу жаворонка днем,
Соловья — лишь только ночью.
Каждый хочет о своем
Петь когда и где захочет,
Чтобы радоваться дню,
Чтобы радоваться ночи,
Буду сердцем чист и прочен
И себе не изменю.
* * *
Был сельский, а стал — городской.
Здесь улицы ухают гулко,
Стоят небоскребы стеной,
И стал горизонт переулком.
Но мы деревенских чудес
И сами себя — не уроним,
И в сквере отыщем свой лес,
Синицу найдем на балконе.
И, слившись с потоком людским,
Пойдем на работу, с работы…
Был сельским, а стал городским.
А все же невесело что-то.
И люди ко мне — всей душой,
И денег не жаль на обновы…
А где-то за речкой Валой —
Дыхание поля ржаного.
ПУШКИН*
Как устал! Он присел тяжело.
Он устал от сомнений и мнений.
Тень легла на крутое чело.
Может, это прощания тени?
Не придется дожить до седин,
Что ж, такую отмерили меру…
Ах, Дантес! Если б был он один!
Всех подонков не вызвать к барьеру…
Нынче выдалась длинной зима,
Нынче света опять не хватает.
Пусто всё. Ни друзей, ни письма.
Что их цензор так долго читает?!
Их у нас, слава богу, полно!
Все поэты у них — под вопросом.
Процарапали взглядом окно,
Что ни шаг — то фельдъегерь с доносом!
Небеса опустились на лед,
Давят Мойку свинцовые тучи.
Ах, как больно! Как голову жмет!
То ли нимб, то ли тернии мучат?
Над Невою мосты развели,
Значит, так она выглядит — Лета?!
Только солнце одно — Натали,
Только книги — хранители света…
Но стихи, как бессмертная весть,
Через годы идут, побеждая…
Как мне хочется рядом присесть
И сказать, что я всё понимаю.
Перевод Григория РУБИНШТЕЙНА
* Как сообщил удмуртский критик А.Ермолаев, можно сказать ближайший друг Флора Васильева, подготовивший к изданию полное собрание произведений поэта на удмуртском языке и недавно вышедший из печати том переводов на русский язык, — стихотворение, посвященное Пушкину, в дословном переводе с удмуртского имеет название «Глядя на последний прижизненный портрет Пушкина». Датировано стихотворение Ф.Васильева 8-м марта 1978 года.