ПРАВО НА САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ

«Женская литература» в Удмуртии

Пожалуй, не подлежит сомнению, что такое явление, как женская литература, укоренилось в современном литературном процессе всерьёз и надолго. Изобилие произведений авторов-женщин мы можем встретить и во всемирной паутине, и на полках книжных магазинов, и в региональных литературных журналах. Открывая, к примеру, журнал «Луч», где публикуются творения писателей и поэтов Удмуртской Республики, невольно обращаешь внимание на то, что авторов-женщин в нём едва ли не больше, чем мужчин. А между тем, женщины, надо признать, с большим трудом отстаивали право на самостоятельность творческой мысли…
Споры о том, что являет собой женская литература и имеет ли она право на самостоятельность, ведутся аж с 19 века и продолжаются по сей день. Австрийский философ и психолог Отто Вейнигер замечает: «Существует множество писательниц, но нельзя найти никаких мыслей во всем, что вышло из-под пера женщины». Как ни печально, стереотип о том, что у произведений, написанных женщинами, нет оснований называться настоящим искусством, довольно устойчив, как устойчиво и разделение литературы по гендерному принципу.
Не секрет, что в литературный процесс ХХ века женщины входят по проторённой писателями-мужчинами дороге, дабы доказать, что и они имеют право сказать своё веское, некогда заглушаемое, слово… Как справедливо отметил мой коллега-филолог: «От идеологии освободились, эмансипацией насладились, крановщицами не все хотят быть». Писательницы и поэтессы вовсе не ставят себе целью заменить мужчин на литературном поприще. Получив, наконец, возможность высказаться, они начинают создавать новые образы по своему (прошу прощения за тавтологию) образу и подобию. Главным действующим лицом становится женщина, а в основе сюжетов лежит собственно женский взгляд на традиционные общечеловеческие проблемы – жизни и смерти, любви, воспоминания, семьи, отцов и детей, осознания себя… Возникает закономерный вопрос: кому же адресованы эти произведения? Кто их потенциальный читатель? Вряд ли такая литература может заинтересовать мужчин, хотя бы потому, что читатель-мужчина вообще становится редкостью. Вот и получается, что читателем женской литературы становится опять-таки женщина, этакая интеллектуалка средних лет, готовая сопереживать героиням, как своим знакомым, и обсуждать перипетии их жизни в кругу таких же любительниц чтения.
Людмила Улицкая, одна из известнейших представительниц женской литературы, замечает: «Мир мужской и мир женский – разные миры. Местами пересекающиеся, но не полностью. В женском мире большее значение приобретают вопросы, связанные с любовью, семьей, детьми…» Но так ли уж новы в литературе вышеперечисленные темы? Ведь и теме семьи, и теме взаимоотношений отцов и детей посвящено великое множество произведений самых разных авторов (по преимуществу мужчин) – от классиков до современников, а тема любви и вовсе считается вечной. Очевидно, что, войдя в литературный процесс, женщины-авторы не приносят с собой новых тем. Вероятно дело здесь в другом: важно не то, О ЧЁМ пишут женщины, а в том КАК они это делают, какими новыми средствами выражения создаётся тот или иной образ, изображается та или иная ситуация…
Среди «женских» тем журнала «Луч» мы также не найдём особого разнообразия. Что здесь оказывается действительно примечательным, так это неподдельная искренность и интимность: писательницы словно листают перед нами свою жизнь, делясь самым сокровенным. И одной из самых ярких тем становится тема детства.
Детство как пора неизгладимых впечатлений в человеческой жизни, пусть и не всегда самая безоблачная, получило отражение в рассказах Эмилии Филипповой, Марины Герасимовой, Галины Прониной.
В небольшом цикле психологических этюдов Марины Герасимовой («Сосна над обрывом» и «Кукла с золотыми локонами», «Луч» № 5-6, 2014) поставлены остро переживаемые в подростковом возрасте проблемы соперничества и самоутверждения маленькой личности. Героиня рассказа «Сосна над обрывом» – одиннадцатилетняя Динка – чувствует себя одинокой и нелюбимой, она сердита на сестру, которую, как ей кажется, все вокруг хвалят гораздо больше. Образ обиженного подростка и мотив бунта против взрослых используется в литературе довольно часто, и есть немалый риск повторить уже избитый сюжет. Заметим, что в рассказе Герасимовой присутствуют реминисценции: уж очень схож образ энергичной, своенравной, но ранимой Динки с героиней повести Валентины Осеевой. От опасности стать банальным и скучным рассказ «Сосна над обрывом» спасает всего один образ – глаза матери, на котором автор делает акцент трижды. В момент, когда Динка собирается спрыгнуть с обрыва, она вспоминает «мёртвые глаза» соседки, похоронившей дочь, и представляет на её месте свою маму. Чувство любви и жалости спасает девочку от опрометчивого поступка. Позже возникает образ «заплаканных, живых глаз» матери Динки, которая встречает её дома. Контраст образов «мёртвые глаза» – «живые глаза» – самый примечательный момент в рассказе, без которого он потерял бы свою проникновенность.
