Уходящему в дорогу

г. Гатчина

(Ленинградская обл.)

 

* * *

Кричал вотще: «Судьбу останови!

Вернемся вспять…

Что — времени законы?!»

Слова последней бешеной любви

Терялись, гасли в трубке телефонной.

 

Гранитный город становился глух,

Молчал в окне, насупившись свирепо,

Покуда на рассвете не потух

Слепой луны бессильный желтый слепок:

 

И были недоступно-далеки

Ладони, плечи, поцелуи, взгляды…

 

За ожиданье горькою наградой —

Глупейшие короткие гудки.

 

* * *

За шелковыми шторами листвы

Давайте же останемся на «вы»,

Покуда нас не схватит долгий сумрак,

 

Где бабочка — как роза в волосах,

Старинная кукушка спит в часах.

А мы уже знакомы больше суток.

 

Жужжанье проезжающих машин

Далече. Мы в дорогу не спешим.

Мансарда — корабельная каюта —

 

Пристанище заблудших наших тел.

Не поддавайтесь ложной простоте,

Поскольку всё свершается к чему-то.

 

Мгновению грядущее отдать.

Но в зеркале звезды не увидать.

Невелика вечерняя потеря.

 

Окно открыто. В пластике цветы.

Зеленые листы как лоскуты.

И мы молчим, наполовину веря,

 

Что вечный путь куда-то приведет,

Всему — свое… что подошел черед

Отчаливать. Пора отдать швартовы.

 

Хотя союз негласный заключен,

Играем оба, будто не при чем.

«Послушайте… еще не время… что вы?..»

 

* * *

Задумчиво посмотришь из окна.

Увидишь: снег цветет под фонарями.

И девушка стоит перед дверями.

Тревожно ждет, когда придет весна.

Четыре дня — и белые цветы

Пожухнут, поплывут по тротуару

На край земли.

Бог мой, какую пару

Составили бы вы…

Мечты, мечты

Пульсируют.

Сценарий предрешен.

И в никуда уходит вереница.

Не выйдешь ты. Она не постучится.

И, может статься, это хорошо.

 

Студенческий почерк

 

Забуду, как звали…

На синей открытке

Студенческий почерк.

И нет голубей на покинутой крыше.

Бездействует почта.

Осенние тучи укрыли светило

Седым одеялом.

Осталось за бортом.

Прошло. Отпустило.

Сгорело. Увяло.

Коснулись лица — холодны и безвинны —

Вчерашние руки.

И бармен мешает дешевые вина,

Зевая от скуки.

И двери толкает порывами ветра

Туда и обратно.

Не будет ни искренно, ни беззаветно.

А будет… понятно.

 

* * *

Снова снега —

По-над временем, как полотно.

Буду богат,

Буду беден — не всё ли равно.

 

«Не уходи» — губы гулкие,

Воздух — гранит.

Буду один.

Одиночество — да сохранит.

 

Руки пусты.

Но не надо. Не плачь ни о чем.

Я или ты.

Кто врачом будет, кто палачом.

 

Ветер волос.

Вожделение, виденье, день.

Вечный вопрос,

На который ответы — нигде.

Магия — миг.

Вдох и выдох. Движение. Вдох.

Станем детьми.

Только им открывается Бог.

Четверть луны.

И до срока отложена плеть.

Время весны.

Это — кажется — время теплеть.

 

* * *

Ты — волшебница, я — скиталец.

Почему же такая нега?

В белой комнате белый танец.

За окошком — круженье снега.

Черной лилией дрогнет полночь

Через пару часов всего лишь.

Ты захочешь позвать на помощь,

Но приблизиться не позволишь.

Мановением лунной нити

В тесном воздухе ожиданья

Тихо выдохнешь: «Извините»,

После паузы: «До свиданья».

Холодает на белом свете.

Мир в ладонях не отогрею.

Посмотрю в непроглядный ветер

И почувствую, что старею.

 

Старый Крым, 1932

 

Он безмолвно глядит в потолок —

Ослабевший Колумб:

Распознать, различить безуспешно пытается берег.

Из бессчетного множества Азий, Австралий, Америк

Лишь один континент, как игрушка, пылится в углу.

 

Сердце было бы… нет, не надейся, не произноси.

В трех шагах Коктебель, но оттуда никто не приедет.

Все мы были в гостях, словно в книге, на званом обеде.

Там где он — созидал.

А дожить уже — не было сил.

 

В Зурбагане пурга

Из чернил и бумаги корвет…

Разорвет, раскидает обрывки по белому свету.

Все слова сочтены. Без прощанья — прощения нету,

Если нету мечты.

Без мечты и Вселенная — бред.

 

* * *

Повстречались зачем?

Я не смею,

Не смею,

Не смею

Говорить Вам в упрек. Да и слов не услышите Вы.

И в камине огонь угасает.

Слабее,

Слабее…

Полыхнул напоследок, как будто промолвил: «Увы».

Бледный шар над землей. Разве так мы его

представляли?

Золотое светило. Исконный наш сеятель благ.

Иссякаем и мы. А казалось бы — вечно сияли.

Но выходит иначе. Вы плачете? Снова не так.

 

Безвоздушное небо не внемлет мерцающей грусти.

Тяжело, неподвижно. Как будто оно изо льда.

Если будете снова проездом в моем захолустье,

На коленях прошу, никогда не ходите сюда.

 

* * *

Нарисую лебедя на окне,

Придыханием изморозь растоплю.

Все дороги сходятся в вышине.

Наши жизни в розницу — по рублю.

 

Где стелилась — помнится — трын-трава,

Где ласкались — чудится — голубки,

Февраля метелица-голова

Разметала памяти лоскутки.

 

Не отыщешь, сколько бы ни плутал,

Домика заветного в два окна.

Не поймешь, как водится, ни черта,

Не напишешь лебедю имена.

 

Панихида

 

Больше в лето не вернется

Кто еще — в продленье ряда?

Мир беспомощно качнется.

Панихида листопада.

 

Белый свет иссяк до срока.

Стихли звездные хоралы.

В одиночку — одиноко

Посреди пустого зала.

 

Тишина. Тоска. И тайна

Посреди сырого леса.

Не глядите так печально.

Не грустите. Было — лето.

 

Положите соль и порох

Уходящему в дорогу.

Скоро — следом. Следом — скоро.

Заберите тьму-тревогу.

 

Путь намечен. Четко задан

Той провидицей слепою.

На закат, на алый запад

Журавлиною тропою.

 

Утром станет небо синим.

Листопад.

Глупа обида.

Не прервать. Не пересилить.

Длится, длится панихида.