– Папульчона! Воду дали, – крик жены с улицы мгновенно стряхнул дремотный сон. Быстро оделся, гимнастику побоку, сразу за шланги. Как и обещал накануне сосед, увидевший меня, бродившего поздно вечером по участку с медными рамками для поиска воды, воду дадут завтра утром и вечером. Наш график теперь чётный, по неделям. Нынешняя жара достала до белого каления. Картошка стала вянуть, лук вырос всего до двух горошин в диаметре, а малина просто высохла. Воду только самым избранным на текущий момент: клубнике, свекле, морковке, вишне, чёрной малине и двум кустам роз с маттиолой. Остальным по остаточному принципу. На дне закопанной ванны хоть чуть-чуть должна оставаться вода. Иначе большой толстой жабе Моте негде будет принимать моцион, который затягивается до очередного нашего приезда на дачу. Тогда осторожно достаю уже довольно похудевшую от долгого сидения в ванне Мотю и выливаю тихонько воду под ближайший куст сливы. Слива тоже в числе привилегированных потребителей воды. Довольно наглую тактику применили опять кроты. Они перепахали грядки с клубникой. И скопившаяся при поливе под кустиком ягод вода мгновенно исчезает в прорве кротового хода. Тоже себе водные процедуры устраивают. Жена не любит присутствовать в этот момент рядом со мной, ибо трехэтажные слова в адрес подземных пахарей ранят её изнеженную натуру.
И вот сейчас, в выходной день, в шесть часов утра на наш дачный хутор дали воду. Почему хутор? Да потому что с обоих боков у меня высоковольтные линии передач, и поэтому метров на двести в обе стороны никогда не проглядывается ни одна задница дачника, склонившегося над грядками. От соседа спереди я укрыт надёжным зелёным щитом из переплетённых за двадцать лет кустов сирени, терновника и шиповника, а соседка сзади работает по графику, да и та сама заросла кустами облепихи, вперемежку с осинником, пушистыми ёлочками и берёзами. Вот уж поистине райское место на даче, где можно бродить между моими большими яблонями и обдумывать очередную главу к моей нескончаемой книге. Двенадцать соток – это уже инструмент, вернее простор для фантазии. Инструмент для другого увлечения, ещё более энергоёмкого по времени.
Утро раннее, поэтому поливаю всё, что зелёное или уже пожелтевшее. Вода впитывается в песок как, ну уж для сравнения, как в губку. Лью из одного шланга на клубнику, второй перекладываю под кусты вишни, смородины, картошки. Душа поёт. И даже вскрывающиеся кротовые норы не портят настроения. Комары все передохли от жары, поэтому подставляю спину, грудь под пока ещё не жаркое солнце. Лук, морковка, свекла, салат, гладиолусы, петунья – все вдосталь напоены водой. По некоторым грядкам прохожу по второму разу. Теперь можно и передохнуть. Кидаю шланг под первую яблоню, второй в ванну для Моти. Пора и самому умыться, да и перекусить. Свеженький огурчик с молоденьким чесночком и пучком укропа поднимают настроение до небес. Да, только на даче после городской суеты, в окружении зелени отпускаешь все свои напряжения. Сидя на веранде, попиваешь чай, заваренный из свежих листьев бергамота, смородины и мяты, и смотришь расслабленным взором на яблони, сливы, облепиху, и тело растекается по креслу, готовясь принять заслуженный утренний сон. Но не сейчас. Вода. Пока есть вода, надо напоить всех и с лихвой, чтоб хватило до вечера, а там добавить и на ночь – отправить все растения на полноценный цикл фотосинтеза. И тогда маттиола – ночная фиалка заблагоухает тончайшим ароматом, который навеет что-нибудь этакое для окончания долго пишущейся главы. Поднимаю шланг около яблони, чтобы переложить тут же на другую сторону ствола. От струи воды образовалась ямка кротового хода. Направил струю рядом, и через некоторое время грунт просел, открыв другой кротовый ход.
