ПРАВО НА БЕЗУМИЕ

 

Перед человеком жизнь и смерть, и чего он пожелает, то и дастся ему…

Библия. Книга Премудрого Иисуса, сына Сирахова.

Гл. 15, стих 17

 

Пролог

 

Термоядерная энергостанция «Памир-12», 11 июня 2157 года

 

 

Пелена удушливого дыма затянула ущелье. Серое марево лениво колыхалось, поминутно озаряясь вспышками яркого оранжевого цвета.

— Боксы рвутся… — тихо произнес лейтенант Аль-Фаррах.

— Через пару часов плазма вырвется из реактора, — констатировал Алан-249, сверяясь с монитором на правом запястье.

— План утвержден, — Фаррах взглянул на командира спасательного отряда, — посылайте первую группу.

— У нас есть возможность подождать технику, — Алан-249 говорил монотонно, как всякий клон, но в его голосе сквозило упрямство.

— Техника может не успеть. Не мне вам объяснять, дражайший двести сорок девятый, что случится, если взорвется эта штука.

— Людей вы не послали бы… — твердо проговорил клон.

— Хотите, я пойду с первой группой? — спросил Фаррах.

Алан скупо усмехнулся.

— Нет уж! Вытаскивать еще и вас — многовато работы, — и поднял руку, включая коммуникатор: — Первая группа, выход. Вторая и третья — интервал пять минут, четвертая и пятая — десять. Цель — установка жидкостно-гелиевых брандспойтов. Маршруты определены. Начали!

«Слушаюсь», — донесся в ответ стройный хор одинаковых голосов.

Система охлаждения термоядерного реактора «Памир-12» отказала около часа назад. Раскаленный воздух из теплообменника хлынул по коридорам, плавя и сжигая всё на своем пути. Когда он ворвался на пост управления реактором, охрана уже вывела оттуда персонал. Но пульт управления не вынесешь, и он сгорел за минуту. Начальник охраны станции Ахмед Аль-Фаррах запросил помощи у министерства и получил добро на эвакуацию людей. Количество мест в спасательных катерах весьма ограниченно — пришлось бросить клонов из ремонтной бригады. А что, жертвовать людьми ради них? Диксоны триста пятнадцатый, триста шестнадцатый и триста двадцатый приняли решение человека стоически. Только триста восьмой — их начальник — отвернулся, сел на землю и закрыл лицо руками. Когда Аль-Фаррах в последний раз обернулся на оставшуюся во дворе станции четверку, триста восьмой уже не сидел на земле, а лежал в неестественной позе. Лейтенант торопился вывести людей и не придал этому значения. Через несколько минут начали взрываться боксы с оборудованием.

Приборы показывали, что корпус реактора быстро плавится. Полтора, максимум два часа — и здесь будет громадная воронка от термоядерного взрыва и лет пятьдесят смертельный уровень радиации…

Спасательный отряд, как всегда, прибыл быстро. Клоны действовали спокойно и уверенно. Восьмое поколение не привыкло рассуждать или обсуждать. Их командир относился к девятому поколению со специализированной моделью поведения. Не мудрено, что он затеял спор с человеком. «Распустили мы их…» — мрачно подумал лейтенант, садясь в свой летающий катер и включая монитор слежения. Изображение автоматически проецировалось на лобовое стекло катера. План местности, расположение термоядерной энергостанции, синие точки движущихся клонов. Они шли уверенно и быстро, спускаясь в ущелье, экипированные лишь теплозащитными костюмами и архаичными противогазами. Под изображением побежали цифры: степень повреждения реактора, температура газа, скорость движения клонов.

План был прост, с ним справились бы и люди, имея необходимую технику. Нужно разместить пять брандспойтов вокруг станции и залить всё жидким гелием. Затем, когда реактор утихнет, выбросить в воздух адсорбент и собрать испарившийся гелий, как и все продукты горения. Конечно, «Памир-12» и тогда не восстановить, как и после взрыва, зато не будет радиации, не будет воронки, а это меньшее из зол.

Кстати, надо еще разобраться, из-за чего полетела система охлаждения. Может, Диксоны — клоны-ремонтники недоглядели. Тогда поделом им.

Группы спасателей меж тем достигли точек установки брандспойтов. До гелиевой атаки осталось несколько минут. Алан-249 подошел к катеру и, казалось, равнодушно наблюдал за лейтенантом. Фаррах даже вздрогнул, когда краем глаза увидел фигуру клона.

— Извините, — зазвучал ровный голос клона, — мы всё делаем правильно?

Аль-Фаррах не придал значения вопросу двести сорок девятого и не ответил.

Отойдя на несколько шагов, клон вдруг всей грудью выдохнул, словно еле сдерживался. Запищал коммуникатор.

— Здесь две-сор-дев, — коротко отозвался командир спасателей, превратив свой номер в аббревиатуру.

«Сто-пят-сем, докладываю. Установки готовы. Мы нашли четыре тела».

— Люди?

«Диксоны. Пытались выбраться сами. Трис-вос самоубит».

— Понял. Начинайте, — ответил Алан-249 и, сжав тонкие губы, обернулся на сидевшего в катере Аль-Фарраха. Лейтенант включил музыку.

Гелий обрушился на пылающую энергостанцию. Вскоре клубы испарений перемешались с серой дымной пеленой. Алан-249 был занят своими мыслями и не заметил сигнала на коммуникаторе. Первым встрепенулся Фаррах.

— Вторая группа, назад!

— Я приказываю моему отряду, — возразил было двести сорок девятый, но лейтенант отмахнулся:

— Разуй глаза! Третья группа!

— Мы должны забрать установку…

— Чертовы клоны, я сказал — назад! Бросить установку!

Одного взгляда на монитор слежения Алану хватило, чтобы крикнуть в коммуникатор:

— Выполнять!

Плазма вырвалась наружу намного раньше, чем ее ждали. Ее ярко-голубой столб поднялся над ущельем, и скалы стали оседать, словно воск.

— Установки, заглушить реактор! — взревел Фаррах.

Струи жидкого гелия сменили направление. Сверххолодная жидкость полилась внутрь станции. Рванул непогашенный бокс, но это уже не важно. Струя плазмы ослабела.

— Сейчас она потеряет устойчивость вне магнитного поля, — проговорил двести сорок девятый.

Они с лейтенантом завороженно смотрели на странный танец взбесившейся материи. Сначала это был гигантский сияющий столб, потом он вздулся и превратился в некое подобие шара. Невыносимый жар достиг площадки, где стояли катера, и Фаррах прикрыл лицо, отвернувшись. Он не видел, как шар осел, превращаясь в блин, и слился с расплавленным гранитом скал.

— Группам, доложить о состоянии, — приказал Алан-249.

«Первая группа в порядке», — донеслось из коммуникатора. И, как ни странно, тут же прозвучал следующий доклад: «Вторая группа. Все живы, потеряли установку». Потом — пауза. Командир отряда выждал пять секунд и заговорил:

— Третья группа, почему молчите?

Ни звука.

— Третья группа, что у вас?

И вновь никакого ответа.

— Третья группа…

Двести сорок девятого перебил другой голос: «Говорит сто-пят-сем, пятая группа. Третью и четвертую сожгло лавой вместе с установками».

Командир отряда медленно опустил руку и обернулся к Фарраху. Лейтенант пожал плечами.

— Могло быть хуже.

Из коммуникатора донеслось: «Как поняли меня, две-сор-дев? Не слышу».

Командир клонов опустил глаза. На лице его ничего не отразилось. Только взгляд сделался тяжелым.

— Понял. Возвращайтесь.

Когда лейтенант Аль-Фаррах докладывал в министерстве о случившемся, то упомянул и о сорока сгоревших заживо спасателях, и о странном поведении Диксона-308, который, как выяснилось, всадил себе отвертку в глаз, и об остальных ремонтниках, которые попытались вынести 308-го из огня, но погибли по дороге. Заместитель начальника департамента по Средней Азии выслушал его и хмыкнул:

— Сорок четыре? Что вы так разволновались, лейтенант? Это всего лишь клоны!

— Они ведут себя как-то… по-человечески, что ли…

— А чего вы хотите? Это же наши копии. Модифицированы лишь некоторые компоненты ДНК. Ладно, — заместитель начальника сунул доклад Аль-Фарраха в папку с другими документами по аварии на «Памире-12», — не забивайте голову. Отдыхайте.

 

* * *

Кодекс поведения клона в человеческом обществе

(Составлен научно-технологической комиссией парламента Федерации Земли и Колоний 13.03.2130 и является обязательным элементом имплантированного сознания каждого клона)

               

Клон обязан сознавать, что не является человеком.

Клон — искусственное существо, созданное для выполнения конкретных задач, и является собственностью лица или предприятия, его создавшего.

Физиология и модель поведения клона модифицированы в зависимости от задач, для выполнения которых он создан, из чего следует:

1) Клон обязан выполнять задачи, возложенные на него при создании, независимо от трудностей и опасностей, возникающих при выполнении этих задач.

2) Инициатива, творческое мышление и эмоции клона подчинены только выполнению поставленных перед ним задач.

3) Смена поставленных перед клоном задач недопустима, так как невозможно изменение его физиологии и модели поведения.

4) На клона не распространяются моральные и нравственные категории, относящиеся к человеку. Такие понятия, как инстинкт самосохранения и свобода воли, чужды клону.

5) Клон, потерявший работоспособность при выполнении возложенных на него задач, должен быть выведен из эксплуатации и уничтожен.

