«СЛАВА БОГУ, ЧТО ВСЁ ЭТО ЖИЗНЬЮ ЗОВЕТСЯ»
* * *
Бывают стихи от большого ума,
Которым я не обладаю сама,
И я восхищаюсь поэтом:
Какой у него удивительный слог
И мысль как изящно он в рифму облек,
Ничуть не сфальшивив при этом.
Бывают стихи — от великой души.
Они не чеканностью рифм хороши,
Не острою свежестью взгляда,
А тем, что и плачет душа, и поет,
И всем, кто захочет, себя раздает…
И к ним послесловий не надо.
* * *
Замысловата русская грамматика:
Мысль свежую попробуй излови…
В моих стихах — избитая тематика:
Любовь, любовь… Ни слова о любви!
Взгляни — она раздетая и нищая
И вообще уже не хочет жить…
По ней прошлись такими сапожищами —
Не залечить и даже не отмыть.
Напрасно с нею, безнадежной, возимся
И зря ее таскаем по врачам;
Прислушайся: ей не хватает воздуха —
Удушье донимает по ночам.
…Глаза поднимешь — небо темно-серое,
И черным стал когда-то белый свет…
Любовь врачуют нежностью и верою.
У нас таких лекарств в запасе нет.
* * *
Как страшно в эту пропасть заглянуть…
Нет, лучше уж закрыть глаза — и сразу…
Как ни старайся, а не зачеркнуть
Тобой наотмашь брошенную фразу.
Простить — и на коленях отползти
От трещины, что меж тобой и мною?
Хоть что-нибудь попробовать спасти…
Хоть что-нибудь…
Но — не такой ценою.
Над бездной тишь.
Ни охнуть, ни вздохнуть.
И на простых словах лежат заклятья.
И кто бы дал мне силы — разомкнуть
Такие запоздалые объятья…
* * *
Этот узел мы долго пытались
Разрубить, наши судьбы деля,
Но, как видно, напрасно старались:
Только туже стянулась петля.
Впрочем, ты мне ничем не обязан,
Я тебе ничего не должна…
А что узел так крепко завязан,
В том и вовсе не наша вина.
* * *
Думали, что связаны любовью,
Оказалось — связаны бедою.
Оказалось, что любовь беспечна,
И наивна, и недолговечна…
Что с ней в этом зыбком мире станет?
То она догонит, то отстанет.
А беда с завидным постоянством
Время одолеет и пространство.
Мы бедою спаяны одною —
Как же ты расстанешься со мною?
* * *
Беспощаден жизненный итог:
Берег и разбитое корыто.
Остальное — временем размыто,
Утекло сквозь пальцы, как песок.
Ветра свист над сивой головой.
У корыта скрюченное тело.
Бог ты мой, а я еще хотела
Жизнь прожить дворянкой столбовой!
* * *
Я старею… Доселе я, сколько ни тщилась,
Не умела прощать, а теперь научилась,
Научилась проглатывать молча обиду,
Научилась почти не показывать виду,
Потому что не раз я над бездной стояла,
Потому что я стольких уже потеряла,
Что самой умножать этот счет не с руки..
Говорю я себе: «Пустяки, пустяки…
Как-нибудь перемелется и перетрется.
Слава Богу, что всё это жизнью зовется».
* * *
О несуетном поговорим —
Это с нами не часто бывает:
Суеты, что ни год, прибывает,
И не ведаем мы, что творим.
О несуетном поговорим,
Благо нам по наследству досталось,
Что в понятие это вписалось —
Не исчезло бесследно, как дым.
О несуетном — и не спеша…
Позабытое ныне блаженство.
Но взыскует душа совершенства,
Но тоскует о небе душа.
* * *
«Ах, Пушкин!» — Да не он ли весь изучен,
Дотошными доцентами замучен,
Биографами ушлыми распят
И закавычен с головы до пят?
Ох, Пушкин! — Весь растащен на цитаты,
Которые ни в чем не виноваты…
И мы опять свободою горим,
Как по привычке старой говорим,
В склерозе забывая то и дело,
Что и свобода дочиста истлела,
И на дворе унылая пора —
Хозяин гонит Жучку со двора…
«Я вас любил. Любовь еще, быть может…»
И это «может» снова нас тревожит,
Банальностью надежд волнуя кровь…
Но что мы нынче знаем про любовь?
Ох, Пушкин, — мчатся бесы, вьются бесы,
Свои на то имея интересы,
И кружка с горя выпита до дна…
И только муза век тебе верна.
Ночами славно пишется при свечке…
И что ты потерял у Черной речки,
Где вьет веревку старый хитрый бес,
Где целит ниже пояса Дантес?
…А дальше — тьма.
Нас обмануть нетрудно:
Безбожники, мы веруем подспудно,
Что смерти нет: не зарастет тропа…
И на Тверском бесчинствует толпа.
Посвящение Ашальчи Оки
Говорят, что разных мы кровей,
И что ты удмуртский соловей,
И что в древней книге бытия
Ты — отдельно и отдельно — я…
Тем, кто нас по клеточкам разнес,
Я задам единственный вопрос:
Разве паспорт есть у соловья
И его отчизна — не моя?
Нет национальности у птиц,
У хорошей песни — нет границ,
И когда соловушка поет,
Никому не нужен перевод…
* * *
Небосвод опускается ниже…
И на данном отрезке пути
Тема смерти все ближе и ближе,
Нипочем ее не обойти.
Стала стужа январская злее —
Под откос покатились года…
Но зато тема жизни — милее
И пронзительней, как никогда.
* * *
Поэзия — родник с живой водой, которая освещает и освящает человеческие чувства и переживания. Таким живым источником служит и поэзия Маргариты Зиминой. Поэт умеет выразить то, что болит у большинства простых людей. И оттого, что эта всем знакомая боль делится на всех, она становится как бы тише, мягче. Каждый узнает, что он не один: другие превозмогают эту боль, значит, и я переживу. Появляется уверенность в своих силах, которая дает энергию для дальнейшей жизни.
Поэзия М.Зиминой трагична. Она несет отпечаток нашей варварской эпохи — эпохи перемен. В стихах откровение, драматический опыт, сильные эмоции, страдания и страсти человеческой судьбы. И в то же время они покоряют отсутствием театральных эффектов, нарочитой экспрессии. Кажется, такие обычные слова, но сколько в них любви, отчаянья, горя и смирения; сочетание суровой простоты и истины — вершина поэзии.
Маргарита Зимина пишет стихи с «натуры» своих чувств, пропущенных через сердце. В ее поэзии пульсирует тема одиночества. А какой настоящий поэт не одинок? Одиночество — плата за творческий поиск, но в его безжалостном свете замирает обыденность и проступает всё самое главное в жизни, наступает Прозрение.
Талант М.Зиминой относится к разряду тех, которые постигаются не вдруг, а признаются много позднее, когда исторически осмысливается пройденный этап в литературе, определяются его значимые вехи.
Маргарита Зимина вынянчивает поэзию Удмуртии. Ее кропотливый «золотоискательский» труд еще не оценен по достоинству. То в Граховском районе, то в Камбарке, а то и в Москве она находит молодых талантливых поэтов и представляет их читателю, нам с вами, нашей истории. Непонятно, какой энергией она составляет и выпускает, помимо своих книг, еще и сборники-альманахи начинающих —добровольно, на общественных началах, иногда даже за счет своих скудных учительских средств. И очень хочется надеяться, что такое самоотверженное служение родной Удмуртии будет оценено и вознаграждено по достоинству. И при жизни поэта.
Анна Верина
