ОДИССЕЯ ЛЕЙТЕНАНТА ИВАНОВА

 

(Иронический боевик)

 

(Продолжение. Начало в № 3, 4, 2017 г.)

 

КРУТОЕ ПИКЕ

 

Кто объяснит, зачем пассажирам авиалайнеров даётся ненужная информация?

Например, о том, что самолёт летит на высоте десять тысяч метров. Кто-то будет прыгать с парашютом? Или – температура за бортом минус пятьдесят градусов. Что, кто-то пытался открыть иллюминатор? Скорость тоже знать ни к чему, никого обгонять не собираемся, и фамилия капитана лишнее. Лучше бы сообщили, что все пассажиры тщательно осмотрены и проверены, никаких посторонних предметов на борту не имеется, все меры безопасности соблюдены; на борту находится агент службы безопасности, бывший спецназовец из группы смерти, чемпион мира по боям без правил, обладатель Кубка вселенной по стрельбе из всех видов оружия, лично задушивший и выкинувший с самолёта десять человек, пытавшихся захватить борт. В случае совсем непредвиденной ситуации: у вас под сиденьем находится бронежилет, автомат, две гранаты и бутылка водки. Вот такие бы слова вселяли уверенность безопасного полёта.

Так думал лейтенант Иванов, возвращаясь из полудрёмы в действительность, в кресле потрёпанного ТУ-134 родного Аэрофлота. Действительность была ещё та.

Чуть приоткрыв глаза, чтобы не привлекать к себе внимания, лейтенант оценил обстановку. Сквозь узкие щели обзора он увидел искривлённое гримасой ужаса лицо стюардессы, которая стояла каменной статуей в проходе салона.

Всё, прилетели, похоже на захват, хотя лейтенант никогда не был в такой ситуации, но чутьё ему подсказывало, если он и не прав, то не сильно. Если это так, то дело швах.

Самолёт – это сложнее, чем остров. Там хоть и деваться было некуда, но земля под ногами, или плыви, куда хочешь. А тут десять тысяч км под фюзеляжем и не прыгнешь без парашюта. Да если бы он и был, вряд ли пригодился в такой ситуации. А ситуация, судя по выражению лица стюардессы, была угрожающей.

 

Какой-то мужчина с автоматом пробежал по проходу, грубо оттолкнув стюардессу. Затем уже двое вооружённых людей за руки протащили неподвижное тело кого-то из членов экипажа. Вероятно, бедняга попытался оказать сопротивление, но что-то не срослось.

При виде тела стюардесса, только-только выбравшаяся из пассажирских кресел и оцепенения, упала в обморок на противоположную сторону.

Всё происходящее лейтенант воспринимал с холодным безразличием, примерно как медведь реагирует на укус комара, как подводная лодка ощущает удар от столкновения с мальком камбалы. Ему так надоела вся эта бесконечная канитель с переводом на Большую землю, что с приходом новой смертельной опасности, из которой не было выхода, захотелось закончить всё разом и навсегда. Чего проще: встать с кресла, двинуть в скулу террористу, получить в грудь автоматную очередь, чтобы прекратились все эти нескончаемые мучения, издевательские насмешки судьбы и ближайшие перспективы, полные разочарования.

Лейтенант осторожно повернул голову и посмотрел в хвостовую часть самолёта.

Лица пассажиров выражали отчаяние, взгляды были полны ужаса и тревоги, некоторых била нервная дрожь. Вообще-то нормальная ситуация. Не каждый день попадаешь в заложники, опыта никакого, шансы на спасение даже прикинуть невозможно. А если и начнут спасать, то несложно и пострадать. Дай бог в живых остаться. Просачивалась, просачивалась в массы подобная информация. Но то, что сам окажешься среди заложников, да ещё в самолёте, мало кто мог примерить на себя.

Лейтенант оценил обстановку: никого, похожего на представителя службы безопасности авиаперелётов или кого-то в этом роде, не наблюдалось. Если только охранник не был искусно замаскирован вон под ту толстую тётю в тёмной шали или вон под того маленького мальчика, которого мама прижала к себе, закрывая своим телом.

И ещё: за креслом, где сидел Иванов, между рядами стоял столик на колёсиках с бутылками от алкоголя и кефира.

Движение руки, подобное отчаянному броску кобры в битве с мангустом за свою жизнь к ближней бутылке, мгновение не для пития, а защиты для. Поставил под кресло, зафиксировал ногами. Повернул голову к соседу. Тот блевал в мешок и был близок к обмороку. Под его рулады пищевого экстремизма лейтенант чуть сполз с кресла и сделал два добрых глотка из бутылки. Не хотел, но случилось само собой.

В ожидании дальнейших событий, намокая от принятого алкоголя, в голову лейтенанту стали стучаться провокационные мысли. «Помирать  не привыкать, уж коли выпала такая судьба, хоть одного с собой заберу. Бог даст – и двоих. А там уж как кегля ляжет».

И заиграл в голове всем оркестром гимн России «Патриотическая песня» Михаила Ивановича Глинки из оперы «Жизнь за царя», и даже стали проявляться слова, которых и в помине не было, и уже хотелось вытянуться во фрунт и отдать честь: за Веру, Царя и Отечество.

В салоне вновь появились вооруженные люди. По виду – то ли арабы, то ли ливийцы.

Инстинкт самосохранения, который выработался у лейтенанта за последнее время, подсказывал, что надо зашкериться, притвориться немым, глухим, глухонемым, а лучше парализованным идиотом. Меньше спросу и не так опасен. Ещё не время проявлять фанатизм с геройством, надо выбрать удобный момент и, если появится какой-нибудь маломальский шанс, использовать его с максимальной возможностью.

С кресла поднялся пассажир, здоровенный амбал, этакий шкаф для одежды из румынского гарнитура. В то время таких много вылезло наружу, как представителей перестроечной жизни и новых возможностей.

С радушной простотой решил разобраться по понятиям.

– Братва, вы от кого?

Один на ломаном русском процедил:

– Тамбовский волк тебе братва.

– А, так вы тамбовские? За Ордынца мазу держите? Да мы с ним кореша, пять лет на одних нарах чалились. Тут-то чо, какие тёрки?

Какое тут «чо» и какие тёрки бугай не узнал. Короткий удар прикладом в переносицу был ответом на все его вопросы. Шкаф молча распластался в проходе, словно боксёр на ринге после нокаута. Не зовите судью, до десяти считать не надо.

В салоне поднялся вой. Из кабины пилотов вышел ещё один из нападавших, по свирепому и решительному выражению лица было понятно – главный. Что-то протараторил на своём тарабарском языке бойцам. Судя по покорному виду, вероятно, сделал им внушение. Затем обратился к пассажирам. На плохом русском (ну, во Владивосток всё-таки рейс) и на прекрасном английском (для тех, кто знает) разъяснил обстановку.

Суть состояла в следующем. Самолёт захвачен (это все поняли), куда летим, вам знать неинтересно (ни хрена себе не интересно, очень даже), с мест не вставать, в туалет по одному (как часто? очень важно), кто попытается оказать сопротивление, будет уничтожен (хорошо чувствовать своё преимущество в ситуации, когда у тебя автомат). И ещё (повисла нехорошая пауза без намёка на благоприятный исход):  если требования не будут выполняться наземными службами, будем расстреливать по одному заложнику. Готовьте списки, записывайтесь в очередь.

Даже те, кто не знал английский и плохой русский, поняли, что дело швах и если удастся как-то выжить в этой ситуации, на подходе большая вероятность, что самолёт будет просто сбит ради мира во всём мире.

А в это время в Москве Министерство обороны Российской Федерации протрубило экстренный сбор по форме номер один, как в команде Тимура.

Собрал всех Министр обороны. Начал издалека.

– Произошла мелкая неприятность, точнее, большая херня. Мы все в дерьме.

Генералы втянули воздух. Действительно, терпкий душок присутствовал. Вчера ездили на зимнюю рыбалку, в кабинете стояло смешанное «амбре» из запаха рыбы, червей и дорогого коньяка. Последний превалировал.

– У меня две новости: хорошая и плохая. Начну с хорошей. Рейс Сеул – Владивосток захвачен террористами. – Главнокомандующему я уже доложил. Он поручил это дело нам, сам работает с документами.

– Самолёт наш?

– Да, «Аэрофлот», будь он неладен. Одни проблемы у него в воздухе.

– Так у нас никого другого и нет.

– Кстати, неплохая идея. Надо, чтобы конкуренция была и бардака такого не было. Но это ещё не всё.

У всех стрельнула мысль: «Что ещё может быть хуже первой новости. Только отставка».

– В самолёте находится наш секретный физик-ядерщик.

Отлегло от сердца. Да хоть сам Верховный, погоны-то на месте.

– Кто же его выпустил за пределы страны?

– Улетел по паспорту жены. Недоглядели.

– Но фамилия, имя, отчество, в конце концов?

– А как, когда она по паспорту ТерпизубЫйе Ионо, попробуй разбери. Жена у него эстонка.

– Но фотография?

– Она тоже работает в этой области. Похожи, как близнецы. Что у нас с Дальневосточным военным округом? Как боеготовность?

– Успешно проведена операция «Беременная выхухоль», засекреченное судно затоплено, отряд противника уничтожен на острове. Сверлят дырки в мундирах для орденов.

– Объявить выговор за порчу казённого имущества, дырки заштопать, поставить задачу: физика спасти любой ценой. Даже ценой собственной жизни. Ресурсов не жалеть, под мою ответственность, докладывать каждые два часа. Все свободны.

В штабе Дальневосточного военного округа подводили итоги операции. Конечно, основные заслуги по выполнению задания приписывал себе командующий Тихоокеанским флотом, но командующий Краснознамённым Дальневосточным округом имел собственное мнение и просил не зарываться, всем наград хватит.

Работа кипела: готовились представления к внеочередным, а равно и к очередным званиям, распределялись награды, заготавливались Почётные грамоты и Благодарственные письма. Хотя по ходу операции наградить надо было только лейтенанта (но он и отсутствию наказания был страшно рад) и пилота (посмертно). Ну, ещё поощрить негра-резидента в Южной Корее. И всё. Но чего-чего, а орденов и медалей имелось в изрядном количестве, а вот поводов для награждения уже практически не осталось. А награждать надо. А то, что это за армия, где нет бравых офицеров – отличников боевой и политической подготовки и героев, готовых к самопожертвованию для выполнения любых приказов Родины.

Но самая главная закавыка, которая омрачала праздничное и приподнятое настроение, оставалась неразрешённой – что делать с лейтенантом Ивановым? Какая красивая картинка получалась, если бы не лейтенант, всё-таки как ни крути, а при правильном подходе дезертирством попахивает.

И как внезапный гром среди ясного неба, в эйфории радости и лучах триумфа – телеграмма из Министерства обороны. Смолкли барабаны, и выдохнули литавры, приспустили знамёна.

Текст был лаконичен: «Обеспечить освобождение секретного учёного из захваченного террористами самолета «Сеул – Владивосток»». Доставить в Москву ЖИВЫМ! Докладывать каждый час. Операцию по освобождению завершить в кратчайшие сроки.

И ни плана, ни инструкций – хорошо, что можно использовать все резервы, но их почти не осталось. А пока из Москвы доставят, могут уже и не понадобиться для этой операции.

Организовали мозговой штурм имеющимися мозгами. Вызвали в штаб округа командующего флотом, командиров спецподразделений, представителей гражданской авиации, руководителей аэропорта и ещё разных специалистов на всякий случай, может, кто и пригодится.

Вся информация была в следующем. Самолёт захватили террористы (количество уточняется), связались с Сеулом (борт ведут, но на связь командир корабля не выходит), террористы пока не предъявляют никаких требований (хитрят внебрачные дети шакала), но уже есть пострадавшие: бортинженер и один из пассажиров. Пассажир по паспорту ТерпизубЫйе Ионо должен находиться на борту (прошёл регистрацию), но действительно там и живой ли ещё, неизвестно (дай бог, чтобы живой).

Кроссворд, ребус, шарада. Как вообще выполнять задачу? Кто вообще в горячке отдаёт приказы? Куда направят самолёт террористы – неизвестно, сбивать нельзя, летящий самолёт ещё никто не захватывал. Давайте, товарищи офицеры, думайте!

– Может, поднимем два истребителя и под угрозой уничтожения прикажем им следовать до Владивостока.

– Нет, людьми жертвовать нельзя.

– Мы только напугаем.

– Мы напугаем, а они от страха будут заложников отстреливать. А вдруг физик под горячую руку попадёт? Мы что ли с тобой ядерные проекты запускать будем? Отпадает.

– Может, провести какую поломку или сбросить топливо, чтобы была вынужденная посадка. Ну, чтобы хоть недалеко от наших границ.

– И что, думаете, найдётся такой герой, готовый пожертвовать своей жизнью? Вы бы смогли? То-то же.

Адъютант командующего Тихоокеанским флотом наклонился к уху шефа и что-то прошептал.

– Что вы там шепчете, майор, говорите вслух, тут шпионов нет.

Сказал, но обвёл всех испепеляющим взглядом. Как-то подозрительно, что в последнее время о секретных планах становится известно японцам.

– Этим рейсом на Родину после выполнения операции «Беременная выхухоль» летит лейтенант Иванов, – радостно доложил командующий флотом.

Воцарилась напряжённая тишина, все боялись спугнуть услышанное. Все знали о том, что случилось на сухогрузе и на острове, и как лейтенант навалял там лещей на сковородку в таких количествах, что некоторые умерли от несварения желудка.

Если бы вместо военачальников собрался симфонический оркестр, то в музыкальном произведении наступила бы оркестровая пауза на шестнадцать тактов, причём для всех исполнителей. Каждый впитывал сказанное. В головах рождались самые невероятные идеи и предложения, тактика и стратегия задания, но всё сводилось к одному: попытаться связаться с лейтенантом и поручить ему выполнение очередного задания.

Так в целом и решили. Всё равно других вариантов не было. Операцию по спасению физика-ядерщика решили назвать «Плутониевая выжимка». Название показалось звучным, легко запоминающимся и сбиваемым противника с толку.

А в это время события в самолёте развивались стремительным образом.

Террористы объявили, что самолёт летит в другой пункт назначения. Это не Россия, и при благоприятных обстоятельствах и выполнении всех требований вылетит на родину после дозаправки. Кто-то нервно выкрикнул:

– А как же таможня?

Старший успокоил:

– Вам нечего переживать. Пока все наши требования выполняются, и вам следует просто вести себя спокойно. Будьте благоразумны, иначе мои парни могут открыть огонь, а это, сами понимаете, не лучшее занятие в летящем самолёте.

В салоне немного успокоились. Все, кроме Иванова. Он чувствовал печёнкой, что всё сказано на голубом глазу и верить главарю террористов нельзя как сивому мерину. А может, просто побаливала печень от всего такого нервного периода.

Мозг лейтенанта просчитывал возможные варианты. Первое, что приходило на ум: разбить иллюминатор и прыгнуть вниз. Стоп, не подходит. Ведь предупредили, что летим на высоте десять тысяч, а за бортом минус пятьдесят. Теперь Иванов понял, для чего выдаётся такая информация. Ай да красавы. Для таких идиотов, как он, которые поддались первичному паническому страху.

Второй вариант – загасить всех террористов. Кстати, сколько их, надо уточнить. Третьего варианта не было, но умирать уже не хотелось, и вообще – жизнь прекрасна.

Сосед по креслу перестал блевать и с извинениями посмотрел на Иванова.

– Это у меня от страха бывает.