 

 

Часть I

 

Любовь

 

«Итак, чем же являются в современном обществе отношения между мужчиной и женщиной? Необходимостью? Союзом? Или же просто обычным контактом между двумя индивидами? Рассмотрим этот вопрос с точки зрения современной психотроники…»

Профессор на секунду отвлекся от статьи и перевел взгляд на правый верхний угол большого, в полстены, монитора. Там, поверх меню текстового редактора, висело окошко программы телеприемника. Огромная толпа в одинаковых комбинезонах на площадке перед ангарами. Ни тени эмоций. Лишь мрачное молчание и струи дождя. Бодрый голос диктора сообщал:

— Эти кадры сняты сегодня в одиннадцать утра на одной из военных баз Южного Урала. Персонал базы на девяносто процентов состоит из клонов. Волнения здесь начались после гибели одного из клонов в криогенной камере. Активисты движения против дискриминации клонов убеждены, что руководство базы знало об опасности и именно поэтому послало на задание не человека, а клона. Начальник базы полковник Григорий Лукин отвергает подобные обвинения в свой адрес.

Парящая телекамера скользила вдоль хмурых одинаковых лиц…

Профессор вздохнул и вернулся к тексту. Перечитав последнюю фразу, он задумался на мгновение, потом щелкнул пальцами и принялся писать дальше:

«Как известно, инстинкт размножения — один из главных инстинктов живого существа. Если рассматривать человека как явление биологическое, то мы неизбежно придем к выводу, что человек это всего лишь вид отряда приматов и, следовательно, к нему применимы все биологические законы. И, как примат, человек, естественно, более склонен к полигамии, чем к моногамии. Это доказывает вся история человечества.

Так называемая христианская мораль более двух тысяч лет сдерживала естественные проявления человеческой сексуальности. Чем породила массу психических и психологических недугов, известных нам как комплексы вины, комплексы неполноценности, Эдипов комплекс и так далее… Свою лепту в развитие таких недугов человечества внесли и другие религии и идеологии. Где же следует искать начало процесса отрыва человека от естественной поведенческой модели? Несомненно, как подметил в одной из своих работ видный обществовед 19-го века Фридрих Энгельс, причины такого отрыва лежат в процессе возникновения частной собственности, в стремлении передать наследство, власть, титул именно своему потомству. Поэтому от членов общества требовалось твердое соблюдение принципов моногамии, и потому именно у представителей древнейших культур мы наблюдаем наибольшие отклонения от естественной сексуально-активной поведенческой модели.

Однако сейчас, в пору бурного развития техники, стремление сохранить право на наследство за своими потомками теряет всякий смысл. Общество настолько богато, что может предоставить всё необходимое любому индивиду, независимо от того, чей он наследник. Этим и объясняется произошедшее несколько десятилетий назад крушение так называемого института брака. И теперь людям более не требуется сдерживать свои естественные сексуальные проявления. Мы свободны в своих интимных связях, а значит, психически здоровы.

Сам смысл понятия любовь изменился. Сейчас это легкое, радостное чувство, приносящее физическое и психологическое удовлетворение, а не та безысходная и противоестественная “любовь до гроба”, которую так превозносила общественная мораль далекого прошлого. Мы больше не тяготимся ложными идеалами вроде верности или преданности. Подобные допотопные категории современная психотроника склонна рассматривать как психические заболевания, навязчивые состояния или просто нервные расстройства, вполне поддающиеся лечению при помощи новейших методик и препаратов».

Профессор поставил точку. Выпуск новостей закончился. Вместо него пошли титры очередного сериала.

Профессор обернулся.

— Элен, дочка!

— Да, па… — донеслось в ответ.

— Тебя не затруднит сделать мне кофе?

— Сейчас…

Он снова уставился в монитор, перечитал концовку статьи, поморщился и запустил программу рассылки электронной почты. Статья писалась для одного развлекательного журнала, и потому профессор старался употреблять поменьше терминов и изложил только общую теорию. Но редактор, наверно, всё равно будет недоволен. Впрочем, это была его затея, так что пусть сам и отдувается.

В кабинет вошла Элен. Ноздрей хозяина коснулся тонкий кофейный аромат. Чашка опустилась на стол возле его руки. Девушка на секунду задержала взгляд на экране.

— Я не литератор.

— Уж это точно, — она усмехнулась, задорно наклонив голову. — А я ухожу.

— Я тоже.

Компьютер мелодичной трелью известил о том, что статья отправлена и достигла адресата.

— А ты куда? Сегодня же выходной.

— Думаешь, у твоего старого отца нет настроения прогуляться?

— Ну надо же! — она снова улыбнулась. — Удачи тебе… — И выскользнул из комнаты.

Профессор проводил дочь взглядом. В коротком халатике она была просто чудо. Очень напоминала мать.

Он вздохнул и повернулся к окну. Башни мультиэтажных домов тонули в синей дымке воскресного утра. Там и тут, словно проворные насекомые, носились воздушные катера. Земли отсюда не было видно, она в двух сотнях метров внизу, и тоже прячется в туманной пелене.

Профессор вспомнил мать Элен. Они до сих пор виделись, и даже порой не отказывали себе в близости… Но это была скорее дань прошлому. Ведь когда-то юная Тина Грач родила Юрию Ситнику своего первого ребенка. Тогда они почти год прожили вместе. Потом наскучило. Тина нашла себе кого-то. И так уж получилось, что Элен осталась с ним. Сейчас ей было уже двадцать два. И порой, глядя на дочь, профессор подумывал, что неплохо было бы с ней сблизиться, узнать, какова она в любви. Но что-то мешало, вот как, например, сейчас… Он снова посмотрел на экран, где всё еще маячила статья с броским названием «Современная психотроника об отношении полов» и подумал: «Да, сидят в нас еще пережитки допотопной морали…».

 

* * *

Где-то внизу промелькнули башни Ярославского кремля. Затем — улицы старого города, парк, и воздушный катер взмыл еще выше, чтобы не потеряться среди мультиэтажек Мегаполиса-4. Автопилот лег на курс.

— Место назначения будет достигнуто через семь минут.

Голос робота имитировал глубокое женское контральто. Пассажир катера, человек лет тридцати, черноволосый, прекрасно сложенный, одетый в модный синий костюм, откинулся в кресле и глубоко вздохнул. Робот продолжал:

— Приятного полета, Андрей Витальевич.

— К черту тебя вместе с полетом… — прошептал в ответ пассажир, на что робот ответил:

— Адрес непонятен. Корректировка невозможна. Продолжаю движение по старому маршруту.

— Болван…

Пассажира звали Андрей Хромм. И он ужасно не любил летать. Был бы выбор, он обязательно воспользовался бы электробусом или подземкой. Но выбора не было. Он и так опаздывал почти на десять минут.

Семь минут полета показались Хромму семью часами. Но вот катер автоматически заложил вираж над невысоким зданием административного управления Мегаполиса-4. На краю посадочной площадки уже стояло несколько катеров. С удивлением Андрей увидел среди них и военные.

Опоры глухо лязгнули об асфальт. Дверь отворилась. Знойный полуденный воздух показался Хромму чем-то вроде божественной амброзии. Он лишь на мгновение замешкался, пробуя отдышаться после приступа аэрофобии, как на площадку выскочил коренастый, лет сорока, человек в форменном темно-сером комбинезоне.

— Вы доктор Андрей Витальевич Хромм? — спросил он, подбегая.

— Да.

— Наконец-то! Идемте скорей. — И потащил его за собой.

— Вы кто? — обалдело спросил Хромм.

— Майор Давыдов, Служба планетарной безопасности. Скорей, они уже нервничают.

— Кто? Что вообще творится? К чему этот балаган? — Хромм остановился и высвободил руку.

Майор удивленно обернулся.

— Профессор не предупредил вас?

Хромм усмехнулся.

— Он никогда не предупреждает…

— Это представители комитета по защите прав клонов. Они настояли на переговорах.

— На чем?

— На переговорах. — Давыдов снова схватил доктора за рукав и потянул к дверям Управления.

Хромм пытался переварить услышанное. Его поразили две вещи. Первое — такое внимание Службы планетарной безопасности. И второе — факт переговоров. И с кем?! С клонами!.. А почему не с автоматическими письменными столами?

Между тем Давыдов втащил его в здание и поволок к лифту.

— Я сам понимаю, как это звучит, — говорил он, — но они грозят забастовкой. Вы же знаете, что огромное количество клонов занято на муниципальных работах. Еще больше — служит в армии, в спасательных отрядах, обслуживает промышленные объекты. Представляете, что будет, когда они примутся бастовать? — Двери лифта отворились, и майор буквально впихнул Хромма в кабину. — Сейчас представители их комитета здесь. Пришли выдвинуть требования.

— Но это же абсурд! С точки зрения науки, клоны — это рабочее оборудование.

— Они так не считают.

— То есть как «не считают»? Что они вообще могут считать?..

— Не забывайте, доктор, парламент Федерации принял декларацию о правах клонов. Согласно ей клон — это искусственно созданное человеческое существо, обладающее сознанием, мышлением и всеми инстинктами, присущими естественному человеку. Так что они действуют в соответствии с этим… мать его… законом.

— Бред!

— Скажите это в парламенте. — Лифт встал. — Я хочу, чтобы вы их выслушали. Я хочу знать, насколько они вменяемы. У меня приказ: прекратить волнения. Это можно сделать двумя путями: арестовать комитет клонов или выполнить их требования.

— Какие требования, майор?

— Равные избирательные права. Равные гражданские права. Равные уголовные права.

— Равные права? Но это невозможно, майор! Клоны не люди! Это копии людей. Часто — неполноценные. Они не могут жить в городах. Это чревато! Они не могут работать и учиться, как мы. Они не могут заводить потомство. Неизвестно, что из этого выйдет! Мы наполним мегаполисы монстрами!

— Весьма красноречиво. Где вы были десять минут назад, когда эта делегация здесь появилась?

— Майор, этого нельзя допустить!

— Поэтому я должен их арестовать. Вы дадите мне отрицательное заключение об их психотроническом состоянии, а я отправлю их куда следует. Ясно?

— Ну… — нерешительно промямлил Хромм, — в общем ясно…

— Хорошо.