– К яблоням жмётесь, паразиты, – беззлобно восклицаю я.
И тут же из первой ямки высунулся маленький свинячий розовый пятачок. Я вздрогнул от неожиданности и от омерзения, машинально направил струю на этот пятачок. Он исчез и тут же появился в соседней ямке. Я брызнул и туда и в растерянности засуетился, не зная, что предпринять. То ли ногой притоптать поганца, когда он ещё раз появится? То ли поливать водой, пока не утонет? Крот начал копать новый ход в стороне от старого, и тут пришла внезапная мысль: поймать его в ведро и показать живого крота жене. Бросил шланг, метнулся к сараю за лопатой и ведром. Прибежал и по шевелению грунта заметил своего беглеца. Подхватил лопатой поглубже шевелящийся ком земли и ухнул в ведро. Крот мгновенно добрался до дна ведра и заскрёб лапками по дну.
– Попался, засранец! – я торжествовал, – теперь ты у меня попрыгаешь, а я подумаю, что с тобой такое сотворить.
Жалости не было никакой. Было желание отомстить за порушенные грядки и за потерю драгоценной воды. Крот, сходу не пробивший дно ведра, вылез на поверхность земли и суетливо забегал по кругу. Своим свинячим пятачком он обнюхивал всё вокруг себя и двигался довольно быстро. Я побежал в дом:
– Я крота выцепил! Хотите посмотреть?
Жена и сын выскочили из-за стола и побежали за мной.
– Ой, какой толстенький пушистик, – залепетала жена. – Какая шубка у него мягонькая, чёрненькая. А пятачок, как у поросёночка, такой розовенький, такой шустрый. Такая лапонька.
Я за тридцать лет совместного проживания с женой не слышал в свой адрес стольких лестных слов. А тут целый поток нежностей в адрес свиного рыла, который перепахал все её грядки.
– Вот на шубу его. Говорят шубы из кротовых шкурок самые дорогие и самые долговечные, – сказал своё веское слово сын.
Хоть кто-то меня понимает.
– Ну, что? Утопишь в ведре? – спросил он меня.
– Подумаю, что с ним сделать. Пусть пока по кругу побегает, подумает о смысле бытия. Кстати, покажем гостям. Будет маленький сюрприз.
Сын с невесткой решили познакомить нас с родителями невесты и заодно отпраздновать свой день рождения. На нашем хуторе это мероприятие гораздо удобнее провести. Вне замкнутых стен квартиры, на лоне природы, где есть, что показать, пофотографироваться. Глядишь, и процедура знакомства не будет натянутой и скованной.
– Будешь развлекать гостей, Кузя.
Ну, имя выскочило спонтанно, как бы машинально. Но прилепилось мгновенно и сразу повысило статус пленника. Теперь, просто так, одним взмахом судьбу его не решить.
– Давай ведро в тень поставим, под яблоню, жарко, однако.
Сын поставил ведро с Кузей в тень, а я продолжил доливать яблони, сливы, облепиху. Вода шла хорошим напором. Теперь можно и не суетиться, боясь, что вода кончится. Вынес под яблоню кресло и с удовольствием вытянул уставшие ноги. Шестой десяток даёт о себе знать. Посидеть в кресле, подремать, детство вспомнить. Ветви антоновки опустились под тяжестью яблок. Они ещё маленькие, но их много. Яблоня с грустью скидывает лишние яблочки. Всех не прокормить. Оставшиеся нальются щедрым соком под граммов триста весом. Там уже под ней не посидишь. Второго Ньютона мир не примет. А писателей сейчас хоть пруд пруди. Я размышлял о законе всемирного тяготения, а Кузя ожесточённо скрёб жестяное дно ведра и сбивал с мысли.