– Ерунда, приятель, бывает и похуже. Некоторые от страха так могут обделаться, что окружающие в обморок падают. Слушай, у тебя есть сигареты и зажигалка?

Ещё не зная точно, зачем, но на всякий случай спросил лейтенант.

– Пожалуйста, я теперь долго курить не буду, если совсем не брошу.

– А вот это правильно. Хоть какая-то польза от всей этой ситуёвины.

В кабине пилотов никого не тошнило. А с чего вдруг: вчера не пили, а чтобы посадить самолёт, даже на сковородку в аду, требовалась ясная голова и холодный расчёт. Единственное, что тревожило, – состояние бортмеханика.

– Как он? – спросил командир главного.

– Лежит в хвостовом отсеке без памяти, но жить будет. Правда, не знаю как. Не надо было геройствовать.

– Он не знал, что всё так серьёзно. К нам иногда пьянь пробивается в кабину.

– Вы-то поняли, что всё серьёзно?

Командир и второй пилот одновременно кивнули. К чему слова, когда надо включать все ресурсы.

– Куда летим?

– В Китай. Курс двести пятьдесят.

– А куда приземляться? Там нет аэродрома.

– Там есть взлётно-посадочная полоса, для вас хватит.

– А диспетчер, а сопровождение?

– И то, и другое – ваш опыт. И везение.

– А цель захвата? Самолёт, люди, выкуп, теракт, освобождение ваших людей из тюрем, грязные понты, в конце концов?

– Это вам знать совершенно не нужно. Выполняйте инструкции, помните о людях. И ещё, берегите себя.

– А можно нам петь во время полёта? Это наша русская традиция. И на сердце легче, и Родина ближе.

– Пойте, но мой боец будет в кабине. В случае чего одного убьёт. По его выбору.

 

Москва не спит, ждёт сообщений.

– Что у вас?

– Погода нелётная. Подорожали овощи и топливо. Задержка зарплаты три месяца.

А что? Что отвечать, когда никакой движухи по операции «Плутониевая выжимка», никакой информации.

– Идиоты, я про захваченный рейс.

– Пока никаких сообщений.

– Даю полчаса, если не будет известий, разрешаю использовать по одному патрону из резерва для каждого.

Через пять минут в Москву радостный голос: «Боеприпасы сэкономили. Командир корабля вышел на связь».

– Каким образом?

– По радио. Пел песни на непонятный мотив. Над мотивом работаем, подключили лучших музыкантов, музыковедов и музыкальных критиков. Отменили всероссийский конкурс молодых скрипачей. А что? А вдруг? Но текстом передал.

Из текста следовало, что самолет захвачен неизвестными террористами (не представились), цели не озвучили (вероятно, не знают сами), летят в Китай на какую-то непонятную взлётную полосу, которой нет на карте (хотя китайцы могут построить и за сутки), живы все, пострадали бортмеханик и один пассажир. Одна стюардесса в обморочном состоянии. И далее: «Жду дальнейшего развития событий. Если можно, не сбивайте. И с Китаем свяжитесь, пусть тоже не сбивают. Отвечать нельзя, обратная связь под контролем».

Террористы, видно, действительно не знали цели захвата самолёта. Они не предъявляли требований, не требовали огромных сумм, не выдвигали никаких условий. Они просто выполняли свой план, в котором, как им казалось, была учтена каждая мелочь, прописана каждая деталь. Но ошибались, ошибались террористы. Одну деталь всё-таки не учли стратеги. И эта деталь была в захваченном самолёте, в звании лейтенанта и по фамилии Иванов.

После инцидента с румынским шкафом террористы с пассажирами вели себя корректно, разрешили второй стюардессе оказать помощь коллеге, разнести напитки и поочерёдно выводили людей в туалет. Причем один из террористов оставался в салоне.

«Ага, двое в салоне, старший в кабине пилотов. На круг выходит трое всего, – размышлял лейтенант. – Какой пустяк после всего пережитого. Но кругом люди, на арапа не возьмёшь, тут надо хитростью».

Но как назло, ничего хитрого в голову не приходило.

Скорее по зову организма, чем по интуиции, лейтенант, показав на пустую бутылку, попросился в туалет.

Закрыв за собой дверь, лейтенант достал сигареты. Он начал осуществлять план «А», сырой, только что придуманный, не имевший вразумительного завершения и вероятных путей отхода.

Одну сигарету прикурил, хотя тяги к куреву никогда не испытывал, у других оторвал фильтры, растеребил начинку и скатал в один шарик. Достал расчёску, наломал зубчиков и нашпиговал ими этот шарик. Сердце учащённо забилось, всё-таки не хотелось ещё раз ставить на кон свою судьбу, да ещё подвергать опасности жизнь других. Зажёг самодельную «дымовую шашку», отогнул облицовочную панель и бросил «изделие» в щель.

Затянулся ещё раз, выкинул окурок и вышел. Зачем отпрашивался в туалет, лейтенант вспомнил только, когда вернулся на место.

Время томительно тянулось в ожидании. Иванов уже несколько раз посмотрел на часы. Что-то не получалось. То ли конструкция подвела, то ли детекторы дыма не работали, а может, всю систему вообще отключили за ненадобностью. Тогда плохо, тогда надо искать другой план.

А в это время сработала звуковая сигнализация в кабине пилота, загорелась лампочка на панели системы бесперебойного электроснабжения.

– Что такое? – всполошился главный террорист.

– Задымление в туалете, – ответил командир. – А может, коротнуло, такое бывает. Но лучше проверить.

– Я схожу, – сказал второй пилот.

– Сидеть, – сами проверим. Старший открыл дверь и крикнул что-то своим сообщникам.

Террористы забегали. «Ура, сработало. Теперь нужно было под шумок перебраться к стюардессам. Может, удастся что-нибудь узнать, а уж если крупно повезёт, то и сделать».

Лейтенант повернулся к соседу:

– Слушай, подвернётся случай, я смотаюсь ненадолго, ты сядь на моё место, а на своё место куртку положи. Договорились?

Сосед молча кивнул. «Всё равно в самолёте есть свободные места, – размышлял лейтенант, – может, и прокатит, не заметят».

Выбрав удачный момент, когда террористы, разобравшись с дымом, перебрались из хвостовой части в носовую, лейтенант, проявив юркость и ловкость обезьяны, со скоростью гепарда добрался до кухни. Его появление было сродни появлению чёрта из табакерки, неожиданное и пугающее.

Лейтенант успел приложить палец к губам, стюардессы успели подавить удивлённый крик.

– Мне нужно спрятаться. Куда? – Иванов обвёл взглядом тесный отсек, большее пространство которого занимал пострадавший лётчик. – Что с ним?

– Приводим в чувство. Это бортинженер-радист.

– Так куда?

– Только в багажное отделение.

Открыли дверь.

– Темно же.

– Зато не найдут, по крайней мере, есть шанс выжить. Задымление ты устроил?

– Почти. А почему в пассажирском салоне не сработала сигнализация?

– Отключили в целях устранения паники среди пассажиров. Экипаж знает и ладно. Так и летаем.

– Может, это и к лучшему. Приводите его в чувство, и как можно скорее. Это очень важно. Очень.

И лейтенант шагнул в черноту неизвестности.

Несколько раз он подходил к двери, прислушивался. Вроде, всё тихо. Кажется, обошлось.

Раздался стук в дверь, сродни условному сигналу. Лейтенант приготовился к неожиданностям.

В проёме света появился лётчик.

– Это я, бортинженер. Ты кто?

– Лейтенант Иванов, офицер российской армии, оказался на борту случайно.

– Понятно, план какой-нибудь есть?

– Надо попытаться связаться с землёй, доложить.

– Я попытался, вот только сейчас очухался, так что – из кабины никак. Но, – лётчик сделал паузу, прикидывая варианты, – всё-таки можно. Только тебе придётся одному. Твоё отсутствие могут и не заметить, а моё – обнаружат сразу. Я пока ещё полежу, может, это пригодится. Слушай внимательно.

В начале 90-х годов гражданская авиация переживала, впрочем, как и все, не лучшие в своей истории времена. Технический парк изношен, приборы и датчики отключались во время взлёта и посадки, запчастей для ремонта старых узлов и агрегатов не было, новых, необходимых для нормальных и безопасных полётов, тем более. Экипажи и ремонтники выкручивались, как могли, но частенько приходилось летать на свой страх и риск.

На этом самолёте бортинженер в техническом отсеке установил дополнительную рацию, собранную из старого хлама. Радиостанция не раз выручала экипаж в экстренных ситуациях. Основные каналы: приёмо-передающая КВ радиостанция «Микрон» и УКВ «Баклан» часто выходили из строя, причём одновременно. Этот приёмо-передатчик выручал неоднократно. Должен выручить и на этот раз.

Добраться можно через съёмные панели пола, благо, они не прикручены, чтобы каждый раз не крепить заново.

Бортинженер объяснил подробно, как найти рацию, дал фонарик, указал на панель и пожелал удачи.

«А что ещё, только удача, только Его Величество Случай могут вытащить меня из очередного дерьма», – подумал лейтенант, спускаясь по хилой лестнице.

В отсеке было прохладно, стойки и крепления пугающе поскрипывали и постанывали. «И как этот самолёт ещё не развалился, – подумал лейтенант, – ей богу же, на честном слове всё держится. Лучше бы мне не видеть всего этого».

Зато рация была прикручена намертво и стойко переносила все тяготы авиаперелётов.

Лейтенант включил питание и настроился на знакомую волну. Немного подумал и вышел в эфир.

– Вызываю Джевахарлал Неру, вызываю Джевахарлал Неру. Капитан, вы меня слышите, откликнитесь.Через какое-то время в наушниках послышался знакомый голос.

– Лейтенант, ты что ли? Вот уж не ожидал услышать твой голос. Дай-ка угадаю – снова вляпался по самые ноздри?

– Что-то в этом роде.

– Что на этот раз?

– Террористы, захват самолёта. Передай Первому, чтобы вышел на связь.

– Серьёзное дело. Ты там это, особо не геройствуй.

– Хорошо, – заверил лейтенант, а сам подумал: «Ну, уж как получится».

В штабе Тихоокеанского флота известие, что лейтенант Иванов сам вышел на связь, произвело куда больший эффект, чем сообщение о захвате Курильских островов японцами. Незамедлительно было доложено командующему округом, от него телеграмма–молния улетела в Москву.

В Москве долго удивлялись и радовались такому известию, потому как никакой лейтенант, по донесениям ранее, не проходил.

Зато Первый приказал вывести связь с лейтенантом прямо ему в кабинет.

– Лейтенант, хорошо, что ты вышел на связь. Обстановку не докладывай, я в курсе. Что с террористами, они ещё живы?

Несмотря на всю серьёзность положения, Первый был в хорошем расположении духа. Он готов был приступить к началу операции «Плутониевая выжимка».

Впрочем, она уже началась. Для этого всё имелось: его решимость, неограниченные ресурсы, обещанные Москвой, отличный утверждённый план и лейтенант, бес ему в ребро. Ай да вояка!

Из полученной информации Иванов понял, что теперь ему уж точно кранты. Ему предстояло спасти пассажира рейса с места 18-А. Зовут Терпизуб  Котэ Збарович (что за птица? где тут имя, фамилия? где отчество? или это кличка?) В багажном отделении лежат парашюты. Рейсом возвращается команда парашютистов из воздушного шоу «Летящие против ветра» (а команда охотников из артели «Белке в глаз» случайно не летит? может, в багажном отделении ружьишки пристрелянные?) Рюкзак с двумя сердечками, там парашют для тандем-прыжка.

– Лейтенант, ты прыгал с парашютом?

– Прыгал, два раза.

– Бог троицу любит.

О том, что после первого прыжка он сломал обе лодыжки, а после второго его искали всей ротой, лейтенант умолчал. Не тот случай, чтобы хвастаться.

После приземления найти свободную, укромную местность, удалённую от посторонних глаз (это в Китае?), и ночью развести три костра по вершинам треугольника (равнобедренного, прямоугольного, тупоугольного?). Прилетит самолёт, дальнейшие указания у пилота (а прилетит? а найдет? а летчик не из команды камикадзе, случаем?) И последнее, что убивало и не давало никаких шансов на возражения и лишние вопросы: задание на личном контроле Москвы. Должен понять и принять.

Эх, высоко взлетел, Иванов, как бы не шмякнуться с такой высоты.

– Лейтенант, – подвёл итог Первый, приказывать в данной ситуации не могу, но это приказ. Конец связи.

Иванов только сейчас заметил, как замёрз, вспомнив, что за бортом минус пятьдесят. Отопление же не включили в целях экономии.

Лейтенант поднялся в багажный отсек. Прислушался. Звуков стрельбы, беготни, суматохи и раздрая не услышал. Турбины натружено гудели в унисон.

Обнадёживало. Перебрался к двери, замер, выждал паузу. Или всё спокойно или… Во второе «или» верить не хотелось. Посветил фонариком в поисках нужного парашюта. Хорошо, что летим на «Боинге», – успокаивала мысль.

Отметая чемоданы и сумки, наткнулся на груду рюкзаков. Вот и он – два сердечка. Раскрыл – похоже на парашют. А вдруг просто палатка для влюбленных? Лейтенант отринул такое развитие событий.

Прихватил дипломат (не кража) для самообороны и спасения пассажиров (смягчающее обстоятельство, если признают кражей), железным уголком в висок (если удачно попасть) можно продлить жизнь (себе, разумеется, а не тому, кому в висок).

Подошёл к двери. Ещё раз прислушался. Надо принимать решение: время разбрасывать камни и время собирать пришибленных. Постучал.

Дверь открылась, вошёл бортинженер.

– Ну, лейтенант.

– Летим.

– Все живы?

– Все. У пассажиров шок прошёл, пришёл жор. Попросили еду, любую. Террористы разрешили. По виду они спокойны, всё идет по их плану.

– А ты?

– Лежу трупом, мешаюсь на кухне, думаю, я тут нужнее, чем в кабине.

– Очень, очень даже нужнее.

И лейтенант посвятил бортинженера в ситуацию, выложил про разговор, про приказ и в конце добавил:

– Первый сказал, чтобы я передал экипажу кодовое слово «автомотовелофототелерадиомонтёр».

– Как ты запомнил?

– Жить захочешь, и не такое в память запишется. – Долго и незачем объяснять, что такое слово часто упоминал отец, когда телевизор ломался на второй день после прихода телемастера. – Но что это значит?

Лётчик поправил форму, встал по стойке смирно:

– Товарищ лейтенант, это значит, что мы поступаем в ваше распоряжение и должны следовать вашим указаниям от имени командования на самом высоком уровне, пока вы находитесь на борту.

У лейтенанта подкосились колени, ему неимоверно захотелось сесть на корточки, забыться, уснуть и проснуться в другой реальности. Он выдержал и это испытание – такая ответственность, нельзя показать слабину и неуверенность в ходе операции.

– Вот так вот, да? – всё, что смог ответить лейтенант. Ему почему-то вспомнился эпизод из фильмов про войну, где самый отчаянный во время боя кричал: «Командира убило! Принимаю командование на себя! Рота, слушай мою команду!»

Хотя в данной ситуации была не война и никого не убило. И слава богу.

Прямо на ходу, чуть ли не на коленке, расписали план действий.

Ясен перец, лейтенанту в салоне появляться нельзя. Террористы неадекватно могут оценить его длительное отсутствие. А так, глядишь, и прокатит. Кто-то из стюардесс при раздаче еды передаст записку пассажиру с места 18-А, чтобы тот под любым предлогом вышел в туалет: несварение, отравление, послеобеденный ритуал чистки зубов. В то, что террористы потеряют второго пассажира, верилось с трудом.