Они остановились перед массивной дверью, отделанной под дерево. Майор Давыдов нажал кнопку справа от нее. Створки медленно отворились, и оба человека вошли в обширный зал…

 

* * *

Элен быстро переоделась в легкий летний костюм, накинула что-то вроде старинного плаща — подарок матери на последний день рождения — и выскочила в холл. Экран дисплея гостиной выдвинулся из потолка. На нем появилась виртуальная домоправительница — копия одной знаменитой певицы 20-го века. Точно воссозданный голос произнес:

— И когда же мы намерены вернуться?

— А, когда-нибудь… — легкомысленно бросила Элен, надевая туфли.

— Значит, ужина не будет?

Девушка выпрямилась, упорно толкая ногу в неподдающуюся узкую лодочку.

— Ну… Ты всё равно сделай что-нибудь… — она задумалась на мгновение, — …легкое. А то мало ли что.

Робот вздохнул и произнес:

— Как скажешь, девочка. Кстати, он снова звонил.

— Я же просила тебя, — резко повернулась Элен к монитору.

— Он сегодня четырежды звонил. А вчера еще девятнадцать раз. И позавчера. Он перезванивает каждый час. В общей сложности сделано 156 звонков.

— Опять началось…

— Я всё время проигрывала вашу последнюю запись, а он просил пригласить вас. Может быть, создать виртуальную модель? Пусть она ему откажет раз и навсегда.

— Думаешь, он поймет? — Элен нахмурилась. — Да и не очень это хорошо… Ладно, когда он снова позвонит, я попробую поговорить с ним.

— Он звонит в данную минуту, — домоправительница вывела на экран изображение с видеофона. — Соединить?

— Господи, только не сейчас!.. Постой, — девушка вгляделась в монитор, — он что, здесь, внизу?

— Да, он у четвертого входа парадного подъезда, — ответил робот, демонстрируя картинку.

В холл вышел отец.

— Опять твой Ник? Надо же, пришел с цветами, — усмехнулся профессор. — Вы знакомы уже года три?

— Да. Знаешь, когда только познакомились, всё было нормально. Обычный человек. Встречались. Потом он пропал куда-то… И словно спятил. Последние месяцев пять это особенно невыносимо! — Элен развела руками. — Папа, я сойду с ума!

— Может быть, стоит возобновить интимные отношения? Обычно после нескольких месяцев всё проходит.

— Нет уж, только не секс.

— Поясни.

— Ну как тебе сказать? — Она села. — Когда он снова появился, я даже обрадовалась. Встретились, провели недели две вместе, а потом началось какое-то…

Элен развела руками.

— Что началось? — мягко, но с профессиональной настойчивостью в голосе спросил профессор.

— Безумие, па… Он сделал мне предложение. Я думала, он шутит, и сказала, что подумаю. А он пристал, как… Эти звонки, эти цветы дурацкие, взгляд, как у верной собаки… И никакого покоя! Я ему объяснила, что он мне не интересен, что наши отношения — пройденный этап. Ты думаешь, помогло? Папа, он просто больной.

Профессор задумался, переводя взгляд с дочери на дисплей домоправительницы и обратно. Потом покачал головой.

— Пожалуй, я с ним поговорю. Как врач. Это, должно быть, интересный случай…

 

* * *

Их было трое. Типичные клоны. Они расположились за длинным столом напротив людей. Доктор Хромм внимательно разглядывал делегацию.

Старшему (похоже, он у них главный) — лет шестьдесят. Морщинистое лицо, статная фигура, благородная седая шевелюра. И не подумаешь, что клон, если бы не стандартный оранжевый костюм. Первое или второе поколение. Раритет! Их делали по несколько штук, пока не развернули промышленное производство. Сейчас таких осталось экземпляров десять, не больше.

Справа от старшего — клон значительно моложе. Типичный представитель 7-го поколения. Полувоенная форма, слишком бледный, слишком мускулистый, слишком высокий, лицо стандартное. Лет двадцать назад путем генной инженерии для них создали особый прототип. Звездные разведчики. Тысячи погибли бог знает где ради пользы земной науки. Их посылали в жерла вулканов, в недра планет, в дальний космос, и никто не рисковал жизнями людей…

Третий — явно 12-е поколение. Ежемесячно таких до тысячи штук производилось на фабриках клонирования. Что называется, рабочая сила. Лицензии на их производство получили даже несколько частных корпораций.

Поколениями назывались модификации клонов. Самые простые модификации, такие как 3-е или 5-е поколения, имели минимум изменений в структуре ДНК. Они выпускались небольшими партиями для высококвалифицированных работ. Самые сложные в смысле модификаций — 12-е и 13-е поколения — предназначались для выполнения особо трудоемких работ: горной разведки, например, или работы в шахтах отдаленных колоний — и были гораздо выносливее и послушнее благодаря искусно измененному сознанию. Во всяком случае, так считалось… Сейчас Хромм начал в этом сомневаться.

Третьему наверняка года три, хоть выглядит он на двадцать пять. Впрочем, клоны — не люди. Они могут прожить не старея и сорок, и шестьдесят лет, а потом однажды просто выключаются, перегорают, как предохранители в электроцепи. До сих пор генетики не очень-то понимают, от чего умирают клоны. Но не от старости.

Старший поднял глаза. Управляющий Мегаполисом-4 Сергей Ивлин натянуто улыбнулся ему. Клон холодно спросил:

— Теперь мы можем начать?

— Несомненно. Вы, насколько я понимаю, и есть Юджин-Питер Два.

— Да.

— А они? — Ивлин показал на остальных клонов.

— Длинный Джек и Павел Звездный. Устраивает? — словно с трудом сдерживаясь, проговорил Юджин-Питер Два.

— Прошу прощения, — это был заместитель управляющего Сечин, — но в реестре клонов нет таких обозначений.

Старый клон перевел на него тяжелый взгляд.

— А в реестре людей есть ваше обозначение? Что-то вроде «рыжий-рыжий, конопатый» или Сечка?

Пауза… Сечин покраснел. В детстве его действительно дразнили рыжим. Да и Сечкой до сих пор называл кое-кто.

— Остановитесь! — Ивлин поднял руки. — Друзья, не стоит горячиться. Поймите, Юджин, мой помощник не хотел ничего дурного. Просто мы хотим знать, с кем имеем дело?

— А вы не видите? — глухо отозвался клон.

Ивлин вздохнул.

— Я прошу вас назвать идентификационные имена. А потом мы будем беседовать и обращаться к вам так, как вы себя называете.

— У нас тоже есть реестр. Мы давно поименовали каждого человека, с которым имеем дело, — вдруг вступил в разговор бледный высокий звездный разведчик. Говорил он без интонаций, но быстро и горячо, как могут только клоны. — Например, на «Зигфриде» в экспедиции мы называли пилотов Номер Один, Номер Два и Номер Три. А капитана — Главный. Но после того как он загнал в горячую лаву трех наших, мы его переименовали. В Суку.

— Стой… — Юджин вскинул руку, и разведчик резко смолк и отвернулся. — Вы должны его простить. В той экспедиции погибли все клоны, кроме него. А они были одной серии. У вас это называется «братья». Если таково ваше условие, мы назовем свои номера. Но дальше условия будем ставить мы. Согласны?

— А у меня есть другой выход? — горько усмехнулся Ивлин.

— Я рад, что мы понимаем друг друга.

Хромм повернулся к майору.

— Ну как? — вполголоса произнес тот.

— Я затрудняюсь. Они настолько уверены в себе. Если это необоснованно, то…

— Еще, — Давыдов придвинулся ближе к Андрею Витальевичу.

— Перевозбуждены, но такое часто бывает.

— Еще.

— Чего вы хотите? Психологией клонов никто никогда всерьез не занимался.

— Но профессор рекомендовал вас.

— Я всего лишь писал диссертацию.

— Мне нужно ваше заключение.

Хромм вспылил.

— Через три минуты? Вы вообще понимаете, что такое наука?

— Сколько вам нужно времени?

— Часа полтора… Но простого наблюдения мало.

— Обойдитесь простым, — холодно произнес майор.

 

* * *

Лифт плавно ехал к земле. Профессор присел на покрытую красным бархатом скамеечку и, прислонившись к стене, мысленно стал набрасывать план предстоящей беседы.

Насколько Ситнику было известно, его звали Никита Петров. Причем он очень не любил, когда его имя по нынешней моде сокращали до простого «Ник». Работал он, кажется, программистом или кем-то вроде. Одевался небрежно. Из мелких деталей профессор ничего припомнить не смог. Впрочем, неудивительно. Несмотря на то, что с Элен Никита знаком уже три года, Ситник встречал его всего пару раз. Что ж, в принципе каждого нового пациента он видел впервые.

Вот и первый этаж. Двери разошлись. За ними открылся широкий зал первого этажа, уставленный кадками с пальмами. Направо — бар, налево — магазины и офисы. Некоторые из жителей небоскреба всю жизнь проводили здесь, даже не выходя на улицу. Вот и сейчас, кто чинно и медленно, а кто суетливо, они двигались по залу каждый по своим делам.

От самого подъезда начиналась дорожка к автомагистрали. За ней высился еще один такой же дом-город на сто тысяч жителей. Дальше — еще… Автомагистраль вела к центру огромного города, в который превратилось то, что лет двести назад называлось Среднерусской равниной.

Ситник огляделся и заметил того, кого искал, возле дверей соседнего лифта. Невысокий беловолосый молодой человек стоял, завороженно глядя на счетчик этажей, и прижимал к груди скромный букетик роз. Что-то странное было в его позе. Волнение, страх, решимость… И что-то еще, чему профессор затруднялся подобрать название. Впрочем, какая разница? И Ситник уверенно направился к нему.

— Здравствуйте.

Никита обернулся.

— Здравствуйте… — удивленно проговорил он и потом добавил, словно спохватился: — …Юрий Николаевич…

— Вы к нам?

