ГДЕ ВЫ, ФАЭТЫ?

 

Мама, отчего папа наш всё время молчит? Зову его, зову, а он будто и не слышит меня.

— Дочка, у папы свои мысли. Когда он думает, никого не слышит. Ты не беспокой его…

— Но ведь мне скучно! Нас тут всего трое, мы одни да одни. Почему, мама? И еще скажи, почему папа без ног и слепой? С ним стряслась какая-то беда? Почему вы мне о ней не рассказываете? Меня маленькой до сих пор считаете, да? А я уже выросла.

— Да, ты подрастаешь, дочурка. Не сердись — я сама поджидала, когда ты станешь расспрашивать. Но как тебе рассказать, с чего начать, не приложу ума. Уж лучше всю правду. Так вот… Мы чужие на этой планете. Зовется она Землей, а мы на ней инопланетяне… Мы прилетели на Землю с планеты Фаэтон…

— Фа-этон? Но ведь это ваши с папой имена: Фа — так зовут тебя, Этон — папу…

— Правильно, умница моя! Да, теперь только наши имена напоминают нам о нашей далекой космической родине. А никого нет потому, что обитаем мы, трое, на маленьком острове, и люди планеты Земля об этом не подозревают. И, наверное, не догадаются никогда. Наш папа сумел сделать так, что этот остров невозможно обнаружить. Ни с моря, ни с воздуха. Когда мимо, а это случается нечасто, проплывает корабль землян, остров наш, защищенный особым силовым полем, погружается в океан. Ты этого не замечала, наверно, но это так. Почему мы не желаем, чтобы нас обнаружили хозяева этой планеты? Какие они, земляне? Не торопись, дочка, с вопросами, их, я вижу, у тебя множество… Я расскажу тебе всё по порядку, Мота.

Наш Фаэтон был очень плотно заселен нами, фаэтами. Он был очень красив, и фаэты там до поры до времени жили счастливо: трудились, рожали детей… Примерно так же сейчас живут земляне. Мы только чуть пониже их ростом, и у нас несколько иная, овальная форма головы.

Папа наш был ведущим, замечательным ученым. Он один из первых обнаружил силу и мощь атомного распада вещества. И на нашей планете стали строить атомные электростанции, а далее планировали создавать космические корабли. Фаэты давно мечтали исследовать межзвездное пространство, атомная энергия давала нам такую возможность. Но ради исследования тайн космоса работала только одна часть ученых, которую и возглавлял наш папа. Глубокая тайна, как оказалось, окружала действия другой группы исследователей — они разрабатывали атомное оружие, которое обладало страшной разрушительной силой. И когда наконец ужасная тайна об этом оружии выплыла наружу, все страны, все народы Фаэтона возмутились: для чего такие средства массового убийства? Разработчики смертоносного атома тут же стали оправдываться, мол, атомная бомба создана совсем не для родной планеты. Во Вселенной, заявили они, несомненно, обитают не одни фаэты, и, кто знает, друзьями они окажутся или врагами, когда произойдет межзвездная встреча. Так что надо обязательно накапливать ядерную мощь, она пригодится, если придется защищать фаэтов от космических захватчиков. Прогрессивные силы планеты, и мы с отцом конечно, как могли, разоблачали зловещую выдумку. Но нашлись и фаэты, которые поверили творцам зла и поддерживали их. Поэтому военный атом, увы, не запретили…

Отец твой тем временем со своими коллегами спроектировал и построил межпланетный космический корабль. Они захотели воочию убедиться, есть ли на соседних планетах жизнь. Экипаж планировался такой: твой отец и с ним я. Но мечта моя путешествовать с ним не сбылась — появилась ты, моя маленькая, и, понятно, отправиться в межпланетный полет я не смогла. Да и, не скрою, я была тогда такая трусиха — ведь никто еще, ни один фаэт не покидал своей планеты-колыбели, и мы совсем ничего не знали о космосе и его загадках. Я принялась отговаривать папу от полета. Но он не смог, конечно же, предать свою давнюю мечту, он отправился один. Огромные толпы ликующих фаэтов провожали его на космодроме в неизведанное…