Второй рассказ цикла – «Кукла с золотыми локонами» – пример типичного, ничем не примечательного рассказа для девочек-подростков, каких много в современной литературе. И дело не только в незамысловатом, успевшем набить оскомину сюжете противостояния между двумя одноклассницами, но ещё и в том, что сюжет этот набросан словно бы наспех, без детальной прорисовки характеров. Неуместным кажется и то, что автор использует слишком витиеватые, «взрослые» речевые обороты для изображения героев-подростков, что делает повествование искусственным и статичным. К примеру, фраза: «Маша давно ей нравилась; она восхищалась её стилем, умением ладить с людьми, уверенностью в себе, с сожалением понимая, что самой ей нет места рядом…» построена слишком сложно и синтаксически и лексически, отчего возникает ощущение, что автору неуютно в мире своих героев и она стремится подвести их образы под канон «взрослости».
В произведениях Эмилии Филипповой и Галины Прониной тема детства неразрывно связана с воспоминаниями самих авторов. Рассказ Эмилии Филипповой «Ведёрко» («Луч» № 5-6, 2014) примечателен тем, что представляет собой невыдуманную историю. Это своего рода страницы из личного дневника, где изображены и бытовые детали советского времени (памятник Сталину перед центральным входом в госпиталь, бравурные марши из радиодинамика, кинофильмы на экране из простыни), и яркие детские впечатления (пушистые розовато-лиловые астры, вкуснейшие вафли с нежной начинкой, вишнёво-красное ведёрко), и воспоминания о людях и их судьбах… Автор не просто пересказывает ситуации своей детской жизни, а анализирует их с позиции взрослого человека. Подобное сочетание детского восприятия жизни с его вниманием к деталям и рефлексии взрослого создаёт смешанное ощущение грусти и нежности к наполненному искренними переживаниями детству, когда даже неказистое ведёрко, сделанное из консервной банки, становится символом дружбы, связывающим людей.
Важное место в рассказе занимает описание территории усадьбы Каменка, где находился госпиталь для инвалидов Отечественной войны. Эмилия Филиппова со свойственной писательнице-женщине бережностью к предмету изображения погружает читателей в свой мир, скрупулёзно, штрих за штрихом, вырисовывая каждую мелочь: и предметы, и еле уловимые движения, и звуки, и запахи… И вот что примечательно: стиль и язык изложения достаточно прост (автор не использует сложных синтаксических конструкций, трудной для понимания лексики, витиеватых метафор и сравнений), но при этом не создаётся впечатления, что текст создан дилетантом. Наверняка, дело здесь в накопленном жизненном опыте и подлинной мудрости, которые передались тексту и обрели в нём гармоничное звучание. Рассказ Эмилии Филипповой наполнен безыскусной искренностью и добротой, которые не могут оставить читателя равнодушным, тем более, что в современном мире и современной литературе эти качества – большая редкость.
Тема воспоминаний о детстве нашла отражение и в рассказе Галины Прониной «Время открытий» («Луч» № 3-4, 2014). Подобно Эмили Филипповой, Галина Пронина описывает свои детские воспоминания через призму мироощущения взрослого человека, ведь именно по истечении многих лет осознаётся истинная ценность каждого мгновения детства: «Удивительное дело! почему воспоминания из детства так ярки и неистребимы, как будто всё это было лишь вчера, а события, происходившие в зрелом возрасте, гораздо более значимые, полустёрты и зыбки?». Детство автора неразрывно связано с Удмуртией, и поэтому таким реалиям, как деревня у реки Чепцы и попытки «разговора» на удмуртском языке с местными ребятишками отведена в рассказе одна из важнейших ролей. О своих приключениях Галина Пронина пишет очень легко, с долей доброго юмора к себе – маленькой, и это наполняет рассказ ностальгической теплотой.
