ПО ОБЕ СТОРОНЫ ЖИЗНИ

ВИШЕНКА

Заманчиво, узнав своё будущее, попытаться избежать ударов судьбы. Но не зря говорят: предначертанного не изменить, уйдёшь от одних неприятностей – непременно придёшь к другим.
Мы со Светкой стали «друганами» с юных лет – в одну ясельную группу ходили. Возможно, рядом на горшках сидели, но в памяти не запечатлелось – в славном младенческом возрасте в этом не было ничего примечательного.
Жила она с матерью в доме, где жил я, даже квартиры – напротив. Малолетками играли во дворе вместе. Потом сказалась разность интересов – у каждого появилась своя компания. Учились в одном классе, до восьмого сидели за одной партой. Нас рассадили, чтобы не списывала у меня на контрольных.
У нас были доверительные отношения, хотя со стороны могло показаться, что мы только знакомы. Со Светкой не надо было напрягаться при разговоре, опасаясь, что поймёт не так. Необходимости корчить передо мной принцессу она не видела. В начальных классах ей ничего не стоило шепнуть: «Серый, подержи портфель, пописать сбегаю». Став старше, об этом не извещала, но каких-либо тайн от меня, в общем-то, не было. В десятом классе после уроков как-то окликнула: «Серый, подойди, пожалуйста». Было чему удивиться: от неё «пожалуйста» – это сама вежливость. Она даёт номерок и говорит: «Принеси пальто». Вопросы не задавал, Светка просто так просить не будет – «слетал». Она надевает свою «шкурку» и плечами передёрнула, будто от холода.
Спрашиваю: «Затемпературила?»
Она – хмуро: «Да, вроде этого».
Обычно, когда шли вместе домой, обсуждали новости школьного дня, на этот раз разговаривать желания у неё не было. Только, когда подходили к дому, неожиданно спросила:
– Серый, ты что-нибудь слышал о критических днях у девушек?
– Ну, в принципе, да. А что?
– Понятно, значит – одни гадости. Так вот, у меня они самые и начались, к тому же возникла непредвиденная, недоступная твоему пониманию неприятность… – она с усмешкой посмотрела и «просветила»: – Это не прыщик как-нибудь, по-разному бывает, некоторым очень тяжко приходится. Усёк. Намотай себе на ус и к будущей жене в такие дни будь повнимательнее.
С четвёртого класса Светка занималась в секции спортивной гимнастики. Нагрузки, видно, были приличные, она уставала, в первое время частенько просыпала и опаздывала на первый урок. Однажды учительница в шутку сказала: «Серёжа, когда идёшь в школу, постучи в дверь Светы, чтобы проснулась».
На уроке физкультуры на брусьях она такое вытворяла – дух захватывало. Для меня гимнастика была божьим наказанием. Стоило на каком-либо снаряде перевернуться, сразу переставал понимать, где у меня руки, ноги, голова. Светка никогда не ехидничала по этому поводу.
Сначала она даже до плеча мне не доставала, я был самым высоким в классе. В седьмом, как начала «махать», за год меня догнала. Видно, из-за роста к гимнастике потеряла интерес, увлеклась танцами и театральным. Свободного времени у неё почти не было, частенько списывала у меня домашнее задание. Устоять было невозможно, в ход шли чары обольщения: и по плечу погладит, и уже не Серым зовёт, а Серёжей. Мне лишь удавалось добиться, чтобы выслушала, как решаются эти примеры.
Надо сказать, память у Светки была отличной. Могла запомнить текст, даже не понимая о чём он. Так было и с решением задач, примеров. Расскажешь, она подобный решит без проблем, но, если надо сделать другое преобразование, всё – ступор. Она соображала, но ломать голову над «дурацкими» загадками не хотела.
