БЛУД

Прятки

Исчезаю из ваших снов обгорелой головешкой,
Как последняя капелька из пивной бутылки,
Как ненужная бумажка конфетная,
Словно банановая кожура.

Испаряюсь из вашего чайника легким туманом,
Как лишнее перышко из гусиного крылышка,
Как мелкая песчинка из большой пирамиды,
Словно серая мышь прочь от кошки.

Всё, почти спрятался.

* * *
В кочегарке,
Зажатый четырьмя стенами,
Глядел на захлебывающуюся кровью собаку.
Было жаль
Обманутой верности,
Простой собачей радости,
Одиночества животного страха.

* * *
Белым листом, недописанными стихами
Он уходил; ветер гнал над домами.
Кто-то поднимает из грязи страницу:
«Поздно. Прощайте. Я — самоубийца».

Так жалеют собак с глазами,
Полными слез. И собачье знамя
Гордо горит, пока есть кому верить.
Но приходит ночь, и закрываются двери.

Вот и летят листья по небу,
Ветер уносит рваную веру.
А город молчит, город простужен,
И некого ждать,
И никто не нужен.

* * *
Плавящиеся люди-сырки
Текут по раскаленным улицам,
Потные поверхности источают запах —
Кислый запах липких тел.

Консервные банки-автобусы,
Забиты скользкой человечьей плотью.
Воздух пахнет промежностями,
Воздух пропах подмышками.

Здравствуй, лето!

Признание в любви

Хрустели кусками рубленых деревьев во рту,
Давились бесцветной, обжигающей кислотой,
Одичалых женщин ласкали, лелеяли.
Ненавидели собак, равно как гопников.
Тушили огни упругими, желтыми струями,
Копались ржавыми лопатами в дряблых ушах
обывателей,
Забитых свечным, восковым пластилином.
Ходили в лес, сажали под каждый куст кто грибок,
кто ягодку.
Мучались нефтяным запахом искажений,
Вкушали чернобыльский кайф святой радиации.
Ходили друг другу в гости, посылали всех на х…
Пели песни шамкающими ртами, беззубыми
глотками,
Показушно страдали над трагедиями квадратных
слоников,
Жрали самогон ведрами, плешивой осенью
закусывали.
Сглатывали сухое мясо с белых костей холодных
прикосновений,
Суетились деловито, ковыряясь пальцами
в ноздрях и проводах.
Отхаркивали сгустки крови вперемешку с совестью.
Выделяли из желудков белесую, кислую слизь,
Плодотворно не принимали участия в общественной
сознательности,
Полезно трудились, вколачивая гвозди
в крышки гробов близких друзей.
Кому-то верили, кому-то ребра «финками» драли.
А в общем-то любили всех безотказно,
Размашисто, по-стахановски,
Пулеметными лентами, динамитными вскриками.
Да так, что, целуясь на морозе,
Навсегда примерзали слюнявыми губами
К единственно милой, ржавой, коричневой
Железяке.

* * *
Je vous demande, ma chere, je suis fure…
(Прости, милая, я убит…)

Небо белыми хлопьями падало,
Синим полем плыл снежный закат.
Вы читали письмо — и радовались,
А я в траншее — почерневший солдат.

Долго письма перелетными птицами
С полей южных до северных широт
Долетают… А глаза уже смяты ресницами;
Мертвый, скрюченный — я убит в живот.

Комедианты

Комедианты мы на этой сцене,
Играем в жизнь, не снявши масок с лиц.
Сегодня ты безумец, завтра гений
В комедии, продлившейся всю жизнь.

Мы пересмешники и арлекины,
Пусть чувства наши скроет грим.
Сегодня — никто, а завтра — кумиры;
Мы просто клоуны, играющие жизнь.

Свидетели чужих трагедий,
От тривиальности устав семейных драм,
Комедиантами выходим мы на сцену,
Нам шутовской сценарий в жизни дан.

* * *
Нас в списках нет, мы — тени воды,
В запахах рос наши скрыты следы.
Мы подобны молчанию
и таянью дня;
Мы зари откровенье
и травы глубина…

Мы сандаловый ветер, мы Монголии сны,
Тайный шепот рассвета и заката стихи.
Мы, как хлóпок, наивны
и нежны, словно сталь.
Наши души — туманы,
а в глазах — скрыта даль…

* * *
Всё, что мы с тобой оставим людям, —
Белый снег над переправою Ло Яни,
Небо осени и голос журавлиный,
Песню тихую в просторах гаоляна.

Засиделись мы с тобой, залюбовались
Дней земных цветущим летним садом.
Время лечит… Пусть о нас забудут,
Пусть мы сами станем снегопадом…

* * *
Уходить, на осень глядя,
В казематы рощ осинных.
Ветром севера пусть сгинет
Пепел лет невинных.

Уходить, как день уходит,
Сквозь печаль и листопады.
Только август еще помнит
Рук тепло и вкус помады.

Уходить, не возвращаясь,
Как шаги в ночи осенней.
Лишь в глазах, как в стылых лужах,
Лед сомнений…

* * *
«Побродить бы без цели, — мечтаю, —
Наполниться пустотой…»
Льется. Льется с неба вода!

* * *
С ветвей листья летят —
Так силен дождь!
Словно маленький будда,
Безмятежен под деревом, —
Остроухая кошка притаилась в траве.

* * *
Последних слез горсть —
И кончился он,
Этот дождь на закате…

Блуд

Стремительное половодье заставило нас
остановиться.
На полпути от Киева до ширева,
От минуса до ануса,
От лепрозория до крематория.

Пришлось по-новому воспринимать
действительность,
Менять подштанники на наколенники,
Пекло на зеркало,
Уругвай на Парагвай.

И всё равно вкруговую пошли:
По мосточку через форточку,
В занавесочку через повесившегося,
В усы сквозь кусты.
До сих пор где-то бродим, шатаемся.