РАССКАЗЫ

СПЛАНИРОВАННОЕ СЧАСТЬЕ

 

Первое посещение кабинета Игоря Сергеевича Ольга готовила очень тщательно. От этого многое зависело в её жизни. Собственно, сама жизнь и зависела. Вернее, то, что под жизнью подразумевала Ольга. За своё достойное существование она готова дорого дать. Вернее, хотела, чтобы ей дорого дали. На её жизнь. Ну, а кто может быть щедрее, чем собственный муж? Конечно, если у него есть возможности сделать жизнь супруги достойной. Другого мужа Ольге попросту не было нужно. Поэтому она и не была замужем. На этот момент.

В супружестве побывала. Вспоминать об этом не любила. Рассказывала лишь под настроение. Но потом жалела о своей откровенности, которая оборачивалась против неё и мешала устройству личного счастья. На этот раз ошибка просто недопустима, потому что может оказаться роковой и поставить крест на Ольгиной жизни. То, что она под этим подразумевала. Поэтому посещение кабинета Игоря Сергеевича готовилось скрупулёзно, в жесточайшей тайне. На этот раз никому ни одного слова!

О том, что заместителем директора их главка назначен молодой холостяк, стало известно задолго до его появления на рабочем месте, ещё до прибытия в Москву. Назначен он был переводом из другого города, и пока оформлялись документы, поступившие в отдел кадров, оттуда просочилась информация. Главк гудел и сплетничал. Ещё бы! Мало того, что совсем молодой – и сорока нет, но и не женатый! И не состоял никогда в браке! Стало быть, никаких алиментов с большой зарплаты, никаких претензий на квартиру со стороны близких родственников… Конечно, настораживало, что не был женат. Почему, собственно? Но когда появилась информация, что невиданный ещё никем, но повсеместно обсуждаемый зам – разрядник по большому теннису, уделу совсем уж крутой элиты, ажиотаж ожидания достиг каких-то запредельных размеров.

Ольга прекрасно понимала, что охотниц в их огромном коллективе на нового зама и без неё будет более, чем. Она знала себе цену. Склонна была её завышать, но, будучи неглупой, понимала, что её оценки могут не совпасть с оценками зама, явно повидавшего женщин к его свободным зрелым годам и столь прекрасного своей привлекательностью номенклатурного, богатого холостяка. Тут одной красотой, которая к 35 годам у Ольги сохранилась не в полном объёме, не возьмёшь. Но в данном случае, думала Ольга, её года должны стать тем самым богатством, на которое можно рассчитывать и которым следует воспользоваться.

Надо признать – со временем многое теряется. А то, чем заполняется пустота потерянного, не назовёшь преимуществом. Если только ты – не отчаянный философ. Можешь ты им, конечно, быть. Но посмотреть на вещи так же, как ты, надо убедить и того, кому ты хочешь эти преимущества продемонстрировать. И, безусловно, трудно убедить мужчину, избалованного вниманием женщин, ни к кому не привязанного, что пришедшая на смену женской молодости и красоте зрелость и мудрость – это то, что ему надо.

Но у Ольги не было других козырей. Засадных полков в виде родословной, например, тоже не было. Нужно было максимально использовать то, что было. А был ум. Была смекалка. Была хитрость. Они не раз выручали в разных ситуациях, помогали добиваться целей, правда, ни в какое сравнение не шедших с нынешней задачей и целью.

Собственно, и первого мужа Ольга заполучила благодаря смекалке и хитрости. О, это была завидная партия, потерянная по глупости. Но сейчас ситуация, при всей схожести, была принципиально иной: тогда Ольга была молода, красива, у неё были в запасе и время, и здоровье. Сейчас многого не было, всё буквально у критической черты. А за эту черту в ранге незамужней, мало кому нужной, невостребованной женщины, Ольга не хотела переступать.

Нет, она и сейчас пользовалась спросом. Но, как правило, временным, не обременительным для тех кавалеров, которые могли составить хотя бы относительно достойную партию. Тех, кто зарились на неё, обладательницу отдельной квартиры, машины, неплохой работы, было более, чем достаточно. Но такие желающие либо обременены детьми, внуками и не обременены жилищными условиями, либо были такими идиотами, что ни в каком мезальянсе с ними нельзя было бы прожить и короткое время.

И вот – шанс. Даже не видя нового зама, Ольга решила, что это – её последний, достойный шанс. И нужно сделать всё, чтобы он не был упущен ею в другие руки. Боже, это будет непереносимо, если его приберут к рукам свои же сикухи из главка. Надо сказать, здесь есть, на кого посмотреть. И даже очень пристально. И залюбоваться. Именно поэтому Ольга должна продумать всё. До мелочей. До деталей.

Она попробовала обратиться к знакомой, изучавшей психологию и даже преподававшей эту дисциплину. Думала разжиться какими-нибудь советами профессионала. Но та наговорила таких банальностей, что Ольга навсегда разочаровалась и в психологии, и в психологах. Нет, рассчитывать приходилось только на себя. Может, оно и к лучшему: никто в таком случае не подведёт. А в себе в данной операции Ольга была уверена. Нет, она не дрогнет, не спасует! Она пойдет на всё, что не выходит за рамки уголовного кодекса. Но за рамки морального кодекса строителя коммунизма выпорхнет, не задумываясь ни на секунду.

Каким-то мистическим образом стало известно, когда назначенный зам выйдет в первый раз на работу. Никто никому ничего не говорил. По крайней мере, не слышно было. Но накануне чувствовалось некое напряжение в воздухе. В орготделе, куда зашла Ольга за бумагами, на месте не оказалось секретарши. «Отпросилась в парикмахерскую», – простодушно поведала немолодая женщина-счетовод, не замешанная ни в каких интригах. Как-то рассеяна в разговоре за обедом была приятельница из отдела смет, тоже незамужняя тридцатилетняя красавица Инка. А когда Ольга, идя с работы, увидела в окне салона красоты делавшую маникюр Маринку Петровну, как все называли не сменившегося секретаря сменившегося зама, Ольга поняла, что завтра состоится пришествие давно ожидаемого, завидного жениха. И тоже подготовилась.

Готовилась она, однако, на тот случай, если встреча произойдёт вдруг: мало ли, пойдёт знакомиться по отделам, или в коридоре неожиданно столкнёшься. Хотя кабинеты и на разных этажах, и в разных крыльях здания, даже лифтами разными предстоит пользоваться. Но всё-таки. Если вдруг.

А первая встреча, «случайная», должна быть хорошо спланирована и произойти до того, как произойдёт первое посещение кабинета.

То, что зам заступил – стало ясно во время обеденного перерыва: зал столовой гудел женскими голосами. Видевшие восторгались: хорош! элегантен! остроумен! Покорил всех общавшихся: секретаря, завотделом кадров, делопроизводителя, официантку, приносившую, как водилось, кофе в кабинет. Такой накал, интерес к её цели даже смутил Ольгу. Но она справилась с собой и ещё больше укрепилась в желании добиться своего.

И то, что он был холостяком до таких лет, в данном случае даже играло ей на руку. Стало быть, не склонен к страстным влюблённостям и скоропалительным предложениям руки и сердца. Что повидал он красоток, попользовался их расположением – тоже очевидно. Ну и разумно предположить, что не станет спешить с женитьбой и здесь, на новом месте.

Перевод на такую должность из провинции о многом говорит. Перспективен – это ясно. Ну и рука волосатая есть. Тоже хорошо. Как номенклатура, он сразу получил квартиру, служебную машину с водителем. Конечно, это несколько опасно. Поскольку ему есть, куда приводить возможных конкуренток. Но, думается, в его возрасте он едва ли безалаберен, потому поначалу обустроит своё жилище, а потом уже будет приглашать. Так что некоторый запас времени есть.

Главк гудел несколько дней. За это время Ольга ни разу не увидела возмутителя спокойствия женской половины главка, хотя пыталась подгадать приход на работу ко времени его появления. То и дело пялилась в окно, чтобы издали глянуть. Не видела. По прошествии нескольких дней решила, что можно уже и пойти в отдел кадров для продолжения своей стратегической операции. У неё, входившей в профсоюзный комитет, был вполне удобный повод заглянуть туда. Там работала её приятельница Маша. Ольга, поболтав с ней на профсоюзные темы, предложив неплохие путёвки, уже вроде бы и пошла, но в дверях спохватилась:

- Ой, Машуня, можно посмотреть досье нашего нового? А то такой ажиотаж. Я, наверное, одна ничего не знаю. Даже не видела ни разу. Хоть на фотографию глянуть.

Маша понимающе-снисходительно улыбнулась:

- А я уж на полном серьёзе подумала, что ты из-за путёвок пришла. Ты – последняя заинтересованная, зашедшая узнать о новом заме. Все уже были. Начинают если о чём-то, я сразу говорю: ближе к делу. Знаю, зачем прибыли.

- Что, действительно все были? – еле скрывала злобу на своих конкуренток Ольга. – Почти все женихами хвастают. А тут хвостом вертят. Мало им!

- Да женихи женихами, а такого кавалера никому упускать не хочется. Не просто все незамужние отметились, даже Нона Михайловна собственной персоной прибыла.

- Эта-то корова куда лезет?! – изумилась Ольга прыткости пенсионерки из отдела снабжения, cтроящей из себя барыню и аристократку.

- Не для себя старается. Дочерей ради. Да что ты! У кого дочери на выданье – все отметились, первыми прибежали.

- Ну, что ж, – Ольга достала шоколадку из сумки, – удовлетвори любопытство последней.

- Обижа-аешь! – Маша скривилась, и Ольга подумала, что та в знак дружбы отказывается даже от шоколадки. – Тут ты так не отделаешься. У меня такса на эту услугу – сто рублей.

Ольга округлила глаза:

- Ты с ума сошла?! За что? Не сапоги же это итальянские.

- Милая моя, это подороже будет. Если окрутишь, будут у тебя и итальянские сапоги, и французское бельё. А я, между прочим, рискую, делясь с вами этой информацией. Я же подписку о невыдаче давала. Тоже, кстати, стратегическая информация – о ценных кадрах советского управления.

Машка издевалась: она была дочкой одного из замов, и никто её никогда ни за что не тронет. Но формально она действительно рисковала.

- У меня сейчас нет денег, – попыталась поторговаться Ольга.

- Будут – приходи. Всё равно уже позже всех, так что спешить некуда.

- Ладно, пойду займу, – Ольга хотела уже вроде бы уходить, но вдруг, как бы, спохватилась, поскольку ей было куда спешить. – Ой, у меня ведь мамины деньги есть на туфли. Воспользуюсь ими, а потом восстановлю, – она протянула сто рублей Машке, оказавшейся такой наглой вымогательницей.

Та взяла бумажку. Положила в сумку. Подошла к дверям, закрыла их на замок, достала из ящика стола папку «Личное дело».

- Садись, читай, – обратилась она к Ольге, – только быстрее.

Та буквально впилась в строчки, содержавшие для неё не просто стратегическую, но жизненно важную информацию. Всё, каждая строка были для неё важны, могли сыграть решающую роль.

- Ну всё. Давай, закругляйся, – попросила не очень любезно, обычно доброжелательная и легкая в общении, Маша.

Встав, Ольга направилась к дверям. Маша окликнула:

- Ольк, знаешь, тебе я выдам то, что не говорила никому. Для тебя эта информация будет ой, как важна.

Ольга обернулась. Маша как-то мефистофельски улыбалась.

- Какая информация?

Маша молча протянула руку ладонью кверху:

- Ещё стольник.

- Нету!

- Может, мама и вторую пару обуви заказывала? – Машка знала, что деньги у Ольги были всегда, поскольку каждую минуту ей мог позвонить знакомый фарцовщик и предложить что-нибудь перекупить.