И вот прошло три года с того дня, как твой отец отправился в космос. Наверное, не было за это время ни одной ночи, когда бы я спала спокойно. Образ его вставал перед глазами как живой. Я постоянно дежурила на пункте космической связи с его кораблем. Но однажды эфир замолчал, сигналы с корабля перестали поступать. Что делать? Помощи не от кого ждать, ведь космических ракет на Фаэтоне больше нет. Я вся истерзалась, думала, что осталась вдовой, а ты, маленькая, — сиротой.

Однажды, как раз накануне твоего дня рождения, мне срочно позвонили из центра космической связи: корабль отца подал голос, космонавт жив и здоров, он приветствует свою семью, всех фаэтов, он возвращается на родной Фаэтон! Это известие и слабый голос отца из невообразимой дали сотворили в тот день для меня такой праздник, какого не было и уже не будет в моей жизни. На Фаэтоне я звалась Ая, и он именно так позвал меня из своего звездного далека. У меня сердце было готово выскочить из груди и полететь ему навстречу, в межзвездную тьму. А папа уже рассказывал в эфире чудесные и удивительные вещи:

— Здравствуй, Фаэтон! Я лечу к тебе с радостным известием: в нашей Солнечной системе есть планета наших собратьев по разуму. Она носит имя Земля, она наша соседка по околосолнечной орбите, ближе к нашему светилу. Ее обитатели, как и мы, гуманоидного типа, их наука и техника не намного отстают от наших. Это красивая и добрая планета. Я наблюдал за жизнью землян из космоса, не обнаруживая своего присутствия.

— Но почему ты молчал столько времени, Ям (такое имя носил отец тогда)? — с болью выкрикнула я в эфир.

— Передатчик повредило метеоритом, и я сумел починить его только на обратном пути. Родная, я лечу к тебе, я возвращаюсь, я — твой Ям! Здорова ли наша дочурка? Впрочем, садятся солнечные батареи… Скоро, уже скоро я припаду к родной планете. Я лечу, я возвращаюсь к вам!

Потом, когда он возвратился, весь Фаэтон несколько недель ликовал. Его постоянно увозили на какие-то встречи, конференции, рауты. Я тогда редко видела его. А ты, моя малышка, всегда оставалась со мной. Помню его выступление-отчет о результатах экспедиции по планетарному видео. Как ярко, как убедительно говорил он тогда перед миллионами фаэтов! И говорил он о Земле, нашей соседке по космосу, о ее обитателях: восхитительный молодой мир, весь голубой и зеленый, с огромными океанами, пронизанными солнечными лучами. Земля, говорил Ям, вполне дружественна, от ее обитателей, что еще не вышли пока в космические просторы, не следует ожидать опасности, они встретят фаэтов как старших братьев по цивилизации.

Многие ликовали, радовались, что отыскались братья по разуму. Но сторонники ядерного вооружения, теперь точно убедившись, что космос обитаем, пришпоренные страхом и яростью, готовились противостоять космическому нашествию — они не сомневались, что звездные пришельцы будут врагами Фаэтона. Как оказалось, они готовили ужасный конец собственной планете и ее обитателям.

Отец твой не раз встречался с этими фаэтами, выступал перед ними, убеждал, почти умолял поверить, что космос не грозит нам вторжением. Всё было тщетно, и на планете воцарилась тревога и неуверенность. Тогда отец вдруг замолчал, ушел в себя и стал ночи напролет просиживать над какими-то расчетами и чертежами. Однажды я не выдержала:

— Ям, посмотри, до чего ты довел себя своими ночными бдениями — ведь ты уже на фаэта не похож, осунулся, измучился…

— Ая, слушай меня внимательно: то, что я скажу тебе сейчас, должны знать только мы — ты и я… Нам надо срочно готовиться к полету…

— К полету?.. Куда? — ужаснулась я.