– Червячка что ли ему дать, чтоб успокоился, – подумал я. – Читал где-то, что кроты очень много двигаются и поэтому им надо много есть. – Вот ведь. Теперь ещё и за крота переживать, чтобы не окочурился до гостей и форму не потерял.
Подошёл к ведру:
– Эй, Кузя! Есть хочешь?
Кузя зарылся в грунт и затих, но через мгновение грунт зашевелился и показался шмыгающий во все стороны пятачок.
– Хочешь. Ладно, посмотрю, что можно найти в такую жару. Вот сосед узнает, что я крота кормлю, он меня с навозом смешает.
Сосед Николай утыкал весь свой участок железными прутьями и навесил на них банки из-под пива. Когда ветер – грохот стоит на всю ивановскую. Не интересовался, помогает ли ему это в борьбе с кротами, но меня этот шум достаёт. Я включаю на всю катушку «Нашу дачу», и вся эта какафония мечется над нашим хутором. А к вечеру сюда вливается звенящий хор кузнечиков, так что домой в город возвращаюсь оглохший, но довольный, отдохнувший, зарядившийся свежим воздухом настолько, что в понедельник голова болит как с похмелья.
Попытался копнуть ямку в стороне от участка, но в гуще высокой травы. Николай говорил, когда узрел меня вчера вечером, бродящего с рамками, что воду нужно искать как раз там, где трава высокая и густая. Может, он и прав. Но лопата в грунт между стеблями травы не лезла. Чистый асфальт. Ещё бы. Солнце второй месяц жарит, всё сохнет. Не копать же мне теперь самому в грядках клубники в поисках червей. Да и Николай уж что-то пристально за мной наблюдает. Может, надеется, что я до воды докопаюсь, колодец вырою. Нет уж. Лучше я попропалываю грядку с лопатой. Тем более что она имеет вид не очень ухоженный. Двух выходных не хватает, чтобы всё содержать в порядке. Иногда вымахивает посреди грядки лебеда, пока в глаза своим ростом не упрётся. Хочешь не хочешь, а сорвёшь. Минут через десять активной работы, после заделки кротовых нор, наткнулся на небольшого заморыша-червя, который чудом спасся от крота, но сам хозяин для крота его и выкопал.
Кузя носился по кругу ведра, как и положено арестанту. Я бросил червяка ему на землю. Он, то ли услышал стук бренного тела червя о землю, то ли унюхал его, но мгновенно набросился на него, ухватил его своим рыльцем и стал запихивать его в себя передними лапками. Чавканье стояло на всё ведро. Это было самое настоящее беспардонное чавканье. Я сразу вспомнил маленьких поросят, которых кормил с бутылочки. Кроты и свиньи, наверняка, стояли на одном уровне в развитии эволюции животных. Кто из кого произошёл, теперь надо разбираться плотнее. Или я быстро проходил биологию в школе. Но теперь у меня даже появился интерес. Я покопался в земле в приствольном кругу яблони, где добыл Кузю, и нашёл ещё пару несчастных червяков. Кузя мгновенно счавкал и этих. Аппетиту его можно было позавидовать. Его нисколько не стесняло ведро. Он вставал передними лапками на стенку ведра и уже точно, как поросёнок, пытался унюхать меня, своего благодетеля и кормильца. Вместо глаз у него маленькие голые впадинки, и поэтому видеть меня он не мог. Похоже, страх он совсем не испытывал. Иначе бы зарылся в землю и сидел там, не шелохнувшись. Я опять уселся в своё кресло, совесть моя была теперь чиста. Да и до приезда гостей надо бы вздремнуть. С полшестого на взводе в ожидании воды.