- Может, барахло какое-нибудь ненужное выдашь, – начала снова торг Ольга.

- Говорю ведь, что именно для тебя она будет важной. Я знаю, что говорю.

Достав из сумки деньги, Ольга протянула их Маше. Та, кладя их в сумочку, не поднимая глаз, нарочито медленно протянула:

- У Игоря Сергеевича третья группа крови, резус отрицательный.

При этих словах она подняла глаза на Ольгу, не желая пропустить её реакцию на эти слова. Ольга стояла как вкопанная. Да, это была информация, важность которой невозможно недооценить. И Маша знала, что говорит. Ольга даже не сразу смогла прийти в себя. Молча пошла из отдела. Сейчас она просто не может упустить этого зама, которого только что первый раз увидела на маленькой фотографии, приложенной к личному делу. Не может! Она думала, что способна на всё ради знакомства с ним «для серьёзных отношений». Но она ошибалась. Она готова на абсолютно все! И даже на нарушение уголовного кодекса!

У неё тоже третья, отрицательный. Редкая группа. Но дело даже не в этом. Дело в том, что Ольга дважды ждала ребёнка, и оба раза прерывала беременность. По разным причинам. И риск родить больного или не родить вообще был велик, если бы отцом ребенка стал человек с положительным резусом. А тут – отрицательный! С ним нет никакого риска родить неполноценное дитя.

Машка знала об Ольгином положении, поскольку они пользовались услугами одного врача, Машкиной одноклассницы, к которой,как состоятельную клиентку, и направила в своё время Маша приятельницу. Конечно, сейчас Ольга понимает, что это было не предусмотрительно, чтобы такую информацию о тебе знал ещё кто-то. Но…Даже вот и пригодиться может такое обстоятельство.

Расстроилась Ольга: ну почему государство не обязует мужчин с отрицательным резусом жениться на женщинах с отрицательным? Эти молодяшки, что засуетились вокруг нового, им что, кавалеров с положительным мало? У Ольги это, может, последняя надежда испытать счастье материнства, прерываемое ранее по причинам недостойности потенциальных отцов.

Из личного дела удалось узнать немногое. Но и это немногое навело на мысли, через что можно зацепить, а потом и удержать внимание Игоря Сергеевича. Известно, что путь к сердцу идёт через желудок. А родился и прожил до подростковых лет нынешний зам – на Кавказе, где тогда служил его отец. Стало быть, не прочь отведать блюда кавказской кухни. И Ольга, разузнав рецепты, стала постигать секреты приготовления хачапури, лобио, сациви… То, что отец – военный, прекрасно. И её отец – военный. Можно это обыграть. Многое можно и нужно обыграть. Но это будет лишь в том случае, если зацепишь его внимание, если поймаешь на крючок. По мере подготовки к эпохальному в своей жизни событию в Ольге росла уверенность, что всё у неё получится. Она так ни разу и не видела жертву своей охоты. Только на фотографии в личном деле, которая её совсем не впечатлила. Она изумилась ажиотажу, вызванному этим отнюдь не Делоном. Понятно, что ценили его, в основном, не за это, но уж слишком восторгались. А в таком деле внешность всё-таки какую-то роль должна играть.

Перестав встречаться со своим другом, Ольга оставила того в подвешенном состоянии: и не отказала совсем (мало ли что: и там не поймаешь, и здесь упустишь), но отдалилась – ей необходимо быть в состоянии голода и производить впечатление женщины, по-настоящему изголодавшейся в ожидании своего принца. Конечно, это можно и сыграть, как Ольге, не очень темпераментной, приходилось не раз и не два имитировать сцены страсти и неутолённости. Но всё-таки не мешает в данном случае продемонстрировать максимальную достоверность и искренность.

По главку уже ползли злорадные слухи, как та или иная охотница на новичка потерпела фиаско. Ольга понимала, что это тоже играет ей на руку: она не бросилась в первые дни, не начала атаковать и стелиться перед (чтобы не употребить другой предлог) начальством.

Уже прояснились некоторые привычки зама. Так, обедал он не в кабинете, как все руководители его ранга и предшественник, а в общей столовой на своём этаже. Но когда к нему пробовали подсесть и флиртовать желающие, он культурно и корректно, однако, решительно отбривал посягательниц. И это смутило дур, не знающих, что приобретение мужа – это кропотливая работа, попросту – стратегическая операция. Бабы главка были в панике: новый зам игнорирует всех! И они склонны были сплотиться в своей беде и едва ли не советовались друг с другом относительно перспектив охмурения.

Ольга знала, что Игорь Сергеевич сдружился, насколько можно за такой короткий в его возрасте и положении срок, с её приятелем Севкой. Всеволодом Эмильевичем. Когда-то, давно, сразу после своего развода, Ольга даже флиртовала с ним. Но, слава богу для нынешней ситуации, всё было платонически. По средам, когда в столовой министерства был рыбный день, сдружившиеся мужики ходили на обед в кафе через площадь.

Первый этап операции Ольга назначила на ближайшую среду. Накануне она волновалась, боялась не выспаться, что в её возрасте сразу отражалось на лице, потому приняла снотворное, чего никогда не делала. Наутро даже залюбовалась на себя в зеркало: глубокий сон разгладил неглубокие появляющиеся морщины, порозовели щеки, блестели глаза… Оделась просто, с некоторой небрежностью. Эту простоту и небрежность конструировала битый час. Завернула испечённый накануне хачапури, положила в сумку. Не помнила, как дождалась обеденного перерыва. Заняла точку обзора входа в кафе на другой стороне улицы, на остановке. Вглядывалась до боли в слабеющих зрением глазах, но всё равно чуть не пропустила: увидела приятелей уже входящими в двери. Подождав пятнадцать минут, пошла сама. Тут надо было очень угадать со временем: чтобы они уже закусили, и разговор вести не на пустой желудок, чтобы было достаточно времени до конца обеда, но и не слишком много: вдруг разговор не будет клеиться?

Ольга зашла в кафе и сразу стала демонстративно озираться в поиске свободных мест. Их почти не было. Она боялась, что её кто-нибудь пригласит за свой столик до того, как она будет замечена теми, к кому и пришла. Но Севка увидел её достаточно быстро:

- Ольга, иди к нам!

- Севка, ты что, здесь обедаешь? А чего не у нас в столовой? – Ольга плюхнулась в своём продуманно небрежном виде на стул, положила сумку на свободный, чтобы никто не подсел.

- Этот же вопрос могу задать тебе.

Ольга обрадовалась: Севка как будто по её сценарию шпарит.

- А я люблю иногда сюда зайти, здесь сациви готовят. Не так, конечно, как я дома, но для рабочего обеда прилично.

- Вы умеете готовить сациви? – вступил в разговор «объект».

- Почему вас это удивляет? Я многое умею.

- Я вас не познакомил: Ольга, Игорь Сергеевич, – спохватился Севка.

- Очень приятно, Игорь Сергеевич. Говорю это не в качестве дежурной фразы, а совершенно искренне – очень приятно. Севка меня знает: я на комплименты не больно щедра.

- Да уж, – подтвердил Севка.

- Кстати, вместо хлеба к вашему супу я могу предложить домашний хачапури. Думала, не успею сегодня пообедать, взяла с собой, – Ольга достала из сумки лепёшку.

- О, с удовольствием! – мужчины в один голос откликнулись на предложение отведать. Севкино удовольствие было Ольге до лампочки, а вот реакции Игоря Сергеевича ждала не без волнения.

- Прекрасно приготовлено! Поверьте, я знаю в этом толк, – искренне восторгался «объект», полуголодность которого тоже учитывалась Ольгой: дай ему то же самое под конец трапезы, так ещё и поморщится.

- Слушай, Севк, ты там на этаже с новым замом. Сталкивался? Как хоть он? Что из себя представляет? А то разное говорят, – этой фразой Ольга опередила намерение Севки открыть ей, кто перед ней сидит. Без всякого сомнения, после услышанного Игорь Сергеевич захочет остаться инкогнито, чтобы узнать, какая о нём идет молва.

- А что говорят? – спросил перемигнувшийся с Севкой Игорь Сергеевич. Ольга обрадовалась: объект предсказуем, скорее всего, управляем. А при таком раскладе план её вполне может удасться.

- Совершенно противоположные мнения! Как о разных людях. Тако-о-е некоторые говорят! Конечно, смотря кто. Люди-то тоже разные. А вас почему наш новый интересует? Вы ведь у нас не работаете. Такой интересный мужчина, как вы, не выпал бы из моего поля зрения. Впрочем, как и из чьёго – либо другого. Думаю, незаметным вам нигде не удаётся остаться. Вы знаете нашего нового? – в непосредственности и искренности беззаботно болтающей Ольги не усомнился бы в этот момент никто.

- Отчасти, – Игорь Сергеевич продолжал подавать знаки Севке. Тот понимающе подмигивал якобы незаметно для Ольги, нарочито глядящей то в одну, то в другую сторону, чтобы дать возможность приятелям заговорчески обмениваться тайными знаками.

- Да ну, чего это я разболталась? Сплетни разношу, получается, а это – не мой стиль, – стала отнекиваться Ольга.

- Ну что вы! Какие сплетни?! Разве мы похожи на сплетников или интересующихся сплетнями? Светский разговор даже предполагает беззлобное перемывание чьих-нибудь косточек, – Игорь Сергеевич страстно желал услышать, что о нём говорят. Он услышит, без сомнения.

- На сплетника Вы точно не похожи. Вы похожи на одного известного теннисиста, забыла фамилию, англичанин, кажется, – Ольга демонстрировала лицом попытку вспомнить фамилию несуществующего теннисиста. Наверняка, за историю тенниса был и такой, с кем можно найти сходство сидящему перед ней мужчине средних лет и средней внешности.

- Ну вот, видите, – Игорь Сергеевич был явно польщён, – известному теннисисту вы можете рассказать о вашем новом заме. Тем более, он едва ли расскажет кому-нибудь в Англии, если даже откроются пикантные подробности.

- Вы ещё и остроумны! Севк, – тут же обратилась она к давнему приятелю, – ты растёшь в моих глазах. Раньше у тебя таких интересных друзей не замечалось. Примитив какой-то был. Надеюсь, – это уже обращение к окомплиментованному и повязанному этими путами с ног до головы объекту, – вы повлияете на моего давнего друга таким образом, что он выйдет из своего затянувшегося шалопайства.

- Ты скажешь тоже, – Севке было неудобно, – можно подумать, я совсем уж тюфяк.

- Не о тюфяке речь. Но многое ты точно можешь почерпнуть от нового знакомства. Вот я, пообщавшись всего 15 минут, кое-что для себя взяла полезного.

- Что же? – интерес Игоря Сергеевича разрастался, как на дрожжах.

- Так я вам и сказала. Давайте по порядку: о нашем заме вы хотите в первую очередь узнать или о себе?

- Давайте по порядку, с кого начали.

- Ну, говорят, он – холостяк. А это вводит в возбуждение всех наших баб-холостячек. Правда, любой появляющийся в министерстве свободный от брачных уз мужик вводит их в это возбуждение. Юлька, секретарь у второго зама, даже с поваром, что на практике у нас был, шашни крутила. Ей всё равно с кем, лишь бы денег на неё не жалел. – Ольга отсекала самую опасную соперницу: Юлька сидела в соседнем кабинете с Игорем Сергеевичем, была очень хороша собой, за ней все увивались. А она как раз только смеялась над тем же поваром, поджидавшим её с работы то с букетом, то с какой-нибудь игрушкой. Дарил конфеты, которыми она всех угощала.

