ОДИССЕЯ ЛЕЙТЕНАНТА ИВАНОВА
Иронический боевик
ПУТЬ НА МАТЕРИК
Не ищите на глобусе порт приписки Писец. Нет такого. Но наш славный военно-морской флот в 90-е годы, преодолевая трудности, до него всё-таки дошёл. И бросил якорь. Положение в стране было то ещё.
Ниже ватерлинии было всё: от питания до настроения. Вдруг неизвестно куда девалась зарплата. Словно сгинула в морской бездне. И чем она могла помочь, когда инфляция сто двадцать процентов в месяц и цены – как телефонные номера.
Чтоб как-то облегчить жизнь, командование организовало бесплатную подписку на газету «Красная звезда» и льготное посещение музеев. И на том спасибо.
На флоте оставались самые выносливые или нерешительные. А ещё те, кому деваться было просто некуда. Или те, кто более ни на что не способен.
Сколько будущих морских полководцев сгинуло в пучине жизненных неурядиц. Кто нашёл утешение в алкоголе, кто оказался в психушке, кто ушёл из профессии, а кто и просто ушёл – свёл счёты с жизнью.
Но некоторые как-то выживали.
На одном из островов Курильской гряды служил лейтенант Иванов. Лейтенант как лейтенант. Без связей, кумовства и протеже. Тянул тяжёлую воинскую лямку, пил наравне со всеми горькую и выслушивал постоянные упрёки жены.
Чтобы дёрнуть на материк, некоторые пользовались всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Кто пил напропалую с начальством, кто заводил дружбу с нужными людьми, скрепленную бурными возлияниями, кто тихо подсовывал плотный конверт в карман шинели нужного человека, а кто открыто предлагал взятки. Но лейтенант был парень тихий, принципиальный и достаточно совестливый. Давать взятку, скажем прямо, летёха отказывался из принципа, да и не было у него таких денег. Следовательно, его шансы попасть в ближайшее время на Большую землю равнялись нулю. Как, впрочем, и в дальней перспективе. Ему оставалось только мириться со своей участью и принимать своё положение, как данность: раз Родина его сюда направила, то значит, так и надо.
И вот по какому-то непонятному недоразумению, но скорее всего по разгильдяйству и недосмотру морских чиновников, переводят его служить на материк. И даже с предоставлением жилья, и на всё про всё дают срок один месяц. И случается всё это под Новый год. Ну просто подарок от деда Мороза. От такого подарка можно и с ума сойти и на этом закончить службу, но лейтенант выдержал испытание.
Целый месяц Иванов носился, как наскипидаренный. Собирал различные бумаги, сдавал дела, смотался на новое место службы, получил ордер, упаковал и отправил контейнером багаж, потом, следом и семью. А сделать всё это было в то время – ох как не просто. Но лейтенант и это испытание вынес с честью, как Иван-дурак в русских сказках. Дело оставалось за малым: самому перебраться с острова. И тут заноза. Погода зарядила такая, что ни самолёту взлететь, ни судну отплыть. Аэродромы и причалы замерли в ожидании. Летёха метался, как угорелый, в поисках любого транспорта. От отчаяния он подумывал плыть в одиночку на резиновой лодке, и только невозможность приобрести её, остановила его от такой затеи.
После нескольких дней томительных мытарств, в момент наивысшего отчаянья, когда лейтенант уже и не надеялся встретить Новый год в кругу семьи, он узнает, что завтра мимо острова в надводном положении будет проходить подводная лодка, идущая в Приморье с Камчатки к новому месту базирования. И командир корабля готов принять лейтенантское тело на борт и доставить его в целости и сохранности на Большую землю. Радости Иванова не было предела. Напившись по этому поводу до изумления, лейтенант сладко заснул.
На следующий день моторка с плохо протрезвевшим лейтенантом на борту подошла к застопорившей ход лодке, и подводники втащили счастливчика с двумя чемоданами во чрево субмарины.
Попав на лодку, лейтенант первым делом, на правах гостя, проставился на широкую ногу, лез ко всем брататься, чем очень утомил командный состав, и был отправлен в каюту – скоротать время в пути и восстановить силы крепким сном.
Сколько он спал, было не ясно, но корабельная беготня команды и сигналы тревоги его сильно не раздражали. Когда спать уже не хотелось в принципе, Иванов вылез из каюты размять ноги. Прошёлся по отсекам туда-сюда, пока не попался на глаза командиру. Тот вытаращился на него, как на чумного, и заорав не своим голосом, потребовал к себе старпома.