Бортинженер будет страховать и в случае нештатной ситуации применит все меры для устранения террориста.

Стихийно создалось что-то похожее на подпольную организацию в тылу врага, правда, на своей территории.

С запиской получилось удачно, и пассажир оказался адекватным. Без всяких вопросов, не привлекая внимания и не делая резких движений, дождался момента выйти в туалет.

Террорист, проводив его до кабинки, вернулся в салон контролировать ситуацию, но далеко не уходил.

Стюардесса постучалась, пассажир приоткрыл дверь.

– Вы Терпизуб?

– Нет, Никифоров.

Замешательство. Что-то не так.

– А у вас какое место?

– 18-б.

– А почему вы сидите не на своём месте?

– Просто поменялся с соседом. Знаете, люблю сидеть у окна. А он отнёсся с пониманием.

Чёрт, чёрт. Засада. Лишние хлопоты. Всё сначала.

– Возвращайтесь на своё место. И пожалуйста, без резких движений.

– Понимаю. Можно тогда, уж раз я здесь, схожу в туалет?

Со второй попытки при разносе напитков стюардесса «случайно» опрокинула бокал с томатным соком на Терпизуба.

– Ради бога, простите. Я сейчас всё улажу.

Она умоляюще посмотрела на террориста. Виновата, не удержала поднос, просто почищу на кухне, моя обязанность.

Террорист недобро посмотрел в её сторону, но разрешил.

За шторкой стюардесса обратилась к пассажиру:

– Вы Терпизуб?

– Да.

На всякий случай, чтобы не было ещё каких-нибудь случайностей:

– Котэ Збарович?

– Откуда вы знаете? Я лечу по паспорту жены.

– А вот это делать нехорошо, это из-за вас такие проблемы. Пока я вас отмываю, бортмеханик вам всё объяснит.

– Вы уверены? Мне кажется, что он без сознания.

– Просто слушайте и ничему не удивляйтесь.

Ничего себе, ничему не удивляйтесь, тут как бы с ума не сойти. Пока бортинженер проводил с физиком первичный инструктаж, напоминающий разговор трупа с наследником, лейтенант снова вышел на связь.

– Первый, физика нашли, парашют тоже.

– Прыгнуть сможете?

– Прыгнуть – дело не хитрое. Не уверен, что сможем приземлиться.

– Лейтенант, запомни, ещё ни один парашютист не пропускал конечную остановку.

Это как-то ободряло и одновременно настораживало.

– Но прыгать с десяти тысяч метров как-то стрёмно, в космос бы не улететь.

– Скоро начнёте снижаться. Прыгайте с высоты четыре тысячи.

– Рулетка с километрами имеется на борту? Хотелось бы сначала замерить расстояние.

– Будете прыгать на глазок.

Лейтенант вместо того, чтобы спросить, на чей глазок, коротко ответил: «Есть». Чего зря мутотень разводить при таких обстоятельствах?

Через паузу вызвал капитана-рыболова:

– Слышал? Ставки какие?

– Для тебя нерадостные, но я всё равно поставил на тебя. Почему-то я в тебя верю.

– Коли веришь и хочешь выиграть, не знаю как, не представляю твоих дальнейших действий, не приказываю, не советую, но отследи, засеки, прочувствуй, наконец, где я, и будь минимально близко.

– Учти, я по суше не хожу, но всё, что могу, сделаю. Что-то мне уже рыбалка стала не так интересна, как постоянное твоё спасение.

– До связи, хотя даже не знаю, когда ещё пересечёмся.

В это время в кабине пилотов развивалась другая операция. Под каким названием – нам совсем неинтересно, главное, чтобы все выжили.

Главный террорист приказал:

– Снижаемся, прямо по курсу будет взлётно-посадочная полоса.

Самолёт пошёл на снижение. Главный открыл дверь и что-то зычно скомандовал.

Лейтенант и физик готовились к прыжку. Бортинженер должен был открыть гермолюк внизу фюзеляжа, после прыжка закрыть и «очнуться». Далее по обстоятельствам. Если не хватятся лейтенанта, если не обнаружат отсутствие физика, если…  Да много всяких «если» может случиться, чтобы навсегда остаться в этом Китае.

Физик был серьёзен и спокоен, как при испытаниях новой водородной бомбы, когда от его действий зависит судьба эксперимента и участвующих в нём людей. Лейтенант заметно нервничал. Больше всего его интересовал вопрос: кто складывал парашют и в каком он состоянии – второй попытки не будет.

Для прыжка позаимствовали у спортсменов костюмы, шлемы, очки и перчатки – война всё спишет. А в случае удачного прыжка, можно и возвратить.

Бортинженер открыл гермолюк.

– Высота4000 метров, – прокричал он.

– Откуда знаешь? – также громко спросил лейтенант.

– Если бы было больше, меня бы выкинуло к чёртовой матери.

– Ни хрена у вас методы, по-другому никак нельзя?

– По-другому по приборам, а они в кабине.

– Тебе мой совет, поставь прибор здесь. На всякий случай. Вдруг такая же ситуация повторится. Ведь сдует же, в конце концов.

Под брюхом самолёта проплывала территория Китая. «Ладно, хоть прыгать на сушу, а не в океан, зафиксировалось в голове у лейтенанта. В случае чего найдут сразу, водолазов привлекать не надо».

Он издал крик Тарзана в заглавной роли с Джонни Вайсмюллером в одноименном фильме и шагнул в пространство. В этом крике были не жажда бури, сила гнева и пламя страсти, а объединённое рычание собаки, трели на скрипке и воя гиены. И огромное желание выжить.

Любой прыжок с парашютом требует определённой смелости. Не каждый отважится прыгнуть, посмотрев в открытые двери люка. Немногие соглашаются прыгать в спарке, имея за плечами всего два неудачных прыжка. Да ещё с новичком, от которого можно ждать чего угодно, вплоть до перегрызания строп.

Прыгнуть на чужой территории, с ценным физиком-ядерщиком, которого надо спасти любой ценой, на случайном парашюте и вообще неизвестно, парашют ли это, и при этом не обделаться, мог от безысходности только лейтенант Иванов.

Раскрывшись, парашют сильно тряхнул. Показалось, что они, бедолаги, зависли в воздухе, нарушая всякие законы природы. Лейтенанту на какое-то время показалось, что его напарник устремился к земле без него, но скосив глаза, убедился, что дружная команда вся в сборе.

И ещё подумалось, если ему, лейтенанту Иванову, придётся в глубокой старости прыгать с парашютом, вставные челюсти он будет оставлять на аэродроме.

Приземление и лейтенанту, и физику принесло массу положительных эмоций. Во-первых, живы, во-вторых, ничего не сломали, не считая нескольких веток при приземлении, а в-третьих, земля была почти рядом, в каком-то полуметре, потому как парашют зацепился за верхушку дерева, на чём приземление, собственно, и закончилось.

Пролететь четыре тысячи метров и не спрыгнуть с полуметра, да это смешно. Надо просто освободиться от строп.

Попробовали раскачаться, но только раскачались – и всё… Аттракцион бесплатные качели. Конкурс «помоги другу» тоже не увенчался успехом.

Лейтенант чувствовал себя как школьник, который залез в чужой сад наворовать яблок и предательски повис на суку: вот сейчас появится с бамбуковым ружьём китайский сторож  Жуй Ли, и всё, можете готовить рассол для огурцов, опустив задницу в бочку.

Вдали виднелись очертания какого-то города и извилистый стан полноводной реки. Можно было попытаться криками привлечь внимание, но тогда срывалась вся секретность операции, да и расстояние было настолько велико, что не оставляло шансов быть услышанным.

Повисев в бессилии полчаса, секретный профессор Терпизуб, это научное светило в области физики и ядерной мощи страны, спросил: «Не сможет ли выручить в этой ситуации подарочный перочинный нож, который он всегда носит с собой?»

Нет, лейтенанту таких подарков судьбы не надо. Сейчас выяснится, что нож вылетел из кармана, лезвие сломалось или именно сегодня он забыт в номере гостиницы.

Лейтенант безразлично поинтересовался:

– А что же вы так усиленно скрывали этот факт и ничего не говорили про нож?

– Я просто забыл. А сейчас вот вспомнил.

Лейтенант проклял себя. Он должен был предвидеть рассеянность профессора.

– Где он у вас?

– В заднем кармане брюк. Но сверху комбинезон.

Снова головоломка – отыщи нож в капусте. Ушло ещё полчаса: профессор смеялся и дёргался – он ужасно боялся щекотки.

Но справились, перерезали верёвки, брякнулись, как две спелые груши. Здравствуй, китайская земля – родина бумаги, компаса, пороха и книгопечатания. И ещё всяких других нужных и важных штучек, без которых всему человечеству было скучно на планете.

– Профессор, договоримся: от меня далеко не отходить, быть на виду. Прячём парашюты и ждём наступления темноты. Потом собираем хворост и разводим три костра.

– А дальше?

– Ждём самолет, – как само собой разумеющееся, ответил лейтенант.

– Прилетит? – лаконично поинтересовался физик.

– Если будет приказ, куда он денется. Мы же спрыгнули с самолёта?

– А что, можно было не прыгать?

– Могли и отказаться, вы же невоенный. Искали бы другие варианты.

– Безобразие… – профессор вспылил. – Получается, я зря подвергал свою жизнь опасности?

– Вы её подвергли, когда полетели в Корею по паспорту жены. Кстати, не только свою жизнь. Я бы сейчас уже дома был.

Вспомнив о доме, лейтенант погрустнел. Он сам не верил в то, что произнёс.

Парашюты и амуницию спрятали в лесу. Помог перочинный нож. Лейтенант вырезал приличный квадрат дёрна, ножом же взрыхлил землю и каской вырыл неглубокую яму. Снова заложил дёрном, забросал ветками. Получился неаккуратный бугорок.

Пока лейтенант занимался земляными работами, профессор занимался собирательством.

– Вот отведайте, это вкусно, нам нужно подкрепиться. В самолёте я не успел перекусить, – протянул он несколько плодов.

Лейтенант с сомнением посмотрел на экзотические фрукты.

– Не бойтесь, я уже попробовал, это съедобно.

«Этого ещё не хватало. Когда до спасения физика остался один шаг, этот ядерщик жрёт что ни попадя, – выругался про себя лейтенант. – Хотя ему, наверное, после неудачных опытов никакая зараза не страшна. Интересно, светится ли профессор в темноте?»

– Я за вас отвечаю головой, – отбросил лирику лейтенант. – Прошу впредь без моего разрешения ничего не предпринимать.

– Ладно, – не по уставу ответил физик. – Разрешите сходить в туалет.

– В пределах моей видимости.

– Пока профессор осматривал окрестные достопримечательности, лейтенант слопал в одну харю все плоды. Голод  не тётка, а тут ещё нервное напряжение, да и физик целее будет, дома покормят.

С вечера стали собирать хворост. Удивительное дело, Китай – такая густонаселённая страна, а на помощь позвать некого. Вдвоём ползали по лесу и складывали костры часа три. Лейтенант прикинул, что на час хвороста должно хватить, полчаса ещё угли будут тлеть. На случай, если вылет задержится, он присмотрел три дерева в отдалении, на случай, чего поджечь.

Пора было зажигать костры.

И тут молния в голову: «А спички? Чем же ты, лейтенант, запаливать начнёшь?» За долю секунды промелькнули варианты: сгонять до города, добыть огонь при помощи прута, выбить искру двумя камнями. С такой же скоростью молния, не успев поразить нервные окончания, вылетела обратно: зажигалка! «Лейтенант, у тебя же зажигалка есть». Уф, отпустило.

Кстати, где она? Лейтенант похлопал себя по карманам, прошёлся второй раз в обратном порядке. И третий раз, самый тщательный. Нет зажигалки. Ай-яй-яй, лейтенант, что же ты наделал? Снова промелькнули варианты: сгонять до города, добыть огонь при помощи прута, выбить искру двумя камнями. В случае неудачи утопиться в реке.

– Лейтенант, что вы ищете? – спросил физик.

– Кажется, потерял зажигалку.

– Не эту? – профессор протянул кулак и разжал ладонь.

Так, стоять, топиться пока не будем, ещё представится ситуация использовать эту возможность.

– Ну, вы просто меня поражаете, откуда она у вас?

– Нашёл в лесу, когда собирали хворост, думал, китайская. Хоть какой-то сувенир о стране.

– Дорогой вы мой профессор, вы даже не представляете, как вы нас спасли.

– Это вы себе не представляете. Если меня действительно похитят, мало не покажется всей планете.

– Ну ладно, я зажигаю, вы на безопасном расстоянии, но у меня перед глазами.

На том и порешили.

Костры удались на славу, пылали дружно. Как уверял профессор, по его расчётам треугольник получился идеально равносторонний.
Лейтенанта это насторожило, как бы никто из космоса не заинтересовался такой математически-выверенной горящей фигурой.

«Сейчас бы картошечки, да запечь, да сальца, да лучка…» Далее логический ряд лейтенант продолжать не стал, чтобы не распалять желудок.

Он прислушался… Нет, показалось, ничего похожего на звук самолёта. Задрал вверх голову. Что, уже мерещится от голода?

– Профессор, а этажерки могут летать?

– Конечно. Известный факт.

– Вон, посмотрите в небо, известный факт, о котором я ничего не знал, во всей красе.

Профессор посмотрел вверх. На бреющем полёте, с выключенным двигателем приближался одномоторный двухместный биплан расчалочной конструкции У-2, именуемый среди авиаторов этажеркой.

Самолёт приземлился, подрагивая на неровностях и, словно наскочив на невидимое препятствие, уткнулся носом, задрал хвост, как в знак приветствия, но всё же принял нужное положение и остановился.

Лейтенант и профессор побежали к летательному аппарату.

На землю спрыгнул лётчик. На вид ему было лет девяносто: борода до пупа, с комплекцией карлика на диете, в последней стадии перед могилой. Тот ещё персонаж – тронь, рассыплется.

– Ах, черти, всё-таки я вас нашёл.

– С удачной посадкой. А вы точно нас ищете? – проявил бдительность лейтенант.

– Мне нужен Терпизуб Котэ Збарович.

Профессор кивнул:

– Это я.

– Я прилетел за вами и должен доставить во Владивосток.

Лейтенант стал вникать в ситуацию.

Для спасения физика придумали замечательную с точки зрения командования операцию. Чтобы не привлекать внимание ПВО противника решили использовать фанерный У-2. Радары его не брали, нахождение в воздушном пространстве можно определить только визуально, а ночью вообще не разглядишь. А разглядишь – не поверишь, а поверишь – никому не расскажешь, можно в психушку угодить. (Тонкий, тонкий расчёт). Тем более что большую часть полёта можно планировать, а это, как ни крути, экономия.

Самолёт нашли в музее авиации. Как ни странно, он оказался на ходу. Проблемы были с лётчиком, из всего действующего состава никто никогда не летал на подобных аппаратах. Нашли ветерана: давай, дед, выручай, спасай Родину. И всё это за считанные часы, умеют же, когда хвост прижмёт и погоны трещат.

И вроде бы всё ничего… Но когда самолёт уже взлетел, спохватились: самолёт-то двухместный. В суматохе думали только о физике, про лейтенанта просто вылетело из головы, причём у всех сразу. Думали: как-то всё само собой удачно складывается.

– Подождите, – перебил лётчика лейтенант, – а как же я?

– Про вас ничего не сказали. Да и куда, самолёт-то двухместный.