Игорь Сергеевич среагировал на сообщение: как-то поморщился. Почти незаметно. Ольга знала, что он пару раз, заходя к Юлькиному шефу, трепался с ней. Смазливых мордашек он в своей жизни, безусловно, нагляделся. Одним этим его не проймёшь. А в его возрасте, вернее, с той разницей, что составляют годы его и девчонок, серьёзность, нелегкомысленность и верность подруги должны играть немалую роль при выборе. Зачем ему при его высоком статусе отнюдь не высокий статус рогоносца?

- Да ладно тебе, Юля – хорошая девчонка. Она лучше многих и не стерва никакая, – совершенно искренне заступился за действительно славную и очень милую девушку Сева. Он был и сам хорошим, добрым, без двойного дна, и точно так же от несправедливых нападок защитил бы за спиной и Ольгу, и кого угодно.

- Пардон, Сева, я забыла, что и ты часто вхож в Юлины чертоги, – и уже обращаясь к Игорю Сергеевичу: – Мой друг – прекрасный, чистый душой человек. По-настоящему рыцарь. И ему в голову не придёт, что молодость, красота и женский пол, такое прекрасное и любимое им сочетание, могут быть отягощены какими-то недостатками или наследственностью. Она у Юли, правда, чётко не определена, поскольку отца девушка не знает. Да и мама, похоже, не очень уверена на этот счёт.

Этой нехитрой фразой Ольга убила несколько зайцев. И каких! Задобрила комплиментом Севу, выказала и собственное благородство души – умение увидеть и отметить в человеке достоинства. Стервой перед Игорем Сергеевичем ей не хотелось выглядеть. А ещё она уже во второй раз дала затравку на ревность, назвав Севку «моим другом». Неоднозначно это в устах одинокой женщины. И попала!

- Да, быть другом такой женщины… Только позавидуешь тебе, Всеволод, – через ироничность объекта пробивалась ревность. Да, он предсказуем, при всем том примитивно мыслит и реагирует. Эта его реакция – реакция самца на стадо: один всех покрою.

- Ирония здесь неуместна, – почти обиженно бросила она в сторону своего объекта, не обращая внимания на его попытку возразить, видимо в оправдание, обращаясь к Севе, продолжала. – Мне очень жаль таких девчонок, у нас в военном городке бывали случаи: то вольнонаёмная повариха родит, то прачка. От кого – и сама не всегда знает. Солдат-то вон сколько. Женсоветы принимали в них участие, устраивали быт, с одеждой ребёнку помогали. А поскольку папа был заместителем начальника гарнизона, то и ему приходилось вмешиваться. Так что я с сочувствием это говорю, а не со злорадством. Но проблема-то остаётся.

- Ваш отец – военный? – не спросил, а воскликнул Игорь Сергеевич.

- Да, а что?

- Мой тоже!

- Да?!

- Ну, Оленька, разрешите мне вас так называть? – мы с вами – близкие по духу люди. Гарнизоны, переезды, учения, ожидания с учений, боевые тревоги… – Игорь Сергеевич был почти обработан.

- Да, поездили, потревожились и мы, – Ольга напустила во фразу сентиментальности. Её отец всю жизнь служил в одной части Подмосковья, по соседним гарнизонам она ездила на отцовской служебной машине исключительно вместе с мамой за дефицитом. Материальная хватка у неё – от мамы. Та могла ухватить, так ухватить! Как вот отца после войны: некрасивая, с небезупречной репутацией, неполным средним образованием заарканила и не выпустила молодого офицера.

В этот момент Ольга поняла, что все её цели первой встречи достигнуты, и даже сверх того. Для первого раза хватит. Она глянула на часы:

- Мальчики, с вами – хорошо, даже прекрасно…

- А где это вам без нас будет лучше? – ревность Игоря Сергеевича подогревалась и почти давала пар.

- Не лучше, а необходимее. Надо бежать. Все, Сева, с тобой точно не раз еще увидимся, а вам, Игорь Сергеевич…

Он перебил её:

- Просто Игорь.

- Вам ли не знать, Игорь Сергеевич, что в офицерской семье дочерей воспитывают не переходить с мужчиной на «ты» с первой же встречи. Но сегодня сделаю исключение, Игорь. Может, с вами тоже увидимся. Москва – большая деревня.

- А как насчёт телефона?

- Фи, Игорь, – протянула Ольга, вставая, – не портите сверхприятное впечатление о себе, не опускайтесь до пошлости. Неужели я произвожу впечатление женщины, раздающей телефоны после пятнадцатиминутного общения? Если судьба – встретимся. Ну, а если нет… Всего доброго, – и поспешила на выход.

С работы она отпросилась, что у них часто практиковалось, и почти бегом удрала, обоснованно опасаясь, что Севка, пообедав, придёт к ней в кабинет, чтобы раскрыть глаза, с кем она так непосредственно болтала. Это мешало её плану. Севка действительно прибежал едва ли не сразу после её поспешного ухода. Дома она не подходила к телефону, который, без сомнения, весь вечер обрывал тот же Севка с той же целью – предупредить. Медлить нельзя. Она дозвонилась до знакомого товароведа магазина «Океан», через которого доставала хорошие рыбные продукты не только для себя, но и кое-когда для коллектива, где была в составе профкома. Членство в профкоме позволяло обделывать ей кое-какие дела, а за свои услуги товаровед каждый год со всей семьёй отдыхал в их ведомственном санатории.

- Аркаша (тот не терпел усечённое обращение «Аркаш», ассоциируя с «алкаш»), я просила тебя к празднику нам форель подкинуть. Но нельзя ли это на завтра организовать?

- Милочка Олечка, – в своей обычной ёрнической манере начал собеседник, – конечно, нельзя. Просит тонну дефицитной рыбы, и вдруг – завтра. Та, что для вас планируется, ещё подрастает, вес нагуливает.

- До зарезу нужно завтра. Хоть сколько-нибудь. Аркашенька, очень нужно.

- Уменьшительной ласкательностью ты меня не проймёшь. Я к этому имею иммунитет. Если нужно тебе лично, то хвост-другой я всегда устрою. Что за трагедии на ночь глядя?

- Нет, мне надо не так много, но и не очень мало. Чтобы на коллектив, но не обязательно на весь.

- На весь ваш коллектив рыбу должна ловить целая орденоносная имени съезда партии флотилия. Речь об этом даже не идёт, надеюсь.

- Ну мне так: вроде как на коллектив, но ограниченный.

- Душа моя, каким количеством ты ограничиваешь свои притязания на мой склад? Выражайся цензурно.

- Сколько можешь.

- Не могу нисколько. Если так стоит вопрос, то не могу нисколько. Я тебе делаю через «не могу».

- Килограммов пятьдесят.

- Сразу даю добро и удивляюсь мелкоте твоего аппетита.

- Но остальное, как договаривались, к празднику.

- О, нет, человек не совершенен! Только я порадовался, что наше советское общество даже в ушлых фарцовщицах воспитало чувство скромности и думы о других членах общества, из-под носа которых завтра я уведу рыбный дефицит, как ты взяла и всё опошлила. Я в печали.

- Ты, мося, в простоте слова не скажешь, – Ольга обиделась за «фарцовщицу». – И чего ты такие шутки по телефону отпускаешь? Ведь можно подумать – правда.

- Товарищ майор, я пошутил, Ольга Наумовна Перегуд у нас никакая не фарцовщица, а достойный член общества, человек с активной гражданской позицией, член профкома своего коллектива…

- Заткнись, остряк-самоучка…

- Прошу прощения, но чувство юмора во мне воспитало общество. Общество таких, как ты, рыбка. Я не могу, как честный человек, приписывать общественные заслуги себе.

Ольга расхохоталась. Аркашка бывал очень остроумен. У неё и раздражение пропало:

- Ну чего ты, в самом деле, по телефону?

- Мать! Перемать вообще-то. Ты мне звонишь домой по такому вопросу, подсудному, и вот в опасении. Неужели ты думаешь, что я не в курсе, слушают меня или нет? Да и с кем говорю. Вы все – параноики. Кому вы нужны к чертям собачьим? У них аппаратуры не хватит записывать информацию о всех селёдочных хвостах, уплывающих налево и направо. А вообще-то мои, якобы, противоправные, с точки зрения органов, действия в действительности – сплошное радение о государстве и его гражданах, о чём я не премину заявить в случае превратности судьбы. Поскольку продукт, который мне доверила реализовывать страна, содержит фосфор, влияющий на улучшение качества серого вещества, то я таким образом просто-напросто сею разум в крупных масштабах, улучшаю мозговую деятельность советских граждан. А если бы вы, мои дорогие захребетники-подельники, озаботились нашей общей безопасностью, то обзавелись бы справками о собственном слабоумии. И в случае пристального внимания к нашим скромным персонам со стороны ОБХСС, мы бы справку дядям: мол, нехватка ума, потому, в лечебных от слабоумия целях, вынужден фосфоросодержащую рыбу потреблять в особо крупных количествах. Но никто ведь из вас, паразитов, не откликнулся . Только Шмуль заявил, что не нуждается – у него такая справка давно на все случаи жизни имеется. Да уж: Шмуля учить… В чём в очередной раз убедился. Ну да ладно, пока ты ещё поумнеешь, как Шмуль… А завтра, в двенадцать пополудни, наш экспедитор Стас завезет тебе пятьдесят кило форели . Не скажу, почему я такой добрый и сговорчивый. Но если бы сказал, ты бы узнала, что это потому, что у нас послезавтра внезапная проверка, и мы подчищаем склад. И мне всё равно: пустить в продажу рядовым покупателям, или отправить тебе. Но поскольку я все почти разметал, то большого количества прислать не могу.

- Все-таки ты вредный! Мурыжил столько, когда и проблемы никакой нет.

- Слава Богу, в нашем обществе и без меня хватает полезных людей. Ты, например. И я горжусь дружбой с тобой. Но и я бываю порой не только вреден, но и полезен. Как вот, например, не далее, как сегодня вечером одной сотруднице одного министерства… Всё, договорились. Дай другим меня потерзать, небось, уже телефон оборвали, пока с тобой балакаю.

Ольга даже суеверно побаивалась того, что всё пока без сучка и задоринки, просто по ее плану идёт. Хотя она готова и к срывам, есть у неё дополнительные и даже авральные варианты. Но пока они не понадобились.

Позвонила председательнице профкома, чтобы та отпустила её назавтра до обеда с работы для доставки рыбы. Та чрезвычайно обрадовалась, поскольку у неё скоро день рождения и форель будет очень кстати. А Ольге мало того, что надо было избежать предупредительных хлопот Севки, но и хотелось выспаться, быть в форме. Назавтра тоже намечался удар, точность и продуманность которого должны быть безупречны.

Опять на ночь выпила снотворное. Оно даёт именно те результаты, которые нужны: отдохнувший свежий вид, ясность во взгляде… Утром Ольга вновь чрезвычайно понравилась себе. Хорошо выглядела. Что значит хороший сон!

Полученную рыбу начали делить по-справедливости с Галиной Михайловной в её профуголке..

- У Вас день рождения, поэтому возьмите себе, сколько надо, а потом уже оставшееся будем распределять,- Ольга знала, что говорила.

- Да? Я сама бы и не решилась попросить, как всем бы, сколько полагается,- засуетилась хитрованка Галина.- Ну и ты, Олечка, себе возьми, сколько надо. Это же, собственно, твоя рыба, ты её достала.

- Нет, мне не надо. А рыба всё-таки общественная, ведь рыбак этот в наш общественный санаторий ездит,- Ольга была уверена, что форель этого привоза точно отведает.-Знаете, Галина Михайловна, вы тогда домой и поезжайте, а то куда рыбу положите? Она растает, а я тут сама всё решу, распределю, разнесу, отмечу. А неохваченным в другой раз.