— Да. Хотел… Понимаете…

— Понимаю. Может, поговорим? В баре хотя бы.

— А Лена… Она дома?

Никита от жуткого волнения говорил с трудом. Отметив это про себя, профессор дружелюбно обнял его за плечо и повлек за собой.

— За нее не волнуйтесь. Я просто увидел вас и подумал, что мы порядком и не знакомы.

— Ну почему?.. Я читал ваши статьи…

Ситник усмехнулся.

— А вот я ваших не читал.

— Да у меня нет…

— Видите! Значит, стоит поговорить.

Входя вслед за Никитой в бар, профессор краем глаза увидел, как из третьего или четвертого лифта выскочила Элен и быстро направилась к выходу из небоскреба…

 

* * *

Через час бессмысленной говорильни доктор Хромм вышел из зала и направился к безликому серому балкону в конце коридора, единственным достоинством которого было то, что он выходил на улицу. Там стоял майор. Меж пальцев его струился дым сигареты. Ветер упрямо ломал сизую струйку, но она не менее упрямо стремилась вверх. Хромм поморщился. Он не любил запах табачного дыма.

— Ну? — не оборачиваясь, произнес майор.

— Их высказывания логичны, доводы стройны, поведение в пределах нормы, — отозвался Хромм.

— Да? А как насчет их желания жить среди естественных людей?

— С их точки зрения, тут нет ничего особенного. Насколько я понимаю, они считают себя людьми, хотя и отделяются в некую обособленную группу… По-моему, они воспринимают свое происхождение так же, как мы воспринимаем свою национальность или расу.

— И следовательно?..

Майор наконец повернулся.

— Что «следовательно»?

— Как нам поступить?

— Простите, майор, я не понимаю… Переговоры ведет Сергей Мартинович. Может быть, мне поговорить с ним?

— Не стоит. Говорите со мной.

— Но…

— Вас что-то не устраивает?

— Да нет…

— Тогда я жду ваших выводов.

— Вывод сделать сложно. Несомненно, что эти трое выражают мнение значительного количества клонов. Значит, на любое резкое действие с нашей стороны мы получим не менее резкое противодействие.

— То есть остальные клоны могут взбунтоваться?

— Вполне.

— Это очевидно и без вас. А что вы можете сказать?

Несколько секунд Хромм удивленно смотрел на Давыдова.

— Вам нужно мое мнение или повод к действию?

— Я думаю, вы понимаете.

Хромм усмехнулся, отступил на шаг и навалился на теплую стену дома.

— Так вот почему Ситник послал меня. Не захотел мараться.

— Да, не захотел. И генерал Вагнер тоже. Поэтому здесь я. Еще вопросы?

— Значит, волнения клонов в любом случае будут подавлены?

Давыдов ни секунды не колебался с ответом.

— Да. Итак, вы дадите заключение или будете чистоплюйствовать и ждать, пока эти твари не поселятся в вашей квартире?

— Но последствия, майор! В Мегаполисе-4 больше трех миллионов клонов!

Майор махнул рукой.

— Мало того, три четверти из них — военнослужащие. И недавняя гибель одного на базе в Оренбурге уже подогрела их. Но то не ваша забота, доктор Хромм. Мне нужно заключение.

— Это против всяких правил.

— Твою мать… — майор стукнул кулаком по бетонному парапету. — Нынче даже бабы так не ломаются! Слушай ты, очкастый психотроник, мне надоело. Ты же сам час назад орал, что равные права для клонов —бред!

— Но вы же хотите начать бойню!

— Лучше, если ее начнут они?

— Я не заметил излишней агрессии у этих троих.

— Снова да опять! Ладно, Хромм, проваливайте в свою клинику. А я свяжусь с кем-нибудь другим.

И Давыдов быстрым шагом пошел по коридору к двери зала заседаний.

 

* * *

— Так вы считаете, что мне нужна медицинская помощь? — вдруг неожиданно прямо спросил Никита, глядя в глаза профессору.

Они говорили уже минут десять, и Ситник всё ходил окольными путями, стараясь внушить юноше эту мысль. Но от такой прямоты даже опешил, правда, всего лишь на секунду.

— Возможно. Во всяком случае, сеанс психотерапии вам не повредит.

Никита опустил глаза, упрямо качая головой.

— Нет… не может быть…

— Друг мой, о вашем болезненном состоянии говорит даже ваш внешний вид. Вы посмотрите на себя! Глаза красные, мешки…

— Я не спал несколько ночей… Всё думал… О Лене…

— Человек не может и не должен ставить свое психическое состояние в зависимость от поведения, слов или мыслей другого человека. Вы спрашивали себя, чего вы, собственно, хотите от моей дочери? Близости? Любви? Дружбы?

— Не знаю… Всего… И навсегда…

— Да, — профессор похлопал молодого человека по плечу, — вам нужна помощь. Вам больно?

— Да…

— Вот видите. Я знаю, что говорю.

— Я никогда не думал над этим… — Никита вцепился в пластиковую чашку с кофе. — Ведь всё так… Когда я ее вижу… Ведь душа поет! Один ее взгляд, и я счастлив… Один вздох, и я на всё готов… Я люблю ее, Юрий Николаевич!

— Мы все друг друга любим, — голос профессора звучал удивительно мягко и вкрадчиво. — На том стоит современное общество. Но иногда любовь перерастает в болезненное навязчивое состояние. Как у вас.

— Почему?

— Неудовлетворенность, особый склад характера, образ жизни. Вот вы замкнуты, необщительны, так?

— Есть немного…

— Вам кажется, что кроме нее на свете нет женщин, так?

— Да…

— Но разве это правда? Оглянитесь вокруг! Прямо за вами сидят три прекрасных девушки. И одной из них вы явно по вкусу. Той, с русыми волосами.

Никита обернулся. Девушка, о которой говорил профессор, и в самом деле была удивительно хороша. Невысокая, но стройная. Густые волосы каскадом падали на плечи. Голубые глаза улыбались, а сквозь разрезы на платье проглядывало розовое нежное тело. На мгновение Никите захотелось вдруг встать, оставить этого старого зануду, подойти к девушке, обнять ее, прижать к себе и почувствовать ее тепло, ее запах, прильнуть к ее коже губами… Ах, если бы это была Лена!

И тут же всё кончилось. Он уже не видел девушки. Обернулся к профессору и медленно произнес:

— Я ее не люблю. Я люблю Лену.

— Но вы испытали желание. Здоровое мужское желание.

— И боль…

Ситник покачал головой.

— Вам необходимо посетить Институт психотроники. Поймите. Ведь от вашего расстройства страдаете не только вы. Но и Лена. Ее гложет комплекс вины, хотя она ни в чем не виновата. А она? — профессор кивнул на русоволосую девушку. — Ведь и она пострадала. Вы понравились ей, но доставить радость не можете.

— Не могу…

— Подумайте, друг мой. Хорошо подумайте. Ну а сейчас мне пора. Работа не ждет даже в выходной. Если что, найдете меня либо в институте, либо дома. До встречи.

И он встал.

— Да-да… — выдохнул Никита, тупо уставившись в чашку с недопитым кофе.

Он и не заметил, как профессор исчез. Он сидел и думал о том, что произошло с ним за последние три года. Как случилось такое? И он вспомнил, как они встретились. Как ему показалось жутко знакомым ее лицо, и он всё пытался узнать, не виделись ли они где-нибудь раньше. Как ему захотелось сделать для нее что-то особенное. Он улыбнулся, вспомнив те дни, поднял глаза и… увидел русоволосую девушку. Она подошла к его столику.

— Разрешите?

— Ну, — пожал плечами он, — я уже собирался уходить.

— Но на минуту вы задержитесь?

— На минуту?..

По телу Никиты пробежал холодок. Всё было именно так, как в тот день. Лена подошла к столику и спросила, не торопится ли он… «На минуту…» И он вскочил. А вдруг прямо сейчас где-то на другом конце мегаполиса, в другом кафе Лена знакомится с кем-то другим. Вот так же запросто, как принято сейчас.

Пластиковый стул грохнулся на пол. Удивленная незнакомка отступила на шаг.

— Я должен идти, извините… — пробормотал Никита и бросился вон.

 

* * *

Свиданий намечалось сразу два. И, честно говоря, Элен не знала, на которое пойти. Но решать собиралась в последний момент. Выбежав на улицу, она с наслаждением втянула всей грудью теплый летний воздух, и решение пришло само собой: не ходить ни на одно. Настроение не соответствовало. Не то чтобы его испортил звонок Никиты. Нет. Просто иногда человек должен оставаться один. Ненадолго. Чтобы привести в равновесие свою душу.

Обычно равновесие приносили полеты. Поэтому она легкой своей походкой быстро направилась к посадочной площадке, и уже через несколько минут ее небольшой, но верткий «Колибри», сверкнув серебряной искоркой, скрылся в небе.

Она поднялась как можно выше. Туда, где обычно не летают городские катера и куда не опускаются рейсовые гравипланы. Здесь уже начинаются облака, и их нижняя кромка, словно мягкое брюхо огромного белого медведя, иногда касается стекол катера, оставляя на них несколько капель росы.

Полет упоителен и неощутим. Только небо и тишина… Земля где-то далеко внизу. Ее не видно. Ее словно нет совсем. Да она и не нужна. Нужен воздух. Бескрайний, как океан, и спокойный, пустой, бесконечный… Только Солнце, растворившее свои теплые лучи в этой бирюзовой толще. И так — минута за минутой, минута за минутой… Прекрасно! Потом, как обычно, рука сама собою нащупала на пульте кнопку автопоиска. И вот уже автопилот тихонько пискнул. Элен загадала: «Если будет больше тридцати пяти от курса, полечу в “Седьмое небо”, а если меньше — в “Облако”». И мельком взглянула на радар. Летающий ресторан «Облако в штанах» был левее курса на тридцать три градуса. Выбор сделан. К тому же там ее никто не ждет…

Через несколько минут серебристая сигара огромного дирижабля возникла среди облаков. Элен чуть тронула руль. Катер взял правее и стал облетать ресторан по кругу. Ей еще не хотелось туда. Да и вообще ничего не хотелось. Просто лететь. Но вот она увидела заднюю площадку огромной гондолы. Увидела стоянку, на которой находилось лишь несколько катеров, и сомнения рассеялись.