В восьмом классе Светка научила меня танцевать вальс. Каждый школьный вечер мучила, с грехом пополам освоил. А вот другой-то, «ча-ча-ча» – нет. Старательно топал, как бегемот, но забывал, что надо выделывать руками. По отдельности получалось, но вместе – никак. Я видел, что ей стоило не расхохотаться. В конце концов, она сказала:
– Серый, всё, сдаюсь – это не твоё.
А Светка танцевала потрясающе. У неё всё двигалось в такт музыке: и руки, и ноги, и грудь, и попа, и голова. Как ей это удавалось – было выше моего понимания.
Я терпел обучение не из-за любви к танцам, причина была корыстная – нравилось подержаться за Светкину талию. Медленные и вальсы она танцевала в основном со мной. Не каждый решался пригласить её на танец. Светка за словом в карман не полезет, наглых могла по-чёрному «отбрить». К тому же многие парни были ниже её ростом.
Надо сказать, иногда пользовался привилегированным положением и мог даже поинтересоваться у неё о чём-то «неприличном», за что другой бы «заработал по полной».
Как-то с друзьями поспорили. Учились в девятом, понятно, ума палата, ни жить, ни быть нам захотелось прояснить: на чём держаться чулки у девчонок. Не помню, с чего начали, но каждый из троих рьяно отстаивал своё неавторитетное мнение, – сестёр ни у кого не было. Я, разгорячённый спором, решил выяснить свою правоту непосредственно у носителя тайны. Подошёл на перемене к Светке, отозвал в сторонку и поинтересовался: мол, на чём чулочки у тебя держаться. Она, «пристрелив» взглядом, спросила:
«Тебе сейчас показать?» Сказала без видимого возмущения, но я сразу завыруливал на исходную: «У нас тут спор… Хотел просто спросить… Понял… Извини».
После уроков шли домой вместе, она – ни слова о разговоре, как будто забыла. Только в квартиру хотел шмыгнуть, остановила:
– Серый, ты куда, так не пойдёт. Заходи ко мне, я же умру от любопытства, если не узнаю: откуда у тебя такой интерес появился.
Пришлось рассказать. Извинился. Сдуру ляпнул. Каюсь, неприлично такое спрашивать.
Она перебила:
– Ты меня удивляешь! Какие обиды! Просто хотелось узнать, о чём парни болтают. А какой у тебя вариант?
– Ну, считаю, что чулки тоже с резинками, как носки.
– Так бывает. А обычно так…
Подняв подол платья, она оголила бедро.
– Ничего сверхъестественного: пояс, резинки, вот так крепятся…
От увиденного моё естество сразу «проснулось», и я понял, что со стула лучше не вставать. Лицо и уши заполыхали.
Она заметила мой конфуз, и он её удивил:
– Серый, ты что покраснел как рак. Не видел моей ноги? На пляже так не краснеешь, когда перед тобой раздеваюсь, – сказала она, расправляя подол платья.
Действительно, на пляже её обнажённость такого впечатления не производила. Промычал:
– То на пляже…
– Какая разница, Серый? Нога-то одна. Кстати, на пляже оголена побольше. Это в голове у тебя фантазии играют. Смотри: дёшево не попадись на оголённую ножку или в красивых чулочках какой-нибудь стервозы. Кстати, о ножках: мои производят впечатление?
– Сама видишь, как парни глазеют.
– Нет, не ускользай, тебе нравятся или не очень.
– Конечно нравятся.
– Не врёшь?
– Сама знаешь, что не вру.
– Заладил, сама да сама. Мало ли что сама. Серый, ты помнишь, что долг платежом красен?
– Ну…
– Ну, ну – не запряг ещё! Я твоё любопытство удовлетворила насчёт женских тайн?
– Ну, да.
– А теперь, Серый, научи меня целоваться.
От такой просьбы я аж зазаикался:
– Я? Це-е-еловаться? Кто ска-а-азал, что умею?
– Ты в садике всех девчонок целовал.
– Всех!? Не помню… Что, правда?
– А ты забыл? И помнишь, что на мне жениться обещал?