Тут и проясняется, пока он спал, лодка получила задание: следовать вместо Приморья к берегам Америки для несения боевой службы в составе одного из оперативных соединений. В начавшейся по такому случаю суете про подсаженного на Курилах лейтенанта все забыли, благо он и сам о своём существовании не напоминал.
На главном командном пункте собрался военный совет из командования лодки – думать, как выходить из положения. Ситуация дурно попахивала и не предвещала ничего хорошего. Всеобщим мнением было решено: о лейтенанте не докладывать, самому лейтенанту тоже ничего не говорить, влить водки – пусть пока спит и не мешается под ногами. И командиры погрузились в черноту предчувствия.
И тут на одну чёрную ситуёвину накатывается, словно волна, вторая. И уже трудно разобрать, какая из них потянет ко дну.
Тревогу забил док. Матросу-контрактнику живот раздуло. И ни туда, и ни сюда – кишечная непроходимость. Кишечная непроходимость, особенно если она оказалась, скажем, не в толстом, а в тонком кишечнике, когда газы не отходят, – штука страшная. Через несколько часов перитонит, омертвление тканей, заражение, смерть. Док сделал больному ведёрную клизму, но вода вышла чистая, а матрос так и остался раздутым и небоеспособным. О чём и было доложено командиру.
Командир посерел.
– Как? Что? Почему?
Док пожал плечами.
– Может, на берегу чего обожрался или отравился. Скорее второе, сейчас это запросто. У других всё нормально. Я обошёл все отсеки.
– Мы семь часов в походе. Он что, только сейчас почувствовал?
– Говорит, ещё три дня назад.
– И какого хрена сразу не сказал?
– Думал, пройдёт. Терпел.
– Вот терпец, – вымолвил командир. Сказал неразборчиво, то ли позавидовал мужеству матроса, то ли осознал всю серьёзность положения и выругался.
– Старпома ко мне.
Выпив со старпомом литр коньяка, командир принимает решение: недалеко ушли, срочно радиограмму в штаб: «На корабле кишечная непроходимость. Прошу прервать службу».
Штаб долго молчал. Дело серьёзное, не каждый возьмёт на себя ответственность принять решение о прекращении боевого задания. Советовались с Москвой.
Наконец отреагировали: «Сделайте клизму». Капитан, с надеждой: «Сделали, не помогает».
Штаб дал новое указание: «Ещё сделайте».
Капитан: «Сделали. Шансов мало. Доктор подтверждает. Разрешите в базу».
Ещё время на раздумывание. «Следуйте указанному маршруту для выполнения боевой задачи. В случае нештатной ситуации будет присвоено звание героя. Конец связи».
Кому будет присвоено звание героя, штаб не уточнил.
Про нештатную ситуацию командир всё понял, про звание героя не совсем. Но так как штаб не озвучил, что посмертно, он принял это на свой счёт.
Немного отпустило. Передав управление старпому, капитан отправился в каюту. Не успел расслабиться, как стучится док.
– Газы пошли!
Командир и не понял сразу. Подумал, что опять ЧП. Что за напасть?
– У больного газы пошли, – радостно доложил доктор. – Теперь всё в порядке будет. Отсидит в гальюне пару часов, и все дела.
– Передай боцману, чтобы после выписки сразу три вахты вне очереди гальюны чистить. Чтобы не жрал что попало.
И повеселел капитан. Гора с плеч. Хоть и одна. И на фоне одной, рассосавшейся самой проблемы, вторая уже не казалось уж такой неразрешимой. А может, и обойдётся. Всё познаётся в сравнении. Одна проблема против двух – ситуация гораздо выигрышнее. Может, дадут отбой и обратно на базу или летёха перепьёт и с сердцем что-нибудь случится. Всякое бывает. Тем более, на берегу предупреждены о возможной нештатной ситуации. А дальше видно будет.
И следуют они прежним курсом на перископной глубине.
Через сутки акустик докладывает: «Слышу шум винтов. Американцы. К нам идут».
Это там наверху они неприятели. А под водой капитаны неплохо ладили. У каждого своё задание, которое надо выполнить и доложить. А чтобы не случилось какой-либо заварушки, которой никому не надо ни под водой, ни, тем более, на поверхности, иногда приходилось нарушать устав и приказы. Конечно, это попахивало изменой Родине, но попробуй докажи.