Ее верткий катерок легко влетел на стоянку. Пульт замигал, и автопилот ловко посадил машину на самый дальний помост. Так, чтобы ее катеру никто не мешал.

Огромный круглый зал ресторана встретил девушку полутьмой, запахом тропического леса и приятным журчанием воды в фонтанах. Она остановилась, чтобы выбрать место. В центре зала, там, где во многих ресторанах бурлят бассейны и плавают золотые рыбки, зияло огромное окно, сквозь которое можно взглянуть на землю. Элен направилась туда и села прямо у края. Под рестораном проплывало облако. Словно гигантская башня из ваты, оно величаво скользило в бескрайнем голубом просторе, закрывая собой разноцветную земную поверхность.

Несколько минут, пока не подкатил автоматический официант и не положил перед ней планшет-меню, Элен следила за облаком, потом взяла планшет. С тихой трелью на нем возникла надпись: «“Облако в штанах” приветствует Вас, Элен Ситник. Спасибо, что снова посетили нас. В прошлый раз вы заказывали…». Девушка дотронулась до надписи «стоп» и до надписи «меню». Стандарт-ное приветствие оборвалось, и на планшете появились строчки с названиями блюд. Элен вздохнула. Она никогда сама себе ничего не заказывала. Всегда выбирал очередной кавалер. А она капризничала: нет, это полнит, а то не вкусно! Давайте лучше это и это, хотя… Я передумала…

Ей вдруг стало не по себе сидеть в ресторане одной, словно тебя все позабыли. Потом она почему-то вспомнила Никиту, поморщилась и бросила планшет-меню на стол. Ей захотелось компании. А почему бы нет?.. И разговора, обязательно умного, об искусстве, например. Или нет, лучше о счастье. Что такое «счастье». Отец обязательно сказал бы: постоянное состояние тяжелого олигофрена. Вот бы на эту тему поспорить. И в который раз доказать себе, что счастье — что-то еще не известное, что-то такое, что ей лишь предстоит пережить. Может быть, даже через несколько минут.

— Доброе утро.

Она удивленно обернулась. Высокий молодой парень с фигурой хорошего спортсмена и озорными искорками в глазах стоял возле ее стола.

— Здравствуйте.

Парень приятно улыбнулся.

— Вы знаете, я почувствовал, что вы скучаете. Постараюсь развеять вашу скуку. Меня зовут Пит.

Элен кокетливо приподняла бровь. А вдруг это и есть оно, счастье, которое предстоит пережить? Такие, как Пит, были ей по вкусу.

— Честно говоря, я искала уединения.

— Всякую ношу нужно с кем-то делить. Я тоже устал и сбежал от своих друзей. Видите ли, сегодня у меня маленький праздник, а они мне очень надоели.

— День рождения?

— Не совсем. Кое-какие успехи на работе. Я робототехник 31-го завода. А вы?

— Вообще-то я… — и Элен соврала: — кулинар. В отпуске.

— А как вас зовут?

— Элен.

— Так что же, очаровательный кулинар Элен, могу я присесть?

Элен улыбнулась, разглядывая молодого человека, потом медленно, наклонив голову, произнесла:

— Ну что же, садитесь.

 

* * *

— Господа, — управляющий Мегаполисом-4 склонил голову над папками, которые выложил перед ним Юджин-Питер Два, — я думаю, на изучение представленных документов нужно некоторое время. Тем более что вы принесли их в таком виде. Легче было бы с электронной документацией.

— Сожалею, — пожилой клон бесцветно пожал плечами, — мы лишены нормальной канцелярии. — Он сел и продолжил всё тем же ровным голосом: — Таковы факты унизительного обращения, которому подвергаются клоны. И не только в Мегаполисе-4, но и в других частях планеты. Здесь и материалы независимых расследований, предпринятых людьми, и материалы ваших официальных разбирательств. Нет только одного — последнего, о случае гибели нашего брата на базе «Оренбург-Z».

— И, я полагаю, не стоит относиться к этому как к обычной порче оборудования, — вонзил в Ивлина немигающий взгляд Павел Звездный.

Ивлин отвел глаза.

— Я предлагаю прерваться. Я выслушал ваши претензии, получил документы. Теперь я должен проинформировать правительство. Возможно, мы встретимся с вами через некоторое время и наша делегация будет гораздо представительнее.

— Я тоже на это надеюсь, — холодно сказал Звездный, сжав кулаки.

— Спокойней, Павел, — бросил на него взгляд Юджин-Питер Два и обернулся к Ивлину: — Я думаю, что недели вам хватит. В следующий понедельник вы должны ждать нас здесь. Иначе забастовка неминуема. — И он встал. — Всего хорошего.

Ивлин тоже встал. Встали и остальные члены делегации. Три клона, не произнеся более ни звука, быстро покинули комнату.

Управляющий Мегаполисом-4 бессильно повалился на стул.

— Какое-то безумие!

— Безумием было их выращивать. — Майор Давыдов вытащил сигареты из нагрудного кармана и повернулся к Ивлину. — Вы действуйте по своим каналам, а я по своим.

— Да-да. Я предупрежу Верховный конгресс Евразии и пошлю документы президенту Лацису. Хотя нет, у нас только неделя. Пожалуй, я поеду в Гаагу сам.

— Конечно, так и надо. — Давыдов широкими шагами направился к двери, но, перед тем как скрыться за ней, обернулся и снова посмотрел на управляющего: — Обязательно поезжайте сами.

Через минуту он оказался в отведенном ему кабинете. Вызов компьютер послал автоматически, как только майор вошел. На экране видеофона появился начальник Евразийского управления Службы планетарной безопасности.

— Здесь Вагнер.

— Давыдов, господин генерал. Они предъявили свои требования. Всё точно так, как мы ожидали. Я прошу разрешения ввести код «Алая саламандра».

— А вы не боитесь спровоцировать их?

— Боюсь. Но уступать нельзя. Клоны — не люди. Их умственные способности подчинены определенным задачам, для которых их создавали. Они фактически запрограммированы. Их психика вообще темный лес. Я не знаю, чего ждать дальше. Вспомните, что случилось с Сергеем, генерал.

Вагнер несколько секунд молчал.

— Ваш план граничит с беззаконием. Но похоже, вы правы: выхода нет. Я проинформирую о положении дел Главное управление. Надеюсь, Харрисон поддержит. Тот доктор дал заключение?

— Хромм отказался. Но заключение даст другой.

— Кто?

— Сам Ситник. Я позабочусь.

 

* * *

Воздушный катер оторвался от асфальта. Павел Звездный щелкнул переключателем, поставив машину на автопилот, и обернулся к спутникам.

— Ну?..

— Успокойся, — Юджин-Питер Два похлопал его по руке, — никуда они не денутся. На Земле нас почти двадцать миллионов произведенных. А отказных — миллиарды. Дубль уверен, что многие поддерживают нас.

Звездный оскалился.

— А когда дойдет до драки?

— Примут ли участие в бою? — Пожилой клон пожал плечами. — Вряд ли… Но морально — да. Они же считаются полноценными людьми. Имеют избирательное право. Один опрос общественного мнения, и цель будет достигнута. Особенно когда они поймут масштабы… Кстати, надо позвонить Эдварду Лису в «Планетарное вещание». Пусть готовит репортаж.

— По мне всё это — чистое дерьмо, — вмешался в разговор молчавший доселе третий клон — Длинный Джек. — Надо сразу начинать. Дали бы всем естественным по искусственному…

— Ты еще здесь не указывал! — перебил его Юджин-Питер Два, хмыкнул и развалился на сидении.

— Я собрал всех. Сам знаешь, сколько нас. Оружие готово. Техника готова.

— Молодец, стой в запасе. Если в следующий понедельник не прибудут представители президента, начнем забастовку. А после — подумаем.

— Подумаем, подумаем… Уже руки чешутся!

— У тебя они чешутся, потому что ты 12-го поколения. Тебя так сделали. Пока не дергайся. Если с забастовкой ничего не получится, постреляешь вволю!

— Честно говоря, старик, — сказал Звездный, — у меня они тоже чешутся.

— Уймитесь! Пока что нет серьезного повода.

Длинный Джек снова встрепенулся.

— А как же Васька пятьсот десятый? А этот шпион? Если бы не Дубль, он бы нас всех заложил!

— Васька сам виноват. Ты это знаешь лучше меня. А шпион… Достали его, и порядок.

— Да уж, редкостный гад. Сам же клон и против своих пошел.

— Он был стопроцентным клоном живого человека. Копия. Понимаешь? Все такие будут предателями, потому что живут как домашние собачки. А болонка волку не друг.

Звездный наклонился к старику.

— Ты заметил этого майора в делегации?

— Еще бы! Похоже, мы видели прототип.

Разговор прервал звонок. Бортовой компьютер вывел сигнал на монитор.

— Ответь, — приказал Юджин-Питер Два.

Звездный повернулся к пульту.

— Павел Звездный. Разведчик-743/12.

На экране, выдвинувшемся из пульта, возникла рябь помех.

— Дубль… — выдохнул Длинный.

— Да, я, — голос был искажен. — Они приняли решение.

— Ты серьезно, брат? — Юджин-Питер аж привстал.

— Абсолютно. Свяжусь с вами ночью. Готовьтесь.

Сигнал пропал. Видеофон отключился.