– Фигня какая, двое или трое, какая разница. Я кино смотрел, там трое на такой фанере летали в тыл к белякам, да ещё с камерой.

– Боюсь, не поднимемся. Будет перегруз. Я ведь посадку делал, китайскими шмотками затарился.

– К чёрту шмотки, за борт.

– Никак нельзя, список жёны комсостава составляли, как мне потом с ними рассчитываться?

Идиотизм! Кретинизм! Дебилизм! Маразм! Лейтенант не мог подобрать нужное слово. Остался последний шанс.

– Автомотовелофототелерадиомонтёр.

Лётчик спокойно парировал:

– Это старый пароль.

Всё, лейтенант, твоя карта бита, позвольте рассчитаться.

– Хоть скажите, где мы, как город называется? Как-то надо выбираться, не увеличивать же мне численность китайцев, их и без меня хватает.

– Это город Муданьзян.

– А река?

– Муданьзян.

– Понятно. А знаете, что ещё называется муданьзяном?

– Нет.

– Та ситуация, в которой я оказался, благодаря такому гениальному плану мудрого командования.

К лейтенанту вернулись спокойствие и уверенность. А что ещё остаётся? Прилив сил заполонил тело, чувство голода смирилось с обстоятельствами и выкинуло белый флаг. Лейтенант окунулся в прежнее своё состояние, которое позволило ему выжить до настоящего момента.

Вспомнилось: «Мы своих не бросаем». Это только про мёртвых что ли? Но стать трупом даже ради возвращения на родину, лейтенант был не готов.

Как ни странно, но на самолёте имелась рация. Лейтенант настроился на знакомую волну, несколько раз вызвал Первого. Первый упорно молчал, может, в целях маскировки, а может, просто ответить было нечего.

Что оставалось делать? Только взывать о помощи к рыбакам.

Капитан судна «Джевахарлал Неру» отозвался сразу (он  что, вообще не спит?)

– Рад тебя слышать, лейтенант. Тут по всему Тихоокеанскому побережью о тебе легенды слагают.

– Вроде как секретно всё.

– Так и легенды секретные. Что на этот раз?

И Иванов сообщил, что операция проходит успешно, но ситуация выходит из-под контроля. И если с профессором должно закончиться всё благополучно, то его надежды о возвращении на Родину зыбки и туманны. И ещё подробно рассказал, в каком Муданьзяне он находится.

– Ладно, лейтенант, как-нибудь прокантуйся сутки, я тут недалеко, моторку пришлю, на борту будет название корабля, узнаешь. Будет ждать на берегу возле «Пирожковой», хозяева китайцы, но надпись на русском. Спросишь, где это, каждый скажет. Ну, и это, береги себя.

Навернулась предательская слеза. «К чёрту сантименты, лейтенант, ты ещё здесь за старшего, командуй», – сам себе приказал Иванов.

Прощаясь, профессор протянул ему складной нож.

– Дарю, на память, и спасибо за всё.

– У меня только зажигалка, подарить не могу. Боюсь, пригодится.

Лётчик и физик заняли свои места.

– Лейтенант, крутани пропеллер.

– Это ещё зачем?

– Чтоб мотор завести.

– А может, тебя ещё с толкача? Хочешь, чтобы меня в пекинскую капусту порубило?

– Не бойся, только резче.

Ни хрена себе, профессия была, пропеллеры накручивать. Сколько же покромсало и разбросало люду? Вряд ли скажут. Крутанул, запустился двигатель, лётчик крикнул: «От винта!»

Мотор набрал обороты, и У-2 начал разбег.

Лейтенант провожал взглядом улетающий на родину самолёт. Прокрутил последние моменты своей жизни, не найдя в них ничего героического, и даже примера, достойного подражания.

И тут он каким-то непонятным чувством, которого у него никогда не было, осознал весь задуманный ход операции и понял всю свою великую миссию в спасении физика, а может, и всего человечества.

Кому-то надо было запустить двигатель, крутанув винт вручную, чтобы самолёт смог взлететь. И этим кто-то никак не мог быть лётчик, а уж тем более физик, ради спасения которого эта вся лабуда и затевалась.

И стало спокойно у лейтенанта на душе, и не икалось генералам, и летел довольный лётчик, думая, что так всё и было задумано.

Живём дальше.

«Надо бы затушить костры, эх, сколько углей пропадает. Сейчас бы картошечки, да запечь, да сальца, да лучка… Впрочем, я уже повторяюсь».

Подойдя к кострищам, лейтенант заполучил такой сильный удар по затылку, что потерял сознание. Последнее, что у него пронеслось в голове – сейчас выпишут штраф за разведение костров в неположенном месте.

Огоньки углей погасли, и лейтенант погрузился в кромешную черноту.

 
КИТАЙСКИЙ ГАМБИТ

 

Если вам неожиданно навернули сзади по затылку, неважно чем: ломиком, обрезком трубы или бейсбольной битой, не пытайтесь, придя в сознание, вскочить на ноги и проявлять геройство со словами: «Да я вас сейчас всех порву, гниды».

Полежите как можно дольше, это сохранит вам нервы, здоровье, а может быть, даже жизнь. Не зря же после таких ударов человек теряет сознание. Это для того, чтобы организм смог прийти в себя. Дайте ему ещё время на полное восстановление, даже если очнулись.

Конечно, на это просто нет времени, когда слышишь простые и понятные русские слова в китайском исполнении, такие обыденные, но не сулящие никаких перспектив:

– Кажется, это уже труп, будем закапывать или сбросим в реку?

Тут оба варианта для вас неподходящие. Так что если вам ещё хочется пожить на этом свете, надо подать сигнал, что вы живы и против таких действий возражаете.

Лейтенант застонал.

– Живой – это хорошо (лейтенант был согласен с оценкой), – сам пойдёт (ребята, сам, хоть на край света, только отпустите).

Перед ним стояли типичные китайцы, которых так много на всех рынках России. Одного, как показалось Иванову, он даже где-то встречал. То ли покупал у него себе кроссовки, то ли жене пуховик, когда последний раз был во Владивостоке.

В отличие от лейтенанта китаец сделал вид, что его не знает, может, так и было, а может, китаец просто был застенчив от природы.

Из разговора лейтенант понял, что его захватили члены малоизвестной в Китае триады Сунь Ю Жо, что означает «Охреневший дракон», два брата Во Ван и Бол Ван. А может, однофамильцы, попробуй разбери.

Занимаясь отправкой самолёта, лейтенант не заметил, как подкрались китайцы. Хорошо, что профессор улетел, а то бы забот сейчас добавилось. Впрочем, и от настоящих забот и предстоящих проблем лейтенант был не в восторге.

Один из бандитов подогнал машину. «Только бы дорогу запомнить, чтобы возвращаться было легче», – промелькнуло в голове. Хотя много ли запомнишь ночью в незнакомой местности?

Запоминать ничего не пришлось. Пленного грубо затолкали в багажник, предварительно надев на голову чёрный мешок. Мешок был пыльным, к тому же вонял чесноком, керосином и протухшей рыбой. Ничего себе, китайское гостеприимство. Лейтенант хотел объяснить, что у него аллергия на пыль и на запахи, но прикладом по рёбрам ему быстро дали понять реальное соотношение сил и почём в Китае горсть риса.

Иванов не стал настаивать на своих притязаниях. Не время ещё. Голова гудела, тело плохо слушалось, а к звону в ушах добавился хрип в груди.

В багажнике потряхивало, видимо, выезжали на дорогу. Каждая кочка отдавалась в разбитом теле, но когда выехали на шоссе, лейтенант смог расслабиться и поразмышлять.

Во-первых, он решил не играть в молчанку, не герой. О чём будут спрашивать, отвечать сразу, без раздумий, и смотреть в глаза. Скрывать ему нечего, звания его они не знают, фамилия много не скажет, так что большого ущерба для безопасности Родины не будет. Главное – узнать, что хотят, ещё главнее, чтобы поверили и, главнее главного – выжить.

Машина остановилась, заскрипели ворота (оказывается, в Китае петли тоже не смазывают), проехали ещё немного.

Дверца открылась, лейтенанта грубо взяли под микитки и выдернули из багажника. «Похоже, другие – эти покрепче будут», – подумал лейтенант, оценивая превосходящие силы противника. Куда-то повели, посадили на что-то твёрдое, сняли мешок (лейтенант глубоко вздохнул, хотелось свежего воздуха, но воняло какой-то химией и подмышками).

Помещение было похоже на ангар для лёгких самолётов, но заставленный какими-то громоздкими ящиками и контейнерами, слабое освещение наводило тоску. Лейтенанта отвели в отсек без окон и с небольшой решёткой вместо двери: что-то среднее между медвежьей клеткой в зоопарке и дворницкой бытовкой.

Кто были эти двое, которые занесли лейтенанта, было неясно: бандиты или просто охранники, впрочем, какая разница, во всяком случае, не друзья, не товарищи и не помощники, как ни крути.

Лейтенант стал осматриваться, постепенно привыкая к полусумраку.

В это время главный советник главаря триады Сунь Ю Жо, его правая рука Лао Фы Чонг расспрашивал новобранцев из недавнего набора Во Вана и Бол Вана о русском, которого они привезли.

Из долгого сбивчивого рассказа, скрашиваемого ненужными деталями, Лао Фы Чонг утвердился в своей правоте, что новое поколение мельчает, что пройдёт много времени, чтобы эти два идиота стали «большими братьями» – настоящими членами триады. «Скорее всего, это время не наступит никогда», – Лао Фы Чонг считал себя философом.

Но история с самолётом его заинтересовала. Идея показалась ему заманчивой. Дерево фюзеляжа на радаре не отсвечивает. Ночью на минимальной высоте тут сколько наркотиков можно провезти? А ещё ширпотреб, который давал прибыль. Конечно не такую, но, по крайней мере, стабильную и без криминала (контрабанда не в счёт). Построить пару самолётов, усилить мотор, увеличить грузоподъёмность, подобрать маршрут – не так уж и сложно, если есть деньги. А деньги у «Охреневшего дракона» водились.

Но и проблем было тоже немало: большая текучка кадров (приходится иногда пострелять), усушка, утруска наркотиков, вследствие чего – упущенная выгода (полиция не зря ест свой хлеб). Да ещё конкуренты не дают покоя: то разборки, то мелкие пакости в виде доноса в полицию. И крупные подлянки – такие, как поджёг участков с опиумным маком.

А деревянный самолёт – идея неплохая. Это сулило колоссальные прибыли. (Если бы в Москве узнали, что идею командования Дальневосточного военного округа могут взять на вооружение для перевозки наркотиков и контрабанды, штаб не досчитался бы несколько высших чинов).

«Надо бы переговорить с боссом» – решил Лао Фы Чонг.

Оставалось решить, что делать с этим русским. Можно, конечно, прикончить и сейчас, дело нехитрое, но «правая рука» решил повременить.

«Посмотрим, на что он способен, может и пригодится. В случае чего продадим в рабство, и все дела».

Если бы главный советник мог хоть на секунду предположить, на что способен лейтенант российской армии Иванов, он бы немедленно приказал избавиться от него любым способом или бы сам сдался полиции, или улетел бы в Японию, там заделался самураем и сделал себе харакири.

Но, видимо, не сработало чутьё у Лао Фы Чонга, не ёкнуло сердце, не заледенели ступни. Уж так, видно, китайские боги карты раздали.

Лао Фы Чонг приказал Во Вану и Бол Вану, чтобы они тщательно осмотрели утром всю территорию, где захватили русского, а если что упустят, ответят своими головами (м-да, невелика цена).

– Вы его хоть обыскали?

В ответ увидел только четыре выпученных глаза, которые для коренных жителей Китая иметь просто неприлично.

Старший советник сказал им всего одно слово. Судя по выражению лиц триадистов, это слово не означало поощрение, тем более комплимент.

В это время лейтенант Иванов, не догадываясь о своей судьбе, уготованной старшим помощником главаря триады, проводил рекогносцировку на местности. Сведения были скудными и недостаточными для принятия какого-то решения.

Прикинул активы: жив, руки-ноги целы, при себе документы (совершенно ненужная вещь при нынешних обстоятельствах), зажигалка (очень даже нужная вещь при нынешних обстоятельствах) и, самое ценное, перочинный нож профессора (знатная вещица при любых обстоятельствах), моторная лодка возле Пирожковой (эти будут ждать, даже если река высохнет). Не хило. В пассиве числились: плен (хреново), бандиты (очень хреново), Китай («как до Китая раком» – просто вспомнилось), незнание местности (а учить надо было географию), чувство голода (урчание в животе может выдать в неподходящий момент).
При грубом подсчёте выходило где-то пятьдесят на пятьдесят. Для оптимиста – очень даже неплохо, для пессимиста – полные кранты. Лейтенант решил стать оптимистом.

«Хорошо, что не обыскали, цзэдуны, – подумал лейтенант, – надо спрятать вещи, пока не спохватились». Он на ощупь отыскал укромную нишу, сложил аккуратно нож и зажигалку. Паспорт решил оставить, пусть хоть что-то будет в карманах, меньше подозрений. «Слава богу. Кажется, никто ничего не заметил и не услышал».

И как мешком по голове. Женский шёпот:

– Эй, ты кто?

Лейтенант застыл на месте, как ящерица во время спячки, и только вращал глазами по максимально доступной амплитуде.

Вопрос повторили.

– Ты по-русски понимаешь или нехристь заморский?

– Оставь его в покое, он ещё в шоке от того, где оказался.

Голоса исходили откуда-то сбоку, лейтенант прошептал в ответ:

– Я свой.

– Подойди поближе, главное, чтобы охранники не услышали, а то огребём по полной.

Лейтенант подкрался к правой стороне решётки.

– Я здесь. Кто вы?

– Три дуры-челночницы из Владика. Вляпались, похоже. А ты кто?

– Иванов.

После паузы.

– Лейтенант?

Да что это такое? Как? Спросил:

– Откуда вы знаете? Что, в газетах написали или по телевизору объявили о моём прибытии?
– Так про тебя уже легенды складывают, – и чуть радостнее, шёпот: – Девчонки, мы спасены. Это тот самый лейтенант Иванов.

«Ни хрена себе, молва пошла по всему Тихоокеанскому побережью, – подумал лейтенант. – Ай да капитан».

О том, что информация о его подвигах могла просочиться из армейских кругов, Иванов даже не мог предположить.

«При такой-то славе и известности, наверное, уже на родине бюст при жизни устанавливают и пароходу имя моё присваивают, – мелькнула язвительная мысль. – Впрочем, излишняя популярность может и навредить. Придётся спрятать паспорт, а то эти махновцы враз вычислят, а мне это сейчас ни к чему».

Выяснив у женщин детали и пообещав рассказать о своих подвигах в другой раз, лейтенант принялся раскладывать китайский пасьянс.

Женщин заманили в ловушку, пообещав большие скидки на товар. Везли их днём, так что дорогу они почти запомнили. К тому, что лейтенант услышал от двух болтливых китайцев, добавилось, что находятся они на глухой безлюдной окраине города, где практически никто не появляется, в каком-то заброшенном терминале. Женщин, вероятно, будут вербовать в наркокурьеры, а это пожизненный срок или расстрел, ещё хуже – сошлют в горы на опиумные поля, а это – хрен редьки не слаще. Как итог: помощи ждать неоткуда и не от кого, придётся рассчитывать только на свои силы, смекалку и на авось. А авось вместе с небось и накусь-выкусь для русских – это вообще могучая силища. Что те три кита, как считали древние люди, на которых покоится Земля. Как ни крути, тоже триада, только русская, и намного опаснее китаёзной.