Шла подлодка ВМС США USS Hampton, SSN-767 класс «Лос-Анджелес», секретная субмарина, которая базируется на пирсе № 22 морской станции Норфолк в секции Тайдуотер в штате Вирджиния. Восьмая эскадра.
Это по документам секретная, а так – свои ребята. Хэллоу! Все их позывные, коды и частоты на нашей подлодке знали. А как? В обмен на свои. Вот только не надо осуждать, там, на суше, и не такое творится. Конечно, с одобрения капитана. Было ли одобрение свыше, – неведомо. Всё-таки «военная тайна» – не пустые слова.
Командир выходит на связь с кэпом.
– Хау ду ю ду. Вэлком ту раша.
– Приветствую, Борис, спасибо. Есть проблемы?
– Да так, мелкие заморочки.
– Мне трудно понять выражение: мелкие заморочки. Поясни.
Командир, как мог, объяснил ситуацию. Из его мешанины русского и английского, сдобренной отборным матом, кэп разобрал только, что на русской подлодке находится пассажир, которого не поставили на котловое довольствие, и его надо срочно вернуть обратно, а то всё пойдёт не по уставу. А это может привести к серьёзным последствиям. Серьёзные последствия кэп оценил – как третья мировая война. И проникся.
Ещё подумал: «Только у русских может быть такой бардак, чтобы на секретной русской подлодке оказался лишний человек». Но на всякий случай приказал старпому сверить наличный состав со списочным на своей субмарине.
Кэп поинтересовался:
– А куда мне его?
– Прибавь три узла. У тебя по курсу сухогруз «Луизиана» везёт гречку. Передай туда, а они пусть дальше сами думают. Пусть скажут: «Подобрали в море». Если не хотят проблем, то могут оставить в порту. Дальше пусть пассажир сам выбирается.
– О, кей. Но коньяк с тебя.
– А то. Что мы не русские, что ли. Конец связи.
Это надо было видеть. Под покровом ночи, вопреки всем уставам, приказам и директивам высшего руководства, всплывают две подлодки. С одной спускают резиновую лодку. Небольшая суматоха. Слышен звук тела, падающего в воду, непроизвольное: «Ой, бля!» Ещё большая суматоха. Плеск воды на фоне горластого: «А я лягу, прилягу…»
Расстояние между подлодками метров пятьдесят, несколько гребков, по всем нормативам минуты три. Уложились в полчаса.
Передали американцам тело Иванова, деньги, записку с адресом, дюжину водки, чтобы летёха не очухался, коньяк для капитана и пожелания успехов в боевой и политической подготовке.
Но никто не видел. А значит, ничего и не было. Может, и к лучшему. Иначе для многих этот маневр мог сказаться на дальнейшей карьере, и не в смысле повышения по службе.
И включает американец все узлы, и догоняет свой сухогруз, идущий в наш порт, договаривается с капитаном, выдает ему деньги, водку, записку и груз.
И всё вроде бы налаживается, все следуют своим курсом, кроме лейтенанта. Но тому всё по барабану, очнётся, выпьет и снова погружается в сонный дурман.
Но «Луизиана» везла не только гречку. В трюме было ещё два контейнера с наркотой. Капитан решил по-лёгкому срубить пару лимонов баксов. Кто откажется от такого предложения? А если о грузе знают отправитель и получатель, то не сомневайтесь, всегда будет кто-то третий, который захочет иметь свою выгоду.
Под покровом ночи к сухогрузу подплывает катер без опознавательного флага, бьёт прожектором прямо в рубку, и по громкой связи приказывают остановиться. Для подтверждения серьёзных намерений из катера бьют крупнокалиберным пулемётом.
Сухогруз – судно не военное и ответить мог только гречкой, поэтому капитан принял верное решение: «Стоп машина».
И понеслось.
Пираты захватили судно, для острастки попалили в воздух из автоматов, сломив сопротивление, и заперли команду в кормовом отсеке.
Но утром очухивается офицер российской армии лейтенант Иванов, которого с нетерпением ждут дома к бою курантов и поздравлению Президента.
Если бы американцы вливали в него по стакану, а не половинили дозу, возможно, план пиратов и удался бы. Но не срослось. Видно в понедельник их мама родила.