 

* * *

Кабинет профессора Ситника был ультрасовременным. Пластик, стекло, металл… Никакого намека на старину не допускалось. Не висели даже традиционные дипломы в деревянных рамочках на стене за спиной хозяина. Сама стена представляла огромную голограмму этих самых дипломов. Майор Давыдов несколько секунд разглядывал ее, потом обернулся на шум открывшейся двери. Профессор вошел, поправляя новомодный бледно-алый халат.

— Майор Давыдов. Управление планетарной безопасности.

— Добрый день, майор. Чему обязан?

— Мне нужна ваша подпись.

— Автограф? — улыбнулся Ситник.

— В некотором роде. — И майор протянул ему лист пластика. — Заключение о состоянии делегации клонов.

— Да, да… Андрей Витальевич рассказал мне. К чему же такие крутые меры? — Ситник опустился в свое кресло, пробегая взглядом документ.

— Необходимость.

— Необходимость… — повторил профессор и взял ручку, словно собираясь поставить подпись. — Боже мой! Давно пора заменить этот пещерный способ автографии. Куда удобнее компьютерный, не правда ли? С отпечатком пальца.

— Палец к делу не пришьешь.

— Есть базы данных, электронные накопители. Можно поместить туда что угодно. Тем более автографированный документ.

Давыдов покачал головой.

— Я благодарен вам за высказанные соображения, профессор, — и майор сел напротив него, — но, может быть, вернемся к делу?

Ситник усмехнулся. Человек готов вступить в разговор. А разговор будет что надо. Майор, который собирается начать подавление волнения клонов, великолепный экземпляр для изучения. Профессор снова занес ручку над документом.

— Жаль подписывать такой документ. Составлен совершенно непрофессионально. — Потом искоса взглянул на Давыдова. — Держу пари, что вы не землянин.

— Вы проиграли.

— Да? — секунду Ситник внимательно разглядывал майора. — Странно.

— Что же странного?

Есть! Ситник мысленно потер руки. Собеседник входит в беседу! Сейчас мы пойдем вперед!

— Не очень-то вы похожи на землянина.

— В каком смысле?

— В смысле взглядов. У вас взгляды сирианского колониста.

— С чего вы взяли?

— Ну, это ваше желание задавить возможный мятеж в зародыше. Словно вы пережили нападение армады Элмира.

— Возможный мятеж? — майор холодно посмотрел в глаза Ситника. — Профессор, вы статистику изучаете?

— Регулярно.

— А по-моему, вы не изучаете ее вообще. Возможный… Мятеж уже начался.

— Начался? Ну уж тут-то вы точно преувеличиваете. Где же мятежники, где восставшие клоны, жаждущие крови?

— Вы мните себя очень современным человеком, а взгляды у вас допотопные.

— Что? — Ситник был так поражен последними словами майора, что автоматически отложил ручку. До сих пор никто не мог обвинить его в старомодности. Профессора задело. — Что значит «допотопные»?

— По-вашему, мятеж — стрельба на улицах, кровь и разъяренные толпы? — майор хмыкнул. — Нет, мятежи перестали быть такими еще в двадцать первом веке. А сейчас…

Он встал, прошелся по кабинету, взглянул в окно. Головокружительная высота. Кабинет на сорок пятом этаже. Он и забыл, что находится в кабинете профессора психотроники. Позади послышался голос Ситника:

— А что же сейчас?

— Не морочьте мне голову, профессор, — он обернулся, — подписывайте.

Секунду Ситник молчал. Потом выпрямился в кресле и скрестил руки на груди.

— Нет уж, давайте закончим, майор. Я желал бы знать, чем вы руководствуетесь, желая объявить войну другим существам, пусть даже клонам. Уж если я ставлю подпись, то желал бы понимать под чем.

— Хорошо, я задам вам несколько вопросов, а вы дадите мне несколько ответов. Итак, сколько клонов произведено за последние тридцать лет?

— Порядка сорока миллионов единиц.

— И каждый — с руками, ногами и головой. Замечательно, не правда ли? А сколько из них дубликатов живых людей?

— Ну, честно говоря…

— Четырнадцать единиц. Трое — экспериментальные. Десять — двойники погибших богачей. Правда, они не являются гражданами Федерации, не имеют никаких прав и находятся на попечении родственников своих прототипов. Есть специальная поправка к конституции. И один… Некоему господину очень хотелось иметь брата-близнеца.

— Кому?

— Мне.

— Вы шутите!

Майор словно и не слышал. Он достал сигарету, размял ее, затем быстрым точным движением зажег фитиль старомодной зажигалки. Заструился сизый дымок.

— Все эксперименты имели один результат. Клоны никогда полностью не повторяли людей. Особенно с психологической точки зрения. Неудивительно. Ведь даже природные близнецы не могут быть идентичны. В мире вообще нет идентичных вещей… Впрочем, разговор о другом. Все эти сорок миллионов — искусственные создания. Над их ДНК поработали лучшие генетики. И мы получили армию, да, именно армию существ, внешне очень похожих на людей и, вероятно, считающих себя людьми. Настоящую армию обученных астронавтов, боевых космолетчиков и звездных разведчиков. Во время войны даже создали три или четыре батальона космодесантников. Немногие из них выжили. И все, кто выжил, сейчас здесь, в Мегаполисе-4. Вы не знали?

— Нет.

— Итак, на данный момент мы имеем семнадцать миллионов боеспособных единиц. И еще более трех миллиардов скрытых.

— Скрытых?

— В одной книжке двадцатого века была замечательная фраза — «жертва аборта».

— Уже около ста лет нет никаких жертв абортов.

— Почему? Люди не стали меньше заниматься любовью.

— Мы цивилизованное общество. Имеются средства предохранения — контрацептивы.

— Имеются, но не всегда срабатывают. В случае с вашей дочерью, по-моему, как раз так и было?

— Послушайте, это уже слишком!

— Слишком, — кивнул майор. — Извините. И всё же статистику вы знаете плохо. Могли бы хоть раз поинтересоваться количеством операций по прерыванию беременности. Ежегодно их становится на десять процентов больше. И за последние пятьдесят лет сделано белее трех миллиардов. Как вы думаете, куда делись эмбрионы?

— Их выращивают в Главном инкубационном фонде.

— По технологии клонирования.

— Естественно! Но они рождаются грудными детьми, в отличие от клонов. И их воспитывают, а не имплантируют сознание.

— А кто составляет программы воспитания? Те же самые институты, которые разрабатывали имплантанты для сознания для клонов. И кто же эти дети, с точки зрения психотроники? Люди или клоны?

— Я специально не занимался этой проблемой…

— Еще бы! Зато двадцать лет вы занимаетесь дискредитацией института брака. — Майор помолчал. — За последние пятьдесят лет статистика рождаемости упала втрое, а прирост населения не уменьшился. Парадокс, да? Когда-то на Земле каждую секунд рождались два десятка младенцев. А знаете, почему?

— Почему?

— Потому что у людей имелись нормальные семьи, а не болтовня насчет полной свободы человеческих отношений. Потому что родители отвечали за детей, а дети знали своих родителей. Потому что так нормально для человека, а не… — он нетерпеливо взмахнул рукой.

— Вы что же, и меня обвиняете?

— Поздно обвинять. Пора спасаться, положение катастрофическое. Клонов и людей примерно поровну. И клоны объединяются. Они прислали делегацию. Они ведут переговоры. Они чувствуют себя силой, с которой мы должны считаться. И вот это уже мятеж, скрытый, но самый настоящий.

— Вы не преувеличиваете?

Давыдов усмехнулся.

— Всё началось в девятнадцатом веке, когда всеобщим идеалом стала свобода. Лет триста уже ею кормят. А результат? — Майор раздраженно затянулся. — Посмотрите отчеты. Посмотрите статистику. Откройте глаза! — Пепел упал с сигареты на столешницу, но Давыдов даже не заметил. Он наклонился над профессором, упершись руками в его стол.

— Да, да… — Ситник встал. — Может быть… Но проблема требует серьезного изучения. Что если вы преувеличиваете? Что если те, кого вы называете «скрытыми клонами», все-таки настоящие люди? Насколько я понимаю, сейчас вы действуете от своего лица. Нужен официальный подход.

— Официально существует декларация о правах клонов.

— Ну и что? Вполне гуманное решение.

— По отношению к клонам. А по отношению к людям?

— Послушайте, майор…

— Нет, вы послушайте, профессор. Сумасшедших, опасных для общества людей мы изолируем. А клонов, которых не осматривал ни один психиатр, признаем нормальными человеческими существами. По-моему, несколько беспечно. — И майор раздавил сигарету в пепельнице

Профессор вернулся в кресло, в упор глядя на собеседника.

— Вы слишком возбуждены. Успокойтесь.

— Я спокоен, — холодно выдохнул Давыдов. — Вы спокойны. Все спокойны, черт побери. Весь мир спокоен!

— Чего вы, собственно, хотите?

— Того, что отказался сделать доктор Хромм.

— Признать клонов сумасшедшими.

— Они опасны.

— Но, может быть, их все-таки сначала осмотреть? По-моему, объявить неполноценными три миллиарда индивидов — тоже несколько беспечно.

— Осмотреть… — повторил майор. — Нет. Мы можем не успеть, профессор. Они начнут первыми.

— Что вы сделаете, если я это сейчас подпишу?

— Арестую делегацию и отдам вам на экспертизу. В городе мой батальон. Мне дано право действовать по обстановке, если начнется открытый мятеж клонов.

— А если не начнется?

— А на черта сюда съехались все клоны-космодесантники? Десятое поколение, одиннадцатое, двенадцатое…

Ситник вздохнул, подвинул к себе документ и взял ручку.

— Я пожалею об этом, черт побери.

И с непривычки медленно поставил подпись.

— Спасибо. — Давыдов забрал лист и сунул его в карман. — Через час вы с ними побеседуете.

Он быстро направился к двери.

— Майор!

— Да.

— А что с вашим клоном-близнецом?

— Он погиб три недели назад.

— Надеюсь, не вы убили его?

— Его убили клоны.