- Прекрасно, Олечка, хорошая идея, – Галина начала отбирать себе рыбины получше. – Действительно, так будет разумно. Я сейчас скажу твоему начальству, что на весь день тебя занимаю. И ему тоже рыбы дай. А потом и перед праздником.

- Галина Михайловна! Я не первый день в профкоме. Что положено начальству, тем более своему, знаю прекрасно.

- Конечно, конечно. Вы- умница, Олечка. Попрошу Юру, пока шеф на совещании, меня отвезти с этой поклажей. Ему, давайте, тоже рыбку дадим.

Оставшись одна, Ольга разложила по пакетам рыбу, надписала, отметила в заранее составленном списке, кто уже получил (Галина Сергеевна, Юра). Всё должно быть максимально достоверным: вот, всё как полагается- объект даже не первый из получающих. Позвонила секретарю зама, сообщила, что сейчас занесёт ей рыбу, которая полагается и её шефу. Ах, да, он сам-то на месте? На месте? Собственно, это всё равно, можно для него и в приемной, у неё, секретаря, оставить. Но заодно можно и зайти, познакомиться, как члену профсоюзного комитета. Кстати, наверняка, всё министерство у него уже перебывало, а вот профсоюзы медлят. Ах, Галина Михайловна уже дважды была? Молодец, на то она и председатель (вот стерва, из-за дочки своей, так и знай, ходила. Та с двумя детьми осталась, так, конечно, у мужа должна зарплата быть хорошая. И не стыдно такую обузу вешать на чужого дядю, когда собственный отец детей знать не хочет, посылая жидкие алименты).

И только после этих рутинных приготовлений пошла к Игорю Сергеевичу. Решила воспользоваться лестницей, а не лифтом: не дай Бог на самом подходе к цели встретишь неугомонного Севку. Он не просто обыскался её, а строго-настрого наказал девчонкам, чтобы Ольга немедленно связалась с ним, как только появится. Вот и необходимо не появиться, пока не произойдёт тщательно спланированная, неожиданная встреча с Игорем Сергеевичем, первое посещение его кабинета.

- Мариночка Сергеевна, а вот и рыбка! Приплыла!- Ольга впорхнула в приёмную.- На вот, самую тебе лучшую отобрала из того, что осталось от ненасытной Галины. Она ведь пока себя не обеспечит на полную катушку, другим и думать нечего. Такая у нас профсоюзная радетельница во главе стоит. Но вот вполне приличные хвостики. А шеф не успел никуда укатить? Можно зайти или ты сначала докладываешь? – секретарша любила, чтобы к ней обращались по имени-отчеству, но на «ты».

- Да, зайдите. Он только что выходил, и я спросила, нужна ли ему рыба. Нужна. Буквально секунды назад он зашёл, едва ли успел важным чем-нибудь заняться. Телефоны тоже свободны, не разговаривает. Заходите.

В кабинет Ольга уже не впорхнула, а, постучав, открыла дверь с самым деловым выражением лица:

- Разрешите?

Игорь Сергеевич рассматривал какие-то бумаги, поднял голову, и только после того, как Ольга оказалась в его внимании, она, чтобы буквально у него на глазах это произошло, сменила деловито-сосредоточенное выражение лица на целую гамму чувств: недоумение, смущение, удивление.

- Вот так встреча!- она рассмеялась. – Севка, ещё друг называется! Хоть бы намекнул!

Хозяин кабинета удивился неподдельно. Потом неподдельно же обрадовался:

- Оленька, милая, здравствуйте! Я очень рад! Что, вы и есть общественница с рыбьими хвостами?

- Именно я и есть. А что делать? Должен же кто-то заниматься и этим. Нас, несемейных, общественными нагрузками просто сверх головы нагружают. Никак не отнекаешься от этих дурацких нагрузок,- слушая Ольгу, правдами и неправдами добившуюся места в профкоме, упиравшую всегда именно на свою несемейность и, как следствие, наличие свободного времени и нерастраченной энергии, можно было поверить в это – настолько она была убедительна.

- Тогда надо замуж выходить, чтобы отстали раз и навсегда. И свою кипучую энергию расходовать на семью,- Игорь Сергеевич вновь буквально играл по сценарию, до мелочей и деталей, прописанному Ольгой. Он и не знал, что участвует в игре «Охотник и дичь», в которой роль охотника была совсем не у него, и пока он и знать этого не должен, а быть уверенным, что охотник- он.

- Ну уж нет, спасибо. Замужем я побывала, благодарю покорно.

- Нетрудно догадаться, что опыт был не самым удачным.

- Не знаю, самым ли неудачным он был и какие бывают удачные. Я что-то не знаю знакомых с удачным супружеским опытом. Мой личный был таким, что повторять попытку не хочу. Просто категорически.

Сейчас Игорь Сергеевич должен начать убеждать Ольгу в том, что не все семьи плохи, что не надо разочаровываться и ставить на мужчинах крест. Он и начал. Продолжил и закончил набором банальностей на эту тему. Ольге даже как-то странно было, что его ещё никто не окрутил: он же элементарно поддаётся на провокации. Или он не так прост? Боже упаси, если её раскусил. Надо бы свернуть с этой темы и закрепить его убеждение в том, что их встречи- и первая, и нынешняя-случайны.

- Нет, Севка каков фрукт?! Ведь мы с ним -друзья, столько лет друг друга знаем, а он даже не намекнул мне. И я как дурочка последняя, – Ольга опустила глаза. – Вы меня извините, если я ляпнула что-то. Впрочем… Слово – не воробей. Сказала так сказала. Надеюсь, меня не уволят за мои речи о начальстве?- она кокетливо засмеялась.

- Что вы! Будь моя воля, я бы вас повысил в должности.

- Жаль, что на это не ваша воля. Хотя в наличии у вас воли не сомневаюсь – вид у вас волевого, уверенного в своих силах мужчины. Подчеркиваю- мужчины. А не просто человека. Ныне редко такое встретишь. Мужики переводятся катастрофически. Тем более приятно, что в нашем руководстве появился не просто мужик, но и приятный при этом во всех отношениях.- Ольгу понесло. Но понесло и Игоря Сергеевича:

- Ну, вы ещё не во всех отношениях меня узнали.

- Да во всех отношениях даже супруги после многих лет совместной жизни не узнают. Но в тех, что узнала, вы- выше всяких похвал. А больше мне и знать не надо. Напрямую я вам не подчиняюсь, так что казнить или миловать по работе – не в вашей компетенции. Знаю, что вы – приятный, непосредственный собеседник. И если у нас будет ещё случай поговорить, встретимся вдруг в каком-нибудь кафе, то большего удовольствия я себе и представить не могу. Скажу крамолу, но поболтать с вами – большее удовольствие, чем приобретение итальянских сапог, в очень ограниченном количестве завозимых в страну.

- О, какие детали узнаёшь! Да, с сапогами меня ещё никто не сравнивал.

- Ой, ну, заболталась с вами. Мне ведь ещё рыбу надо разнести!

- Видимо, общение со мной всё-таки не так приятно, если вы меняете его на рыбу,- Игорь Сергеевич изображал, и очень умело, обиду.

- Не на рыбу, а на общественное поручение.

- Кстати, я не отказался от форели. Но готовить не умею. Так, по-холостяцки сварить или поджарить на масле. На большее не способен.

- Я дам вам потрясающий рецепт! Пальчики оближете! Сама, когда перепадает форелька, готовлю. Все в восторге, кто пробовал.

- Могу себе представить. Ваш хачапури –выше всяких похвал.

Ольга заулыбалась смущённо – довольно:

- Правда? Мне приятно.

- И мне приятно вспомнить. Мечтаю даже ещё раз отведать.

- Одним словом, если не отниму у вас время, то зайду, занесу рецепт. Мне ведь надо сесть и написать. А сначала рыбу разнести. Да и задержалась у вас. Разговоры пойдут…

- О чём? – искренне удивился Игорь Сергеевич.

- Да вы же под пристальнейшим вниманием всех женских институтских глаз. Ваше внимание ревностно отслеживается всеми и всюду. И ни за что ни про что попадёшь на язычок наших сплетниц. Лучше уж пойду.

- Насколько я понимаю, вы- свободная женщина. Чего же вам разговоров бояться? Или вы считаете, что симпатии с моей стороны могут скомпроментировать даму?- Игорь Сергеевич даже амбициознее, чем думала Ольга.

- Ну что вы кокетничаете? Мужчины – не меньшие кокетки, чем женщины. Ответ на этот вопрос вам прекрасно известен.

- Нет, не известен,- добивался комплимента зам.

- Вы способны поднять авторитет любого человека, связанного с вами. Севка в моих глазах вырос благодаря вам, хотя я его давно знаю, и далеко не с худшей стороны.

- Ну, слава Богу, что я хоть не компроментирую людей.

- Опять вы напрашиваетесь на комплимент! Нет, я лучше пойду, а то наговорю вам таких хороших слов и столько, что самой стыдно будет.

- Но зайдёте? Рецепт-то занесёте? – Игорь Сергеевич провожал Ольгу до дверей.

- Конечно. Если обещала…

- А когда зайдёте?

- Через часок. Вы будете на месте?

- Разумеется. Не только на месте, но и буду ждать.

- Какой вы любитель рыбы!

- Не только и не столько рыбы.

- Знаю. Еще грузинской кухни.

- Вы не забыли?- Игорь Сергеевич был доволен, что Ольга помнила их разговор: стало быть, он действительно произвёл на неё впечатление.

В коридоре Ольга почти сразу наткнулась на Севку, выходившего из своего кабинета. Увидев, что Ольга идёт от зама, он почти по-бабьи всплеснул руками:

- Мать ты моя! Я тебя обыскался! Что, ты уже была у него? Чего тебя занесло?

Ольга придала своему недоумению большую выразительность:

- Хорош друг! Хоть бы намекнул, мигнул, что ли! Представляешь: завалилась со своей рыбой, мне ведь больше всех всегда надо, собираю приключения, и на тебе! Я чуть без чувств не грохнулась.

- Представляю,- Севка сочувствовал еле скрывающей радость Ольге.- Ну, всё нормально?

- Да, нормально. Посмеялись даже. Он так любезен был. Нисколько за мою откровенность не рассердился, мне кажется. А тебе потом ничего не говорил?

- Как не говорил?! Ты произвела на него впечатление – умная, порядочная. У тебя этого не отнимешь, конечно. Стервозой ты бываешь, но в пределах допустимого. Очень даже интересовался тобой: что, как … Я почти ничего не рассказал, мол, сам не очень знаю. А то, что рассказывал, для тебя только в плюс.

- Молодец. Кому хочется быть отрицательно охарактеризованной начальству, пусть даже и не непосредственному…

- Да он тобой, мне показалось, не только как сотрудницей заинтересовался.

- Скажешь тоже! У него, поди, семеро по лавкам. Да вокруг него кто только не вьётся.

- Он же не женат! И не был никогда! Так что – никаких детей. В том числе на стороне. Конечно, может, на тот момент ты ему стала интересна, а на следующий день забыл. Но вчера расспрашивал.

Именно для того, чтобы не забыл, Ольга и провела этот сегодняшний блиц-криг. Она перебила:

- Ладно, Севк, я побегу со своей рыбой. Надеюсь, больше никаких сюрпризов меня не ждёт. А ты, если будет обо мне спрашивать, ничего не рассказывай.

- Не буду, конечно. Он спросил, мол, почему довольно интересная женщина не замужем ? А я и сказал, что не хочешь, что за тобой многие увивались, а ты не даёшь согласия на брак.

Прекрасно! Всё даже лучше, чем можно было предположить. Сева, хотя совсем не дурак и достаточно ушлый кое в чём, всерьёз думал, что если Ольга не принимает ухаживания неудачников без кола и двора, отягощённых ещё и кучей алиментов, то не желает замуж вообще. Пусть так и думает.