– Серьёзно?!
– Обещал, обещал! Вот и верь тебе. Надеюсь, не будешь рассказывать друзьям, как задрала перед тобой платье.
– Светка, ты совсем… Когда кому я рассказывал?
– Серый, не увиливай. Или тебе неприятно меня целовать? Только честно?
– Скажешь… Просто не уверен, что умею.
– Тогда давай учиться вместе.
– Твоя мамаша убьёт, если узнает, что тебя совращаю.
– Совращаешь? Ты! Меня! Не смеши мои коленки! Чем ты можешь совратить? Стихами Есенина? Серый, давай не ускользай.
Опечаленный такой низкой оценкой своих способностей, выдохнул:
– Я-то согласен.
– Может, ты встанешь?
Это делать всё ещё было нежелательно – заёрзал на стуле, не зная, что предпринять. Она огорошила:
– Вставай, вставай, Серый. Для меня это не тайна, не слепая. А вот, если бы ты на меня не реагировал, было бы огорчительно.
Пришлось оторваться от спасительного стула.
– Дай, сначала я, – она, осторожно взяв меня ладонями за щёки, чмокнула в губы.
Приятно, конечно, но ожидал большего.
Хотя в «серьёзном» возрасте целоваться не приходилось, но с фантазиями у меня было всё в порядке. Предложение заняться столь приятным делом было не моё, поэтому худшее, что могло «прилететь» – устное порицание. Смело обняв Светку, впился в желанные губы, словно всю кровь собирался выпить. Может, и выпил, если бы не задохнулся.
Она тоже еле отдышалась от моих объятий, но способности оценила.
– Обалденно! А говорил, не умеешь. У меня все губы горят. Это называется в засос?
О них имел смутное понятие, поэтому ушёл от прямого ответа:
– Ну, не совсем…
На следующий день Светка, догнав меня, когда шёл в школу, тихо поведала: «Знаешь, Серый, что сегодня мне приснилось, с ума сойти. Когда целовались, ты в порыве страсти силой овладел мной».
От таких откровений я «припух» и ошеломлённо выдохнул:
– А ты что?
– Я не очень сопротивлялась…
– Светка, если будешь об этом думать, точно с катушек слетишь.
– Ха, Серый, даже и не мечтай!
Мои «таланты» в этой области больше не были востребованы, и долго печалил вопрос «почему?».
Всё говорило об одном: я не объект её воздыхания. К другим парням интереса у неё тоже не замечал, поэтому считал, что Светка влюблена в какого-то популярного артиста-красавца – все разговоры о них. Очень удивила, когда летом перед десятым классом сказала: будет поступать в медицинский.
Весь год готовилась. Окончив курсы медсестёр, самоуверенно предложила: «Серый, если потребуется поставить укол, обращайся, с удовольствием на тебе потренируюсь».
В институт она поступила.
Увидел её только через полтора года. Могли и не встретиться. Судьба нам просто улыбнулась. Приехал на недельку домой перед вторым курсом. Даже не знал, что она уже дома, вышел на следующий день прогуляться, смотрю – навстречу плывёт… Вся «моднячая», королева, глаз не отвести! Меня увидела – ко мне, обняла, в щёчку – чмок!
– Серый, приехал! Как рада тебя видеть! Женился? Нет! А подругу? Не нашёл… Не знала – можно было поцеловать и в губы.
– А сейчас?
– А сейчас не будем смущать бабушек. Ты куда собрался?
– Так, прошвырнуться по памятным местам.
– Подожди минутку, составлю тебе компанию.
Конечно, рад был её видеть. Она быстро вернулась, подхватила меня под ручку, и мы зашагали по улице, по которой хожено несчётное количество раз.
– Когда приехал?
– Вчера вечером.
– Здорово, что встретились. Возмужал. Красавец. От девчонок, небось, отбоя нет? Ты даже не представляешь, как по тебе скучала.