От неожиданности Ситник не нашелся, что сказать. Майор скрылся за дверью, не дожидаясь ответа.

Минут через пять зазвонил видеофон. Робот-секретарь доложил:

— Доктор Андрей Хромм, профессор.

— Соедините.

Из столешницы выдвинулся экран. Лицо Хромма было бледным.

— Вы подписали, профессор? — несмело поинтересовался он.

— Да.

— И что же мы будем делать?

— Займемся нашими обязанностями, Андрей Витальевич. Немедленно начинайте сбор данных обо всех случаях психических заболеваний клонов. И еще… Вы помните адрес сайта архива Главного инкубационного фонда?

 

* * *

Он ввалился в ресторан Южного торгового центра и сразу же увидел их — веселую компанию из десяти человек, в центре которой была Элен. Пит нежно обнимал девушку за талию и шептал что-то на ушко. Лена то и дело улыбалась, потом вдруг изменилась в лице, с деланной обидой схватила со стола ананас и шутя замахнулась им на своего кавалера. Пит, шутовски прикрываясь руками, отстранился. Огромная тропическая шишка ткнулась ему в плечо, упала и покатилась по полу. Прямо к ногам Никиты.

По сердцу ударил мороз. Он не знал, что в летающем ресторане Пит и Элен просидели почти три часа. Он не знал, что потом им вздумалось полетать над городом, что кто-то из старых друзей нашел ее по видеофону и пригласил немного повеселиться. Он понятия не имел, что здесь происходило. И не хотел ничего знать. Он просто увидел ее, увидел и… Как назвать это чувство? Земля уходит из-под ног? Чувства затуманивают разум? Или… Именно так сходят с ума?

Провожая ананас взглядом, Лена увидела его. Вид Никиты был странным, если не сказать больше. Бледное лицо, стеклянные глаза, дрогнувшая щека… Ей стало не по себе. Никита подошел к столу. Друзья и знакомые притихли, удивленно глядя на непрошеного гостя. Лена не знала, что делать, но что-то же делать надо. Потому она поднялась и сказала:

— Здравствуй.

— Здравствуй, — ответил он.

— Как ты меня нашел? — она говорила тихо и твердо.

— Твой катер на стоянке.

— Да? — Она помедлила. — А у нас небольшой праздник.

— Лена, нам нужно поговорить.

Она обернулась и посмотрела на друзей. Кто-то наблюдал с интересом. Одна из подруг, уже положившая глаз на Пита, иронически улыбалась. Она помнила Никиту — Элен жаловалась ей на парня. Что-то будет? Кому достанется робототехник? Да и сам Пит, похоже, был заинтригован. Никита повторил:

— Нам нужно поговорить.

Мгновение Элен обдумывала ответ. Ей вовсе не хотелось говорить с ним и портить замечательный вечер.

— Может, лучше завтра?

— Можно было и вчера. Но я не мог дозвониться.

— Тогда ты всё понял.

— Я прошу тебя.

— Ник, не сейчас.

— Эй, ребята! Вы что, ссоритесь? — Пит поднялся и, обняв Элен за плечи, чмокнул ее в щеку. — Это твой друг? Привет, я Пит. — И протянул Никите руку.

— Нет, он уходит. — Элен посмотрела на Никиту. — Теперь я прошу.

— Лена, нам надо поговорить.

— Что ты заладил, как попугай? Завтра.

И она попробовала снова сесть.

Никита схватил ее за руку, дернул к себе и сбивчиво заговорил:

— Лена… Не делай так… Пожалуйста… Я должен… Ты не понимаешь…

— Отстань от меня! — попробовала высвободиться она. — Я не хочу сейчас говорить!

— Ты никогда не хочешь… Но я же так не могу… Я искал тебя весь день… Потом засек сигнал катера… Я должен тебе сказать… Иначе…

— Что «иначе»? Что?!

— Эй парень, ты чего, а? — Пит переводил удивленный взгляд с Элен на Никиту.

— Лена… — Никита крепче сжал ее руку. — Не прогоняй меня… Я же не выживу… Я просто…

— Ты спятил. Отпусти. Мне больно! — гневно воскликнула девушка.

— Я не могу опустить! Ты опять уйдешь!

— Пусти!

Снова вмешался Пит:

— Эй, парень, отпусти ее. Она же сказала…

— Не лезь!.. — рявкнул Никита.

— Чего-чего?

— Не лезь!.. — повторила Элен, рывком освободила руку и отступила на шаг. Никита, не слишком соображая, что делает, рванулся за ней.

— Лена…

— Куда?! — Пит схватил его за плечо.

Глухой удар, и робототехник покатился по полу. А Никита снова схватил Элен.

Все смолкли. За соседними столами тоже воцарилась тишина. Кто-то выронил вилку, и она со звоном брякнулась на пол.

— Постой! Лена… Я хочу сказать… Я должен… Пожалуйста… Ты не понимаешь…

— Пусти! — закричала она. — Пусти!

И, вырвавшись снова, отскочила к стене. Между ними оказался стул. Ник споткнулся и упал на колени. На него навалились сверху. Резким движением он согнулся и перекинул человека через себя. Вскочил. На пути возник еще один. Никита вмазал ему по челюсти, и тот исчез. Лена медленно отступала вдоль стены, с ужасом глядя на него. А он снова бросился к ней и снова споткнулся. Его ударили чем-то по спине. Он вскочил. С разворота поймал стул, которым его собирались огреть еще раз и разбил его о чью-то голову.

Лена по-прежнему отступала.

Глаза Никиты заволокло туманом, губы задрожали. Он видел, как она в страхе пятится от него всё дальше и дальше, и хотел только одного: чтобы она остановилась. Ведь так не может быть! Не должно! Всё в мире сосредоточилось на ней. Сам мир был для него только ею. Жизнь, которой он жил, воздух, которым дышал. Как же может она уходить? Та, ради кого стоило жить. Та, за кого стоило умереть. Если она уйдет, если сделает еще хоть шаг, то он просто перестанет дышать. И в ужасе от этой мысли Никита снова пошел за ней.

— Лена! Не уходи…

Кто-то сзади схватил его за ноги. Кто-то повис на правой руке. Левую он вытянул к ней. Нет, он больше не хотел ее удерживать. Просто протянул к ней руку, умоляя ее остановиться. А кто-то ударил его по руке. И Никита стал падать… Медленно, словно в воде…

С грохотом опрокинулся стол. Столешница саданула его по затылку. Во рту появился соленый вкус крови. Скатерть накрыла голову, и его снова схватили. Никита вывернулся, ударил ногой, потом ребром ладони. Кто-то рядом застонал. А он бил, пока его не отпустили, и не чувствовал ответных ударов.

Потом вскочил, сорвав с головы скатерть… И не увидел ее. Она пропала! Куда? Он оглядывался, судорожно ища ее взглядом. Где же, где эти глаза, это лицо, руки? Самые нежные руки на свете! Где? Какие-то люди были вокруг. А может быть — тени. Он не различал лиц, а видел только фигуры. Одни пятились. Вторые, напротив, шли на него. Их было много, а еще — стены, столы, стулья! И только не было Лены.

— Лена! — крикнул он и бросился туда, где видел ее в последний раз.

Новый удар свалил его с ног. Сильный удар. Резкая боль пронзила тело, и он провалился в темноту.

Прибежавший на шум драки охранник ресторана вытер кровь с разбитого лица, опустив электрошокер.

— Здоровый кабан. Вставай, Фил, я его сделал.

Второй охранник поднялся на четвереньки, помотал головой и глухо спросил:

— Не убил?

— Да нет.

— А у меня, кажется, рука сломана. Вызывай врача.

Лена замерла у стены, глядя, как Никиту связали и положили в парящие носилки. Когда врач включил их и, толкая перед собой, пошел к выходу, она с облегчением перевела дух. Пит подошел к ней, прижимая к носу окровавленный платок.

— Он что, тронутый?

— Это пациент моего отца.

 

* * *

Мягкий свет, как туман, окутал стройную фигурку. Волосы рассыпались по плечам, и глаза улыбнулись, наполняя душу хмельным ощущением счастья. Она положила ему руки на плечи и склонилась к его лицу.

— Лена… Лена, это ты?

Она ласково провела рукой по его лбу. Рука была нежной и прохладной.

— Что ж ты молчишь, Лена? — Ему вдруг стало горько. — Я обидел тебя? — И он отвернулся и понял, что плачет. — Прости… Я не хотел… Понимаешь? Я спятил, да… Но я просто… Ты должна понять. Я просто тебя люблю… И жить без тебя… Для меня нет ничего страшнее…

Она смотрела на него, широко открыв глаза. И в ее взгляде он прочитал, что… Что она его понимает! Что ей наконец-то открылась светлая бездна, бурлящая у него в груди.

Он приподнялся и заговорил снова:

— Я должен быть возле тебя… С тобой мне светло. С тобой хорошо. А если тебя нет, мне очень плохо… — от волнения он снова заговорил сбивчиво. — Я болван… Я исчезал то на месяц, то на два… Но это служба. Знаешь, как мне было больно… Прости… Я больше никогда не исчезну. Я ушел со службы… Можно мне быть рядом? Я прошу тебя… — Он приподнялся еще, чтобы приблизиться к ее лицу. — Ты не представляешь, какое счастье — один твой поцелуй… Ты не представляешь… Ты молчишь? — У него снова похолодело в груди. — Почему ты молчишь? Ты не любишь меня? Я всё делал не так? Я обидел тебя? Ты хочешь меня прогнать?

Тут лицо ее сделалось необычайно светлым, губы шевельнулись, и руки мягко потянули его за плечи. Он не поверил, когда знакомый тихий голос произнес:

— Нет. Успокойся. Ну что ты… — И она вдруг истово прижалась щекой к его щеке. — Успокойся, иди ко мне… Иди…

Он подался к ней, обнял, чувствуя в руках упругое нежное тело. Их губы соприкоснулись, и она стала ласково гладить его голову, ероша волосы на затылке. Счастье потоком лилось в его душу. Он решительно и нежно, бережно и твердо навалился на нее. Она подалась назад, лаская его руками…

Резкий удар, боль, перед глазами — мягкий пол.