Летёха встаёт и прокручивает киноленту последних событий в обратном направлении. Удалось с третьего раза. И то с провалами некоторых эпизодов. Окинул взглядом помещение. Взгляд задержался на иллюминаторе. Иллюминатор на подводной лодке может привести в чувство любого, в каком бы он ни был состоянии, лучше нашатырного спирта.
Оба-на!
Иванов глянул, но, кроме безбрежного моря, ничего не увидел. Попытался ещё раз вспомнить детали происходящего в последнее время, попытка не увенчалась успехом.
Лейтенант вышел из каюты, огляделся. «Похоже, я на корабле, – мелькнула мысль. – Но как? Ещё больше его смутили надписи на английском языке. – Это что, я на иностранном судне, что ли?» – Дело попахивало изменой Родине.
Летёхе страстно хотелось пить, но ещё больше он желал, чтобы время вернулось вспять, и он оказался снова на своём острове. Он был готов сидеть хоть год, пока погода не направится, а не испытывать судьбу такими приключениями.
Бедолага прошёл по узкому тамбуру и осторожно высунулся. Мало ли что? Армейская жизнь научила осторожности. «Неплохо бы сначала осмотреться и оценить обстановку», – пронеслось в офицерской голове.
То, что он увидел, было похоже на кадры из боевика. На палубе вооруженные люди, преимущественно азиатского происхождения и тщедушного телосложения, одетые как банда беспризорников, держали под прицелами автоматов Калашникова безоружных. Первое, что мелькнуло в голове: «Снимают кино. Ух, ты. Круто». Но последующие события заставили лейтенанта Иванова усомниться в первоначальной версии.
Когда двое азиатов вырвали из группы безоружных двух мужчин, отвели их в сторону и открыли по ним огонь, это ещё походило на съемки. Но когда два продырявленных тела в течение пяти минут оставались лежать неподвижно и ни у кого из находящихся на палубе не возникло желания подойти, помочь подняться или просто дружески похлопать по плечу за удачный дубль, это немного напрягло и насторожило.
«Нет, товарищ лейтенант, тут Голливудом и не пахнет, – сказал сам себе Иванов. – Тут воняет чем-то другим, причём со всех сторон».
В подтверждение своих догадок лейтенант не обнаружил на палубе ни камер, ни софитов, ни штанг, ни вышек, ни другого сопутствующего съёмкам металлолома.
Отсутствие режиссёра, оператора и прочей кинобратии эти догадки укрепляло.
Положение было экстремальным.
Была ещё маленькая надежда, что ничего страшного не происходит. Подумаешь, кого-то из команды просто наказали за нарушение трудовой дисциплины. Такие законы. А может, это своеобразный национальный ритуал, и это вообще в порядке вещей и чужестранцам опасаться нечего.
Но надежда унеслась к облакам, где и была растерзана автоматными очередями.
– Эй, русский, – кто-то позвал шёпотом.
Из приоткрытой каюты кто-то жестикулировал. Лейтенант прокрался по тамбуру до двери. Незнакомец осторожно запер дверь на ключ.
– Здравствуй, русский.
Незнакомец говорил по-русски, но с акцентом.
Лейтенант настороженно оглядел каюту.
– Ты из бывших, что ли?
– Нет, я американец.
– А наш язык откуда знаешь?
– Я долго плаваю. В основном, в Россию. Выучил немного.
– Понятно. Что тут вообще происходит?
– На нас ночью напали пираты.
– И чего они хотят?
– Не знаю, со мной они не общались, но настроены очень решительно. Они убили старпома и боцмана.
– Да, видел. Боцмана, это они зря. Без боцмана на корабле никуда. И где мы?
– На сухогрузе.
– Ясен перец, что не на дирижабле. На каком?
– На американском сухогрузе «Луизиана».
Лейтенант пал духом. К вероятности смерти на палубе прибавляется настоящая измена Родине. Попробуй объясни внятно компетентным органам и своему армейскому руководству, как оказался на иностранном судне он, офицер российской армии, лейтенант Иванов?
– Тебя как зовут?
– Меня зовут Том. А тебя?
Иванов хотел было представиться по полной форме, но вовремя одумался. И так оказался на иностранном судне, так ещё и имя и фамилию сказать? Хрен вам. Это уже будет перебор.
– Зови просто, лейтенант. И это, Том, расскажи, как я здесь очутился?
