ПЯТЬ ПОЯСОВ

 

Mundus domus est maxima homulli

Quam quinque altitonae fragmine zonae

Lingunt per quam limbus pictus

Bis sex, signis, stellumicantibus

Altus in, obliquo aethere lunae

Bigas acceptat.

Marci Terentii Varronis

 

Становишься спокойнее отчасти,

Но хочется погоде отомстить

За верность и земное постоянство

(Который день в ладонях у нее),

Когда тебя упруго обнимает

Всем существом легчайшим. Я пришел

К глубокому, как вера, убежденью,

Что я не безразличен ей, что всё

Ее ненастье серое — живая,

Исполненная неги и усердья

Машинка страсти, истинный объект

Желаний, узелковый аппарат,

Сцепляющий бесчисленные вещи.

Я даже не заметил окончанья

Сезона наихудшего — зимы

Урбанистической.

Шли мартовские дни

Промозглые бесчисленной чредой

Дождей бесцветных. Я приял ее

Отчаянно, как будто было всё

Предрешено, свою судьбу вверяя

Осмысленному бытию ее причин,

Расчетливым внимая наущеньям.

Она твердила, что давно решила

Меня увлечь, осуществляя план,

Не церемонясь в методах и средствах,

День ото дня, усилием одним.

И я, тягучим скованный гипнозом,

Воображал явление ее

Поверх препятствий длинного пути;

Столпотворенье календарных дат

У врат закрытых временам и звукам

Излюбленных пропащих голосов,

Причисленных к чинам дождя и ветра.

Я с нею разговаривал всё чаще,

Помимо слов — свечением в углах

Холодных губ, подвальной дрожью тела,

Сквозь стекла глядя, пестовал черты

Ее лица — их просто изъясняя

На жутком сленге городской любви.

 

Я где-то прочитал, что у земли

Окрестной есть загадка поясов

Зеленой жизни — подоплека грунта

И неких фраз, растущих, как кристалл,

В чьих старых звуках сила амулета

Заключена — я ничего не знал

О том, как поделен ландшафт знакомый

На пять, друг другу равных, поясов.

О том, что ты в их теле обитала,

О том, что пять характеров твоих

Подчинены одной любовной цели.

Ты принимала первую природу,

Весеннюю, когда в древесных знаках

Рождался шелестящий леса шум.

Он был твоим деяньем безупречным,

Извечным содержанием прогулок

По топким неухоженным местам.

 

Я научился налегке бродить

За городом — один под небесами,

Послушными движениям равнин,

Вслед новым мыслям, и окрестность видеть

Как каталог нестриженой травы,

Как зыбкое ее столпотворенье,

Один, на всё движение вокруг,

Оплот просторечивых голосов.

Я познавал дневную быль про тень

Свою в любых травинках, прихотливо

Запутанных — в какие-то мгновенья,

И ждал прихода ночи — я хотел

Немного драгоценного эфира,

Чтобы растить пространства силуэт

И глубину, и середину жизни

Из самой сокровенной пустоты.

Растить страну движений и углов

Бесхитростным сознанием, умело,

Как тонкую и гибкую природу,

Где действует обычная любовь.

Где томных мыслей полон род существ,

Составивших собою тень любую…

 

Так бытие вынашивало Тень

В одной из этих зрительных гипотез…

 

…Я пересек пустынное шоссе

В районе, обозначенном отметкой

На камне: «сорок пятый километр»,

Ступив ногой в дренажную струю,

Вминая мусор в бугорки листвы,

Впитавшей талый снег: комочки ягод

Оттаявших, скелетик грызуна

И веточку немыслимой красы

Без листьев — допотопный веллингтоний.

Я двигался по компасу на север,

К изогнутому берегу реки,

Затоптанному дикими следами,

С названьем «Золотая», к озерцу,

Прозрачные вбирающему воды

Больших болот, где жажду утолял

Влаголюбивый сфагнум…

Спустя примерно два часа ходьбы,

Заметив перемены в расстановке

Пород древесных, профилей земных,

Я сверил с картой небо и кусты,

Свел воедино мысленные метки.

Я ощущал движение твое

Вокруг, ты прижималась — тело к телу —

Под складками одежды, серебрясь

Своей росой, соединяясь с потом

Моим, стерильной сыростью земной —

Ты открывала первый мокрый пояс…

 

 

Ревность

 

Такая в них была большая жизнь!

Огромная! И нечто навсегда

Случилось раз — наверное, в грозу.

И, кажется, всё это было так…

 

Бил ливень из ведра, а после — час —

Колючий град в домашнее стекло.

Они лежали, погасив окно, —

Он и Она — в хлопчатых простынях.

 

Как виноград, светилось возле век

Небесное пятно ночных лучей,

И, вздрагивая, иногда оно росло

В холодное — прорехами тепла…

 

Ты не хотела выслушать слова

О главных появленьях пустоты

Из темноты — в сказаниях людей:

Усталая, уснула и спала.

 

Дверь заперта, но кто-то в дом вошел —

Из тысячи таких же точно лиц.

Напротив встал и медленно смотрел,

Держа в руке четыре вести — в Них.

 

А две других — в подушку и матрац,

На клочья пыль ночную разделив,

Покуда грохот доживал в углах…

И через эхо вышел в тишину.