ВЕРОНИКА (Объяснение в любви через четверть века)
ИЗ НАШИХ АРХИВОВ
33 года прошло со дня смерти великого человека Владимира Семёновича Высоцкого. В этом году ему исполнилось бы 75. И хоть публикуемый материал не о нём, но и о нём тоже. Ижевский собиратель и исследователь авторской песни, большой почитатель творчества В.В.С., Алексей Краснопёров, незадолго до своей трагической кончины, занёс в редакцию несколько материалов. Часть из них уже были опубликованы. Сегодня – о Веронике Долиной. (Принимая во внимание, что лето – это ещё и пора Грушинского фестиваля.)
…Когда в марте 1980 года в Ижевск приехала Вероника Долина, на её первый концерт я даже не пошёл. Само имя мне ничего не говорило, да и вообще к женской бардовской песне я относился если не отрицательно, то прохладно. Новеллу Матвееву почему-то активно не любил, её однофамилица Вера Матвеева была известна лишь узкому кругу конкретных почитателей, Ада Якушева давно сошла с круга и превратилась в бывшую жену Юрия Визбора. А других имён мы тогда и не знали.
Но на второй концерт всё-таки собрался, так как такие встречи старался не пропускать. Но к началу мы с друзьями опоздали по прозаической весьма причине: пили пиво в буфете ДК «Металлург». Пиво в те времена было дефицитом, а там оно иногда появлялось.
И вот, войдя в зал, ещё даже не определившись с местом, я был потрясен. На сцене стояла молодая, очень изящная девушка в водолазке и джинсах, и пела. Боже, как она пела и что она пела!
Ну, что ж ты стоишь, постылый,
Уйди, помилуй,
У ней ведь уже колечко,
Иль хочешь держать им свечку?
Напомню, что это было тогда, когда секса в Советском Союзе не было. Более того, как выразился однажды кто-то из известных людей, по-моему, кинорежиссёр Александр Митта, в искусстве существовали цензурные правила, при которых употребление слов типа «дурак» или «задница» было совершенно недопустимо. Так что фраза Вероники тогда прозвучала для меня шокирующе, как бы сейчас выразились, «круто».
Потом была «Песня про барабан»:
Я выбрал самый звонкий барабан
И бил в него, что было мочи,
Я бил в него и плакал по годам,
Что прожил молча, что прожил молча.
Потом про… Много про что. Это были песни и интонации, которых я раньше ни у кого не слышал. Очень такие откровенные истории из истории общей и жизни личной.
Мне тогда, по молодости лет, казалось, что нельзя впускать в свой мир всех без разбора, а тем более открывать душу публично. Но Вероника, видимо, этого не боялась и продолжала петь о своём:
Была я баба нежная,
А стала баба снежная.
И стою, смеюсь,
Зареветь боюсь,
Потому что, я считаю,
Зареву, сейчас растаю.
Короче говоря, это была любовь с первого взгляда. Я влюбился и в саму Веронику, и в её песни. И ещё как-то сразу понял, что на сцене не просто очередной автор-исполнитель, а оригинальный и интересный поэт.
А ведь ещё был жив мой кумир Высоцкий, пел Окуджава, уже погибший, но всё равно запретный Галич с трудом пробивался сквозь радиопомехи. Так что требования к жанру авторской песни у меня были достаточно высокие.
В общем, я стал активно и целенаправленно собирать записи Вероники, «ловить» по стране редкие концерты и как-то пропагандировать её творчество. Мои друзья долго не могли понять этой странной привязанности, а потом как-то смирились, и только иногда спрашивали: «Ну, как ты можешь после всего (имелась в виду моя «большая тройка») её слушать?»