…Умышленно задержавшись на пятнадцать минут от назначенного времени, Ольга влетела в приёмную:

-Ой, опаздываю! Пока разнесла. Ещё и недовольны: то рыбёшка досталась маленькая, да и свежая ли? Не угодишь. Шеф на месте?

- На месте, уже интересовался,- секретарша говорила не без ревности. Впрочем, почти все секретари, даже уже бабушки, обременённые семействами и внуками, ревностно относятся к своим начальникам, сколько бы их не сменилось на веку.

Постучав, Ольга заглянула:

- Можно?

- Не можно, а нужно! Заставляете меня волноваться. Я уж думал, не отведать мне вкусной рыбки по вашему рецепту.

- Нет, если я обещала… Вот, всё подробно расписала. Разберётесь? А я пойду.

- Что вы? Я ведь не очень умелый кулинар. Вы объясните, что да как.

- Вы-то не очень умелый? Да мне кажется, такой мужчина, как вы, за что бы ни взялся, всё выполнит с блеском. Есть люди, одарённые во всем, – соловьём пела обладательница редкой группы крови, почти упустившая свой шанс родить полноценного ребёнка, и вот этот свой шанс ( и какой!) увидевшая.

- О, вы – ясновидящая? У меня действительно многое неплохо получается. И приготовление пищи тоже. Но вот форель действительно не доводилось готовить. Вы так старались обеспечить коллектив дефицитной рыбой, а я, если испорчу столь ценный продукт, пущу таким образом ваши труды коту под хвост.

Ольга залилась смехом:

- Слушайте, вы и такие выражения употребляете? Так здорово! До вас был сухарь и педант, словно вобла от всех чувств отсушенный. Непосредственность начальства очень подкупает.

- Считайте этот подкуп умышленным.

- Хорошо. А что вы умыслили? – Ольга поддавалась на уговоры.

- А вот мы что сделаем!- Игорь Сергеевич изобразил, что его осенила какая-то мысль. Можно было и не сомневаться, что это за мысль.- Приходите ко мне, и мы вместе приготовим эту рыбу! Как вам такое предложение?

Предложение было самым что ни на есть желательным. Но именно это и нельзя показать.

- Игорь Сергеевич! За кого вы меня принимаете?! Я понимаю, что от поклонниц у вас нет отбоя. Но и у меня ухажёров хватает. Я, не забывайте, дочь офицера, и понятие о чести для меня – не пустой звук,- Ольга так правдоподобно возмутилась и оскорбилась, что Игорь Сергеевич испуганно поспешил с извинениями:

- Да вы меня, Оленька, не так поняли! Действительно, не будем же мы с вами, дети офицеров, опускаться до такой пошлости, что приглашение домой означало бы для нас не банальное приглашение в гости, а что-то ещё. Мне даже обидно, что вы могли так обо мне подумать. Я, безусловно, не монах, да и в моём возрасте было бы странно придерживаться монашеского поведения. Но отнюдь не насильник, не пошляк и не ветреник.

Поняв, что перегнула палку с демонстрацией добродетели, Ольга даже испугалась, как бы захвативший наживку объект не сорвался с крючка, не желая связываться с синим чулком. Зачем ему нужны проблемы, если можно обойтись без них? Надо, чтобы он не отказался от столь заманчивой идеи приготовления у него дома рыбы, но не самой возобновить его инициативу, а чтобы он повторил приглашение.

- Хорошо, считайте, что недоразумение прояснилось. Я бы могла вас к себе пригласить, но у меня плита что-то барахлит, иногда приходится к соседке идти допекать …

- Ну зачем к соседке? У меня отличная плита, мама пекла в ней прекрасные пироги. Думаю, в умелых руках и рыба будет не хуже.

- Вы живёте с мамой?

- Нет, она живёт пока в Волгограде, но собирается продать там квартиру и перебраться к моей сестре, которая в Москве уже лет 20 обитает.

Сработало! Надо не снижать темп, скорость развития отношений. До завтра он вообще может передумать. Сейчас он как бы на тропе, взял след. Главное, он уверен, что инициатива на его стороне.

- А когда мы займемся жаркой – паркой? Рыба свежая, замораживать нельзя. И вкус испортится, да и для здоровья вредны перемороженные продукты. – (Необходимо намекнуть на здоровый образ жизни, показать рассудительность, так не свойственную молодяшкам. Надо демонстрировать преимущества возраста!) – Лучше сделать это не позднее, чем завтра. Но завтра я никак не могу. Придётся обойтись вам только моими советами, я вот подробно написала, поймёте, всё получится.

- Оленька, но помимо завтра есть и сегодня. Может, после работы поедем ко мне и приготовим?

- Да что вы?! Так, с корабля на бал? Мне в магазин надо после работы. И вообще планы были…

- И в магазин заедем, и планы можно изменить. Надеюсь, эти планы – не какой-нибудь мачо? Не в космос же вы собирались полететь, что перенести нельзя. Я просто в нетерпении: желаю отведать рыбу, приготовленную вашими руками.

- Как это приготовленную моими руками? Я только руководить процессом согласилась. Надо и самому учиться. Что же я, всё время, что ли, буду вам готовить?

- Всё время? Как знать…

- Ну хорошо, этот разговор можно долго продолжать. Сделаем так. Я буду ждать вас в шесть часов возле того кафе, где мы и познакомились. Не хочу с вами выходить из министерства, в вашу машину садиться. Разговоры пойдут. А они ни мне, ни вам не нужны.

Разговоры Ольге действительно на данный момент были ни к чему. Надо поставить министерскую общественность перед фактом, когда всё уже будет бесповоротно, а то найдётся немало доброжелательниц, которые сделают всё, чтобы помешать её планам и поспособствовать своим, тоже далеко идущим.

Квартира, выделенная Игорю Сергеевичу как номенклатурщику, впечатляла и ещё более укрепила в Ольге решимость действовать: даже в такой, двухкомнатной квартире пожить – мечта. А ведь после заключения брака ему выделят большую площадь. Территория вокруг дома была огорожена и охраняема, имелся подземный гараж, из которого они на лифте и поднялись в квартиру. Квартира была обставлена мебелью, которую Ольга видела в заграничных каталогах. Игорь Сергеевич знал, какое впечатление производит его обстановка на посетителей, особенно на посетительниц. И ожидал реакции. Ольга прекрасно понимала это, поэтому не стала реагировать никак. Эта её реакция, равнодушие к такой роскоши, будет совершенно неожиданной для Игоря Сергеевича, а потому впечатляющей. Что и требуется.

- Как вам моя квартира?- хозяин был удивлён промедлению посетительницы в выражении восторгов и комплиментов. Было, что похвалить.

- Хорошая. Да вы и сами знаете. Что я буду очевидное говорить? У многих моих знакомых есть возможности обставить модно квартиры, я в таких жилищах бывала. Возможности-то есть, а вкуса нет, а у вас и то, и другое. Такое сочетание даёт потрясающие плоды.

- Да, некоторые сочетания действительно дают потрясающие плоды. Ваши мама с папой весьма удачно сочетались, выдали такой продукт на гора.

Ольга сделала вид, что смутилась:

- Скажете, тоже. Мне не 15 лет, чтобы покупаться на такие слова. Давайте ближе к делу. Больше всего меня сейчас интересует оснащённость вашей кухни.

Как и планировала Ольга, кроме ужина, разговора в задаваемом ею тоне, ничего не было. Романтика продолжилась проводами до такси.

Встречаться так, как изначально и задумала охотница на мужа, начали через две недели после «рыбного дня». Всякий раз перед «тем, как», Ольга доставала из сумочки таблетки, принимала. Для этого она заранее ставила возле кровати стакан с водой. Делала это молча, но, безусловно, привлекала внимание Игоря.

- Что это за таблетки ты всё время пьёшь?- не выдержал в конце концов он.

- Противозачаточные,- ответила спокойно.

- А почему ты так боишься забеременеть?- Игорь был уязвлён. –Ты не хочешь ребёнка?

- Конечно, я, как любая нормальная женщина, хочу ребёнка. Но рожать я буду только в законном браке. Мне, дочери офицера, быть брошенкой не очень-то хочется. Насмотрелась я в гарнизонах на таких дам. Ну и не стану же я тебя привязывать к себе таким, согласись, пошлым способом. От тебя мне нужны только те отношения, что у нас установились. Думаю, и ты не заинтересован, чтобы любая баба, с которой ты переспишь, рожала.

Он промолчал. Но в следующий раз, как только Ольга принесла стакан с водой и поставила возле кровати, он взял его и в раздражении выплеснул воду прямо в раскрытое окно. Ольга спокойно сказала:

- Ты должен знать, что за возможные последствия надо будет нести моральную ответственность.

- Конечно, я отдаю себе отчёт,- ответил Игорь твёрдо.

…Забеременеть никак на удавалось. Лечиться от бесплодия пришлось, слава Богу, недолго, тайну лечения удалось сохранить от всех. Желаннейшая беременность протекала сложно, несколько раз существовала угроза выкидыша, чего Ольга страшилась и переживаниями многократно увеличивала риск потери ребёнка. Единственное, что спасало от нервного срыва, это снотворное, после которого Ольга и спала хорошо, и чувствовала себя отдохнувшей. Попробовав снадобье во время хлопот по заполучению Игоря, стала прибегать к его помощи постоянно, а потом уже и обходиться не могла: пару раз, когда таблетки заканчивались, она просто не могла заснуть и маялась всю ночь, чувствуя утром разбитость и запредельное раздражение. Снотворное очень помогало. Конечно, от всех приходилось скрывать, что она принимает такие таблетки, поскольку в её положении они совершенно противопоказаны. Но другого выхода не было. Без этих пилюль ребёнка вообще можно лишиться, ну а его будущее здоровье волновало Ольгу на данном этапе меньше, чем сама перспектива его появления на свет: если у неё произойдет нервный срыв, случится выкидыш, то Игорь точно не женится на ней.

Брак с Игорем заключили, когда Ольга была на пятом месяце. Это было такой бомбой для министерства, вернее, его женской части! Ольга наслаждалась своим успехом, который по праву можно было назвать триумфом. Родила она на седьмом месяце.

А после родов стала абсолютно фригидной. И раньше не отличалась темпераментом и чувствительностью, но после рождения дочери вся небогатая чувственность отмерла начисто. Выражение «супружеские обязанности» понимала теперь буквально, уклоняясь от них всячески. Поначалу удавалось ссылаться на рекомендации врачей, запретивших ей интимные отношения из-за разрывов при родах, потребовавших наложения швов. Но по прошествии года аргументировать отказы от близости с мужем советами врачей было уже нельзя, приходилось через силу, преодолевая отвращение, исполнять этот самый супружеский долг. К счастью, ребёнок был неспокойным, она часто вставала по ночам, и при любой возможности отвергала желания супруга, ссылаясь на усталость. Ей были противны прикосновения мужа, и она не могла скрыть этого. При всём том понимала, что супруг может просто уйти. А этого нельзя было допустить. Он нужен был ей не только для статуса, но и для материального достатка.

Для Игоря ситуация, когда женщина вступает с ним в отношения с перекошенным, страдальческим выражением лица, было совершенно непривычно, и он возмущённо недоумевал:

- Слушай, так морщишься, как будто бомж к тебе прикасается!

- Игорь,- Ольга понимала, что зауздать мужика и удержать мужа- разные вещи и задачи, – я тебя люблю как отца моей дочери, прекрасного человека, но физически испытываю странные ощущения. Ты же знаешь – я не умею притворяться. В тебе есть что-то отталкивающее. Говорю тебе, любя, зная, что ты не обидишься на правду.