После того, как летёха узнал, что кроме того, что он находится на американском сухогрузе, он ещё и побывал в чреве американской секретной субмарины, ему совсем сделалось дурно. Лучше сразу якорем на дно. Самому и без лишних брызг и пузырей.
Нёбо лейтенанта превратилось в наждачную бумагу. Язык непроизвольно шлифовал слизистую.
– Слушай, у тебя вода есть?
– Только пиво.
– Так что же ты молчал, сухогрузная душа, сразу не предложил. Тоже мне, американец в жопе палец. С пива надо было начинать.
Сделав несколько глотков, лейтенант стал рассуждать трезво. С корабля никуда не денешься, вплавь до берега не добраться. Ещё неизвестно, в какую сторону плыть. Окажешься за границей, тогда уж точно пощады не будет. С мыслью «пощады не будет», лейтенант вспомнил о жене. Вот уж кто не пощадит, это точно. Если командованию ещё можно что-то наплести, то с женой такой номер не пройдёт. Но хочешь не хочешь, а семейные разборки уходили на второй план или на третий. В конце концов, первым делом надо добраться до части, командования, страны, материка, да хотя бы какой-нибудь суши.
– А ты кто на судне?
– Я кок.
– Кок? Слава богу, хоть в чём-то повезло.
– Повезло, почему?
– Я смотрел фильм. «В осаде» называется. Там Стивен Сигал коком был. Всю банду выхлестнул. Загляденье. Смотрел три раза.
– Увы, это кино. А я кок, просто кок. Я так не умею.
– М-да, против автоматов не попрёшь. Надо подмогу вызывать. Хоть ваших, хоть наших. Там разберёмся. Где тут у вас радиорубка?
– Я покажу, но в ней два пирата.
– И нас двое. Нормальный расклад. Всё по-честному.
– Но у них автоматы.
– У нас ножи, ты же кок.
– Я кок, но не солдат. Я умею разделать мясо, но убить человека не смогу.
– Тогда договоримся так: я оглушаю, ты разделываешь.
– Живого? – кок настороженно посмотрел на лейтенанта. – Чёрт знает, чего ждать от этих русских.
– Ладно, пошутил. Пойдёшь вторым номером.
– Это как?
– Помощником, по-вашему. Принеси – отнеси, стреляй – не стреляй.
– Опять шутишь?
– Опять.
После выпитого пива, лейтенант почувствовал себя суперменом и спасителем мира. У него с собой была еще бутылка водки, но он посчитал, что сейчас не время. «Выпить мы всегда успеем. Только вот, до Берлина бы дойти».
– Не ссы, американец, всё у нас получится.
Кок с сомнением пожал плечами:
– А ты в рациях разбираешься?
– А чего тут разбираться? Русский офицер должен разбираться во всём. Тем более радио изобрёл Попов из России.
– Всем известно, что первый радио изобрёл Эдисон.
– Первым был Попов.
– А какие у тебя доказательства?
– Ты ещё скажи, что американец первый в космос полетел.
– Нет, первым полетел ваш Гагарин.
– Вот видишь. Вот тебе и доказательства. Русские всегда первые.
Американский кок чувствовал, где-то что-то не сходится, но аргументированный ответ в противовес услышанному выдвинуть не мог. Всё-таки вставил:
– Зато мы были первыми на Луне.
– А мы что, на Луну собрались? Если хочешь, давай. А мне в радиорубку – подмогу вызывать.
И снова кок не нашёл, что ответить. Решил, лучше не связываться. К чёрту этого русского. Лишь бы живым выбраться.
– Ладно, пошли спасать Америку и свои шкуры, – сказал лейтенант, предусмотрительно захватив с собой гантельку кока.
До радиорубки добрались без приключений. Где ползком, где короткими перебежками. Благо основная масса пиратов была на палубе. Лейтенант составил план действия. Затея была из двух пунктов: обезвредить пиратов и захватить рацию. Пункт первый желательно выполнить без шума, в противном случае пункт второй может и не понадобиться. А тогда весь план насмарку, а тогда полный триндец. Но об этом лейтенанту думать не хотелось.
Иванов стал размышлять: на арапа радиорубку не взять, хитростью пиратов не выманить, языка не знаем. Остаётся одно – ждать. А там, глядишь, что-нибудь нарисуется.