…Июль 1980 года. В Москве умирает Владимир Высоцкий. Огромная страна отозвалась на его смерть огромным же количеством стихов и песен, посвящённых его памяти. У многих людей (от очень известных до неизвестных никому) оказалась эта душевная потребность высказаться. Не столько даже о Высоцком, сколько открыть что-то новое, другое, возникшее в себе и вокруг в связи с гибелью поэта. И среди этого потока я сразу выделил песни Александра Ткачева и Вероники Долиной. Это уже пело наше поколение. И на равных с Окуджавой, Кимом, Городницким.
Приведу здесь небольшой отрывок из песни А.Ткачева. Сейчас её мало кто помнит, а тогда она произвела сильнейшее впечатление:
Что так тихо кричу, а вокруг пустота,
Сон от яви уже не могу отличить.
Эй, апостол, давай, закрывай ворота,
Никого не впускай, на земле дай пожить.
Эту меру тебе ни за что не понять,
Там, на небе, для вас херувимы поют.
Спрячь ключи от ворот, погоди отворять,
Ну, зачем он вам тут? Пусть другие войдут.
Суровая такая, жёсткая даже, чисто мужская песня. И рядом – нежно-горькая, но не жалостливо-бабья, мелодия Вероники:
Не пускайте поэта в Париж.
Он поедет, простудится, сляжет…
Кто ему слово доброе скажет?
Кто же тут говорил? – говоришь.
А пройдут лихорадка и жар -
Загрустит ещё пуще:
Где ты, старый московский бульвар?
Как там бронзовый Пушкин?
………………………………………………………………..
Всё равно где ни лечь,- говоришь,
Под плитой да под гомоном птичьим.
Не пустили б поэта в Париж -
Он лежал бы на Новодевичьем.
Кстати, эту песню Вероника написала незадолго до смерти Владимира Высоцкого и первоначально посвятила писателю Василию Аксёнову, который как раз тогда уезжал, казалось бы, в бессрочную эмиграцию без права переписки.
…Прошло ещё несколько лет. Наступила эпоха, которую мы теперь всё чаще с иронией называем эпохой гласности и перестройки. Да, не всё получилось и не всё могло получиться, но жанр авторской песни получил именно тогда широкий общественный резонанс. Сначала робко, а потом всё смелее стали появляться публикации в прессе, сборники стихов, телепередачи, пластинки. Наши барды наконец-то вырвались за границу, от Польши до Израиля, включая Францию и Штаты.
И оказалось, что за эти годы Вероника Долина успела сделать очень много. Сперва вышло две её авторских пластинки, потом ещё три, потом ещё столько же. Было много новых песен, были и такие, которые раньше просто не могли прозвучать по цензурным соображениям. Помню, как поразила меня её песня, посвящённая памяти Даниила Хармса:
Как канули во тьму все алеуты,
Так канули во тьму обериуты.
Как будто бы жило такое племя,
Но время их прошло, ушло их время.
Фасон широких шляп их выдал,
Весь мир таких растяп не видел.
Их вывели во двор по одиночке,
И не было с тех пор от них ни строчки.
В течение, кажется, года в Москве и в Таллине, в разных издательствах вышло три поэтических сборника Вероники. О ней всерьёз заговорили критики, литературоведы и, что очень важно, поэты-мужчины, которые вообще очень ревниво и пристрастно относятся к чужому успеху. Да, её в своё время открыл и поддержал Булат Окуджава. Но это было понятно – их объединяла гитара. Но вот признание со стороны такого далёкого от жанра авторской песни поэта как Наум Коржавин, это уже было серьёзно. Это заставляло задуматься о причинах популярности Вероники Долиной.
Выскажу здесь своё небесспорное мнение. Вероника с самого начала рискнула сделать то, чего другие не делают никогда или очень редко. Главным предметом творчества, а значит и достоянием зрителей, слушателей и читателей, стала её собственная частная жизнь. Не личная, а именно частная: болезни детей, любови-нелюбови, житейские проблемы друзей и родственников, внутренние конфликты души… Оказалось, что её мир понятен и близок многим, и не только представительницам прекрасного пола. Отсутствие фальши, предельная
искренность самовыражения и, конечно, поэтическое совершенство текста, лишь укрепляли эту любовь. И всё же в одной из её песен прорвалась горькая интонация:
Любите меня, пока я жива,
Пока не остались только голос да слова.
