ТАК ЖИВЁМ

 

ПСИХОТЕРАПИЯ

 

Сидоров посмотрел в зеркало и тяжело вздохнул. Состояние было сред­ней паршивости. Сколько раз давал зарок — не перебирать. Вчера опять сорвался. Собственный вид, мягко говоря, ему не нравился. Раньше по этому поводу непременно выразился бы покрепче. Но недавно из прочитан­ной газеты узнал: не уважать собственное «я» опасно — мож­но потерять себя как личность. Сидоров терять ничего не хотел. Напряг перепутанные алкоголем извилины, вспомнил, что советовал в статье психолог, и, обращаясь к своему отражению в зеркале, прохрипел: «Здрав­ствуй, мой хороший. Сегодня мы начнем новую жизнь. Я люблю тебя. Ты красивый. Ты умный. Будь счастлив, мой сладкий…». Хмуро полюбовался собой и зло добавил: «Ну, ты достал меня, красавец!» Крутанул ручку крана и сунул опухшую физиономию под холодную воду…

 

СОБСТВЕННОЕ РАЗУМЕНИЕ

 

К Сидорову прилетела птица счастья. Он несказанно обрадовался и, от­ловив ее, сварил из чудо-красавицы отменный супец. Довольный, неделю считал себя избранником судьбы. Но потом загрустил и снова стал жало­ваться на невезение.

 

НЕОРДИНАРНОЕ РЕШЕНИЕ

 

Сидорова обидели до глубины души. Он метался по комнате и негодовал: «Я ни на что не способен?! Это я-то! Я!» И, решительно шагнув, выпрыг­нул из окна…

Но трагедии не произошло — этаж был первый.

 

ПОВЕЗЛО

 

Сидоров возвращался осенним вечером с работы и провалился в откры­тый канализационный колодец. Сломал ногу и получил массу ушибов и сса­дин. Но на следующее утро выглядел так, как будто нашел клад. Блаженно улыбаясь, рассуждал: «Повезло, легко отделался… Хоро­шо, что в колодце не было горячей воды…»

 

НЕСГОВОРЧИВОСТЬ

 

Сидоров весь день уговаривал себя заняться делом. И так и сяк, но взаимопонимания не добился. Огорчился, напился в драбадан. Утром сле­дующего дня у Сидорова болела голова, и он материл свою несговорчи­вость.

 

ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ

 

Однажды премерзким осенним утром Сидоров пришел к печальному выводу: он зарыл свой талант — нет у него ни к чему интереса. Долго, мучи­тельно вспоминал: зачем, когда, где? Устав заниматься самобичеванием, опохмелился… Сразу себя зауважал, утро засияло золотом берез…

 

ТРИ ЖЕЛАНИЯ

 

Ничем не примечательный гражданин Сидоров пребывал в глубоком «отру­бе» — сидел за столом, уткнувшись лицом в тарелку с винегретом. Рядом стояли две пустые бутылки.

Сидоров не был последним алкашом — преобразования в стране стали нев­моготу.

Раньше жилось лучше. Просто, понятно. Это — можно, а то — нельзя. Сказали — сделал, не сказали — пальцем не шевелил. С рождения о человеке кто только не заботился. Сейчас никто никому не нужен. Думай сам, решай сам, выживай сам. Свобода называется. На кой ему такая свобода? Ра­ботает, а не может себе позволить купить носков.

В верхах твердят: «Стабилизация, стабилизация…» Где они ее усмот­рели? Что ни месяц, цены растут. Может, у них стабилизация наступила? Поделили, что пожирнее, и «стабилизировались» — делить нечего.

Люди стали как цепные псы, так и норовят друг у друга урвать. В прежние годы были душевнее. И закуска подешевле… С выпивкой напря­женка имелась. Это сейчас в магазин зайдешь, выбрать никак не можешь. А бывало, с боем доставали родимую, каких только историй не приключа­лось. Что говорить, романтика была!

Молоденький, любопытный месяц, окруженный россыпью звезд, заглянул в комнату, разбудил Сидорова. Он зашевелился, отлепил лицо от винегрета. Осмотрелся. Удивился:

— Странно, начинал утром, а сейчас вроде ночь…

И тут внимание привлек субъект, сидящий на противоположной стороне стола. С тупым равнодушием осмотрел соседа. Покрыт бурой шерстью, уд­линенная мордочка, лакированные рожки, большие немигающие глаза. Он явно кого-то напоминал.

— Черт как черт, — без всякого интереса отметил Сидоров. — Всякая не­чисть мнится.

Прищурившись, с превеликим удовольствием запустил в него пустой бу­тылкой. Субъект ловко увернулся, а вот стекло в посудном шкафу со зво­ном осыпалось.

— А, черт! — с досады воскликнул Сидоров.

— Черт, черт, — как эхо, повторило видение.

Лицо Сидорова, измазанное винегретом, растянулось в беспредельном изумлении — оно еще и говорит!

Сосед, упиваясь его состоянием, изрек:

— Ассоциация чертей признала тебя самым достойным человеком года и поручила мне исполнить три твоих желания.

— Любых? — все еще не веря в происходящее, вопросил Сидоров.

— Любых.

— А… это… когда желать?

— Сейчас и желай.

Желания забегали в голове встревоженными бу­кашками.

— Погодь малость… Соберусь щас…

И тут взгляд Сидорова уперся в бутылку. Известный синдром живо напом­нил о себе, заглушив остальные желания.

— Ладно, голуба… Наперво сделай так, чтоб эта посудина снова полне­хонькой была. Понял?

Черт, ничего не сказав, взмахнул хвостом. Бутылка вмиг наполнилась и оказалась запечатанной.

— Ух ты! — возрадовался Сидоров. Перед его глазами предстала карти­на безграничных возможностей.

— Дорогуша, сколько мы с тобой сейчас наворочаем!.. Только дай хоро­шенько подумать.

Подумал. И твердо решил: одной будет маловато.

— Давай-ка, чертушка, еще одну…

Нечистый презрительно стрельнул глазами, и из ничего рядом с пер­вой бутылкой возникла вторая.

Сидоров восхитился:

— Ну, ты даешь. Фокусник! Молоток! Наливай в стаканчик, радость моя!

Посланник ада грустно вздохнул: не удалось заполучить очередную ду­шу — желания слишком ничтожные. Взмахнул хвостом и растворился в тем­ноте.

Сидоров не заметил исчезновения собеседника — всё внимание было приковано к стакану. Желанной жидкости в нем не прибавилось. Недоу­менно поднял голову — напротив никого, на столе пустая бутылка.

— Да… Жизнь полна гадостей, проблем и забот… — вздохнул Сидоров и привычным движением выплеснул из стакана остатки спиртного в рот. От удовольствия крякнув, заключил: — Но жить всё же стоит!