– Светка, в чём же дело, я – красавец, ты – королева, выходи за меня. Или мама не разрешает?
– Маман?! Она спит и видит тебя моим женихом! С восьмого класса ругается, что зову тебя Серым, когда у тебя такое прекрасное имя. А как звать? Серёжа – по-детски, Сергей – для посторонних, Серега – для парней, а Серый – самое то для меня.
– А можешь честно сказать, чем я плох.
– Честно? Приставучий ты!
– Ну, я же первый раз спросил.
– Вот слушай! Ты самый, самый! Лучше тебя нет! Дело – во мне. Как маман в детстве говорила, у меня в известном месте шило: что-то хочу, но сама не знаю, что. Пойми, я испорчу тебе жизнь. Не выдумываю, всё очень серьёзно. Честно, если бы не знала точно об этом, без всякого сомнения приняла бы твоё предложение. Не хочу больше об этом, не трави душу. Не будешь?
– Не буду. Слово!
Из её мудрёного объяснения понял одно: есть серьёзная причина, но она о ней не хочет говорить. Светка и раньше намекала, что замуж за меня не пойдёт. Так что её откровение не было печальным открытием. Чтобы уйти от грустной для меня темы, поинтересовался:
– Ну как в медицинском – покойники не снятся?
– Покойники не снятся. Что их боятся, они люди бывшие, гадостей не делают. Теперь знаю, из каких костей ты состоишь и где у тебя что находится. Вот здесь сердце, и она положила ладонь мне на грудь.
– Сердца давно нет, разбито.
– Да? А стучит, хорошо стучит. О том, что нужно для жизни, я всегда знала побольше, чем ты, а вот чем тебе помогут квадратные уравнения, неравенства и другая подобная дребедень, не знаю.
Мы гуляли до позднего вечера, даже не заметили, как он наступил. Расставаясь, она поинтересовалась, какие у меня планы на завтра. Планов, естественно, у меня не было, и я был приглашён на торт с вишенкой.
На следующий день в назначенное время с букетом цветов стоял у дверей её квартиры. Мне сразу открыли, как будто ждали у дверей. Светка была в халате, волосы распущены, на лице никакой косметики, казалось: недавно выбралась из постели. Она поцеловала за цветы в щёчку.
Мы прошли в её комнату. Здесь бывал не раз, всё было знакомо, поэтому сразу бросилось в глаза: обычно аккуратно заправленная постель сейчас ослепительно белела постельным бельём. Никакого накрытого стола, ни торта не усмотрел.
Перехватив мой удивлённый взгляд, Светка подошла ко мне почти вплотную и тихо сказала:
– Сегодня тортиком и вишенкой буду я… Постараюсь тебе понравиться…
Как по велению волшебной палочки, халат медленно сполз с её плеч…

…На следующий день ей надо было уезжать. Перед отправлением поезда на прощание обнялись, поцеловались, «забыв», что рядом мама. Поднявшись в тамбур, Светка помахала рукой. В её глазах блестели слёзы. В ответ я крикнул:
– Свои предложения оставляю в силе!
Она отрицательно покачала головой.
Возвращался домой с её мамой. У дверей квартиры она сказала:
– Серёжа, извини Свету. Ты ей очень нравишься. Но вбила себе в голову, что принесёт тебе несчастье. Цыганка что-то нагадала плохое. Не знаю, почему поверила. Не знаю… Извини…
Я был уверен, что мы ещё встретимся, и не раз, но судьба распорядилась иначе. Даже о её смерти узнал через несколько лет. Светка погибла – медики военнообязанные. Не знаю: когда и где могила – её мама переехала к дочери, как только она распределилась. Но что-то подсказывает: в день, когда мне было очень плохо и мог думать только о ней, а потом на сердце стало до боли пусто.
Мне кажется, Светка не обидится, что решил написать о самых счастливых днях жизни.