Кстати, эти строки для своей песни Вероника, с согласия автора, позаимствовала у Владимира Бережкова, а тот первоначально адресовал их Вере Матвеевой. Это к вопросу о том, как иногда неожиданно, но закономерно, переплетаются имена и судьбы.
…А потом случилось так, что я неожиданно стал организатором концертов Вероники Долиной в Ижевске.
Случилось это в теперь уже далёком по-настоящему 1989 году. Некогда знаменитый КСП «Ижик» влачил последние дни существования. Я был тогда влюблён в девушку, которая вскоре и стала моей женой. И вот на одной из наших посиделок возникла мысль: надо кого-нибудь пригласить на концерт, желательно с именем. Естественно, я тут же предложил кандидатуру Вероники Долиной.
Мы созвонились, и Вероника дала согласие. Единственное, о чём она попросила в связи с занятостью, чтобы оба концерта состоялись в один день, скажем, в пять и восемь вечера. Ещё, правда, помню, Вероника спросила меня, нельзя ли устроить её концерт на ижевском автозаводе, чтобы приобрести там автомобиль. То есть, она хотела вернуться в Москву на машине. Но из этой затеи ничего не вышло, потому что были ещё советские времена и эра рыночных отношений только зарождалась.
Мы договорились о дате – 8 октября – и я занялся организацией концертов. В этом мне активно помогала «ижиковская» молодёжь. И тут чуть не произошла досадная оплошность. Ребята, не имея опыта, стали распространять билеты, не указывая дату концерта и места в зале, и могла возникнуть ситуация, когда все пришли бы в одно и то же время. Правда, я вовремя сообразил в чём дело и внёс ясность в этот момент.
А вот другой эпизод из той поры. Мой друг Павел Лялькин тогда активно занимался бизнесом и часто бывал в командировках в Москве. Его-то я и попросил зайти к Веронике за афишами для предстоящего концерта.
И Паша, человек далеко не страдающий застенчивостью, бывший десантник, под два метра ростом, предварительно созвонившись, отправился к Веронике с букетом цветов. И, видимо, с моих слов у него возникла мысль, что его ожидает встреча с суперзвездой, женщиной необычной и яркой. Так вот этот визит мой товарищ вспоминает до сих пор, благодаря именно тому, что его встретили очень просто и обыденно, без всякой патетики. Вероника была занята какими-то обычными женскими делами, чуть ли не глажкой белья и попутным воспитанием собственных детей, попросила подождать несколько минут, а потом выдала афиши и надписала Павлу книжку своих стихов. И вот, вернувшись, он рассказывал мне этот эпизод, который подтверждал моё мнение, что Вероника искренна и непосредственна не только в творчестве, но и в обыкновенной жизни. Кстати, в следующий раз я попросил Пашу с подобной просьбой зайти в Ленинграде к Евгению Клячкину, но это рассказ для другого воспоминания.
…Вероника приехала в Ижевск с новой программой. Много рассказывала о своих поездках за границу, о том, что происходит в Москве. Ещё катилась своим чередом перестройка, но в обществе уже зрели процессы, которые через несколько лет приведут к распаду СССР, прочим катаклизмам, в конце концов, к Чечне… В общем, не всё хорошо было в «датском королевстве». И это нашло своё отражение в песнях Вероники Долиной:
Этот воздушный транспорт,
Тот равнодушный голос:
«Караганда-Франкфурт» -
С полюса на полюс.
Женщины, дети, старцы,
Рвутся в свою Итаку:
Странно, мин херц, странно,
Хоть и не по этапу.
К теме эмиграции Вероника обращалась довольно часто, начиная ещё с ранних песен. Например, запомнившаяся мне ещё с первого раза, «Песня про Серую Шейку»:
Какие тут шутки, когда улетает семья?