Но муж взвился:

- Почему-то ты первая, кто это чувство испытывает. Другие тянулись и были счастливы общению,- Игорь, конечно, защищался, будучи уязвленным. Но очень неудачно.

- Ну, если рассказывать о том, кто кем был доволен, то и я скажу: ни один мужчина до тебя не вызывал у меня физического отвращения. Думаю, тут секрет прост: ты всегда был видным женихом, и твои девки, бабы разыгрывали страсти, чтобы тебя заполучить. У меня такой цели не было, ты сам всё инициировал: вон как добивался моего внимания и расположения! Кстати, не у меня одной такое мнение, – Ольга мстила, зная, что Игорю очень нравится её подруга, нравится серьёзно. – Татьяна говорит, что как мужчина заинтересовать ты никого не можешь, ты мужчиной не пахнешь. А Татьяна в этом деле человек не просто опытный – у неё нюх на мужиков острейший, она удивляется, чего я за тебя вышла. Она бы ни за какие деньги, наговаривала она на подругу, очень ценившую Игоря, отзывавшуюся о нём только хорошо и упрекавшую Ольгу за неделикатное обращение с ним.

Ольга знала, как травмируют такие слова, как действуют на потенцию. Ей надо было подорвать, сломать супруга как мужчину: чтобы сохранить семью, закрепить в ней мужа, нужно сделать его импотентом.

Добавила:

- Знаешь, я даже была бы не против, чтобы ты на стороне кого-то завёл. Я же понимаю, что тебе нужна женщина. И, любя, хочу, чтобы тебе было как можно лучше. Но боюсь, что молоденькая тебя просто высмеет, ну, а со старухой у тебя ничего не получится. Это раньше, когда ты женихом был, девчонки чувства настоящие не показывали. А сейчас ты зачем им нужен? Денег много от тебя не получишь,- лила масла в огонь чувствительного в этих вопросах мужа, признавшегося как-то, что большего унижения для себя, как секс за деньги, он не представляет,- ну и чего они станут притворяться? Пойми, дело не во мне, а в тебе. Может, обратиться к психологу или сексопатологу?- предлагала официально признать мужу несостоятельность Ольга, уверенная, что на это он не согласится.

- Ещё чего не хватало: здравствуйте, я в сорок лет – импотент! Я – не импотент!

- Смотри, я тебя люблю, как человека, секс для меня – не главное, ты мне всякий нужен. Я о тебе беспокоюсь. Между прочим, и алкоголики не признаются себе в очевидном, что они- алкоголики. А когда признаются, бывает уже поздно. И если тебе нужна помощь сексопатолога, психолога, не стесняйся, обратись. Да и против интриги на стороне я была бы не очень против, но боюсь, неудача, а она без помощи сексопатолога у тебя неизбежна, сломит тебя.

Не сразу, но очень скоро Ольге удалось добиться желаемого: муж стал импотентом. Он попросту боялся женщин, и даже к ней перестал прикасаться. Это его поначалу заметно нервировало, а потом он как будто успокоился. Его состояние не осталось незамеченным приятельницей – врачом, изумившейся:

- Ольга, извини, но в поведении Игоря- просто все признаки импотента. Он же молодой мужчина! Может, у него какие-то нервные потрясения были? Это очень серьёзно всё. Он нуждается в помощи. Веди его к специалисту. Он тронется умом попросту на этой почве. Тут психические отклонения неизбежны. Он таким мачо был. И вдруг. Сама-то ты не замечаешь разве? Для молодого мужчины это – сильнейшая психологическая травма. Или тебе всё равно?

- Да я уж сколько ему говорила! Ни в какую! И я не меньше его страдаю. Не только психологически, признаюсь. Тебе как врачу это не надо объяснять. Да дело не в нервных потрясениях, наоборот, я же ему в семье самые комфортные условия создаю, не то, что в жизни холостяка были. Думаю, как раз интенсивная мужская жизнь до брака к этому привела: износился как мужчина, на семейную жизнь ничего не осталось. Слава богу, успели дочкой обзавестись. А мне он любой нужен, и в таком состоянии. Ну и чего я буду настаивать, если он не хочет обращаться к врачу? Я же за человека выходила, а не за самца.

Но, конечно, не упустила возможность уязвить мужа ссылкой на авторитет врача: мол, даже сторонние люди, специалисты заметили, что ты – импотент. Может, всё-таки к врачу? Муж категорически отказался, на что и был расчёт у Ольги. При этом Игорь устроил безобразную сцену с криком и ором. Ольга со страдальческим лицом причитала:

- Я-то тут причём? Что ты своих собак на меня вешаешь? А мне каково, когда муж удовлетворить не может? Не пойду же я на сторону, как другие. Твои прежние пассии мигом бы изменили. А я не могу так. Я- дочь офицера! Для меня честь – не пустой звук. Я давала слово быть с тобой в беде и радости. У тебя сейчас беда. Но это наша общая беда, и я не брошу тебя, останусь с тобой.

После этой сцены Игорь, как и рассчитывала Ольга, стал испытывать чувство вины перед ней и благодарность за её жертвенность. Она ещё больше стала помыкать им.

Добившись желаемого, Ольга была довольна собой и жизнью чрезвычайно: она замужем, у неё ребёнок, муж ни к кому не уйдёт. Правда, ребёнок немного отставал в развитии, у него была повышенная нервная возбудимость. Но медицина сейчас добилась таких успехов, что нечего раньше времени беспокоиться. Ольга скрывала от педиатров, что всю беременность принимала снотворное. Дойдёт ещё, на дай бог, до мужа, до его матери, то и дело высказывающей опасения относительно полноценности внучки. Сама она – дура старая.

По – большому счёту Ольга жила в своё удовольствие, с бабушками заботы о дочке были не обременительны, муж двигался по службе. До поры до времени.

Вдруг его понизили. Ольга, узнав, что его понизили, начала допрос с пристрастием. Муж во всем винил интриганов, на всех злился, во всём видел заговоры. За время брака она впервые говорила с мужем долго и на серьёзную тему и поняла, что он очень изменился: стал занудным брюзгой с жуткими фобиями. Был в обиде на весь мир, жаловался на сослуживцев, буквально впал в бабство. Разговаривать конструктивно с ним не получалось: только она призывала его искать компромисс в отношениях с коллегами, как он тут же обвинял её в том, что она на стороне его врагов, спелась с ними, чтобы травить его даже дома, и нёс прочую чушь.

После понижения последовал выговор с предупреждением о соответствии занимаемой должности. Об этом Ольга узнала, когда муж целую неделю напивался после работы и устраивал дома скандалы, угрожая мнимым врагам. Говорить с ним не получалось уже ни о чём.

Психолога она пригласила прямо домой. Знакомого. Он честно сказал, что на скорое улучшение состояния рассчитывать не приходится, поскольку у мужа целый букет фобий и стойких комплексов, причиной которых, безусловно, стали сексуальные расстройства.

- Как у него вообще с этим делом? Какие подвижки в браке, проще говоря: чаще –реже? Он уже находится в пограничном состоянии, надо его срочно лечить, а то процесс станет необратимым,- предупредил психолог.

Вздохнув, Ольга почти запричитала:

- Он почти до сорока не женился. Вам это ни о чём не говорит? Не знаю, когда импотенция у него начала развиваться, в каком возрасте и по какой причине, но мне, если брать этот аспект, он достался почти в отмершем состоянии.

Перспективы, нарисованные психологом, никак не устраивали Ольгу. Такое лечение станет белым билетом, и о работе мужа в государственных структурах можно будет забыть. Но и в подобном состоянии он недолго продержится на своей работе. Надо срочно устраивать свою, казалось, такую благополучную, с умом и тонким расчётом спланированную жизнь. Состояние дочери уже начинало и у неё вызывать опасения (частыми стали припадки), и оставаться одной с больным ребёнком на руках было нельзя. Сейчас, когда свекровь начинала разговор о состоянии внучки, Ольга тут же парировала: «На Игоря посмотрите! Ребёнку есть в кого быть психически неуравновешенным». Свекровь замолкала, поскольку раздражительность, истеричность Игоря были заметны всем.

Квартиры свою и мужа давно обменяли на одну прекрасную общую, которую менять, чтобы выделить Игорю жилплощадь при неизбежном разводе, Ольге совсем не хотелось. Надо выписать его попросту! Делать это нужно срочно, поскольку, если он загремит в психушку или просто будет поставлен на учёт, то шиш от него избавишься потом: всякие опекунские советы станут следить, чтобы псих не остался без угла, хлопот не оберёшься.

Предстоит всё тщательно обдумать. Ольга не сомневалась, что у неё всё получится: и план разработает, и осуществит его. Она всегда добивалась желаемого, максимально выгодного для себя.

Так, выписать мужа можно, пожалуй, только прописав его к матери. Та, продав свою квартиру, поделив деньги поровну между детьми, поселилась у дочки, которая, разумеется, не станет прописывать к себе еще и брата. Но это, если вопрос поставить топорно. А если хорошенько подумать и сказать сестре, якобы… Да, именно так и надо поступить. Они на это клюнут. Но делать нужно всё с умом, чтобы не спугнуть и поставить уже перед фактом. План чётко определился. Она позвонила свояченице:

- Ируся, привет, как дела? Слушай, ты знаешь, что готовится план улучшения жилищных условий москвичей, тех, кто живет в городе не менее 20 лет? Да это не афишируется, конечно, а то такое, сама понимаешь, начнётся! Но у меня точные сведения есть – по своим каналам узнала. Ты уже 23 года как москвичка? У нас, к сожалению, очень большая площадь, нам ничего не светит. Сколько у вас на человека метров приходится? Нет, у вас норма. Если бы ещё один человек был прописан, тогда бы не хватало метров, и можно было бы получить либо квартиру большей площади, либо однокомнатную на совершеннолетнего, на Алёшку твоего, например. Но ведь абы кого не пропишешь, да и не разрешат. Слушай, можно Игоря к тебе прописать! Точно! Сына к матери пропишут! Говорю тебе! Давай так сделаем…

План удался! Сестра поддалась на удочку. Все остальное – детали. А уж их-то Ольга продумает до самых мельчайших подробностей, как уже не раз бывало. В её нынешнюю квартиру, которая достанется ей в полное владение, она найдет подходящего мужа. Резусы ей уже не важны. Конечно, надо искать такого, кто готов взять на себя заботу и о её больном ребёнке. Ну, сначала он и знать ничего не будет о болезни. Ольга всё спланирует и поступит разумно. Как всегда. Хорошо жить, когда делаешь всё с умом!

 

 

НЕМНОГО О СТИХАХ АХМАТОВОЙ

 

Сидя на банкетке в очередном бутике, куда был затащен ненасытной на наряды и обновы женой, Игорь уныло-обречённо глядел под ноги. Он уже не мог видеть все эти полки, кронштейны с тряпьём, одинаково однообразные в неуёмном желании создавших их модельеров соригинальничать, выделиться и отличиться. Игорь недоумевал: чего ходить от одной двери к другой, многочасово рыться среди этого эксклюзивного хлама, как делает его Элеонора, если за дверями под разными вывесками – всё абсолютно, клонировано одинаково?

Магазинчик был небольшим, и жена, в другом конце зала щебетавшая с молодым, педерастического вида продавцом, словно свистела мужу в ухо. Свой возраст Элеонора скрывала всеми способами, в том числе манерой разговаривать: она брала высокие, выше своих естественных, ноты и говорила скороговоркой, должной имитировать девичью непосредственность. Этим жена надеялась скостить себе пяток лет, но добивалась обратного результата: становилась похожа на стареющую дуру. И если в другом случае не обратил бы на неё внимание вовсе, то, услышав щебетание, невольно сравнивал внешность и манеру разговора и делал неутешительные для говорящей выводы: дожила до таких лет, а ума не набралась.