Звёздное небо непостижимым образом притягивает взгляд. Возможно, сейчас она смотрит на меня с небес и огорчается, что её жертва оказалась напрасной – я не нашёл счастья с другими. «В жизни раз бывает только встреча…» Только раз… Но всё проходит. И жизнь тоже. Может, и встретимся со Светкой на небесах. Непременно должны встретиться.

МУРЛЫКА

Где и когда это произошло, теперь никто не скажет – годиков прошло с той поры немало. Но то, что деревушка та находилась на очень красивом берегу реки – точно. Крестьяне так и говорили: благодатное место и умирать не надо. Земли хватало всем, рыбы в реке – тоже. Лес рядом. Но до ближайшего села было далековато, а до города… Многие там даже не бывали ни разу.
Конечно, трудились с раннего утра и до позднего вечера. Машин и тракторов не было, единственный транспорт – лошадь. Об электричестве даже не слышали. Многого не было, без чего сейчас жизнь не представляем. А люди были счастливы не менее нашего.
Девочке тогда шёл восьмой год, но она считала себя большой, младшему братику только четыре исполнилось. Её родители жили в любви и согласии, хозяйство имели крепкое. Но случилась беда: два года назад умер её папа. Приехали они сюда издалёка, в поисках лучшей жизни, поэтому здесь родных не было. Расставаться с нажитым тяжёлым трудом не хотелось, да и полюбила эти края. Могила любимого человека в то время – тоже значимая причина.
Без главы семейства с крестьянским хозяйством управляться трудно. Пришлось продать землю, лошадь. Правда, по хорошей цене. Вдову не обидели, не попользовались моментом. В те времена старались жить по божьим законам, но не меньше наказания небесных сил опасались осуждения общины.
У них остался огород, корова и мелкая живность: утки, гуси, куры. Даже небольшое хозяйство отнимало у мамы много времени и сил – по ягоды, грибы девочка ходила с подружками или одна.
Как-то она отпросилась сходить в ближайший лес. Погода стояла хорошая. Здесь возьмёт подберёзовик, там – подосиновик, но по грибочку корзину быстро не наберёшь. С неполной возвращаться не хотелось. Казалось: вот-вот найдётся грибное место, если не на этой полянке, то на другой – обязательно.
Не заметила, как ушла далеко от знакомых мест. Когда поняла, тут же повернула обратно. Шла, шла, вроде, той же тропинкой, а знакомых мест всё нет.
Засомневалась: правильно ли идёт? Вернулась. Ходила, ходила, поняла: заблудилась. Никогда такого не случалось. В лес не заходила – всё по опушкам. Что делать – не знает. Кликать бесполезно – одна пошла. Тут и темнеть начало. Хоть маленькая, но сообразила, что в такое время можно ещё сильнее заплутать. Решила переждать – утро вечера мудренее. Села под дерево, пригорюнилась, – не приходилось одной ночевать в лесу. Про маму вспомнила, тяжело вздохнула, знала, как она волнуется. Девочка старалась не огорчать её, всегда слушалась, а вот сегодня получилось нехорошо.
Темнота сгустилась, то вой волков послышится, то хохот кикимор. Горемыка в слёзы. Плакала, плакала… Полнолицая луна поднялась из-за верхушек деревьев, стало светло и не так страшно. Девочка прибодрилась, обхватила колени руками и… уснула.
Она проснулась оттого, что кто-то рядом мурлыкал. Глаза открыла – у ног упитанный чёрный-пречёрный кот ластится. Большой, её Мурка раза в два меньше, но совсем не страшный.
Солнце выше деревьев красуется. Светло, тепло. Птички поют, бабочки разноцветные летают, шмели, пчёлки жужжат.
Девочка удивилась: «Киса, ты откуда?»
Кот сел, поправил лапой усы, посмотрел на неё и как бы сказал: «Ну, наконец-то, проснулась».
Голоса она не слышала и посчитала – показалось.