Последствия жутки, об этом наслышана я.
Судьба – не копейка, мне попросту не повезло:
Я – Серая Шейка и мне перебили крыло.
Со сцены ДК «Металлург» Вероника тогда спела песню «Московские новости», посвященную проблеме межнациональных отношений, а конкретно – проблеме антисемитизма в России:
Говорила мне тётя, моя беспокойная тётя,
Убирая серебряный дедушкин портсигар:
И земли не осталось, а всходов откуда-то ждёте,
Не пожар над Москвою, а сизый плывёт перегар.
Худо мне, тётя, ой, худо мне, тётя,
Худо мне, тётя, от этих новостей.
Худо мне, тётя, ой, худо мне, тётя,
Худо мне, тётя, и страшно за детей.
Тогда для многих в зале это было неожиданным открытием, что, оказывается, о столь непростых сторонах жизни можно говорить на языке поэзии, языке искусства. Совсем недавно я узнал, что эта песня была написана Вероникой ещё раньше и как бы предвосхищала тему и многие события, случившиеся в дальнейшем. А такие предвосхищения свойственны, как правило, большим поэтам. Так что для меня Вероника Долина – поэт, а не поэтесса. В её творчестве присутствует то, что Юлий Ким однажды назвал «воздух судьбы», правда, это было сказано не в отношении Вероники, а по другому поводу, но смысл термина в том, что если этот самый «воздух судьбы» присутствует, то тогда и возникает поэзия, а иначе всё остается на уровне обычного графоманства.
Кстати, фонограммы этих ижевских концертов сохранились сегодня только благодаря моему другу Сергею Окишеву, которого я попросил сделать запись из радиорубки ДК «Металлург». Штатные радисты почему-то этого сделать не захотели и Серёжа, которому тоже хотелось присутствовать в зале, честно отсидел оба выступления за пультом. При этом пришлось делать запись на скорости «9», а не «18», потому что магнитная лента была в дефиците и у меня просто не оказалось в запасе нужного количества плёнки. Правда, возник и один дополнительный плюс, который я, как многолетний «писатель» (т.е.фонотекарь) оценил лишь впоследствии. Концерты Вероники удалось записать полностью, без неизбежных вынужденных перерывов, когда приходится переставлять ленту.
И сегодня эти записи слушаются с большим интересом, потому что и Вероника была в тот день в настроении, а это очень важно на бардовских встречах.
И, конечно, не могу не вспомнить здесь эпизод, который отражает время, во многом уже далёкое и непонятное нынешней молодёжи. Возникла проблема с билетами на обратный путь. Билет можно было купить только при предъявлении паспорта того, кто по нему и полетит, а поскольку Вероника прилетела только на один день, то в самый последний момент выяснилось, что билетов в кассе аэропорта нет вообще, даже по блату и по броне. И весь первый концерт мне пришлось звонить и как-то пытаться решить этот вопрос. А незадолго до того в нашем издательстве только-только вышла книга Марины Влади о Владимире Высоцком «Прерванный полёт». Книга эта тогда пользовалась бешеной популярностью и была в дефиците. К счастью, у меня оказалось с собой несколько экземпляров и я предложил тогда, объяснив ситуацию, книгу Марины Влади в подарок тому, кто поможет приобрести билет для Вероники. И одна кассирша, не помню сейчас её имени, всё-таки нашла где-то один билет до Москвы. И моя жена специально ездила в аэропорт, чтобы выкупить его, а Вероника в это время стояла на сцене и ни о чём не подозревала.
А в перерыве между концертами мы плотно пообщались с Вероникой, вспомнили общих знакомых, обсудили проблемы жанра авторской песни… С нами, помню, была ещё Ольга Александрова, наша ижевчанка, довольно известная нынче актриса. Они были знакомы с Вероникой по Москве и как-то совпали здесь одновременно.
