ИЖЕВСКОЕ ОЗЕРО
— Но, лешак! — крикнул Петыр и ударил вожжой своего мерина Рыжка. Маленькая удмуртская лошаденка напряглась, с трудом сдвинула телегу с места и, оставляя следы подков в глине, потащила ее на середину плотины. Перебирая лаптями, Петыр семенил рядом. Он видел, как покосился на него надсмотрщик, а это не сулило ничего хорошего. Может, надзирателю показалось, что крестьянин нагрузил короб не доверху, а может, он слышал, как Петыр во время работы разговаривал с односельчанином Васькой — да мало ли за что можно получить от надсмотрщика батогом или на штраф нарваться. А еще хуже, если тому понравилось, как ты работаешь. Можно из приписных крестьян мигом попасть в заводские работники, и тогда прости-прощай родная деревня и здравствуй смрад кузниц.
Сотни людей, пеших и конных, торопливо работали в котловане и по обоим берегам реки. Шел март, стояла самая низкая вода, но до апреля, начала весеннего паводка, было уже недалеко. Поэтому надо успеть заполнить глиной деревянные срубы, забить вручную массивными чугунными бабами высоченные деревянные сваи. Кроме того, сделать вешняки для спуска избытка воды и лари для подвода ее к водяным колесам, а чтобы водопад не подмыл плотину в нижнем бьефе, необходимо постелить деревянный настил. Время поджимало — вот почему на плотине ежедневно появлялся и давал указания сам знаток этого дела, горный инженер, берггешворен Алексей Степанович Москвин.
…Когда двести лет спустя мы отбойными молотками вгрызались в гранит енисейского дна, строя Красноярскую ГЭС, а потом сорокатонными самосвалами и кабель-кранами заливали в опалубку миллионы кубометров бетона, я почему-то думал о Петыре и его Рыжке. И восхищался мастерством уральских самородков, инженеров и рабочих, сотворивших самый большой искусственный водоем тогдашней России и крупнейший среди 250 уральских прудов.
Вот что писал «Вестник Европы» в 1817 году: «Обширное озеро, более шестидесяти верст в окружности, составляемое речкою Ижом, придает местоположению величественный вид, а заведение снабжает нужною водой». И так уже два с половиной века.
До весны 1763 года с плотиной успели. Наполнились все три шири ижевского пруда. Открылись шлюзы на ларях, и завертелись водяные колеса, забухали первые молоты. Постепенно число колес выросло до 57, и вода Ижа была главным «движителем» заводов. Последнее колесо остановилось только в 1920 году.
Выполнял пруд и другую работу. Для выплавки из гороблагодатского чугуна качественного железа нужно было много угля. Его добывали из дерева в невероятно тяжелых условиях углежоги. Лес нужен был и для строительства заводов и жилья. Поэтому из верховьев Ижа лес сплавляли по реке, а затем по пруду. Еще в 50-х годах прошлого века ходили по пруду два колесных парохода «Свобода» и «Красный сплавщик», а в Колтоме и Зареке работали две лесопилки.
Нам, ребятишкам, особенно нравилось та, что была на «теплой воде», выпускаемой из ТЭЦ. Было заманчиво, интересно и одновременно жутко бегать по уходящим из-под ног плавающим бревнам, поскользнувшись, получить от бревна очередную шишку и угодить в приятную, как парное молоко, воду. Да и окунишки там ловились неплохо.
Вокруг пруда и начал селиться заводской люд. Те, что побогаче, — на Горе, поближе к генеральскому дому начальника завода. В Зареке — рабочая чернь, чтобы ближе было топать до заводских цехов. В Колтоме, на месте бывшей десятидворовой деревни Ягул, больше обитали рыбаки и прочая сельско-пролетарская прослойка.
Красоту пруда как места отдыха сразу оценили известные на заводе люди. В самых привлекательных местах появились дачи: Соловьевская, Евдокимовская, Юровская. Начальство с более скромным достатком осваивало Воложку.
Ижевский пруд всегда был в центре заводских событий. В I 774 году «мужицкий царь» Емельян Пугачев, заняв Ижевск, сжег заводскую контору и списки должников — работных людей, казнил 42 особо злостных притеснителя народа. А труп начальника Гороблагодатских и Камских заводов полковника Федора Венцеля, лично возглавлявшего защиту Ижевска, был зарыт на берегу пруда возле ключа у теперешнего Индустриального техникума. Отсюда и название родника — Полковничий.
По проекту архитектора С.Е.Дудина возле плотины с 1811 по 1838 годы возводилось четырехэтажное здание заводоуправления с башней и курантами, которое стало символом города. Напротив башни в 1907 году поставили памятник основателю оружейного завода А.Ф.Дерябину.
В лесу, на месте нынешнего городского парка им. Кирова, а иногда и прямо на воде, на лодках, устраивались тайные маевки. На плотине пруда проходили митинги бастовавших рабочих.
После Октябрьской революции два колесных парохода, бороздивших пруд, были переименованы в пролетарском духе в «Шрапнель» и «Гранату». 16 июня 1919 года сброшенный с заводской башни двуглавый царский орел был вывезен на середину пруда и торжественно утоплен под звуки «Интернационала».
Краснознаменные, праздничные демонстрации начинались на плотине у заводоуправления. Колонны от пруда поднимались к Центральной площади, которая находилась возле кинотеатра «Колосс», ныне возрожденного Александро-Невского собора. Мы самозабвенно орали «ура», проходя мимо правительственных трибун, а бронзовый «отец всех народов» сверху снисходительно смотрел на нас. Потом, когда кончилось единоначалие коммунистов, «гения всех времен» тоже тайком утопили в Ижевском пруду. Так и сожительствуют они сейчас в донном иле — две минувших власти. Всё меняется, а пруд остается.