«Вот такой расклад, – подвёл итог лейтенант, – осталось придумать план освобождения, но только не сейчас. Надо хоть немного поспать, чтобы восстановить силы».
Пожелав женщинам спокойной ночи, он устроился в углу и постарался заснуть.

«Утро вечера мудренее. Будем надеяться, что в Китае это тоже работает», – последнее, что промелькнуло у него в голове, прежде чем провалиться в сон.

Разбудили его довольно грубо и негостеприимно – пинком по ногам. Возвращаясь в действительность, лейтенант оценил правильный выбор позиции. Лёг бы ногами в другую сторону, получил бы удар в голову.

Открыл глаза: два вооружённых охранника, похожие на деревянных солдатов Урфина Джюса, только сделанных из бракованных чурок. Обыскали, вывернули все карманы (дуля вам в кармане и мышь на аркане). По-русски:

– Пойдём, тебя хочет видеть наш босс Лао Фы Чонг.

В секунду пришло озарение – прикинуться идиотом. Таким безобидным, обиженным умом существом, убить которого не поднимется рука даже у самого страшного маньяка. А что, очень даже здравая мысль.

– Сам Лао? Очень рад, что он почтил меня своим вниманием. Я много о нём слышал. Ведите меня к нему быстрей, я хочу засвидетельствовать ему своё почтение.

Первый блин комом, не прокатило, никакой реакции, никаких эмоций, но зато без мордобоя. И уже неплохо.

Из ангара не вывели, а спустили на лифте в подвал, похожий на бункер: система вентиляции, толстые стальные двери, лабиринты ходов. «Да, отсюда выбраться будет труднее», – бросая взгляды по сторонам, подумал лейтенант.

Ввели в кабинет, в кресле сидел китаец. Судя по важному виду, это и был Лао Фы Чонг. Чуть в стороне стояли вчерашние знакомые Во Ван и Бол Ван. Судя по их выражению лиц, готовилась какая-то большая китайская подлость.

Конвой силой усадил на стул, отошёл к дверям, встал на изготовку.

Минут пять представители сопредельных стран молча смотрели друг на друга. Китаец пронзительно сурово, россиянин доверчиво, простовато.

Прекратив игру в молчанку и гляделки, Лао Фы Чонг произнёс:

– Рассказывай.

Лейтенант встал со стула, но тут же был водворён на место конвоем.

– Сиди.

Лейтенант, выдохнув, стал декларировать:

– Однажды в студёную зимнюю пору я из лесу вышел, был сильный мороз. Гляжу, поднимается медленно в гору лошадка, везущая хворосту воз.

Читал он выразительно, с надрывом, входя в образ. Когда дошёл до слов: В лесу раздавался топор дровосека, китаец его остановил.

– Хватит. Ты что, идиот?

– Нет, недавно проходил диспансеризацию, никаких отклонений не отметили. Правда, ночью получил болезненный удар по голове, подозреваю, могут быть последствия.

Это была скрытая угроза, но китаец не понял и не внял.

– Я Лао Фы Чонг.

– Да ты что? Наслышан.

Китаец заметно смутился.

– Откуда?

– Ну, по всему Тихоокеанскому побережью только и идёт молва о тебе.

– Так, продолжаем дурку включать.

Лао Фы Чонг в молодости отсидел в России три года за контрабанду и за это время вполне освоил местный сленг.

– Расскажи, как оказался в Китае и что тут делаешь?

И китаец показал пальцем на два парашюта, лежащих в углу.

– Пожрать бы для начала, – медлил Иванов, придумывая легенду.

– От того, что ты скажешь, будет зависеть твоё меню. Или горсть риса, или девять грамм свинца.
– Выбираю рис и надеюсь, он будет не из ладоней ваших бойцов.

И лейтенант поведал правдивую историю, каким ветром его занесло в славный город Муданьзян.

Он из команды парашютистов воздушного шоу «Летящие против ветра», которая давала представления в Южной Корее (иди проверяй, так и было). На рейс обратно не хватило денег на два билета (всем известно, в России кризис), приняли решение: двое добираются до Китая на парашюте, прыгнув с высоты пять тысяч метров (русская смекалка), там их забирает самолёт местного аэроклуба (трофей Первой мировой). Самолёт двухместный, забрал только одного, должен быть ещё один рейс (если долетит и не развалится в воздухе). У шоу-группы скоро выступления в Америке, и если будет неполный состав (лейтенант показал на себя), возможны международные осложнения вплоть до Третьей мировой войны. И уважаемый Лао Фы Чонг может её предотвратить, если даст команду отпустить лучшего парашютиста команды (тут лейтенант немного переиграл).

Китаец задумался. И не о возможной Третьей мировой, а о том, что русские давно летают в Китай на фанерных самолётах. «Так вот почему у них на барахолках китайские товары дешевле, чем у китайцев». Ай да русские, ай да сукины дети. Но восторга не выказал. Держал марку.

– А чего же не до России прыгали?

– По метеосводкам воздушные течения могли отнести в открытый океан. Решили хоть до Китая. Страна гостеприимная, в беде не оставит.

Лейтенанту самому понравилось сказанное. Он мысленно представил себе, как этот Лао Фы Чонг сейчас прослезится.

– Как говорил один мой русский знакомый: «Ты мне пенку от киселя на уши не вешай».

– Мудрые слова.

– Это были его последние слова. Правильно надо было говорить: «Ты мне китайскую лапшу на уши не вешай».

– Надеюсь, ко мне это не относится? – лейтенант весело подмигнул китайцу.

«Точно идиот. Вероятно, последствия неудачных прыжков с парашютом», – подытожил Лао.

– И когда за тобой прилетит самолёт?

– Через два дня, в то же время. (Хрен вам, два дня, мне бы время потянуть).

– Звать тебя как?

Лейтенант выстрелил:

– Сократ Водомётов.

У китайца поехала опорная нога, и он чуть не съелозил с кресла.

– Что за блажь? Почему Сократ? Кличка?

– Нет. Мама историк (тут Иванов сказал истинную правду) так назвала.

В комнату вошёл ещё один китаец.

– Мастер Лао, звонок от Самого.

Лао Фы Чонг поспешно встал.

– Этого, – повёл головой на лейтенанта, – заприте, какой-то темень, я пока не понял. Пусть посидит.

– А пожрать? – лейтенант напомнил.

– Накормите, – разрешил китаец.

Лейтенанта отконвоировали к месту заключения. В ангаре появилось движение. Сновали погрузчики, подъезжали машины, в дальнем углу в басовом ключе верещал отбойный молоток.

Иванов оценил ситуацию: галдёж, суета, вира-майна, раствор – бар, кирпич – ёк. Сиди – кури.

Затолкали в клетку. Принесли пластмассовую плошку с комком риса, накрытого лепёшкой, и половину камбалы. Причём не переднюю часть с головой и не заднюю с хвостом, а правую половину. На вид как целая рыбина.

Ну, жучары, пайку урезали, уроды, а спишут как полную.

– А компот? – вспомнил лейтенант слова из старой комедии.

Принесли большую бутылку с водой.

«Большая – это хорошо. Поживу ещё, значит. Только не расслабляться», – дал себе установку лейтенант. К еде не притронулся (побрезговал), а пару глотков сделал (приходилось и из лужи пить, ничего, козлёночком не стал).

Наладил связь с сёстрами по несчастью.

– Девчонки, я вернулся.

– На хрена? Ты что, идиот? (Ах, лейтенант, ты славно вошёл в роль).

– Мы своих в беде не бросаем. Вас хоть покормили?

– Ага, дали кипяток и концентрат: лапша китайская, растворимая без осадка. Сейчас пить хочется.

– У меня вода есть.

Лейтенант просунул бутылку сквозь прутья решётки и максимально вытянул руку вбок. С той стороны бутылка была принята, есть контакт.

– Вы пока пейте, а я подумаю, что делать дальше.

– Чего тут думать, бежать надо, лейтенант.

– Вот я как раз об этом и подумаю.

– Только недолго, мы должны через два дня вернуться. Работа все-таки, могут и уволить.

– Конечно, надеюсь, через два дня все будем на родине. Лейтенант не стал говорить, что выбраться из этого логова будет не просто, но надо же было оставить хоть какую-то надежду на освобождение, и не только себе, но и этим несчастным женщинам.
Отстранившись от китайской суеты по ту сторону баррикад, лейтенант проверил свой тайник. Слава богу, не шмонали, все вещи были на месте. Проверил зажигалку, паспорт, стал детально изучать профессорский нож.

Нет, это был не нож, это был шедевр, полёт фантазии, фейерверк мысли и фонтан воображения. Это было воплощение технической мысли в последних новейших технологиях. Такой нож мог придумать только или искусный кудесник, или человек, лично побывавший в экстремальной ситуации, чудом выживший и давший клятву придумать нечто подобное на все случаи жизни. Как же безграничен гений человека, сумевший из складного карманного ножа для очинки гусиных перьев создать мини-комбайн с набором слесарных инструментов.

Большое лезвие (лейтенант вдруг вспомнил, как легко разрезал стропы парашюта), нашёл какую-то деревяшку, перпендикулярно махнул ножом –разделил как лазером. Вилка, больше похожая на двузубец (вероятно, для еды и для глаза противника), ложка (вероятно, для рытья подкопа, суп варить при таких обстоятельствах не самое подходящее время), штопор (просто штопор, отпраздновать побег). Похоже, физик сам не знал предназначения всех элементов, а то бы оставил хотя бы какую инструкцию. Шило, ножницы, кусачки (да откуда они все появляются?) В какой-то момент лейтенант поймал себя на мысли: если выскочит какой-нибудь сварочный аппарат, это не вызовет особого удивления. Ну, если только непроизвольный присвист. Пилка, пинцет, даже кровоостанавливающий зажим и верх прагматизма всего этого фокус-покуса – универсальная отмычка. Ну скажите, какому конструктору придёт в голову идея вложить в перочинный нож отмычку? Спасибо, профессор, это больше чем подарок – это спасение.

А жизнь в триаде продолжалась по своим суровым законам. Лао Фы Чонг разговаривал с боссом по телефону, и разговор этот не сулил ничего хорошего. По словам босса, конкурирующая триада «Смертельный коготь суслика» Чжан Цзинь-Цзиня стала хозяйничать на их территории, чем заметно сократила поступающие доходы. Кроме того, сам Цзинь-Цзинь позволил себе нелестные высказывания в адрес «Охреневшего дракона», намекая, что сил у триады уже не осталось.

– Понимаешь, Лао, я не мог поступить иначе. Мы выловили его людей, которые хозяйничали на нашей территории, и передали их тела в приют для бездомных койотов.

На что Лао заметил, что это накладывает некие определённые обязанности, как-то: безопасность, осмотрительность и осторожность. И позволил себе напомнить, что Чжан Цзинь-Цзинь человек очень неадекватный и способен на какую-то невероятную глупость и большую подлость вроде необъявленной войны. «Лучше было бы посоветоваться со мной, как с главным советником, босс. Тем более, когда у нас появилась новая перспектива в развитии бизнеса».

И Лао Фы Чонг поведал и про русского, и про фанерный самолет, и о своей новой идее. Промолчал только про трёх русских торговок, на которых сам решил неплохо заработать.

Босс слушал молча, не перебивал. Идея с самолётом ему очень понравилась, и ему хотелось внести в неё свою лепту, чтобы Лао не слишком зазнавался, но, не придумав ничего путного, кроме как организовать ускоренные курсы лётчиков на такие летательные фанерки, отдал воплощение замысла своему помощнику.

– И ещё про Цзинь-Цзиня. Не надо бояться бумажных тигров. У меня всё под контролем. Я уже принял меры безопасности, усилил свою охрану. Советую тебе сделать то же самое. Удачи, Лао, – и босс повесил трубку.

Лао Фы Чонг задумался, принимая решение.

Он вошёл в комнату, где оставались «верные» бойцы «Охреневшего дракона». Приказал Бол Вану и Во Вану:

– Вы оба, за мной, возьмите оружие.

По узким коридорам дошли до стальной двери, ведущей в небольшую комнату. Из всей мебели в кабинете имелся массивный сейф. Лао поставил по краям Ванов, приказал стрелять в каждого, кто войдёт в эту комнату, кроме него (как бы не перепутали, идиоты).

Лейтенант выглянул из своего дальнего закутка, посмотрел, где охранник. На посту никого не было. Вот так вот. Вероятно, посчитал, куда пленник денется? Во-первых, под замком, во-вторых, в Китае, а в-третьих – русский. Даже если и сбежит, то не затеряется и не спрячется. С логикой охранника трудно не согласиться.

«Нашим легче для побега», – прикинул лейтенант. Он достал профессорский ножик, вынул пилку-лезвие, ещё раз огляделся и под шумок работающей техники несколько раз провёл по прутьям решётки.

Результат превзошёл все его ожидания. Лейтенант надеялся на какую-то помощь от этого чудо-ножа, но такого даже представить не мог. За четыре движения пилка увязла до половины прута толщиной с палец. Иванов вспомнил про некачественные китайские товары; вероятно, решётка была «made in China», тогда всё чин-чинарём, тогда это упрощает дело. Теперь можно подождать, когда все разойдутся, и под русские песни выпилить себе свободу. Он приободрил соседок:

– Девчонки, скоро выйдем на свободу.

– Кто бы сомневался, лейтенант.

– Надо только немного подождать.

Снова заработал отбойный молоток, за ним – второй. Лейтенант удивился: «У них что, тоже конец года и социалистические обязательства под лозунгом: «План – закон, выполнение – долг, перевыполнение – честь?» Он не сразу сообразил, что это были автоматные очереди.

Двери ангара распахнулись от удара, в проёме дневного света показался броневик. То ещё кино. А Ленина где потеряли?

Забегали, закричали вооружённые люди, весь ангар превратился в огромный стреляющий муравейник. Лейтенант воочию убедился, как создаются анекдоты про китайскую армию: «Наступать будем небольшими кучками по десять миллионов, танки пойдут все два, авиации не будет – лётчик заболел».

Не ведая ни ухом ни рылом, откуда столько людей, каким сквозняком их надуло, каким ветром занесло и «чо» им всем надо, лейтенант ощутил на теле мурашки, причём, как ему показалось, в два слоя.

Судя по бестолковой тактике боя, лейтенант понял, две банды между собой выясняют, кто из них оказался больше неправ. На операцию по спасению заложников это не походило, поэтому оставалось надеяться только на свои силы. Стрельба была слышна то в одном конце ангара, то в другом, то прямо над головой. На какое-то мгновение стихала, потом вспыхивала с новой силой, ещё более яростной и беспорядочной. «Как бы шальную пулю не схлопотать, – подумал Иванов, – тут детское «чик-чик я в домике» – не прокатит».

– Девчонки, в дальний угол и ветошью накройтесь, чтобы не отсвечивать.

– А чо за война?

– Мелкие уголовные разборки.

– Ни хрена себе, мелкие, мы чуть не обосрались.

– Все, тихо, скоро выручу.

Рискуя получить пулю в лоб, под треск непрекращающейся стрельбы (видно, бандиты договорились биться до последнего патрона и бойца), лейтенант выпилил в лёгкую для себя лаз и ползком (не в полный же рост – «За Родину! За Сталина!») добрался до убежища женщин.

Одно дело пилить решётку, находясь хоть под каким-то прикрытием, другое  – проделать то же, когда чувствуешь себя зайцем на поляне в окружении охотников.