— Мы должны улететь с Фаэтона, — терпеливо повторил он, — в космос, вернее, на Землю, которую я там отыскал. К землянам, за помощью. Потому что очень скоро наш Фаэтон неминуемо погибнет от ядерного взрыва. На нашей планете накопилось столько боевых ядерных зарядов — их и сейчас продолжают создавать! — что общее число вот-вот превысит критическую массу. Это вызовет автоматическую цепную реакцию, и тогда мгновенно наша планета сама превратится в одну гигантскую ядерную бомбу, разлетится в пыль — со всем, что на ней обитает. Никто этого пока не знает, но гибель Фаэтона неизбежна…

Он глухо застонал, опустил голову на руки.

— Надо поднимать на ноги всю планету, надо остановить этих убийц! — меня бил озноб. — Когда… может произойти взрыв?

— Поздно, — ответил твой отец. — Огласка только вызовет глобальную панику. А это опять-таки катастрофа: озверевшая толпа — это стадо, не способное сдержать ярость и страх. Всё равно с планеты никуда не деться, межпланетных кораблей, кроме моего, больше нет. Он всего трехместный, и полетим мы втроем, одной семьей. А вот когда полетим… Эти расчеты я сейчас заканчиваю. Но, поверь мне, от ядерной катастрофы нас отделяют несколько недель.

Я всегда ему верила, малышка, поверила и на этот раз, и тоска сжала мое сердце. Неужели наш родной Фаэтон в один миг превратится в гигантский клубок раскаленного радиоактивного газа? И уже навсегда, невоз-вратно… Никому не выжить…. А мы трое, сумеем ли добраться до Земли, получим ли помощь братьев по разуму?

Время шло, а я находилась в каком-то страшном оцепенении. Не хотелось ни о чем думать, ничего делать. Я ничего никому не смела сказать о грядущем катаклизме — это значило бы поднести запал к той бомбе, в которую превратили наш Фаэтон. «Зачем, зачем Ям рассказал мне всё это?» Я стискивала зубы, мне не хотелось жить, лишь ты, малышка моя, придавала мне сил.

Однажды Ям разбудил меня перед рассветом.

— Ая, близится страшный час… Поднимай дочурку, мы должны бежать на корабль и успеть взлететь, если не хотим вместе со всеми сгинуть в огненной купели. Я ошибся в расчетах…. Вернее, они, эти дьяволы, приблизили миг катастрофы, увеличив запасы активного плутония. Но как бы там ни было, я не стану расплачиваться своей и вашими жизнями за чужую глупость и подлость. Мы должны лететь…

Я напрасно опасалась, что нас остановят (космический корабль в последнее время был оцеплен — постарались сторонники ядерного вооружения), — как только мы подошли к космодрому, отец достал какой-то прибор, щелкнул кнопкой, и вся вооруженная до зубов охрана полегла, скованная необоримым сном. Быстро, как только могли, мы вошли в корабль, я даже ничего не успела разглядеть. Ям усадил нас в кресла, пристегнул ремни, сел на место пилота — и корабль ринулся ввысь. Через некоторое время я увидела в иллюминаторе наш Фаэтон. Он был такой красивый. Как разноцветный мяч, который дарят детям. Внезапно невообразимой силы вспышка пронзила всё пространство, свет в иллюминаторе померк. Фаэтон взорвался… Нашей планеты больше не было во Вселенной…

 

— Мы успели? — со страхом спросила Мота.

— Мы почти успели… Да, почти… Потому что ядерный взрыв догнал наш корабль в космосе. Это он сделал твоего отца слепым и безногим калекой. Нам досталось меньше, мы были укрыты противорадиационным экраном. Я плакала, ты плакала тоже — уже только оттого, что в слезах была я. Ты, конечно, не понимала, что стряслось. Отец едва добрался до нас — бледный, как смерть, с мертвыми глазами.