Игорь давно уже даже и не пытался хоть в чём-то образумить жену, дать ей совет. На начальном этапе супружества ещё что-то говорил, но очень быстро понял, что этим только усложняет себе жизнь: жена не терпела ничего, что не соответствовало ожидаемому ею услышать или узнать, и в случае трагического для мужа несовпадения желаемого и услышанного обрушивала на него всю вздорность своего характера.

Подневольному посетителю бутика Игорю нельзя было полностью, как хотелось бы, отвлечься от происходящего, занять себя какими-нибудь мыслями, поскольку Элен, как называла себя жена, периодически обращалась к нему. И не дай Бог было не откликнуться на первый же зов! Жена то и дело спрашивала его советов, в которых совершенно не нуждалась. На все её вопросы надо было отвечать «очень хорошо, чудесно подходит» и всё в том же духе. Но и для того, чтобы сказать эти нехитрые фразы, надо следить за происходящим, внимательно прислушиваясь ко всему.

Поэтому-то невольно и зафиксировал сидящий с опущенной головой Игорь приход в магазин новых покупателей: сначала в дверях послышался смех на два совершенно разных по тембру женских голоса. И тут же последовало обращение одной из вошедших к продавщице:

- Меня интересует чёрный кожаный ремень. Классический.

- Классических нет. Но вот посмотрите: выполненные в оригинальном, модном в этом сезоне стиле узорные ремешки, со стразами, пожалуйста, с большими металлическими пряжками есть.

- Ой, нет, все эти прибабахи – не для меня. «Муж стегал меня узорчатым, вдвое сложенным ремнем»,- продекламировала посетительница. – Зачем нарываться и провоцировать? Ладно если бы муж отстегал. А то за неимением такового чужой дядя отхлещет собственноручно тобою купленным ремнём, – отказалась от предложения продавщицы женщина.

- Ольга Фёдоровна, Вы слишком высокого мнения о современных мужчинах. Они Ахматову едва ли наизусть знают, – весело сомневалась спутница искательницы ремня.

- В данном случае я бы даже предпочла, чтобы они не знали такого руководства к действию, но и не будем рисковать. Бережёную и ремень не хлестнёт. Ну, мне больше и не надо ничего, Елена Георгиевна. Если Вас тоже ничего не интересует, пойдём?

- Давайте ещё посмотрим сумки. Сестре надо подарок выбрать.

Игорь поднял глаза на вошедших. В услышанном коротком незатейливом разговоре его поразило, что, судя по всему, подруги, а по голосам, довольно молодые женщины, обращаются друг к другу на «вы». Но, главное, ему хотелось посмотреть на женщину, которая, заходя в магазин одежды, чётко знает, что ей нужно, а не мечется от полки к вешалке и обратно. Неужели бывают такие? Хотелось своими глазами увидеть, как выглядят подобные женщины. Поскольку опыт его общения с противоположным полом тотально, строго регламентировала жена, то и представления у него были ограниченными. Конечно, когда-то, до женитьбы, он так или иначе общался с девчонками. Но было всё давно, словно в другой жизни. И был этот опыт не так велик. Да и многое стёрлось в памяти.

Спутницы, с полуслова понимавшие друг друга, были совершенно разными. Общим на вид был только возраст. Одна была в элегантном чёрном пальто, безукоризненно подобранной к нему шляпе, чрезвычайно идущей ей, в сапогах на высоких каблуках, со сдержанной косметикой на лице.

Другая, которая и боялась узорного ремня, могла его бы и не бояться: такая сумеет за себя постоять. Крепкая, спортивно одетая: куртка, вязаная шапочка, джинсы, никакого макияжа. Она кивнула в сторону стеллажа, около которого сидел Игорь:

- Сумки у них, посмотрите, на той полке.

Направились в сторону сумок, женщины оказались возле Игоря, вновь опустившего голову.

- Цены здесь кусаются, однако, – слышал он продолжение разговора.

- Да, но по крайней мере не загрызают насмерть семейный бюджет, как в других подобных лавках. Такая вам не нравится? – за этими словами последовала какая-то суета, и рядом с Игорем, чуть не угодив ему на голову, упал рюкзачок.

- Это мы в вас хотели попасть, – услышал он и поднял убережённую голову. Женщины улыбались.

- Промахнулись. Но можно ещё попробовать, – ответил он и тоже улыбнулся.

- Извините нас, – обратилась к нему та, что в шляпе. – Ольга Фёдоровна, вы так шутите, что человек может серьёзно решить, будто мы тут с вами умышленно хулиганим, – почти укоризненно уже к своей спутнице.

И тут же Игорь услышал женин окрик:

- Гуся, сколько можно к тебе обращаться? Чем ты там так увлёкся, что не дозовёшься тебя? Иди сюда сейчас же!

«Гуся», что было домашним прозвищем Игоря, покраснел, встал и поплёлся к жене, примеряющей очередную блузку. Женщины тоже пошли. Но на выход из магазина. Игорю стало стыдно перед этими молодыми весёлыми незнакомками за свою явную подкаблучность. Несмотря на то, что он и не увидит их больше никогда. Подумав об этом, вдруг загрустил и почувствовал раздражение, чего почти никогда не бывало. Он просто старался не давать волю чувствам. Но раздражение сейчас испытал. По мере приближения к супруге оно нарастало.

- Чего ты там фазаном хвост распустил перед какими-то шлюхами? – начала Элеонора, которую, безусловно, не интересовало мнение о блузке. Всё равно будет куплено то, что ею пожелается.

- Не выдумывай, – начал Игорь, но жена его резко перебила:

- Я ещё и выдумываю! Я ещё и виновата! Что, я не видела? Не слышала? Он там будет зубы скалить, не успеешь в примерочную зайти, а я – не выдумывай!

- Блузка тебе очень подходит, – попытался утихомирить и перевести разговор на приятную ей тему Игорь. Но попытка не удалась.

- Тебя не спросила. Тоже мне – эксперт! Что бы понимал! Ты мне зубы не заговаривай, – жена в раздражении вошла в примерочную и рывком закрыла штору. Выйдя, не глядя на Игоря, она бросила вещи, которые примеряла, в руки обслуживавшего её продавца и двинулась к выходу. Парень, с которым она только что щебетала на высоких девичьих нотах, был изумлён и перемене голоса, вмиг ставшего неприятным визгливым фальцетом, и настрою ничего не брать, хотя буквально минуту назад озвучивалось желание «пожалуй, возьму это, это, это и вот то».

Игорь еле поспевал за взбешённой Элеонорой. Она решительно шла в сторону, противоположную той, где они припарковали машину.

- Ты куда? Машина не там, – опять попробовал он поговорить с женой. Элеонора только этого и ждала:

- Да? А разве ты меня подвезёшь? Разве у тебя не назначена встреча с этими шлюхами, чтобы отправиться с ними заниматься групповухой? Что, я тоже могу рассчитывать на внимание с твоей стороны? У меня есть шанс? Насколько он велик?

С одной стороны, с женой бесполезно было говорить в такие минуты, которые Игорь всеми силами пытался свести к минимуму. А с другой, если молчать, не пытаться продемонстрировать свою покорность и чувство вины, даже не существующей, это вызовет еще большее бешенство. И оно будет иметь длительные, многочисленные последствия, которые могут проявиться в самых неожиданных местах и моментах.

Жене невозможно было ничем угодить. Максимально, чего можно было добиться – чтобы она не скандалила. Она всегда и всем была недовольна. Игорем и всем, что его касается. И всегда довольна собой. Игорь попробовал добиться максимума – успокоить Элеонору:

- Элька, не дури! Ну что ты выдумываешь?

- Я- выдумываю? Может, мне эти шлюхи приснились? Может, это не ты перед ними улыбки расточал? Я уже забыла, когда ты вообще улыбался. Конечно, разве я стою упражнений твоих лицевых мышц?! Я же не шлюха какая-нибудь, чтобы мне улыбнуться. Я же всего-навсего мать твоей единственной дочери! Хотя, у такого кобеля детей может быть огромное количество. Если, конечно, кто-то, кроме меня, дуры, решился бы родить от такого! – Элеонора разрыдалась. – Где была моя голова, когда я выходила замуж? Вот получаю благодарность за свою жертву. Кому я молодость отдала?! – не обошлась жена без привычной фразы.

К молодости, ко времени замужества весьма уже относительной, не было приложено ничего вполне для этой поры естественного – ни красоты, ни очарования. Не была обременена женина молодость и умом. На худой конец, приданое бы какое – никакое материальное могло быть приложено. Но не было. Однако фраза об отданной молодости всегда выкрикивалась с таким пафосом, словно при ней в избытке было и то, и другое, и третье-четвертое.

- Извини, я не хотел тебя обидеть, пойдем домой, – начал привычно унижаться Игорь.

- А чего ты вообще хотел? Хотел, чтобы я предложила этим потаскухам создать шведскую семью? Чтобы я пригласила их к себе домой? Никуда я не пойду! – жена остановилась.

- Хорошо, я сейчас подъеду на машине за тобой, постой здесь, – Игорь заспешил к машине.

- Если через минуту не будешь – пеняй на себя, – крикнула вслед Элеонора.

Подъехав за женой, Игорь не увидел её на том месте, где оставил. Это естественно: она бы не была сама собой, если бы не усугубила ситуацию. Заметил жену он далеко впереди решительно шагающую, подъехал. Она ещё долго не садилась в машину, и он ехал рядом, уговаривая и выслушивая её гневные монологи:

- Приехал через полчаса! Что, успели они тебя ублажить за это время? Сейчас это практикуется и в машинах. Сначала их развёз по помойкам, где живут такие, потом можно и за женой заехать?

В конце концов Элен села в машину:

- Запах духов! Купи хоть им духи поприличнее. На сэкономленные на мне сегодня деньги купи.

- Какие духи? Это же твои духи.

- Что-о-о?! Мои?! Хочешь сказать, что я свои духи не знаю? Хочешь сказать, что я маразматичка и склеротичка? За что мне всё это? За что, господи? Другие жёны гуляют, скандалят, за домом не смотрят, а мужья с них пылинки сдувают. А я? Господи, до каких это всё пор?

Он молчал. И вдруг подумал: а ради чего я всё это терплю? Не вспомнил ничего из их совместной многолетней жизни, что вызывало бы ностальгию, какое-нибудь щемящее чувство. Не помнил, чтобы жена хоть когда-то, хоть чем-то была довольна. Он не любит её и никогда не любил, как и она его. Странно для их отношений, но именно Эля в полном смысле слова окрутила его, молодого, перспективного, и оправдавшего, в конечном итоге, все надежды, программиста. Он, оставленный после института и аспирантуры в Москве, был распределен в НИИ, выделившим ему квартиру – невиданное дело для иногороднего холостяка. В эту квартиру и стали захаживать друзья по походам, кострам – песням под гитару. Среди них была Эля. Игорь был скромен, тих, покладист, влюблён в девчонку – чертёжницу из соседнего отдела, которой помог поступить в институт. С ней они пару раз ходили в кино, и как-то само собой подразумевалось, что дело идёт к свадьбе. Но вмешалась Элеонора. Она, очень некрасивая, изрядно засидевшаяся, присмотрела в этих совместных походах мастеровитого, здорового, спокойного, красивого Игоря, значительно моложе её. И как-то, когда все, пришедшие после похода к нему на чай, разошлись, она сообщила, что все её домашние уехали на дачу, ключей от квартиры у неё нет, и ей придется остаться ночевать здесь. Игорю было неловко отказать. Он лёг на кухне на диване. Но ночью Элька, оказавшаяся чрезвычайно многоопытной, пришла к нему и буквально совратила. Так что молодость свою она отдавала и до него, судя по всему, многим, но те брали не насовсем, а взаймы с последующей отдачей.