Лейтенант осмотрел замок. С виду обычный, навесной, клейма завода- изготовителя и Знака качества не видно. Он поменял пилку на отмычку. «Ну, китайцы, давайте, будьте патриотами, пользуйтесь своими замками».

Китайцы оказались патриоты ещё те. Не успела отмычка прощупать все внутренности замка, как тот откинул вверх лапки, как таракан после дихлофоса. Выкидывая замок в сторону, лейтенант дал себе клятву – никогда не покупать китайских товаров.

Перебравшись к пленницам, лейтенант задержал взгляд на каждой. Женщины были как на подбор: около сорока, девяносто килограммов, четвёртый размер, синие тени, пергидроль, трудная судьба. Представились:

– Люба.

– Катя.

– Зина.

– Очень приятно, а я лейтенант Иванов.

– А имя.

Лейтенант замялся:

– Просто лейтенант Иванов. В нашем положении этого достаточно. Давайте думать, как будем выбираться. Предлагаю пока не высовываться, подождать, когда стрельба утихнет. Может, полицию кто вызовет или армия выдвинется. Стрельбу, наверное, в городе слышно.

– Может, притворимся мёртвыми? Как в тайге при встрече с медведем.

– Лучше притвориться невидимыми.

– Полицию ждать не резон, это ещё хуже, затаскают потом или вообще посадят.

– Тогда дождёмся темноты и попробуем выбраться. Эх, нам бы оружие какое, – лейтенант задумался.

Но у женщин имелось иное мнение.

– Ты чо, лейтенант, с кедра рухнул? Мы деньги, которые у нас бандиты отняли, должны им оставить? Не бывать этому. Мы и своим наваляем, если они параллели соединять начнут, а уж этим-то и подавно.

Лейтенант задумался, прикидывая расклад сил и различные варианты.

Конечно, идти вчетвером (три женщины) против двух банд вооружённых бандитов с неизвестным количеством бойцов (женщин не замечено), с одним ножом – верх безрассудства и подрыв всех канонов и устоев военного искусства. Последние подобные попытки были в сорок первом под Москвой. Но челночницы – это особый вид женщин в России, что-то среднее между ударницами первых пятилеток и смертниками, выведенный в нестабильные и легкомысленные девяностые годы, в которые была втянута вся страна. Закалённых и заматеревших в походах и набегах, каждую из них можно вполне отнести за особое подразделение и приравнять к боевой единице.

От мыслей лейтенанта отвлекли звуки падающих тел. Шлёп, шлёп – два китайца упали откуда-то сверху, вероятно, там тоже шёл бой. Не успел он сообразить, хорошо это или плохо, как женщины втянули два тела в своё помещение.

В итоге: два «калаша», патроны, граната и мятая пачка сигарет.

– Ну вот, лейтенант, начало положено, боеприпасы есть, командуй.

И как бы всё пошло само собой, лейтенант снова почувствовал, что его снова затягивает, словно в воронку, и ничего уже не поделать. Остаётся смириться с участью и уповать на волю Божью.

Всё-таки здравый смысл восторжествовал. Решили под пули зря не лезть, выбрать удачный момент, не на поезд же опаздываем.

По словам женщин, деньги хранились в бункере, в одной из комнат (возьмём пленника, яйца прищемим, сам покажет), в большом сейфе (ерунда, граната есть), возьмём только своё (честно-честно, чужого не надо, грех наживаться – вернуть бы своё). На этом план обрывался, что делать дальше, Люба, Катя и Зина не знали.

– Я знаю, – сказал лейтенант.

Женщины вопросительно посмотрели на него.

– Будем импровизировать.

 

В это время у причала возле «Пирожковой» стояла моторная лодка. В лодке находились двое – посланцы с судна «Джевахарлал Неру». Они уже пятый час ели беляши и ждали лейтенанта. Какой бы соус они не пробовали, всё равно беляши пахли селёдкой.

– Может, вызовем капитана? – спросил один.

– Давай.

Первый подошёл к рации, покрутил ручку.

– Вызываю «Джевахарлал Неру».

Повторил. Ему отозвались.

– Слушаю тебя.

– Капитан, ждём уже пять часов, никого нет. Может, что случилось?

– С ним ничего не может случиться.

– Тут всякое может быть с кем угодно.

– С кем угодно – да, только не с лейтенантом.

– Почему?

– Потому что, во-первых, он лейтенант, а во-вторых, я на него поставил сто баксов. А это значит, он появится. Живой, раненый или мёртвый, но появится. Поэтому – ждать. До связи.

– До связи, капитан.

 

Лао Фы Чонг прислушался: стрельба стала утихать. «Чёрт, как не вовремя, сейчас наедет полиция, опять придётся откупаться, набирать новых бойцов, отвоёвывать позиции. Интересно, как там обстановка, кто кого? Впрочем, без разницы. Сматываться надо по-любому».

Он позвал Бол Вана и Во Вана. Прибежали.

– Осторожно поднимитесь наверх, осмотритесь, что там, и быстро сюда.

Лао Фы Чонг подошёл к столу, достал из ящика пистолет, проверил обойму, снял с предохранителя. Он посмотрел на телефон. Босс обещал позвонить, когда придёт подмога, но пока никакого звонка не было. «В случае чего, уйду через задний проход (ничего не поделаешь, такие казусы дословного перевода с китайского)».

Что стрельба теряет свой прежний накал, понял и лейтенант.

– Ну что, последний раз предлагаю сматываться отсюда, пока живы. Может, прорвёмся.

– И что? Домой без денег, без шмоток? Прослывём лошарами. На хрен такая жизнь, лучше умереть.

– Тогда пошли, осторожно. Кто стрелять умеет из автомата?

– Я, – отозвалась Зина, – мой бывший военным был, научил стрелять.

– А убить сможешь?

– Их-то? Легко. Даже кулаком.

Лейтенант только хмыкнул.

Из укрытия короткими перебежками по одному до бункера добрались без единого выстрела. Самим стрелять – только внимание привлекать, в сторону пленников выстрелов тоже не было. Или не заметили, или патроны кончились, или все полегли в равном бою.

Бункер был закрыт наглухо: ни взломать, ни взорвать, даже универсальный нож не поможет. Бункер он и в Китае бункер, кто бы его ни делал.

Баран на новые ворота смотрел более осмысленно, чем лейтенант на дверь бункера.

Люба, от безысходности вспомнив сказку, с мольбой в голосе прошептала:

– Сезам, откройся!

И в ту же секунду завертелся замок-штурвал, и заскрипело запорное устройство.

Все четверо вмиг поверили в чудо, в сказку, в волшебство, в потусторонние силы и что есть жизнь на Марсе. Женщины дружно перекрестились, лейтенант сглотнул набежавшую слюну.

Затаились по обе стороны, двое и двое, автоматы на изготовку.

По ходу сказки из бункера должны появиться на конях сорок диких пьяных разбойников, но в чуть приоткрывшуюся дверь высунулись только две смирные трезвые китайские башки Бол Вана и Во Вана. Пошарив глазами, разведчики вышли из бункера.

Силы были неравны, схватка была недолгой. Бац, клац, тресь, хресь, бух, бымс, пук, вонь, бряк, шмяк, аут. И без единого выстрела. Бандиты были повержены на землю и прижаты массивными коленями. Лежать!

Лейтенант заглянул в бункер, вроде тихо и спокойно, никакого движения.

– Девушки, за мной, пленных с собой, пусть покажут, где сейф, а я поговорю с Лао.

– Лейтенант, только будь осторожен. Знаем мы этих китайцев, хитрющие – ужас, так и норовят наегорить по-крупному или вообще кинуть. За ними глаз да глаз нужен.

– Ладно. Вы со своих тоже глаз не спускайте, в случае чего – стреляйте не раздумывая.

– А чего тут думать, в случае чего возьмём их за яйца.

Лао Фы Чонг поздно заметил движение. Он успел только обернуться, когда лейтенант наставил на него автомат. Положение было не в его пользу. «Откуда здесь русский, что ему здесь надо?» – удивился Лао, но не выказал ни малейшего беспокойства, сохраняя китайское хладнокровие.

«Хитрит, гад. Другой бы на его месте обосрался», – раскусил китайца лейтенант.

«У меня есть только один шанс», – читалось в глазах Лао.

«Хрен тебе, а не шанс», – отражалось в глазах лейтенанта.

– Русский, что ты тут делаешь? – китаец начал свою игру. – Хочешь убить меня?

Лейтенант не ответил на вопрос, взвёл затвор:

– А что это там наверху, никак бой идёт?

– На нас напали бойцы триады «Смертельный коготь суслика».

– Просто так?

– Это наша китайская традиция.

– А у нас традиция уничтожать торговцев наркотиками, причём на месте.

– А ты не так прост, каким показался на допросе. Как ты сказал, тебя зовут, кажется, Сократ Водомётов? Я дам тебе много денег, сколько сможешь унести.

– Лейтенант Иванов (а чего уж тут скрывать: или ты, или он, третьего не дано).

Лао Фы Чонг недоверчиво посмотрел:

– Тот самый?

– Тот самый. Скажи мне на прощанье, китаец, всю жизнь хотел узнать, а правда, что «чо» по-китайски «жопа»?

– Нет, «чо» по-нашему мост, а зачем тебе?

– Жаль, не получилось эффектной концовки. Хотел тебе напоследок сказать «жопа».

– Тебе не выбраться отсюда, бункер заблокирован и заминирован (китаец явно блефовал). И потом это будет нечестно, ты с оружием, а я не вооружён. Давай сразимся как мужчины. Кто победит – получает всё.

– Видишь ли, мой китайский друг, такая рулетка мне ни к чему, мне домой пора, извини, спешу, у меня и так виза просрочена, так что молись своим китайским богам, если успеешь. И лейтенант нажал на спуск.

А вот это облом, такой хоккей нам не нужен – выстрела не последовало. Иванов машинально нажал ещё два раза – тот же результат. Всё, приехали: сливай воду, глуши мотор, время разбрасывать камни и время собирать пришибленных. «Как, и автомат китайский? Ну, волки, ну, звери», – лейтенант корил себя за такую неосмотрительность. До гранаты уже не добраться, не успеть, китаец может наброситься, а тогда схватка и финал с интригой.

Но интрига откладывалась, зато финал неумолимо приближался. Лао Фы Чонг достал пистолет. Всё, схватки не будет, конец трагедии, крышка, гроб, труба, Шопен, занавес.

– Эх, русский, я предлагал тебе деньги, ты отказался, какой дурак. Дураком и помрёшь.

– Подожди, Лао, давай сразимся как мужчины. Кто победит – получает всё. Ты же сам предлагал, я согласен. Условия те же, ничего не изменилось. Лао чувствовал, что у русского есть какой-то подвох, но в чём, китаец не понимал. Да и некогда понимать, он просто выстрелил. Лейтенант инстинктивно отпрыгнул к проёму двери.

Это китаец думал, что он выстрелил, на самом деле он впустую нажимал на курок.

На понимание происходящего у него ушло времени гораздо больше, чем у лейтенанта. Тот успел выдернуть чеку, бросить гранату и культурненько закрыть за собой дверь.

Да здравствует китайское оружие, самое оружное из всех оружий, особенно пистолеты и гранаты. Когда дым рассеялся, лейтенант заглянул в комнату, чтобы убедиться, что взорвалась не обычная китайская пиротехника.

Раскидало Лао порядочно. Лейтенанту почему-то вспомнился затерявшийся в катакомбах памяти и засевший в голове как осколок бесшабашного детства, неизвестно для чего, стишок: «Шалтай-болтай сидел на стене. Шалтай-болтай свалился во сне. Вся королевская конница, вся королевская рать не может Шалтая, не может болтая, Шалтая-болтая собрать!»

Вот и представился случай, пригодился стишок. Получилось что-то вроде китайской молитвы.

В комнату вошли женщины с пленниками. Увидев всю эту скотобойню, китайцы просто побелели и шмякнулись в обморок, причем одновременно и, как показалось лейтенанту, навсегда. Женщины держались стойко.

– Что здесь случилось?

– Поговорил с Лао за жизнь.

– А взрыв откуда?

– Пришлось применить гранату как аргумент, очень разговор трудным оказался.

– Лейтенант, что же ты наделал, чем же мы сейф открывать будем, ножом консервным?

– А вы нашли сейф?

– Эти показали. И где запасной выход тоже показали.

– Как же вам удалось?

– Мы же говорили, что возьмём их за яйца и любой скажет.

– Я думал, вы в переносном смысле.

– Тоже мне, нашел курсисток, в самом натуральном.

Взгляд лейтенанта упал на телефонный аппарат. «Странно, всё разворотило, а телефон уцелел». Он подошёл, снял трубку – телефон работал. Машинально подумал: «Зачем телефон? Тут к месту рация».

– В чём дело, лейтенант, – женщинам не терпелось заглянуть в сейф.

– Позвонить бы в штаб Тихоокеанского флота, с них должок. Может, помощь пришлют или слово доброе скажут. Вот только номер телефона не знаю.

– Какие проблемы, у меня там подруга работает, – это Катя. Что же, и такое бывает.

Лейтенант должен был охренеть от такой удачи, но времени на всякую ерунду не было.

– А с кем соединить?

– С командующим конечно, – сказал лейтенант с таким пафосом, как будто названивает адмиралу по пустякам каждые полчаса.

Екатерина набрала номер. Ответа ждали вечность, или так всем показалось.

Наконец на том конце провода сняли трубку.

– Элька, привет, это я. В Караганде!!! Ни о чём меня не спрашивай, просто прими как данность. Срочно соедини, как хочешь, с адмиралом. Скажи: с ним хочет переговорить лейтенант. Нет, не лейтенант-генерал, просто лейтенант. Лейтенант Иванов. Это очень срочно.

Подруга не зря работала в военном ведомстве, поэтому, чтобы не терять время на всякие соединения и переключения, тупо пошла к командующему и доложила обстановку.

Тот с проворностью юнги выбежал из кабинета.

Сообщение лейтенанта Первый слушал молча, иногда задавая уточняющие вопросы.

– Что намерены предпринять?

– Будем прорываться с боем, – ответил лейтенант, чтобы придать ситуации драматичность. Передайте на «Джевахарлал Неру», что идём к ним, пусть как можно ближе подойдут к берегу.

– Понял тебя, лейтенант, сделаем. Поможем, чем сможем. Но флагман я тебе послать не могу. – Потом, немного помолчав, добавил: – Ты, лейтенант, извини, как-то нехорошо вышло с самолётом. Не доглядел, но виновные будут наказаны.

– Нехорошо не то слово, – а чего лейтенанту терять в данной ситуации, осмелеешь тут, – паскудно просто.

Первый согласился:

– Да. И ещё, лейтенант, прошу от себя лично, не начинай третью мировую войну.

Лейтенант с женщинами зашли в комнату с сейфом.

– Может, так унесём? – спросила Катя.

– Давайте поищем ключ, – предложила Зина.

– Сезам, откройся! – это Люба со своим заклинанием.

Лейтенант остановил их жестом. Подошёл к сейфу, внимательно осмотрел замок.

Обычный замок, такой же, как у него в части стоял, гвоздём открывали. Достал универсальный нож, вытащил отмычку (эх, не было чёрных перчаток, а то эффект был бы более впечатляющим).

Выдохнул, подмигнул женщинам, приступил к вскрытию. Получилось же первый раз, может, повезёт и на этот.

Зацепление, поворот, щёлк, щёлк, ещё поворот, ручку дверцы по часовой и на себя. И, «вуаля – извольте бриться».