Тема воспоминаний нашла отражение и в некоторых стихотворениях Маргариты Зиминой («Луч» № 1-2, 2014): это и память о непростом детстве («Я ребёнок от первого брака…»), и о безвременно ушедших близких людях («Памяти брата»), и об уходящих годах жизни («Самоволка», «Несбывшаяся жизнь…»). Следует заметить, что передать эпический сюжет и бытовые подробности в лирике достаточно сложно, однако автор мастерски справляется с задачей создания «поэтической автобиографии», органично наполняя устойчивую форму глубоко интимным содержанием с подробным описанием бытовых нюансов.
В отличие от произведений Э. Филипповой и Г. Прониной, категория памяти у Маргариты Зиминой претерпевает трансформацию – из способа передачи фактов жизни в самоценное явление. Наиболее ярко это проявляется в стихотворении «Памяти брата», где воспоминания об ушедшем являются единственной нитью, связывающей его образ с теми, кому он дорог. Важным здесь становится мотив диалога и понимания между братом и сестрой. Лирическая героиня предстаёт не только как близкий человек, любовь которого не имеет срока («…сёстрам не положена отставка»), но и как поэт, раскрывающий в стихах свою душу и нуждающийся в понимании. «…Но знаю, ты читал мои стихи/ И, значит, понимать меня пытался» – пишет Маргарита Зимина. И хотя диалог состоялся не в полной мере (душа брата так и осталась нераскрытой перед родными людьми), единение душ всё же произошло, и «мостиком» к этому единению стали стихи.
В стихотворениях «Самоволка» и «Несбывшаяся жизнь…» память также оказывается не способом ностальгической передачи происходивших когда-то фактов, но самоценной категорией. Возникают два контрастных образа: «прошлое», где «счастье быть могло» и «рассветы по-прежнему тихи», – и «настоящее», которое давит и угнетает. Душа в стихотворениях Маргариты Зиминой живёт не моментом («здесь и сейчас»), а вечностью («там и тогда»), и это оказывается единственным утешением для человека, сознающего трагизм быстротечной жизни. Для произведений М. Зиминой характерна глубокая рефлексия: её авторскому стилю не близок анализ своей жизни с позиции того, что удалось реализовать, а что нет; она, разрушая границы времени и пространства, словно стоит лицом к лицу со своим «я» в молодости и ведёт диалог с прошлым.
Итак, тема воспоминаний в произведениях женщин – авторов журнала «Луч» выражается достаточно разнообразно. Для Э. Филипповой и Г. Прониной она неразрывно связана с порой беззаботного детства и писательницы с умилением и ностальгией вновь и вновь переживают дорогие сердцу моменты, для М. Зиминой память – это единственный способ сохранить в душе образы ушедших людей и прожитой жизни… Но каковы же особенности подобных воспоминаний? Несомненно, жанрообразующим компонентом здесь становится фактическая точность и документальность (что весьма ярко проявляется в творчестве писателей-мужчин), но одних фактов не достаточно. Женщины привносят в этот жанр свой духовный опыт и весь спектр даже самых неуловимых оттенков чувств и ощущений.
Важную роль здесь, несомненно, играет более живой и эмоциональный стиль изложения, присущий женщине (согласитесь, мужчина отразит в воспоминаниях скорее изменение политической ситуации в стране и впишет себя в исторические реалии, нежели начнёт подробно излагать свои эмоции и ощущения в тот или иной момент). Но именно этим и ценен женский взгляд на мир: изливая воспоминания в художественных произведениях, писательницы не только выплёскивают невысказанные чувства и удовлетворяют потребность выговориться, но и выстраивают с читателем доверительные, дружеские отношения, позволяя ему представить себя на месте героя и ощутить трепет от посвящения в чью-то тайну. Эта эмоциональность и непосредственность изложения в некоторых случаях способна с лихвой окупить недостаточно проработанные образы или огрехи в лексическом оформлении произведения.
Важнейшей темой женской литературы, несомненно, является тема любви. Авторы журнала «Луч» не обошли её своим вниманием, однако наряду с любовью между мужчиной и женщиной одной из основных в литературном журнале Удмуртии становится тема любви к малой Родине.
Любовь к родному краю в общем и родному городу в частности воплотилась в произведениях Ирины Кадочниковой.