Рокот подъезжающего «Гетца» был слышен издалека. Вот и сынуля с гостями, пора встречать. Невестка, как с ближайшими родственниками, обнялась сначала с женой, потом со мной и представила своих родителей и сестру. Её папа с мамой несколько смущённо поздоровались с нами, и мы отправились показывать свои владения: вот здесь у нас яблони, здесь сливы, здесь ещё немного запоздалых ягод клубники, и, наконец, самый настоящий живой крот. Оцепенение и скованность тут же слетели, и все весело заверещали, склонившись над ведром. Кузя не ожидал такого шумного веселья и зарылся в землю, затаился. Гости постучали по ведру, пообсуждали бархатистость его шёрстки и отвлеклись на фотосессию около раскидистых яблонь, пушистой ёлочки и роскошного моего любимого дуба.
– Да. Здесь можно хорошо отдыхать в тишине, бродить меж яблонь и обдумывать очередную книгу, – мечтательно заметила Лилиана – сестра невестки. – Так хорошо и покойно. Ольга говорила, что вы пишете книги. Так здорово. Тут действительно только книги и писать.
– Ага, после копки, прополки и поливки. Так намаешься за день, что возникшие сюжеты пролетают один за другим, так и не коснувшись бумаги, – вставляю свой голос в едва возникшую паузу.
– Так надиктовывайте на диктофон, когда работаете, ничего не забудется, – предлагает мама невесты.
– Обязательно учту эту идею, – делаю пару снимков их, обнявших пушистенькую ёлочку, примостившуюся на самом краю участка. – Ещё бы программу подобрать, которая бы с голоса текст электронный формировала. Ни одна мысль не пропала бы.
Сын с будущим тестем развели костёр в мангале и укладывали мясо на решётку. Младшенький принёс ведро с Кузей поближе к ним, чтоб от коллектива не отбивался и привыкал к шуму. А Кузя и не пытался унывать. Теперь уже мамы где-то набрали мелких слизней и, нежно приговаривая, кормили крота. Тот уминал всё, что падало ему на земляной стол, и даже нетерпеливо скрёб лапками о стенки ведра, если мамы задерживались с поиском угощений. В такую сушь найти съестное для такого редкого гостя было сложно. Смотрю и папа, бросив возиться с мангалом, схватил лопату и с дочкой стали рыскать по всему участку в поисках еды для Кузи. Этот наглец захватил всё внимание. Не прошло и десяти минут, как статные дамы превратились в деревенских девчонок и наперебой пытались всучить Кузе своего червячка или слизня. Он ловко ухватил болтающегося перед его носом толстого червя и передними лапами стал запихивать несчастного себе в рот. Сюжет из фильма «Хочу в тюрьму», где Семён запихивал двумя руками макароны в рот, был явно подсмотрен в наблюдении за кротами. Невестка рукой, с ухоженными отполированными ногтями, поглаживала его мягкую бархатистую шубку и, повизгивая, отдёргивала её, когда Кузя пытался ухватить и её палец. Её сестра наблюдала за ней, а потом, улучив момент, схватила Кузьму за шкирку и вытащила из ведра наружу. Кузя засучил всеми четырьмя лапами, как чёрный радостный смайлик из аськи. Он был на пике блаженства от столь пристального внимания. Умяв ещё пару-тройку червячков и несколько слизняков, Кузя устал. У него хватило сил только зарыть голову в грунт, а всё остальное огрузневшее тело он забыл снаружи. Так и затих – уснул. Он уже не обращал внимания на нетерпеливые стуки по ведру и глажение по толстой заднице. Гости пошли к столу, весёлые и шумные.
Перед отъездом девчонки настоятельно просили отпустить Кузю, который за полтора часа после такого обильного обеда выспался и носился по ведру, пытаясь выбраться наружу. Они весело попрощались с ним, а он всё пытался их унюхать, шмыгая своим весёлым пятачком.
Вечером мы отнесли его подальше на заброшенный, заросший облепихой участок. Прощание было коротким. Кузя спокойно вылез из уложенного набок ведра и шмыгнул в оказавшийся поблизости кротовый ход, даже не помахав хвостом. Я снял прощание на камеру, дабы документально подтвердить своё алиби освободителя.