Коку было приказано следить за дверью, за тамбуром и что творится на палубе, но не высовываться. Каким образом выполнять приказ лейтенант не пояснил: приказы не обсуждаются.
Через какое-то время один из пиратов вышел из радиорубки и направился на капитанский мостик. Дверь осталась не запертой.
«А вот это удача, – подумал лейтенант. – Бог любит детей, дураков и пьяниц. Из детского возраста я давно вышел, вроде не дурак, раз в звании, спасибо и на этом. Вот и верь, что пьянство – зло. Иногда и спасает».
Приготовился, собрался с духом, бутылку водки на всякий случай отдал коку, погрозив пальцем, чтобы берёг, как зеницу ока. «Действуем по обстановке», – приказал сам себе лейтенант и вломился в радиорубку.
Обстановка не располагала к долгому рукопашному бою. Каюта была очень узкой, большее пространство занимала аппаратура.
Если честно, до этого лейтенант не имел практики ударять кого-нибудь по голове, тем более гантелей. Он даже в жизни не дрался ни разу, решал конфликты миром или прощал обидчика. Но всегда наступает «первый раз». Лейтенант хотел разрешить всё с одного удара. Удалось. Пират обмяк, не успев испугаться.
Несколько секунд Иванов постоял над телом пирата. Судя по умиротворённому выражению лица, тот ушёл к праотцам просить прощения за бесцельно прожитую жизнь.
Дверь неожиданно отворилась, второй вернулся. Какого чёрта? Что забыл?
Лейтенант даже не сообразил, что произошло. Скорее инстинктивно, без соблюдения всяких правил приличия к вошедшему, он опустил гантель на голову второго пирата. Бумс! Тело сползло на пол.
Свободного места в радиорубке заметно убавилось.
– Эй, Том, – позвал лейтенант.
В радиорубку просунулась голова кока. Остальным частям тела поместиться было негде.
– Ты чего меня не предупредил?
– А как? Он пришёл неожиданно.
– Ладно, потом будет разбор полётов. Спрячь тела куда-нибудь.
– Ты их убил? – испуганно спросил кок.
– Нет, просто до смерти напугал. Теперь они нам не опасны. Давай оттаскивай, мне на связь выходить надо.
Кок принялся выполнять приказ, признав в русском командира безропотно и бесповоротно.
Лейтенант подошёл к рации. Когда он сказал, что разбирается в радиотехнике, он погорячился. В военном училище предмет был такой, ну, приходилось на учениях, пару раз выходил на связь. Но там же – под присмотром, с подсказками инструктора и, вообще, давно это было.
Иванов стал рассуждать: если пираты ничего не трогали, что вероятно, – у них на катере своя рация; если не вывели из строя – видимых повреждений нет, то осталось только включить. А как, если все надписи на английском. Стоп! А чего я переживаю, у меня же ходячий разговорник с собой.
Двери отворились.
– Эй, Том, что здесь написано?
Клацнул затвор. Лейтенант обернулся. В дверях стоял пират, третий, ещё живой, но это просто дело времени. «Господи, что это вы все в радиорубку лезете? Шли бы на камбуз или по каютам шарили».
Пират что-то крикнул на своём языке. Иванов, конечно, ни черта не понял, но судя по выражению лица, пират готов был начать стрелять без всякого приказа, допроса и предупреждения. «Скверно, всё очень скверно складывается», – мелькнуло в голове. Те события, которые произошли с ним в последнее время, несколько притупили чувство опасности и тревоги. Лейтенант считал, что то, что с ним уже произошло, и так набежало на всю оставшуюся жизнь. Однако те события, которые произошли, сейчас казались ему только цветочками. Пошли ягодки, крупные причём.
Лейтенант приготовился к самому худшему.
Но что-то опять замкнуло в нелёгкой судьбе Иванова. Горячее дыхание смерти только пугнуло, не более, хотя и этого мгновения хватило, чтобы запомнить его до конца своих дней.
Пират вместо того, чтобы нажать на спусковой крючок, вдруг скорчил такую гримасу, что лейтенант невольно рассмеялся: нашёл время дразниться.
Лейтенант, скорее машинально, показал в ответ рожицу, самую смешную, какую умел – помирать так с музыкой.
Пират не оценил шутку просто потому, что тупо упал на пол, брякнув автоматом. Сзади стоял кок.
– Нормальный ход, Том. Вовремя. Ты чем его, надеюсь, не ножом?