Вспомнив, что заблудилась, грустно спросила: «Киса, ты тоже потерялась?»
– Я не киса, я – Мурлыка. И я не потерялся, я здесь живу.
– Ой, понимаю, а голоса не слышу! – снова удивилась девочка.
– Всё правильно, мне не надо говорить. Я могу мысли понимать и передавать.
– А я так не умею.
– Ну, ты ещё ничего не умеешь.
– Неправда! Я всё могу! Маме всегда помогаю!
– О-го-го! Всё умеет, всё знает, а заплутала… Запомни: так говорят только очень глупые. Когда многое узнаешь, многому научишься, тогда и поймёшь, как мало знаешь и умеешь.
– Конечно, мама умеет больше, но я подрасту.
– Кто бы сомневался, подрастёшь. Только умнеть надо уже сейчас. Всё просто: смотри, думай, запоминай.
– А ты только летом в лесу живёшь? – поинтересовалась девочка, надеясь, что кот наведывается в деревню.
– Почему же только летом, и зимой тоже.
– А кто тебя кормит? – опечалилась девочка.
– Сам кормлюсь.
– Ты, значит, дикий?
– Мхе, дикий! Скажешь… Может кто-то и дикий, а я – лесной кот.
– Тебе не страшно в лесу одному?!
– Кого бояться?
– Волков, медведей. Леших, кикимор всяких.
– У меня на то и голова, а не чурбан, чтобы с медведями силой не мериться. Они тоже вряд ли захотят связываться – знают, с кем дело имеют. А всякая нечистая братия – это выдумки.
– И даже леших совсем-совсем нет?
– Совсем нет, ни одного.
– А я так боялась.
– Ага, слышал. Ревела, всё зверьё разбежалось, испугалось – затопишь лес слезами.
– Плакала, ночью в лесу страшно-то как! Мурлыка, а ты дорогу в деревню знаешь?
– Знаю.
– Родненький, мне её покажешь? – обрадовалась девочка.
– Даже провожу. Думаешь, я битый час с тобой тары-бары развожу от нечего делать? Вот жду, когда домой соберёшься.
Девочка встала. И сразу почувствовала голод, со вчерашнего утра во рту маковой росинки не было.
– Есть-то как хочется!
Кот в задумчивости почесал лапой за ухом:
– Хлеба у меня нет, мышей ты не ешь…
– Не ем, – вздохнув, подтвердила девочка.
– Что же с тобой делать… А, знаю! Жди, скоро вернусь.
Кот исчез за ельником. Вскоре вернулся с кульком из большого листа лопуха.
– Вот держи… У белки взял. Орехи, чищенные.
Девочка взяла горсть орехов и хотела положить в рот, но остановилась.
– У белочки? А как она? Что она будет есть?
– Не убудет. Назаготовила, как будто три жизни собралась прожить.
– Это неправильно! Это нехорошо!
У девочки задрожали губы.
Мурлыка понял: сейчас разревётся.
– Стоп! Не плакать! Хватит слёз. Ты взамен подаришь ей грибы. Хотя это не грибы… Но хвостатой сойдёт. Да… давненько не бегал я на задних.
Кот схватил корзину и исчез в лесу. Вернулся быстро и деловито объявил:
– Всё улажено, можешь есть.
Девочка мигом съела орехи и захотела пить.
Но сказать не успела, кот опередил:
– По дороге покажу родничок. Хороший родничок! Ну, очень хороший!
Действительно, скоро они вышли к ручью.
Из-под корней большого дерева бил могучий ключ. Вода стекала в покрытую изумрудной травкой ложбинку. Из неё ручеёк, серебристой змеёй огибая кочки, журча и сверкая, скрывался в овражке, густо заросшем кустарником. На левом, низком берегу, подступая к воде, красовались крупные тёмно-синие колокольчики, на противоположном, чуть поодаль – белоснежная ромашковая поляна.
Красиво-то как! – воскликнула девочка и от восторга захлопала в ладошки.