— Ая, с этого момента ты будешь называть себя Фа, а вместо привычного моего имени зови меня Этон. Потому что ты и я — это всё, что осталось от нашего несчастного Фаэтона, а мы отныне слились в этом имени. Мы — его память.

— Куда мы летим, Ям?

— Я — Этон, прошу, называй меня так… Прошлого больше нет. Мы не успели выйти из зоны ядерного взрыва, погубившего нашу цивилизацию. Я потерял зрение, Фа, и не чувствую ног — они мертвы. Но нам надо жить, жить… Хотя бы земляне должны знать, что произошло на соседней с ними орбите… Сядь за пульт управления, Фа. Ты теперь будешь моими глазами и руками, ты поведешь корабль к Земле, ты его и посадишь… Пять секунд… мы опоздали всего на пять секунд со стартом. Радиация, будь она проклята, не погубила бы нас…

Хорошо, что я по профессии врач. Я сумела ампутировать отцу ноги. А глаза… Я не могла ему вернуть зрение, это было не в моих силах — исцелить радиационный ожог. Но, моя милая… Не совсем здоровы и мы с тобой. Лучевой удар такой силы не прошел бесследно. Мы, все трое, несем в себе следы болезни, отец называет ее остаточной радиацией. Она не только постепенно подтачивает нас, но и смертельно опасна для окружающей жизни — для всех обитателей Земли. Теперь ты понимаешь, Мота, отчего мы вынуждены таиться на необитаемом острове?

…Ах, как жалею я теперь, что избежала всеобщей огненной могилы, в которую превратился наш Фаэтон! Уж лучше бы, наверное, разделить смертную участь со всеми фаэтами. Но тогда, во время бегства, я думала о тебе: в чем виновата ты, почему ты должна погибнуть из-за каких-то безумных фанатиков, не успев порадоваться жизни? Ведь любая жизнь лучше гибели… почти любая. Что ж, что сделано, то сделано, мы здесь. Но ты никогда не сможешь стать матерью, а мы с отцом бабушкой и дедушкой, у нас не будет внуков, утехи в горькой нашей старости. Исчезла наша раса.

 

Зазвучал тревожный зов зуммера.

— Фа, на подходе корабль, — тихо предупредил Этон, молча до этого внимавший рассказу жены. — Вероятно, рыбацкое судно. Погружаемся…

Островок в считанные секунды ушел под воду, Мота и не заметила, как это произошло, только всё пространство кругом, вместо солнечного, залил электрический свет. Фа присела рядом с дочерью, положила руку на ее плечо.

— Как бы только не потонуло судно. Будет еще один невольный грех на нашей совести…

— Почему он может потонуть, мама?

— Прибор погружения острова не всегда срабатывает правильно. Отец твой слеп и не может его починить. Поэтому иногда под воздействием сил гравитации тонут проплывающие мимо острова корабли. Прибор путает объекты воздействия — вместо нашего острова теряет плавучесть корабль землян. Мы с отцом очень переживаем по этому поводу, но ничего сделать не в силах… Место, где мы теперь живем, жители Земли называют Бермудским треугольником — средоточием загадочных катастроф, где бесследно гибнут морские суда и летательные аппараты. Мы изучили несколько языков землян и слушаем их радио.

Мать, тяжело вздохнув, понурилась.

— Они прошли, дочка! — воскликнул Этон. — Проплыли мимо невредимыми. Слава Фаэтону!

— Слава Фаэтону! — эхом откликнулась дочь. Затем она приблизилась к отцу, погладила его волосы, поцеловала во впалый седеющий висок.

— Посиди немного со мной, девочка моя, — ласково попросил он. — Я слышал весь рассказ мамы. И у тебя, понимаю, осталось к нам еще множество вопросов. Но главное тебе, наверно, объяснять не надо — ты поняла, отчего нам приходится жить отшельниками.