На другой день к нему явился её, видимо, срочно вызванный и приехавший с дачи папа и заявил, что если Игорь не поступит, как честный человек в таких случаях, он пойдет в директорат института и раскроет его истинное лицо. К тому же объявил дочь беременной. Игорь, не имея никакого опыта в этом деле, не знал, что так скоропостижно определить факт оплодотворения наука ещё не научилась. И когда услышал о ребёнке, ответил безусловным согласием.

Его родители, потомственные учителя, которых сразу за их провинциальность и учительство запрезирала Элька, ничего не говорили сыну против невестки, но то, что были огорчены этим браком, было ясно.

Дочка родилась через полтора года после свадьбы. Её Игорь не просто боготворил. Он любил её, помимо отеческой любви, и неизрасходованными на супругу чувствами. Жена понимала это и строила свои отношения с мужем через шантаж дочерью. Ради дочки Игорь и терпел всё. Да и покладистый характер не вовлекал его в учиняемые женой скандалы. По любому поводу. А чаще без всякого.

Сразу после свадьбы она строжайше пресекла страстное увлечение мужа походами и игрой на гитаре. Перестала ходить и сама. С упреками в адрес мужа вспоминала какие-то не существовавшие подробности походного разврата. Хотя, учитывая её опытность в интимном деле, можно предположить, что набирался он повсюду, в том числе и у костров. Любые звонки приятелей по тем вылазкам жена воспринимала как покушение на семью и покой, отвадив в итоге всех друзей. Дружить разрешала лишь со своими знакомыми, Игорю совершенно не интересными. Наприглашав в дом кузин и подружек, Элька заставляла мужа сидеть с ними часами и ухаживать за всеми, чтобы демонстрировать любовь и послушание.

Защитив докторскую, имея репутацию классного специалиста, Игорь хорошо и зарабатывал, и прирабатывал, так что наступившие новые времена застали его при авторитетном в отрасли имени, деньгах и возможности открыть своё перспективное дело. Что Игорь и осуществил. Семья ни в чём по – большому счёту не нуждалась, если, конечно, не брать во внимание претензии жены жить так, как её одноклассница, супруга ставшего олигархом подпольного цеховика. Элька сокрушалась, что Игорь перешёл тому дорогу в погоне за нею. И не беда, что на момент их женитьбы та пара имела двоих детей. По Элькиным сетованиям оказывалось, что нынешний олигарх хотел бросить опостылевшую супругу и жениться на обожаемой Элеоноре. Но тут некстати влез Игорь и всё испортил.

Бесконечные упреки выслушивал Игорь и по поводу своего нежелания уехать за границу, куда его настойчиво зазывали, на чём настаивала Эля. «Эгоист! Ты вынуждаешь меня жить в этой стране!» – бросала она ему обвинения, если хотела просто поскандалить или добиться чего-то. Игорь сказал как-то, что не возражает, если она уедет туда одна, и это стало поводом для таких скандалов, что Игорь сто раз пожалел о сказанном, хотя сделал это действительно из искренних побуждений: ведь он-то не мог представить себе жизнь где бы то ни было, кроме родины, чтобы можно было и родителей в любой момент съездить навестить.

Трудовая книжка жены лежала у него в фирме, работать Элеонора не работала, и всю свою энергию направила на скандалы с мужем и воспитание дочери. Это дало результаты: дочь стала относиться к отцу с такими же претензиями, что и мать. В её голосе появились те же интонации, даже мимику переняла Виола от родительницы. В этом Игорь винил и себя: ему меньше хотелось проводить время дома, он пропадал на работе, видел дочь все реже и практически перестал влиять на неё.

Он с тоской вспоминал, как раньше, когда Виола, или Оля, как он её называл, была маленькой и часто болела, он отвозил её надолго к своим родителям, приезжал туда, играл с дочуркой, гулял с ней. Родители занимались с внучкой, и в школе она стала заниматься лучше всех, что сразу было отнесено женой на счет своей прекрасной наследственности. Игорь нисколько не возражал. Ему было неважно, чья в этом заслуга, главное – дочь действительно демонстрировала успехи, ею можно было гордиться.

Поступление девочки в престижный институт могло бы и не состояться, если бы деканом одного из факультетов не был бывший аспирант Игоря. Став студенткой, попав в богемную тусовку вуза, в том числе, благодаря финансовым возможностям отца, Виола стала не просто стыдиться отцовой родни, но вообще на вопрос о дедушках-бабушках отвечала, что они у неё живут за границей, имея ввиду родителей матери, перебравшихся с обанкротившим чужую фирму сыном за рубеж. Она фактически отказалась от дедушки с бабушкой. И Игоря поразило, как легко она это сделала в отношении любимых когда-то деды Васи и бабы Ани. Сейчас, если они звонили, она даже не подходила к телефону, чтобы хотя бы просто поприветствовать. «Можешь передать привет от меня»,- говорила она отцу, когда он предлагал ей поговорить с ними. Душевная пустота, выхолощенность чувств у жены и дочери, вполне заменённых инстинктами, обескураживало Игоря.

…Приехав домой, супруги разошлись по разным комнатам. Элеонора сразу кинулась к телефону, чтобы поделиться постигшим её горем с кузинами. Игорь пошёл в кабинет, сел к компьютеру, у которого часто спасался, делая вид, что работает: жена была жадна до денег и зарабатыванию их старалась не мешать. И вот Игорь услышал её рыдания и причитания: «Конечно, успокоится, только когда в гроб вгонит, а потом пойдет по этим потаскухам и сдохнет под забором. Надо было давно его выгнать! Но ведь жалею! Да, он меня не жалеет, а я ничего с собой поделать не могу – жалею, а он пользуется и издевается. Все-таки он отец дочери. Почему я не послушала вас всех, когда вы мне – мама, папа, ну буквально все – хором говорили: «Намаешься! Он – не нашего круга!» Как вы были правы! Виолку ни за что не отдам за такого. Просто под колеса свадебной машины лягу! Я чувство вины перед ней испытываю, что такие гены ей через него передала, а они ведь могут во внуках проявиться. Боже упаси!»

Гены Игоря были в буквальном смысле у дочери на лице: она была красива, очень похожа на его маму в молодости. Невольно слушая жену, Игорь думал о тех женщинах. Ведь кому-то достаются и такие: весёлые, открытые, остроумные, не зацикленные на барахле и внешности, при этом потрясающе женственные и привлекательные. Игорь не мог отогнать от себя и мысль о том, что одна из них, та, что призналась, будто метила в него сумкой, не замужем. «Ладно бы муж стегал, а то по причине отсутствия будет хлестать чужой дядя собственноручно купленным ремнем…»

Да, кому-то и такие достаются. Наверняка такой была бы и Оля, чертёжница, за которой он ухаживал и к которой до сих пор его ревнует Элька. Игорю показалось, что он уже где-то видел сегодняшнюю покупательницу и уже тогда обратил на неё внимание. Может, она тоже живёт неподалёку, где-то в центре? Наверное, можно вспомнить, где, поскольку общение у него ограничено работой, дорогой от неё до дома да кузинами – подругами жены. Ещё продавцами магазинов, где он покупает продукты или по которым таскается с женой. Может, поискать новой встречи? Так просто, ещё раз увидеть.

С самого начала их семейной жизни у Элеоноры были причины и основания для ворчания и недовольства. Игорь не выносил сор из избы, но сварливость характера жены нельзя было скрыть. Близкие и просто знакомые, желая ободрить, оправдывали такое поведение супруги. То она не могла забеременеть (хотя сказалась забеременевшей после первой же их ночной интриги), в её возрасте это нелегко и критично, да и боится потерять молодого красивого перспективного мужа. А вот понесёт – успокоится. Когда она понесла, то причиной вспышек её гнева была, естественно, беременность, а вот как только родит… Родив, она не высыпалась по ночам, кормила грудью и оттого была раздражительна. Ну, а как только ребёнок подрастёт… Затем молоко пропало, ночью к проснувшейся дочери вставал Игорь, но причиной скандалов, устраиваемых женой, объявлялась пропажа молока: оказывается, это очень действует на нервы. Когда прошла необходимость вставать ночью к подросшей дочери, вспышки гнева Элен объяснялись тем, что она могла бы делать хорошую карьеру, но вот вынуждена сидеть дома с ребёнком. После раздражительность стала толковаться как ревность к разного рода бизнес-леди, с которыми Игорь имел дело по работе. Сейчас вот закатываемые истерики относились на счёт климактерического состояния. Постоянными причинами раздражительности были и сравнения женой финансового положения каких-то знакомых и полузнакомых, которое было миллионным или миллиардным в отличие от её копеечного, в чём повинен был, конечно, муж – плохой добытчик.

Причины для жениной сварливости находились всегда, ежедневно самые серьёзные. И источником всех этих немыслимых бед был именно Игорь, у которого таких причин не было: именно он был моложе, что нервировало жену; именно от него не удавалось забеременеть, а вот раньше, как проговорилась жена, у неё это легко получалось; именно от него появившийся ребёнок не давал спать Элеоноре по ночам. У Игоря не пропадало молоко, не прекращалась успешная карьера, а у Эли она прекратилась именно из-за семьи. Не подступал к главе семейства и климакс. Добытчиком был он и не обеспечивал жене олигархическое состояние, хотя она этого заслуживала, как никто. Самому ему не миллиардное состояние сваливать было не на кого. Потому он ни разу не выказал никакого недовольства или раздражительности – не было причин. Одним словом, он – источник бед жены и проклятие её жизни.

… Игорь нашел в интернете стихи Ахматовой. Эти строки. Он не читал раньше. Будучи достаточно начитанным, стихи, тем не менее, знал не очень хорошо. Прочитав эти, увлёкся и другими. Ему показалось, что через стихи он больше узнал и цитировавшую их, ничего не купившую покупательницу. Уже и оторваться не мог от строк. «Муж стегал меня…» Захотел почитать и о Гумилёве, его стихи. Неужели действительно бил жену? Засмеялся, прочитав, что Николай Гумилёв сетовал: поклонницы упрекают его в том, что он бьёт жену. Видимо, смеялся громко, поскольку в кабинет в недоумённом возмущении вошла Элеонора. Увидев на мониторе стихи, она задохнулась от гнева:

- Жену довел до приступа и рад, на лирику потянуло! Шлюхам своим рассылаешь куплеты? Что?! «Муж стегал?!»- проорала она в истерике выхваченную с распечатанного листа, лежащего перед Игорем, фразу. – Ты меня уже стегать собрался, садистские стихи пишешь?!

Сначала привычно собиравшийся что-нибудь сказать в оправдание, он, неожиданно даже для себя и обескураживающе неожиданно для жены, молча встал, взял её под локоть, выставил из комнаты, закрыл дверь на ключ, который она сама и предусмотрела во всех дверях квартиры в боязни воров, но особенно провинциальных родственников мужа, сел к компьютеру и продолжил увлекшую его историю любви поэтов.

Жена пыталась колотить в дверь, кричала, грозила. Игорь не обращал внимания, заночевал в кабинете и вышел только утром.

- Я развожусь с тобой, – объявил он. – Я встретил женщину, изменившую мою жизнь. Ты стыдишься меня, мучаешься со мной. А я стыжусь тебя и тоже мучаюсь. Отныне всем мукам – конец. Виолка молодая, глупенькая, образумится ещё, – высказав это, Игорь почувствовал себя освободившимся от какого-то многолетнего спуда. Он был совершенно уверен, что всё у него будет хорошо. И удивился, что такие изменения в его жизнь внесла незнакомая женщина, которую он видел не более пяти минут, с которой обменялся парой нейтральных фраз. Есть женщины роковые, а есть вот такие. Как их назвать? Судьбоносные?