– У меня в каюте было две гантели. Ты взял одну, я – вторую, на всякий случай.
– Молоток!
– Нет, гантеля.
– Ты молоток, это благодарность.
– Мне отец говорил: «Всегда поступай правильно и останавливай тех, кто не прав».
Тела аккуратно сложили в подсобном помещении штабелем. Лейтенант прикинул: ещё для пяти-шести тел осталось места. Да чего там. При удачном раскладе всю банду упрятать можно.
С помощью Тома удалось включить рацию. Мембрана динамика ожила, зашуршала, переливаясь писклявым бульканьем.
Лейтенант зарядил один автомат, протянул американцу.
– Я не умею стрелять.
– На всякий случай. Пуганёшь и сигнал мне подашь.
Взял в руки тангенту: ну, с богом.
Нажал клавишу и без всяких условностей и правил поведения в эфире, циркуляров и прочих основ радиообмена:
– Всем, всем, всем, кто меня слышит. Американский сухогруз «Луизина». Захвачен пиратами. Даю команду СОС.
Повторил три раза. То же самое выдал в эфир Том на английском.
Динамик ожил, сквозь треск и помехи послышалось:
– Эй, на сухогрузе. Пусть к рации подойдёт, кто по-русски говорит. Нам так сподручнее.
Лейтенант снова повторил свой призыв. В ответ:
– Понял тебя. Говорит капитан рыболовецкого судна «Джавахарлал Неру».
– Русского?
– Советского.
– Слава богу. Судно захватили пираты. Двоих из команды убили. И, не удержавшись: Мы с напарником положили троих.
Из динамика:
– Три – два, пока в нашу пользу. Нормальный ход. А ты кто?
– Лейтенант Иванов.
– Чего ж ты делаешь на американском судне, лейтенант Иванов?
– Оказался случайно.
Из динамика удивлённо:
– На американском судне, российский офицер, за тысячу миль от государственной границы, при такой обстановке, СЛУЧАЙНО!!!
– Потом расскажу. Срочно нужна помощь.
– Откуда здесь пираты? Совсем бардак. Интересно, что у нас тогда в стране творится? Мы уже три года в порт не ходим.
– Что так, работы много?
– Сразу на металлолом порежут. Нас уже давно списали. А так, какая-никакая, деньга. Будем плавать, пока не развалимся.
Лейтенант не испытывал никакого интереса ни к рыболовецкому судну «Джавахарлал Неру», ни к процессу его развала, ни к самой команде, ни к капитану. Ему нужно было знать: когда придёт помощь.
Динамик успокоил.
– Да идёт уже. Сообщил я нашим. Вертолёт на подходе.
– Оперативно, – удивился лейтенант.
– Да какая к чёрту оперативность. Эсминец «Бывалый» шёл в эскадре на учения и сломался. Ремонтируется своими силами. У него вертушка с десантом. Выручат. Горючка есть, боекомплект полный. Ты, главное, продержись, лейтенант Иванов.
Хорошо советовать, когда у тебя на судне селёдка, а не пираты. Хорошо, что подмога летит. Если, конечно, капитан не наврал, если, дай бог, долетит.
Лейтенант позвал кока:
– Как обстановка?
– Все, кажется, спокойно.
Над головой засвистели пули, неожиданно и много. Лёгкие деревянные переборки кают разнесло в щепки.
– Пожалуй, тут я с тобой не соглашусь, Том. Нам надо спрятаться. Помощь неизвестно когда будет, а играть в героев мне не хочется. Знаешь такую игру в прятки? Давай сыграем в неё. Подумай, где мы можем укрыться так, чтобы пираты нас не нашли.
– Можно у меня в холодильнике. Запрёмся изнутри и будем, как в бункере. Им придётся только взрывать, но на это, надеюсь, они не пойдут.
– Но там же холодно.
– Установки отключим. Сможем продержаться.
«А ведь это шанс, – подумал лейтенант. Новый шквал автоматных очередей предупредил, что пора поторопиться. – Да что ж вы палите-то так?»
– Том, давай так: я прикрываю, ты перемещайся до какого-нибудь укрытия. Потом ты прикрываешь, я бегу к тебе. Задача ясна?
– Ясно, только я не умею стрелять.
– Жми просто на спусковой крючок и стреляй в сторону пиратов. Если в кого попадёшь, не переживай, – я отвечу за всё. Начали.