Стихотворения Ирины Кадочниковой написаны с позиции горожанина, воспевающего иногда совсем не романтичные реалии Ижевска и Камбарки. Стихотворения «По улицам ижевским и пустым», «Ноябрьский день, сонливый, осторожный…», «Привыкаю к тебе, бездорожье камбарской земли…», «Здесь можно жить, затаив дыханье» привлекают внимание читателя порой неожиданными, но всегда яркими и точными образами. Нельзя не отметить также мастерски проведённую работу со словом: в произведениях И. Кадочниковой нет места лексическим или синтаксическим неточностям, каждое слово употреблено обоснованно и направлено на создание того или иного образа. Каждое из стихотворений автора – философское рассуждение о месте человека в судьбе родного города, о проблемах города и человека (а как без них), о каждодневной суете человеческого бытия… Но всё неизменно возвращается к главной идее – душа города и душа человека родственны и не могут существовать друг без друга.
Лирическая героиня И. Кадочниковой – человек, безоговорочно влюблённый в родные города. И хотя совершенно очевидно осознание того, что есть на свете места, где живётся лучше и дышится легче, ничто не может заменить порой унылые и безнадежные, но такие родные пейзажи. Человек в поэзии Кадочниковой, погружён в город, а город (как живой организм) неотделим от человека, и эти два образа, сосуществуя друг в друге, вступают в сложные и замысловатые отношения. Провинциальный город предстаёт перед читателем в двух разных ипостасях – «дыра», где «глухо и одиноко» и место «за пазухой у Бога», где «можно жить, затаив дыханье». И вторая, безусловно, оказывается более ценной. В стихотворении «Привыкаю к тебе, бездорожье камбарской земли…» пространство провинциального города оказывается сближено с мировым культурным пространством через контраст образов Камбарки и Тавриды. И хотя пышные красоты Тавриды изначально изображены автором со знаком «+», а унылые пейзажи Камбарки со знаком «-», именно Камбарка оказывается тем местом, куда ведут все пути, куда тянет вернуться именно потому, что это «родное житьё» и родная земля.
Теме любви мужчины и женщины посвящены стихотворения Ады Диевой. И снова перед нами мотив несостоявшегося и невозможного диалога любящих душ; мысли и чувства возлюбленного остаются непонятны лирической героине. Надо сказать, очень по-женски – ждать от мужчины полной откровенности, то и дело спрашивая, о чём он думает и что его волнует. Однако редкий мужчина согласится безропотно отдать под контроль свою духовную жизнь. Мотив игры в «молчанку» становится основополагающим в лирике Ады Диевой, а фраза «…друг мой, где твоя душа?» лейтмотивом проходит через все стихотворения о любви. Лирическая героиня Диевой не наслаждается моментом, а ищет повод для сомнений, и это (к сожалению, а может, к счастью) свойственно женской природе. Отсюда проистекает ещё один, банальный для женской литературы и литературы вообще, мотив непонимания и невнимания мужчины к женщине. «Пониманья прошу…/ Я простого прошу пониманья…» – пишет Ада Диева. Следует отметить, что образы представлены автором до крайности типично: женщина предстаёт беззащитным существом, которому необходимо полное откровение и понимание, а мужчина не в силах дать ей этого, просто потому, что подобная эмоциональность и открытость не в его природе. Вот и срабатывает старая как мир схема: «мужчины с Марса, женщины с Венеры» – образы, по природе своей противоположные, как два полюса; взаимопонимание между ними априори невозможно… Но так ли уж невозможно? Быть может, лирическая героиня Ады Диевой слишком критична и требовательна к своему избраннику, ведь и он нуждается в понимании…
Несомненным плюсом женского образа в стихотворениях Ады Диевой можно назвать его многогранность. Женская сущность здесь имеет две ипостаси – земную и внеземную, сакральную. Женщина раскрывает себя не только как хранительница домашнего очага, но и как волшебница-ведунья, сила которой неразрывна с силой природы. Природа в лирике Диевой – низменный помощник и защитник женщины, способный указать путь к духовной гармонии и утолить печали.
Итак, о чем хочется сказать в завершение нашего разговора? Конечно, неоспорим тот факт, что и в прозе и в поэзии удмуртских писательниц присутствуют вечные темы – детства, воспоминания, семьи, любви… Однако особенностью выражения этих тем становится то, что все они представлены в контексте малой Родины и неотделимы от неё. Эта связь и, безусловно, необычайная доброта и душевность, которыми наполнено каждое произведение, способствуют тёплым, почти родственным отношениям с читателем. Что же касается художественного мастерства авторов, то его рост не только возможен, но и неизбежен в процессе кропотливой работы над новыми и новыми текстами, которых, хочется надеяться, будет ещё много. Подобных многогранных и искренних произведений в современной литературе катастрофически не хватает, а значит, творения писательниц-женщин обязательно найдут своего читателя.