Примерно за год до этого я подготовил самодельный сборник стихов и песен Вероники Долиной. Мне хотелось в этом сборнике подчеркнуть именно поэтическую основу её песен и ещё, чтобы он не выглядел подборкой случайных текстов, а имел некую композиционную завершённость. Не знаю, насколько мне это удалось, но Вероника отнеслась к моему труду очень благожелательно и оставила тёплый автограф: «…надписываю с любопытством и теплом, конечно, – всегда небезразличен тот, кому хоть сколько-то нужен ты… Вероника. окт. 89». А на фотографии 1980 года Вероника написала: «Я, теперешняя, с ужасом (сложное чувство!) смотрю на себя тогдашнюю… Вероника, октябрь 1989 года».
Мой друг, поэт и журналист Сергей Жилин, рано утром 9 октября провожал Веронику Долину в аэропорт и, насколько я знаю, она осталась довольна своей поездкой. Что меня тогда поразило, так это два полных зала на её концертах. Совсем как в старые добрые времена расцвета клуба «Ижик». Пришли те, кто помнил молодую Веронику и кто соскучился по хорошей песне. Но и её порадовала реакция ижевских зрителей. Прямо со сцены она сказала, что заполненные залы теперь редкость. Повторяю, что речь идёт о 1989 годе. А я ей показался неким таким бронтозавром местного масштаба от культуры, о чём она и сказала всё тому же Серёже Жилину.
И долго меня ещё друзья называли бронтозавром…
Вообще после этой встречи у нас на несколько лет сложились такие своеобразные доверительно-дружеские отношения. Мы изредка перезванивались, говорили о чём-то, что казалось в тот момент важным. Помню, когда у меня родилась дочь, я позвонил Веронике, поделился радостью. Долина, к тому времени мать троих детей, сказала, что сама мечтает о том же. Позже я узнал, что её мечта осуществилась.
А ещё у меня в архиве хранится несколько стихотворений Вероники со следами авторской правки. Это я, по горячим следам ижевских гастролей, снял с плёнки совсем новые тексты, которых ещё не было ни в сборниках, ни на пластинках. И Вероника их внимательно вычитала некоторое время спустя. Эпоха компакт-кассет и лазерных дисков ещё не наступила, так что моя коллекционерская душа была удовлетворена.
Успех Вероники Долиной стал моим первым шагом на поприще организатора бардовских концертов в городе. Причём, приглашали мы тогда только тех, кого сами хотели, не гонясь за большими деньгами. Поэтому были концерты более удачные, менее удачные, совсем провальные в финансовом плане, но в смысле общения с интересными людьми мне это дало очень много. Владимир Бережков, Максим Кривошеев, Евгений Клячкин, Петр Старчик, наконец, Юлий Ким, все они побывали в Ижевске…
А с Вероникой наше сотрудничество продолжилось очень неожиданным образом. Осенью 1991 года, уже после августовского путча, издательство «Странник» планировало выпустить литературный альманах «Губерния». Редакторами этого альманаха стали, уже упоминавшийся Сергей Жилин, и автор этих строк.
Мы заключили договор с издательством, получили аванс и, с азартом дорвавшихся до настоящего дела мужиков, принялись его отрабатывать. Определили, так сказать, тактику и стратегию альманаха. Естественно, нам хотелось сделать что-то необычное, что выделяло бы наше издание среди ему подобных. То, что оно не должно быть местечковым, провинциальным, мы понимали очень хорошо. А поскольку в работе мы решили опираться на личные знакомства и начать с московских друзей, то с авторами проблем не было.