И лейтенант прошёлся очередью по верхней палубе, самой выгодной позиции для ответной стрельбы. Получилось удачно. В ответ несколько выстрелов, но кок смог благополучно добраться до укрытия.
Теперь настало время лейтенанта.
– Том, давай, отомсти им за старпома и боцмана.
На всякий случай, для большей убедительности, Иванов дал короткую очередь и кинулся по направлению к укрытию, откуда кок неумело стрелял короткими очередями.
Кажется, первый бросок удался.
– Молодец, Том, ты прирождённый солдат. Давай, ещё бросок, и они нас уже не достанут. Пошёл.
Беспорядочная стрельба. На пиратской стороне кто-то вскрикнул. Неужели попал? Снайпер, блин.
– Том, прикрой.
Лейтенант кинулся к новой позиции, но автомат кока промолчал. Зато со стороны неприятеля полетел град пуль. Чудом, чудом не задело. Что же ты, Том?
Кок полулежал в неудобном положении. На его теле расплывались два кровавых пятна.
– Том, что с тобой?
Вопрос был неуместный. Это лейтенант и сам понял. Просто вырвалось от неожиданности и отчаяния.
– Если я разбираюсь в медицине, меня ранило, – кок пытался улыбнуться. Вышло криво.
Он достал из кармана бутылку водки, которую должен был стеречь как зеницу ока. Протянул.
– Вот, лейтенант, сберёг. Не разбилась.
У лейтенанта навернулись слёзы.
– Чего там водка, лучше бы себя сберёг, Том.
– Уж как получилось. Он хотел что-то ещё добавить, но просто закрыл глаза.
«Эх, американец, американец, ну как же так», – только и выдохнул лейтенант.
Послышался характерный звук винтов приближающегося вертолёта.
Наши. Лейтенант хотел остаться на поле боя, но из вертолёта полил такой свинцовый дождь, что остаться в живых при таких осадках не представлялось возможным.
Стреляли без разбора. А чего сухогрузу от автоматных пуль – слону дробина. На дно не пойдёт. Тем более, имущество не наше, американское. И чего тут снайперить?
Лейтенант забился в самый дальний и безопасный, по его расчётам, угол и просидел там, пока над сухогрузом не повисла тишина.
– Лейтенант, – разнеслось по громкой связи, – выходи. – Пауза. – Если живой. Иванов, здесь свои.
Лейтенант вышел из укрытия. Через минуту с капитанского мостика спустился майор – десантник.
Представились:
– Лейтенант Иванов.
– Майор Петров.
– Забавно. Сидорова только не хватает.
– Есть и Сидоров. Контр-адмирал в штабе.
– Тоже неплохо.
– Ну, спасибо тебе, помог, навёл шороху. Как ты здесь оказался?
Лейтенант порывался рассказать всю нелепую историю, какая с ним приключилась, но лишь махнул рукой.
– Рассказывать – долгая история. Лучше тебе не знать, а мне скорее забыть.
– И куда ты сейчас?
– Не знаю. Можно с вами. Мне бы до большой земли добраться. Дальше, как получится.
– А давай, – майор был в хорошем расположении духа. Задание выполнено, потерь нет. – Мы гречкой затарились под самую завязку, капитан презентовал. На сухогрузе не убудет, а ребятам на неделю хватит. Мешок скинем, и тебе место найдётся. А дальше сам выкручивайся.
Погрузились в вертолёт. Лейтенант достал бутылку водку, ту самую, десантники выволокли канистру. Пили молча, всё равно двигатель не переорать. Да и о чём говорить. Живые и ладно.
Через полчаса расслабились, уснули.
Ожила рация:
– Сокол, ты где? Приём.
Майор надел наушники.
– Я Сокол, нахожусь в квадрате сорок четыре. В целях экономии котлового довольствия на судне во время ремонта лечу домой.
– Хрен ты летишь домой. Направляйтесь в квадрат пятьдесят третий. Дальнейшие указания получишь на месте.
– Есть квадрат пятьдесят три. Конец связи.
Майор посмотрел на нашего героя. Лейтенант безмятежно спал, на усталом лице иногда появлялась детская улыбка. Ему снились новогодняя ёлка, Снегурочка, накрытый стол и огромная тарелка салата оливье, до которой он, почему-то, никак не мог дотянуться.