Со временем хозяйственная роль ижевского водохранилища уменьшалась. Но пруд и по сей день поит ижевчан и снабжает водой заводы. Для большинства жителей завода, а потом города Ижевское «море» было местом отдыха. Нам, ижевским мальчишкам, это водохранилище действительно казалось морем. И тому были причины.
1 июня 1953 года день выдался солнечным и теплым. Вода на пляже и вдоль берегов кишела ребятней, балдеющей на каникулах, а гладь пруда рябила от обилия лодок. К полудню на ярко-синем небе появилось белое кудрявое облако. Оно быстро приближалось со стороны Воложки. И вдруг налетел страшный вихрь. На воде образовались огромные волны, пыль, поднятая с городских улиц, заслонила солнце. Нашу потерявшую управление лодку штормом утащило к вешнякам и выбросило на берег прямо под ноги перепуганным охранницам плотины. Это нас и спасло. Когда через час всё так же внезапно переменилось и засияло солнце, зеркальная гладь пруда была словно причесана гребешком — лодок на ней не было, только раздавались крики о помощи. Много тогда утонуло народа. Посиневшие и дрожащие от страха и холода, мы поняли, что это был наш второй день рождения.
Из Соцгорода до пруда летом мы долго добирались на однопутном трамвае. Набултыхавшись досыта в воде, садились обратно в душный трамвай и через полчаса были мокрыми от пота — впору опять ехать к воде. Поэтому иногда пруду предпочитали Позимь.
На практике в Монтажном техникуме мы работали каменщиками и после второй смены ходили купаться ночью. Незабываемое впечатление — окунуться в черноту воды, а потом плыть на спине, глядя на звезды. У нашей строительной организации близ Югдона на пруду имелась база отдыха. Щитовые домики стояли в лесу на самом берегу. Хорошо было встать рано, с восходом солнца, когда еще утренний туман клочками стелется над водой, и, закинув удочку между кувшинок, ждать серебристую сорожку. Тем, кому важен не столько улов, сколько сам процесс, хорошо рыбачить на ижевском пруду и летом, и зимой.
В самом начале зимы бывает краткая пора, когда лед еще только установился и не покрыт снегом, а прозрачен и тонок, как стекло. Именно такое время любил чемпион России по боксу в весе «мухи» А.И.Дудырев. Мы болели за него на чемпионате, который проходил в ижевском цирке. Для поддержания спортивной формы Дудырев становился на коньки и мчался по зеркальному, прогибающемуся под его весом ледяному простору, только трещинки оставались сзади на потревоженном панцире. Но однажды чемпион не рассчитал и слишком близко подъехал к водозабору, где лед еще тоньше от постоянного перемещения воды. Он провалился под лед и утонул. Тело нашли только весной…
Когда-то на ижевском заводе делали суда и потом везли их в Гольяны, чтобы спустить в Каму. Теперь, загородив трейлером Гольянский тракт во всю ширину, теплоходы возят с Камы. Одно время, вместе с привозными катерами на подводных крыльях, их на ижевском пруду курсировало около десятка. Тогда еще не началась эра садоогородов и народ отдыхал на пруду. Каждые четверть часа от пристани отчаливал переполненный катер или теплоход и шел до Воложки, делая по пути остановки в Колтоме, на Юровском мысу и Соловьевской даче. Сейчас это дело захирело, и два транспорта легко справляются с перевозкой немногочисленных пассажиров.
Ижевск долгое время был закрытым городом — как- никак кузница оружия. Когда его «открыли», первыми приехали друзья из социалистической тогда Чехословакии. Они долго любовались Ижевским «озером» и удивлялись его запущенности. Во время прохождения армейской службы за границей мне приходилось бывать на Балатоне, этой венгерской «жемчужине», и я представляю, в какую оправу можно поместить нашу ижевскую «драгоценность».
Сейчас все обеспокоены судьбой пруда. Мелеет он, к Колтоминской пристани на теплоходе уже не подъехать. На дне скопился толстый слой ила. Говорят, там вся таблица Менделеева и лучше ее не тревожить, чтобы не отравить воду. А ведь помнится, как лет двадцать назад ходил по пруду земснаряд, углублял фарватер, а ил сваливал к прибрежным кустам. Правда, делали это во второй и третьей шири, и никто тогда не отравился, воду для питья так и брали из пруда.
Бездействие сказалось жарким летом 2003 года: случилась напасть — расплодились безмерно неведомые доселе сине-зеленые водоросли. Стали гнить, и потекла из водопроводных кранов вонючая жидкость. Забили тревогу врачи, обратились к специалистам Москвы. Те тоже развели руками. А жители Зареки так и пользовались такой водой — пить-то хочется.
Конечно, дело это тонкое — экология. Пробовали же скрестить Каму с Ижевским прудом: проложили две трубы камского водовода и давай качать насосами. Да только не понравилась камская водичка ижевской рыбе, и стала она всплывать пузом вверх. Трубы срочно обрезали, а камской водой поят сейчас восточную часть Ижевска.
Много лет водоем оставался бесхозным: то ли он заводской, то ли городской. Наконец вроде определились, что он в ведении государственного министерства. Зная, что коварные водоросли из пруда никуда не делись, засуетились наконец городские и республиканские власти. Выделили толику денег на «лечение», попросили помощи у государства.
В свое время начал город благоустраивать набережную, да бросил. Сейчас, может, продолжит. Пляж санэпидстанция разрешает открывать только к августу, а то и вовсе не разрешает. А народ-то всё равно купается — как же летом без воды?
Больше двухсот сорока лет связаны вместе Ижевск и его пруд. И очень хочется верить, что кроме прошлого есть у Ижевского «озера» и будущее.