В альманахе «Губерния» дали согласие сотрудничать, тогда ещё живые Борис Заходер и Михаил Львовский, поэтесса Лариса Миллер, другие московские литераторы. Охотно откликнулась на нашу просьбу и Вероника Долина…
К сожалению, альманах «Губерния» не увидел света. По ряду самых разных причин и обстоятельств, как объективных, так и субъективных. Всё, что мы с Серёжей Жилиным успели наработать за полгода (интервью, заметки, эссе), так и осело в архивах составителей. Мы надеялись опубликовать это позже, но обстановка в стране, в обществе, так сказать, духовный микроклимат, менялись столь стремительно, что оказались мысли и чаяния наших несостоявшихся авторов просто не ко времени. Но мне хочется верить, что черед для публикации этих материалов всё-таки придёт. Вот интервью с Вероникой Долиной, а также несколько её стихотворений (тогда-то и пригодились тексты с авторской правкой!) нам удалось напечатать в одной из заводских многотиражек Ижевска.
…Гляжу на газетные страницы, перебираю фотографии, вспоминаю о событиях двадцатилетней, а то и более, давности. Радуюсь успехам, грущу о потерях, жалею о том, что не сбылось. Каждый человек, время от времени, проводит безжалостную ревизию собственной памяти. Вот об одном таком несбывшемся эпизоде.
Году в 1995-м, наверное, мне захотелось ещё раз пригласить Веронику Долину с концертами в Ижевск.
Не откладывая дело в долгий ящик, набрал знакомый номер. Вероника была на пике популярности, её очень полюбила заграница, где платили «зелёными» деньгами. Та сумма, которую она попросила за концерт в Ижевске, по западным меркам была абсолютно нормальной, но для меня оказалась неподъёмной. Можно было, конечно, поторговаться, сбросить пару-другую сотню долларов, поискать спонсоров и как-то вывернуться. Либо положиться на волю случая, но тогда цена билетов могла отпугнуть ещё не очень богатого ижевского зрителя.
В общем, пришлось отказаться от этой затеи. При следующем телефонном разговоре Вероника сказала: «Вы знаете, я у вас уже была, вы пригласите лучше Лену Казанцеву из Минска. Замечательный автор».
Так я узнал, благодаря Веронике, ещё одного хорошего человека, с очень нестандартным творчеством и непростой судьбой, чьи песни как-то сразу легли мне на душу. Здесь Вероника не ошиблась. Жаль, что песни Елены Казанцевой остаются пока малоизвестными широкой ижевской публике, но, может быть, мы сможем однажды увидеть и её.
Так получилось, что в последние годы я следил за Вероникой издалека, в основном через средства массовой информации, через новые диски. Когда, весной 2000-го года, Вероника снова приезжала в Ижевск, теперь уже по приглашению, что называется, солидных организаций, меня угораздило оказаться в больнице. Так мы и не встретились. Конечно, я бережно храню несколько интервью и фотографий, связанных с этим её приездом.
Теперь она другая, более благополучная, хотя благополучие поэта – вещь абсолютно условная. Другой и я, не очень вписывающийся в правила сегодняшней игры. Вырос новый русский зритель (в том числе и в Ижевске!), готовый платить немалые деньги за возможность других посмотреть и себя показать.
Я по-прежнему люблю слушать песни Вероники, хоть и не так часто, да это и понятно. Искренне радуюсь, что у неё всё сложилось и в жизни, и в творчестве. Но всё чаще возвращаюсь памятью в тот безвозвратно-далёкий восьмидесятый год, когда все мы были молодые. Ностальгия – не самое худшее из человеческих чувств, на мой взгляд.
И однажды та, прежняя, Вероника прорвалась ко мне с серебристого диска, чуда современной техники.
Теперь всё чаще хочется друзьям
Сказать: «Благодарю вас, дорогие,
За то, что вы со мной, когда другие
Рассеяны давно и там и сям».
Меня благословлявшие вчера,
Сегодня не успели попрощаться.
Им незачем оттуда возвращаться,
А мне туда покуда не пора.
И прорвалась прежде всего за счёт своей неповторимой интонации, того, что я для себя называю магией голоса, который ты не забываешь и который живёт в тебе и с тобой…
Декабрь 2001 – апрель 2002,
август 2006гг.