Хотела нарвать букет, но Мурлыка остановил:
– Ты их не рви. Пущай растут. Не дело любоваться сорванными цветами. Это, как смотреть на умирающего человека. Ничего хорошего! Истинная красота – в живых! Приятно поглядеть, как они радуются солнцу, дождю, а вечером – как засыпают.
Девочка вздохнула, вспомнила, как тяжело уходил в мир иной её папа.
– Я не знала, что цветы тоже умирают. Никогда-никогда не буду их рвать!
Она долго не могла напиться, вода была очень вкусной.
Кот терпеливо ждал, а когда она утолила жажду, сказал:
– Теперь посмотри на ручеёк маленечко повнимательнее. Видишь жёлтенькое блестит?
– Вижу. Какой красивый камушек! А взять можно?
– Бери. А чуть подальше ещё два, их тоже возьми.
Девочка достала из воды «камушки» и удивилась:
– Какие тяжёлые!
– Это самородки. Золото. Оно не для потехи – больших денег стоит! Не потеряй.
Девочка аккуратно завернула ценную находку в платочек, подарок маме в день рождения, и положила в карман платьишка.
Кот одобрительно наблюдал за её действиями.
– И это правильно. Подальше положишь, поближе возьмёшь.
Пусть твоя матушка отнесёт самородки купцу Афанасию. Он-то знает толк в золоте. Конечно, себя без дохода не оставит, но вас не обидит. Только запомни! Хорошо запомни! Никогда, никому не рассказывай, где нашла самородки! Иначе – беда! Всё ископают, испоганят! Будут спрашивать, говори: шла и на пенёчке нашла, а где – не помню. И про меня не рассказывай. Впрочем… всё равно не поверят. Теперь пошли, покажу ещё одно заветное место, не дело из леса с пустой корзинкой возвращаться.
И показал! Полянку в березовом леске! А там грибов! Видимо-невидимо! Все «белые», красавцы! Мигом девочка нарезала корзину с верхом.
А грибов на поляне не убавилось. Даже уходить не хотелось.
Только Мурлыка остудил её азарт:
– Ты не жадничай, не унесёшь. Запоминай дорогу. Потом будешь наведываться. Насобираешь, продай тому же Афанасию. Он рад будет их купить – знает, где на них большой спрос. Грибы хорошо вас будут кормить.
Грибная полянка оказалась не так далеко от деревни. Девочка это с радостью отметила, когда они вышли на знакомую тропинку.
Кот понял: теперь не заблудится.
– Вижу, дорогу найдёшь. Мне не дело на глаза людям попадаться. Прощевай, горе луковое!
Кот махнул лапой – и был таков. Только когда он исчез, девочка вспомнила, что забыла поблагодарить и крикнула вслед, что было сил:
Спасибо, Мурлыка!
В ответ, как эхо:
– Будь счастлива! Не забывай, что говорил!
Надо ли говорить, как рада была мама возвращению дочери.
Тайну красивого ручья девочка даже маме не раскрыла, только по большому-большому секрету рассказала, что встретила Мурлыку, он-то и вывел её из леса.
Мама не поверила, но смеяться над её выдумкой не стала: мурлыка так мурлыка, главное – родная кровинушка вернулась.
Как советовал Мурлыка, так девочка с мамой и поступили.
Купец, увидев самородки, не смог скрыть восхищения. За большие деньги купил. Хотя видел: дай и половину, вдовушка всё равно была бы рада.
Торговые люди тогда дорожили своим добрым именем, дурная молва была для них подобна смерти.
Когда через день Афанасию привезли две больших корзины отборных «белых», он радовался, как дитё малое, – не видывал за свою жизнь такого чуда. Ходил, рассматривал и всё ахал. «Товар» оценил, не поскупился. Уговор заключил: продавать грибы только ему. Ну, а девочка всю жизнь помнила о наказах Мурлыки.