Женщины захлопали в ладоши, а когда дверь открылась полностью, застыли гранитными стелами. Сейф был полностью забит деньгами. Там были и китайские юани, и американские доллары, и немецкие марки, ещё какая-то валюта – рублей не было, что немного унижало.

Пока лейтенант соображал, что же делать с таким богатством, женщины с ловкостью, которой могли бы позавидовать Арутюн и Амаяк Акопяны. Достали ниоткуда три клетчатых челночных баула и стали складывать доллары и марки.

– Подождите, вы же хотели взять только свои деньги.

– А как мы узнаем, где тут наши. Вернёмся домой, разберёмся, остальное вернём.

– Честное слово.

С проворностью товарок женщины заполнили баулы, сели, вытерли пот.

– Теперь выбираемся отсюда, и домой.

– Первым же рейсом.

– А…

Пауза повисла в воздухе. Все трое переглянулись, в глазах у каждой немой вопрос: вы тоже подумали о чём и я? Ладно, документы при себе, но как лететь, как проходить таможню с такими деньгами, дальше-то что? Одна скислась, вторая сдулась, третья потухла. Вот незадача, денег много, а толку никакого. Мозги стали усиленно соображать. Дать взятку таможенникам? Опасно. Купить самолёт? Вызовет подозрение. Пешком через границу? Вернёмся старухами, если вернёмся. Оставить деньги здесь? А в морду не хочешь за такие советы?

Между тем лейтенант осмотрел распотрошённый сейф. На одной из полок нашёл зелёную папку, раскрыл. Часть текста на английском, часть на китайском, цифры в столбиках и таблицах, схемы из кружочков и квадратиков. «Наверное, что-то стоящее, может, пригодится». Он положил папку в один из баулов.

– Чего приуныли? Не вижу задора в глазах.

Выслушав женщин, лейтенант принял решение.

– Вы забыли, о чём я говорил с командующим? Никаких самолётов и пеших прогулок через границу. Пойдём морем. Возле «Пирожковой» (кто ж её не знает) стоит катер. Нам бы только до него добраться. Ну, и желательно остаться всем в живых.

Женщины оживились:

– Дай я тебя расцелую.

– Только после меня.

– Отойдите обе, я его обниму.

– Давайте оставим на потом ваши благодарности, не время сейчас, надо выбираться.

Женщины подхватили баулы, лейтенант хотел помочь, но ему запретили, возложив обязанности охранника и доверив автоматы. Подошли к запасному выходу (не наврали китайцы, переживали за свои яйца). Выход в виде лестницы, упирающейся в люк, похожий на канализационный.

Лейтенант полез первым, Люба за ним с двумя автоматами, Катя и Зина остались с баулами ждать дальнейших указаний.

В глубине бункера раздался взрыв. Вероятно, взорвали входную дверь. Надо было спешить, обратный путь был отрезан.

Держась одной рукой за лестницу, Иванов попробовал другой рукой и макушкой головы приподнять край крышки люка. Не сразу, но удалось. Видно, запасным ходом пользовались не часто. Прислушался, огляделся, насколько это было возможно. Кажется, всё тихо. Ободряюще посмотрел на женщину.

– Люба, ты бы автоматы перевернула дулом вниз, а то ненароком отстрелишь мне что-нибудь. Комиссуют меня из армии.

Поднатужившись, стал сдвигать крышку. Сдвинув наполовину, высунул голову. Слава богу, никого. Что ж, неплохо для начала прорыва.

Выбрались, подняли сумки, успели, отдышались.

Лаз оказался в противоположном конце ангара, где недавно шёл бой. Странно – ни трупов, ни раненых, даже следов боя незаметно. «Ручейком» перетекли к выходу.

Перед ангаром стоял затонированный внедорожник. Дверца водителя была открыта, за рулем сидел один из бандитов. Лейтенант собрал военный совет. План, который был разработан на месте, не отличался оригинальностью. Нейтрализовать китайца, угнать машину… Дальше – по обстоятельствам.

Выполнению плана мешали две причины: лейтенант не умел водить и китайца так просто бесшумно не уберёшь. Привлекать к себе внимание стрельбой не хотелось.

Первая причина разрешилась просто: Катя была не просто любителем, а профессионалом, к тому же хорошо ориентировалась в городе. Вторую проблему взялась решить Зина, просто и по-бабски.

– Я щас, – сказала она и пошла к машине.

– Куда ты, дура! – только и успел прошептать лейтенант.

Но было уже поздно. Китайца не спасти. Зина улыбнулась китайцу, бандит улыбнулся в ответ (да здравствует российско-китайская дружба) и вышел из машины (от такой многообещающей улыбки и чарующего взора даже Мао Цзэдун ожил бы и вышел из мавзолея). Подошёл к Зине и тут же без церемоний получил по сопатке. «Шишли-мышли сопли вышли». Тут – буквально, зелёные, с кровью. Всё, спёкся китаёза, хрюкнуть не успел. Удар такой классный вышел, – Иванов подумал, что Зина в свободное от работы время только и отрабатывает удары на мужиках.

– По машинам, – скомандовал лейтенант.

Сумки на заднее сиденье, сами между сумками, Зина с автоматом на переднем сидении, лейтенант с автоматом – на заднем. Получилось что-то вроде огневой точки на колёсах. Если бы ещё была малокалиберная автоматическая пушка, то можно смело ввязываться в бой с небольшим отрядом воинственного чжоусского племени.

Завелись, тронулись с места.

– Едем медленно, не привлекая внимания, пусть думают, что свои, – сказал лейтенант, – может, проскочим.

– Лейтенант, шлагбаум, что делать?

– Во всяком случае, не выходим. Подъезжаешь метров за пятьдесят, даёшь по газам, сносим шлагбаум и тех, кто встанет на пути, и курс – галопом по европам. Я такое в кино видел.

Что были за бандиты у шлагбаума: «охреневшие драконы» или «смертельные когти суслика» было непонятно и суть дела не меняло. Кто бы там ни был, но машину они приняли за свою и подняли стрелу.

– Катерина, газу, пока не опомнились; Зина, не стрелять без команды.

И понеслось. Скачет сито по полям, а корыто по лугам, внедорожник по грунтовке. Только пыль столбом и камни шрапнелью. Казалось, всё позади, пора открывать шампанское – доставайте, дамы, бокалы. Но рано, рано расслабляться. Было бы просто чудом, если бы бандиты не отправились в погоню, когда обнаружат отсутствие автомобиля.

Чуда не произошло. Вот вам будьте-нате. Два таких же внедорожника запылили следом.

«Тратататам» – сыпануло по кузову. Все инстинктивно скукожились. Видимо, бандиты высоко ценили свою жизнь, бронированный кузов и пуленепробиваемые стёкла приняли на себя град пуль, словно горсть риса.

– Да мы в танке! – воскликнула Люба. – Ура! Жми, Катя!

– Эх, нам бы пару гранат, – в запале произнёс лейтенант.

Катерина осмотрела салон.

– Зина, посмотри в бардачке.

Та открыла крышку: не бардачок – мини арсенал. Две гранаты (заказывали, сэр?), пистолет (презент от фирмы), две пачки патронов (приходите ещё).

– Молодец, как догадалась?

– В кино видела.

– Объявляю благодарность, – лейтенант попытался разрядить обстановку.

Катерина вела машину как заправский гонщик. Виртуозно входила в повороты и также искусно из них выходила.

– Хорошо водишь, – похвалил лейтенант. – Как думаешь, оторвёмся?

– От гаишников два раза уходила, но дворами, тут сложнее.

Оторваться не удавалось, к тому же преследователи разделились и пытались обойти с двух сторон. Наверное, этот маневр назывался «китайские пассатижи».

У лейтенанта возникла безумная мысль, которую хотелось гнать сразу и бесповоротно пинком под зад. Отстреливаться не имело смысла, окна лучше не открывать, из люка не высунешься и от преследования не уйти. Это было ясно и сомнению не подвергалось. Но другого выхода он не видел.

Иванов поменялся местами с Зиной. По его команде Катерина должна резко затормозить (ты, Иванов, часом не рехнулся от быстрой езды?), взял гранаты (норма ГТО IV ступень на золотой значок – сорок метров), стоп машина. (Дамы и господа, смертельный номер, барабанная дробь, просьба к публике – не шуметь, нервных просим удалиться).

Открыв дверцу, лейтенант вывалился из салона и ужом прополз к переднему бамперу. Прикрываясь бронёй автомобиля, встал на изготовку. «Только бы мощи хватило, и глазомер не подвёл, а то всё, Иванов, лежать тебе в китайской земле веки вечные и ни о чём не думать», – заводил себя лейтенант.

Преследователи, вероятно, уже азартно повизгивали, предвкушая жестокую расправу и справедливое возмездие. Если бы они знали, что они гонятся за ТЕМ САМЫМ лейтенантом Ивановым, то, наверное, развернулись на сто восемьдесят градусов и умчались обратно с зашкалившим спидометром.

Выбрав момент, лейтенант метнул гранату (красиво полетела, к дождю, возможно) в правый от себя автомобиль. (Глаз – алмаз, кто не спрятался, я не виноват). Граната разорвалась сбоку от автомобиля, отчего тот завалился на бок, как застреленный на бегу сайгак.

Вот со вторым броском лейтенант оплошал. Может, первый успех вскружил голову, может, дрогнула рука, а может, сил уже не хватило на всё это мероприятие, но не долетела граната, упала метрах в десяти перед мчавшимся автомобилем. И гранат больше нет, и не высунешься из-за града пуль, и красная конница не успеет на помощь.

То ли водитель был увлечён погоней, то ли давно не был у окулиста, то ли был из рода камикадзе, только поздно он среагировал. Вернее, он вообще не среагировал: не затормозил, не свернул, не выпрыгнул из машины. Он успел наехать на гранату именно в тот момент, когда детонатору не оставалось ничего другого, как выполнить единственную миссию в своей жизни. Ну, и дал копоти.

Дым, огонь, гарь, груда искорёженного металла. Ау, китайские пионеры, где тут пункт приёма металлолома?

Свинцовые осадки прекратились. Лейтенант залез в машину и попал в крепкие объятия женщин, от которых еле отбился, чтобы не быть зацелованным до смерти.

– Это было круто!

– Монтана!

– Банзай!

– Всё, хватит, вперёд, – скомандовал лейтенант, – как бы нам не нарваться на какую подлянку.

По пути в город избавились от оружия, в населённых кварталах много не навоюешь, а за оружие, при плохом раскладе, можно года три в плюсе иметь.

До «Пирожковой» добрались без приключений. Приключения ждали впереди.

Молодец Катя, не затерялась в городских улицах, не спрашивала дорогу, не привлекала внимание, даже на полицейский патруль ни разу не наткнулись.

Лихо подкатила к пристани.

Лейтенант приказал не глушить мотор – вдруг засада, зачем всем рисковать. Он сходит, проверит, и если всё в порядке, тогда подаст условный знак. Например, станцует «Камаринскую» с присядкой. В случае провала он ввязывается в мордобой, а женщины сматываются. Возражения лейтенант не принял.

Пока он шёл к лодке, раздумывал, что спросить, чтобы стало ясно, действительно ли это люди с «Джевахарлала Неру». Не придумал лучше, чем узнать, что капитан обещал лейтенанту на каждый Новый год.

Обошлось без пароля. Моряки узнали лейтенанта, лейтенант узнал их. По крайней мере, рыжего, с бородой. Точно не китаец, да и на судне видел. Пожали руки, обнялись.

Конечно, можно было бы позвать женщин просто жестом или криком, но лейтенант от переполнявших его чувств, что всё закончилось, пустился в пляс.

«Эка, как жизнь побила, надо же так затосковать по родине, при таких подвигах и «крышу» снести может», – мог бы подумать каждый, глядя на Иванова. Но моряки были просолены морскими волнами, обветрены нордами и зюйт-вестами, побиты штормами и бурями, которые выбили из них всю сентиментальность, поэтому они просто молча наблюдали, как лейтенант «выкидывал коленца».

Женщины вышли из машины. Рыбаки присвистнули в терцию в ре диез мажоре на бревисе.

– Лейтенант, что же ты не предупредил, мы бы хоть зубы почистили, а то неудобно как-то.

– Ничего, эти женщины кому хочешь могут зубы начистить, причём без зубного порошка и щётки. Моя школа, – остудил пыл лейтенант, представил:

– Люба, Катя, Зина. Они со мной.

– Митяй, Гришаня, – кавалеры не отводили от женщин глаз. – Вообще-то мы вас одного ждали.

– Русские своих в беде не бросают, а им помочь надо, чего ж тут непонятного.

– А машину куда?

– Пусть постоит, может, кому пригодится.

Мужики предложили продать автомобиль вполцены (мы тут мигом), но лейтенант взглядом разъяснил им всю пагубность такого поступка и несовместимость деяния с гордым званием моряка рыболовецкого судна «Джевахарлал Неру».

Митяй с Гришаней помогли женщинам перебраться в лодку.

– Ого, какие сумки тяжёлые, деньги что ли там? – спросил Митяй.

Женщины напряглись.

– Пошутил, пошутил. Колготки?

– Гульфики, – ответила Зина.

Митяй постеснялся спросить, что это такое, поэтому решил сменить тему:

– А что это за торжественный эскорт к нам движется? Уж не погоня ли? – показал он рукой.

Лейтенант посмотрел в указанном направлении. Пять автомобилей угрожающе приближались к пристани.

«Как, откуда, каким макаром? Некогда думать, сваливать надо. Зря, наверное, автоматы выбросили, – с сожалением подумал лейтенант, – да чего сейчас бодягу разводить, прорвёмся. Сарынь на кичку!»

Завели мотор, помолились: «Только бы не амфибии и без лёгких гаубиц».

И началось, закрутилось, завертелось, понеслось. Лодка по реке, машины по дороге; и не свернёшь и не спрячешься. Хорошо, до стрельбы бандиты не опустились.

Связались с капитаном «Джевахарлала Неру», сказали, что всё плохо, на хвосте бандиты, на что капитан заметил, не всё так плохо, трюмы до отказа набиты рыбой, удачно порыбачили. Оценили юмор.

Оставалось надеяться, что бандиты не заминируют устье и не перекроют цепями выход в море. «Вынеси, вынеси, славная река Муданьзян. Родится сын, назову в твою честь», – мысленно молился лейтенант.

Помогли молитвы, добрались до моря. Или всех других бандитов полиция повязала, или ресурсов не хватило, или решили не связываться с этими русскими, но оторвались от преследователей. На машине в открытом море за катером не угнаться.

Постреляли для приличия вдогон, но выстрелы больше походили на прощальный торжественный салют, как дань уважения мужеству, изворотливости и удаче русских.

Летели молча, без песен, шуток и прибауток. Женщины с опаской смотрели на удаляющийся берег, крепче сжимая ручки баулов. Когда берег исчез из вида, их охватила паника. Единственное, что не давало скатиться в истерику от страха, было присутствие лейтенанта.

«Джевахарлал Неру» подобрал беглецов в условленном квадрате. Капитан был несказанно рад лейтенанту (снова выиграл), но жутко был недоволен появлению женщин на корабле (к несчастью, да ещё трое). Но что делать, не за борт же их, тем более что, пока он верил в такую примету и не брал женщин на борт, всё давно уже поменялось.

Фиг там, поменялось. Вахтенный доложил, что приближаются два катера и в небе неясная точка, похоже, что вертолёт.

– Всё, амба, кажется, «ловись рыбка большая и маленькая» закончилось. Или всех убьют, или потопят, – сказал капитан.

Команда напряглась. Оба варианта энтузиазма не вызывали.