— Мама говорила, мы все больны… радиация, — грустно сказала Мота.

— Всё именно так, хорошая моя, — вздохнул Этон. — Наша лучевая болезнь неизмеримо опасней для живущих на этой планете, чем для нас, — здесь иной принцип обмена веществ. Земляне начнут мутировать, рожать уродов. Болезнь способна принять лавинообразный характер, поразив тысячи и тысячи. Нас, если найдут, со временем возненавидят и уничтожат, как смертоносных чудовищ. И они будут вправе это сделать — земляне должны беречь свою цивилизацию, раз уж мы, фаэты, погубили собственную. Нам некуда идти с этого острова, Мота!

Отец замолчал, словно затворился сам в себе, и Фа тихо увлекла дочь в сторону. Но Этон вдруг снова заговорил, но не с женой и дочерью — это был монолог, адресованный родной погибшей планете. Она, уже давно мертвая, рассеянная в мировом пространстве холодным ядовитым пеплом, стала его молчаливой собеседницей.

— Слышишь ли ты меня, Фаэтон? Где жизнь твоя сейчас и где твоя смерть? Нет тебя больше, осталась лишь ледяная пустота Вселенной там, где ты был. Мы сейчас далеко от твоей могилы, Фаэтон, далеко… Мы на Земле. Но я ошибся: обитатели этой планеты тоже открыли силу расщепленного атома и создали страшное атомное оружие, и еще какую-то нейтронную, как они ее называют, бомбу, чудище, до которого не додумались даже фаэты… А ведь они, земляне, так мало живут на белом свете, их биологический срок обитания втрое короче нашего… Мало, коротко живут, но — живут!

Послушай меня, Фаэтон. Жизнь, особенно в разумном ее облике, — редчайшая, бесконечная ценность в пустынном и ледяном Ничто, которое зовется Космосом. Мы в нем, трое — последние фаэты, и не желаю я, чтобы страшную, бессмысленно жестокую участь нашей расы разделили обитатели Земли, этого мира тепла и зелени. Эту планету надо спасти, и я непременно попытаюсь это сделать…

Как я сделаю это, спросишь ты, Фаэтон?.. Есть на Земле такой материк, покрытый мощной толщей льда и снега, называется он Антарктидой. И вот, если изменить интенсивность излучения Солнца, лед этот начнет таять, и вода, медленно прибывая, начнет затоплять планету. Такие случаи на Земле уже бывали, но тогдашние обитатели планеты умели, объединив силы, пережить катастрофу. Потоп начнется не в один день и час, вода будет поступать медленно и понемногу. У людей будет вполне достаточно времени, чтобы объединить свои мысли и технику в деле всепланетного спасения. И у них, Фаэтон, всё может получиться, ведь они располагают мощнейшей энергетикой, достаточной, чтобы избегнуть беды. Да, я говорю об атоме, который будет для землян спасением, а не погибелью, потому что он будет использован именно и только во имя продолжения земной жизни. Они мобилизуют все свои силы, в том числе и эту, чтобы выжить, у них просто не будет иного пути. А одолев катаклизм, они пойдут дальше по мирному пути — люди поверят друг другу в ходе своего могучего совместного усилия…

Конечно, им и в мысли не придет, что глобальное потепление климата исходит от тебя, Фаэтон, ведь мы — твоя плоть, твоя кровь. Природа, ничего кроме природы, ее слепых и непредсказуемых сил — так люди будут думать и противостоять стихии. Миллиарды землян станут действовать заодно, мирно и дружно, чтобы спасти свою расу. Я твой сын, Фаэтон. И мне хочется сохранить человечество. Кому-то же надо пронзать мрак Вселенной ясным лучом разума! Я уже придумал и предпринял кое-что… Мои глаза слепы, но голова пока мудра, и еще могуча наша техника, с которой мы прилетели на Землю. Слышишь меня, Фаэтон?..

 

Перевод с удмуртского

Анатолия Демьянова