– Если бы у нас были шапки, мы бы их шапками закидали, но у нас только сельдь. А селёдкой никого не закидаешь, – мрачно пошутил капитан.

Подошёл лейтенант.

– Я эту бодягу замесил, мне и расхлёбывать. Дайте мне лодку, поплыву сдаваться. Наверное, им нужен только я.

– Ты тут не геройствуй. Тут героев без тебя хватает. Всё равно потопят, не зря вертолёт пригнали.

Капитан посмотрел в бинокль.

– Ну, точно.

Катера приблизились, с одного пальнули из крупнокалиберного по курсу корабля.

Силы были явно не равны.

– Стоп машина. Команде надеть спасательные жилеты, вооружиться чем-нибудь тяжёлым, колющим, режущим, радист, сосни в эфир.

В этот момент, когда не оставалось уже никаких шансов на спасение, как кашалот, разрезая волны, из морских пучин всплыла подводная лодка. И не просто лодка, а с российским гербом (мужики, точно наша, зуб даю).

Соотношение сил за какую-то секунду резко изменилось. Тягаться двум катерам и вертолёту против атомного крейсера то же самое, что муравью с медведем. Наступит – не заметит. Китайцы поняли сразу, на чьей воде праздник, поэтому повели себя разумно: обознатушки-перепрятушки, идём домой, извините, ошиблись координатами.

Прибежал радист – глаза на выкате:

– Там, это, субмарина вышла на связь, спрашивают лейтенанта.

Капитан крякнул:

– Слушай, так это ради тебя такую махину прислали, ни хрена себе, якорь мне в задницу. Это ничего, что я на ты?

– Да ладно, – махнул рукой лейтенант.

С лодки передали, что есть приказ командования взять на борт лейтенанта Иванова и доставить на родину. Принимаем моторную лодку по правому борту.

Лейтенант попросил пять минут для прощания.

Спустился в каюту к женщинам, объяснил ситуацию.

– А мы?

– Капитан доставит вас на берег, а там уж как-нибудь сами.

– Лейтенант, родненький, блин, неужели мы больше никогда не увидимся? Ведь столько пережили. Не может же этого быть. Скажи, лейтенант, – женщины тремя берёзками прильнули к лейтенанту.

Потекли бабские слёзы. И куда делись мужество, стойкость, отвага, ухарство и бесшабашность? Перед ним стояли три простые бабы. Русская триада, которая оказалась намного сильнее и опаснее китайской. А как иначе? Ведь их закалила жизнь, а ещё с ними был лейтенант Иванов, и ещё потому, что деваться им было просто некуда, только выживать, как они это и делают с обыденным постоянством.

Лейтенант еле сдерживался, играя желваками.

– Ну, всё-всё, хватит сопли на кулак наматывать, герои не плачут. Обещаю, что ещё увидимся.

– Дай слово.

– Даю слово офицера.

– Лейтенант, а деньги?

– Поделите по-честному.

– А тебе?

– Да ладно.

– Что значит, ладно. Мы найдём тебя и вышлем твою долю. Ты только хоть имя скажи.

Лейтенант немного помедлил:

– Лавр. Лавр Иванов – лейтенант российской армии.

– Чудное имя, но красивое.

– Мама назвала, она у меня историк. Люба, дай мне папку, передам командованию, пусть разбираются. Ну, всё, я пошёл, берегите себя.

– Удачи тебе, Лавр Иванов.

Перед отплытием крепко обнялись с капитаном.

– Я тебе так скажу, лейтенант, я пережил не самый счастливый момент в своей жизни. Нельзя было тебя пускать на корабль. Ты умеешь притягивать неприятности, правда, всегда выходишь победителем. Ты попадаешь в переплёты, но выходишь сухим из воды. Не знаю, чего тут больше – плюсов или минусов, но постоянно ходить по лезвию как-то непривычно простому смертному. Как бы там ни было, я всё-таки чертовски рад, что помог тебе, но помолюсь всем богам, чтобы твоя нога никогда не вступала на палубу этого судна.

Лейтенант усмехнулся:

– Ладно, капитан, забудь, мы в расчёте. Позаботься о женщинах, доставь их как-нибудь домой.

– Поверь мне, доставить трёх живых женщин на берег миссия более приятная, чем доставить одно тело.

– Удачи тебе, капитан.

Лодка отчалила от траулера. Люба и Катя вышли на палубу помахать вслед лейтенанту, Зины не было видно, скорее всего, осталась в каюте стеречь баулы.

«Прощай, «Джевахарлал Неру», судно-нелегал, судно-призрак».

Вахтенный проводил лейтенанта на мостик к капитану. Иванов заметил, как странно матросы смотрят на него. «И здесь все знают», – промелькнуло в голове.

Какого же было его удивление, когда он увидел капитана и понял, что находится на той же подлодке, на которой возвращался на Большую землю.

Ещё больше обалдел капитан. Он-то был точно уверен, что с лейтенантом не встретится никогда, и случайный эпизод забудется навсегда, не став достоянием гласности. А тут командование посылает спасать какого-то ценного агента-лейтенанта, который чего-то там наворотил, а это оказывается ТОТ САМЫЙ лейтенант. Дела, не нарваться бы на взыскание или ещё хуже – на снятие с должности.

Лейтенант его успокоил: ни в штабе флота, ни в Москве про первую встречу ничего не знают (даже в Москве? наломал ты дров, лейтенант). Иванов отмахнулся, какой ценный агент, какие дрова, так, выполнял мелкие разовые поручения командования.

– И за тобой посылают целый крейсер? А чего сразу не флагман (съязвил)?

– Командующий предлагал, но я подумал, это будет уж слишком (подыграл).

Вечером посидели. Капитан дополнил недостающие в памяти фрагменты, не особо посвящая в некоторые детали. Лейтенант слушал молча, удивляясь началу всех приключений (ничего себе, сходил за хлебушком).

Но вы-то какими судьбами? Вы должны же быть у берегов США. Всё просто, обычное дело для армии и флота; в то время на полпути лодку развернули и приказали вернуться на базу, ждать новых распоряжений. Что, как и почему не объяснили. А по пути назад поступила «вводная», забрать какого-то лейтенанта с рыболовецкого судна. И плевать, если засекут с космоса. Но такой встречи никто не ожидал. Получается: я тебя породил, я тебя и спас.

– Кстати, лейтенант, тут промашка вышла. Мы, когда тебя перегружали к американцам, сумку забыли передать с твоими вещами и документами. Думал, взял грех на душу, теперь снимаю. Проверь, всё ли на месте.

– Вот за такую забывчивость – спасибо. Всё равно где-нибудь бы потерял. А тут как в камере хранения.

– И ещё, мы тебе полушубок и шапку приготовили. Это в Китае в этом году зима аномально тёплая, а к нам такая аномалия не дошла: в деревне Гадюкино холод, снег и ветер.

И шла лодка курсом к родным берегам на перископной глубине, и ловилась рыбка и большая, и малая, и считались деньги в баулах, и ждали лейтенанта – отца и мужа дома к новогоднему столу. А лейтенант российской армии Лавр Иванов переваривал: действительно ли с ним всё это приключилось или это был какой-то кошмарный сон, который обычно преследует после похмельной депрессии.

Успел, успел лейтенант и к бою курантов, и к новогоднему поздравлению Президента.

Готовились оливье и пельмени, нарезались колбаса и сыр, тушилась в духовке курица, и натиралась редька через крупную тёрку.

Работал телевизор. Последние минуты уходящего года. Знакомый голос: «Дорогие россияне! Осталось совсем немного времени до магической даты в нашей истории. Наступает 2000 год. Новый век, новое тысячелетие. Сегодня я последний раз обращаюсь к вам как Президент России. Я принял решение».

Находясь в эйфории от счастливого спасения и в предвкушении предстоящей неги, Иванов не уловил сути сказанного, не понял и не осознал, впрочем, как и вся страна, что наступил не только новый год, новый век, новое тысячелетие, наступила новая эра в истории страны, доселе неизвестная и ещё более непредсказуемая.

 

Эпилог

 

Чтобы расставить все точки над «Ё».

В процессе описания приключений, выпавших на долю лейтенанта Иванова, некоторые читатели спрашивали, за что же автор так не любит главного героя, посылая ему такие тяготы и лишения в происходящих событиях? Ну, остался же живой, домой вернулся без единой царапины (синяки и душевные травмы не в счёт). А тем более награды и благодарности посыпались как из ящика Пандоры, только без негативных последствий.

Женщины разыскали лейтенанта (знакомая Кати помогла), открыли счёт на его имя и перевели одну четвёртую часть (все по чесноку). Сумма была значительная, поэтому не стоит озвучивать, чтобы не вызвать зависть.

За проявленные героизм и мужество Иванову было присвоено внеочередное воинское звание старшего лейтенанта. За выполнение особого задания (это на острове) Иванов был представлен к правительственной награде по отдельному списку.

За эффективное противодействие распространению наркотиков (ни больше, ни меньше), выявлению бандформирований и раскрытие криминальных схем (сыграли свою роль документы в зелёной папке, которые были переданы китайским властям), Лавр Иванов был удостоен звания Почётного гражданина города Муданьзян.

Из американского посольства пришло приглашение посетить Соединенные Штаты в удобное время на любой срок за героизм при спасении экипажа сухогруза «Луизиана» с посещением Диснейленда и Голливуда.

В Академии наук хотели избрать Иванова членом-корреспондентом за спасение профессора, но в Министерстве обороны посчитали, что это уже будет слишком, и не согласовали ходатайство.

И бочка с сельдью была доставлена. Правда, к Новому году не успели, привезли после праздников, что тоже неплохо, так что капитан судна «Джевахарлал Неру» сдержал своё слово. Надо сказать, селёдка была отменная. В магазине такую не купишь.

 

От автора

 

О некоторых моментах, которые не вошли в повествование по ряду причин, хотелось бы сказать особо для читателей, которые сопережили приключениям лейтенанта Иванова.

Когда лейтенанта перегружали на подлодку ВМС США USS Hampton, SSN-767 класса «Лос-Анджелес», в спешке и горячке, действительно забыли его дорожную сумку. Вероятно, забыли бы и о чемоданах, если бы они стояли в проходе, и два матроса, вынося тело лейтенанта, не запнулись и не рухнули с сопутствующими таким моментам словами.

После процедуры всем участникам были выданы дополнительные пятьдесят граммов сухого вина, которые док щедро сдобрил неразбавленным спиртом, плюсом банка варенья и пачка печенья каждому (сравнение не совсем корректное, но так и было). К чему такие подробности, тем более это маловероятно, особенно про спирт?

Лейтенант действительно справился с первым пиратом одним ударом гантели. Автор не стал уточнять, что та была массой пять килограммов (вполне убийственное орудие), просто, чтобы не травмировать пытливого читателя.

«Джавахарлал Неру» действительно был всегда на связи. Ну сами посудите: списанное судно, корабль-призрак, зачем капитану лишние хлопоты с пограничниками и таможней? А так – эфир под присмотром, в случае чего можно лавировать, лавировать да и вылавировать.

На острове, когда лейтенант залез на дерево, чтобы созерцать окрестности и наметить азимут движения, столкнулся нос к языку со змеёй, вальяжно расположившейся на ветке. Ядовитая не ядовитая – какая разница. Одним словом – гадина. На спуск ушла секунда, следуя из формулы: квадратный корень от деления удвоенной высоты на скорость свободного падения. (Для справки: высота, на которую взобрался лейтенант, была пять метров). Короче – шмяк.

Не стал это описывать, потому как изложением способов ориентирования на местности, по мнению нетерпеливых читателей, текст повествования и так затягивался.

Когда лейтенант по инструкции «ставил на пары» сейнер, нажал не ту кнопку и судно пошло задним ходом. Вы себе представляете, что это такое? Это полный абзац. Куда чего крутить, что нажимать, чтобы зафиксироваться на месте? Вращая штурвалом по часовой стрелке, лейтенант сделал три круга вдоль бухты, пока на следующей странице не нашёл нужную подсказку. Если бы врезался в берег, заглох и завяз в песчаном берегу; наверное, на этом бы всё и закончилось. Остался бы лейтенант на острове навсегда, ожидая прихода туземцев.

Одноногий негр Шкертич – резидент российской разведки в Южной Корее, действительно существовал. После встречи с лейтенантом он получил новое секретное задание, документы и деньги и скрылся в неизвестном направлении. Как и те двое из его команды. Только поэтому он упомянут вскользь как необходимая фигура в повествовании, а больше о нём и говорить незачем.

При вылете из Сеула, в аэропорту, у лейтенанта с корейскими пограничниками произошло маленькое недоразумение, которое могло привести к разрыву дипломатических отношений. Служивым не понравилась шершавость бумаги и тусклый цвет печати. На что лейтенант, находясь на взводе: чужая страна, чужие документы с фотографией, увеличенной с общего фото выпускного офицерского вечера (и где только откопали), мог бы устроить международный скандал. Но он спокойно, закрутив себя, как алюминиевая проволока, в жгут, ответил, что документы изготовлены на южнокорейской фабрике Госзнака, а там не бывает подделок. Там бывает только брак. И если есть какие-то неразрешимые вопросы, то он готов, хоть сейчас, предъявить претензии ко всей миграционной службе с вытекающими отсюда денежными компенсациями. В ответ широкая улыбка («чвесонхамнида» – прошу прощения), поленница извинений («силлехаджиман» – извините) и презент от страны: шариковая ручка и блокнот («аннёнъикасеё» – счастливого пути).

В самолёте, захваченном террористами, действительно была отключена пожарная сигнализация в пассажирском салоне, как, впрочем, и другие системы безопасности. Такое часто случалось, не прерывать же рейсы из-за каких-то мелочей. Главное – взлёт и посадка. Взлетали и садились, помолясь. А что ещё оставалось? Не стал описывать. Современный читатель скажет: брехня, не могло быть такого. Поэтому автор не стал никого разочаровывать.

Про крик Тарзана во время прыжка с парашютом. Конечно, крик Джонни Вайсмюллера никто и никогда не повторит. И лейтенант не издал даже отдалённо напоминающий звук. Он только орал, срываясь на визг, хрипел и булькал, что, впрочем, тоже было своеобразно. После лейтенант в некоторых случаях пытался повторить нечто похожее на подобное звучание, но ни черта у него не выходило. Ну, приукрасил, приукрасил автор, что ж, его право.

Самолёт с заложниками удачно приземлился на заброшенной полосе. При посадке никто не пострадал. Пострадали три человека после посадки. Так как секретного физика на борту не оказалось, а он был (заказчики похищения лично контролировали в аэропорту), поэтому террористам были выданы только ключи от машины, а не от квартиры, где деньги лежат. Как только машина скрылась из вида, раздался взрыв, который подтвердил выражение: «Кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево».

Женщины-челночницы действительно вели себя героически, хотя у них и проскакивали словечки, выдававшие страх, единственное, что может озвучить автор: «Ой, мамочки!»

При расставании, обнимая женщин, прильнувших к нему, как три берёзки, лейтенант по-дружески похлопал их по попам. И как только охвата хватило (не, мужики, а кто бы удержался?).

За лейтенантом был послан адмиралтейский катер, после чего его на штабном лимузине доставили к руководству, где ему пожали руку Первый, Второй и Третий. Быстро оформили билет до дома, оформили отсутствие как командировку. Первый лично поблагодарил, что не началась Третья мировая война.

Что ждёт лейтенанта? Впрочем, теперь уже старшего лейтенанта, никто не знает, но то, что ещё послужит Родине, это – несомненно. Такие офицеры, как он, на дороге не валяются и в проруби не болтаются.