— Лена… Лена, ты где?..

Он приподнялся. Вокруг бело. Ее нет.

— Лена… Где ты?

— Инъектор, — последовал ответ, и в руку чуть ниже локтя вошла серебристая игла.

Белый туман клубился вокруг ее головы. Она улыбалась. В глазах — счастье. Он протянул руку и дотронулся до ее щеки. Она повернула голову и поцеловала его ладонь. Тогда он взял ее руку и тоже поцеловал. Она провела пальцами по его губам.

— Лена… — прошептал он.

— Что с тобой? — мягко спросила она.

— Я счастлив.

— И я… — улыбнулась она и склонилась над ним.

Ее волосы коснулись его лица, а дыхание неожиданной лаской пробежало по щеке. Ее губы скользнули от его губ к подбородку, потом к шее. А маленькая изящная ножка потерлась о его бедро.

Он напрягся от нарастающего возбуждения. Сердце заколотилось.

— Ты… Ты… — он не мог говорить. Да и не хотел. Он приподнялся и поцеловал ее в губы.

Они были влажными, мягкими, горячими. Он собрал всю нежность, которую копил в душе, всю любовь, которую мог собрать, и начал целовать ее плечи, потом грудь, пытаясь отдать всё разом, без остатка. Он перевернул ее и положил на спину. Она дышала неровно, прикрыв глаза. Не в силах более сдерживаться, он рванулся к ней, ожидая почувствовать мягкое тело, и…

Боль, удар, белый пол, красное пятно перед глазами…

Его подхватили. Снова прозвучало:

— Инъектор.

Резкая боль в руке.

— Может, увеличить дозу?

— Нельзя. Мало ли что. Кладем на лежанку.

— Может, руки ему связать?

— Нельзя. Не по инструкции. Он же не буйный.

— А если еще раз свалится?

Темно. Он испугался.

— Лена… Лена, где ты?

Она возникла из темноты.

— Я здесь, всё хорошо. — Мягкие руки обвились вокруг шеи. — Я здесь, хороший мой. Не бойся. Я люблю тебя…

И горячие губы коснулись его виска. Он уткнулся лицом в ее грудь.

— Мне опять было больно, — пожаловался он.

— Ничего, всё пройдет. Я с тобой.

Он быстро заговорил:

— Их полно, нас — полроты… Катера — всмятку… Батареи сели… Как раз перед боем… Остался пистолет и нож… Ты знаешь, кто они?..

— Ничего, Никита, — она улыбнулась и поцеловала его в переносицу, словно стараясь отогнать дурные воспоминания. — Ничего, всё прошло.

— Я думал о тебе. Я боялся, что не увижу тебя. Я поклялся, что уйду, если выживу.

— Спасибо, — в порыве благодарности она снова поцеловала его.

Он вдруг отстранился и посмотрел на нее. Она стояла перед ним на коленях, прекрасная в своей наготе. Поняв, что он смотрит на нее, она вдруг покраснела от смущения и опустила глаза, сделавшись еще прекрасней. Он протянул руку и провел пальцами по ее груди. Она не шевельнулась, но покраснела еще гуще. Тогда он подался к ней и лицом дотронулся до ее живота. Она вздрогнула. А он медленно, не останавливаясь, начал гладить лицом ее кожу, поднимаясь к груди и целуя. Потом губами провел по шее. Глаза ее блеснули из-под ресниц. На щеке он увидел слезу. И поцеловал ее, и выпил эту слезу, словно самое крепкое в мире вино. Потом поцеловал нос и, ощутив ее горячее дыхание, поцеловал в губы.

Она обняла его. И он ее обнял. Медленно, как в невесомости, она потянула его за собой, упала на спину, провела ладонями по его груди. Он склонился над ней, придвинул за талию к себе, приблизился…

И с размаху ткнулся лицом в пол.

— Нет, надо увеличить дозу. Сколько можно? Разобьется еще.

— Ты посмотри на колебания биотоков! С ним что-то не так. Пожалуй, позвоню я профессору.

Он тупо смотрел в безжизненный пол и губы шептали:

— Лена…

 

* * *

Элен вошла в кабинет и остановилась на пороге. Отец обернулся.

— Ну как ты? Нормально?

— Да.

— Где ты его откопала?

— Ну… — она пожала плечами. — Познакомились в «Великом ковчеге».

— Ах да! — припомнил Ситник. — В свое девятнадцатилетие ты ездила в круиз на море. Ну что ж, посмотри, дочка.

Он нажал что-то на клавиатуре. Экран на стене ожил, и Элен увидела его фото. Даже не стерео — фото. И надпись: «Петров Никита Владимирович, личное дело».

Картинка сменилась каскадом других. На первой значилось: «Лейтенант Службы планетарной безопасности. Отставка принята 24/10/57. Причина: собственное желание». Вторая карточка вылетела из-за первой:

 

Образование. Высшее училище на Каллисто.

Начало службы. 11/03/50.

Номер части. Засекречено.

Расположение. Засекречено.

Командир. Засекречено.

Владение оружием. Все виды.

Физическая подготовка. Соответствует.

 

Третья картинка гласила:

 

Участие в боевых, учебных и прочих операциях

01.12.50                 Засекречено.

14.04.53—19.04.53.              Засекречено.

16.12.54—12.01.55               Подготовка визита президента Земли

на Элмир.

14.01.55—17.01.55               Охрана президента во время визита

на Элмир.

03.08.55                 Засекречено.

08.11.56                 Засекречено.

02.09.57—21.09.57               Боевые действия в районе Сириус-15.

 

Четвертая картинка:

 

Ранения и временная небоеспособность

01.12.50                 Засекречено.

19.04.53                 Засекречено.

17.01.55                 Охрана президента

во время визита на Элмир.

03.08.55                 Засекречено.

08.11.56                 Засекречено.

21.09.57                 Боевые действия

в районе Сириус-15.

 

Профессор остановил картинки.

— Ну, что скажешь, дочка?

— Я не знала…

— Да, здорово он навалял твоим друзьям в ресторане.

— Па, я не понимаю. Он что, на самом деле спятил?

— Последнее ранение, похоже, было очень тяжелым. Депрессия, одиночество. Похоже, он зациклился. Ты стала для него чем-то вроде символа жизни. Ничего, два дня гормональной терапии, успокоительные, психоанализ, и через неделю он будет в норме.

Зуммер видеофона заставил их обернуться.

— Кто это так поздно? — усмехнулся Ситник.

— Точно не он… — произнесла Элен, и ей почему-то стало грустно.

— Профессор! Это доктор Красник. Пациент нестабилен. Мозговые колебания слишком сильны. Успокоительные плохо помогают.

— Дайте данные на мой компьютер.

— Сейчас.

С экрана исчезло досье Никиты Петрова. Вместо него возникли показания больничной аппаратуры.

— Да, серьезное дело, — посмотрев на них, произнес профессор. — Посмотри, какие перепады. Похоже, он видит сны.

— Да, похоже, — кивнул с экрана видеофона Красник. — Постоянно просыпается в крайнем возбуждении. Если бы не лекарства, давно бы на стенку полез.

— Так. Увеличить дозу успокоительных инъекций вдвое. И ввести гормональный нейтрализатор. Если не успокоится, прилечу сам.

Видеофон отключился. Несколько секунд Ситник смотрел на монитор, потом обернулся к дочери:

— Могу поспорить, что он видит тебя…

 

* * *

Снова помехи. Павел Звездный нахмурился. В конце концов, его это бесило. Либо Дубль говорит из глубокого космоса, чего быть не может, либо просто не доверяет даже своим. Клон всмотрелся в экран видеофона, но ничего кроме смутной фигуры в офицерской форме различить не смог. Всесильный и всезнающий Дубль. Этой вот самой странной картинкой он объявился полтора года назад и сразу же стал говорить о правах клонов и человеческой подлости. Он звонил на видеофоны, доступные только клонам, произносил короткие речи и просил связаться с ним. Сначала его передачи игнорировали, но к тому времени уже множество клонов ненавидели людей. А то, что говорил Дубль, так соответствовало настроению и самого Звездного, и тысяч других. Так что однажды Юджин Питер Два не выдержал. Он первым ответил на передачу.

Это Дубль придумал основать комитет. Его горячо поддержали, особенно после Сириуса-15, хотя никто в глаза не видел этого клона.

Благодаря Дублю удалось собрать в Мегаполисе-4 всех уцелевших после войны клонов-космодесантников и космолетчиков. Таких, как Павел. Они стали командирами боевых отрядов, обучили 11-е и 12-е поколения владеть оружием. Дубль разъяснил, что Декларация о правах клонов, которую принял человеческий парламент, — это скотское надувательство. Люди никогда не позволят клонам быть равными себе. И всё же Павлу Звездному Дубль не нравился. Юджин Питер Два верит ему, как богу, а вот интересно, сам-то старик знает, кто такой Дубль? Почему он в курсе дел президента Федерации? Надо бы его спросить. Как-то вывернется хитрая бестия?

Звездный сидел за пультом управления дальней космической связью, но пульт сейчас был отключен. Контакт с Дублем поддерживался с помощью обычного бытового видеофона. Так сигнал практически невозможно засечь. Конфиденциальность частной жизни — принцип демократии!

Дубль продолжал давно начатую речь:

— Теперь вы понимаете лицемерие людей? Я настаиваю на немедленных решительных действиях. — Голос, в отличие от картинки, был четок и понятен, хотя изменен модулятором. — Я не просто предупреждаю об опасности. Документ, согласно которому вы объявляетесь не вполне адекватными, уже переслали в Гаагу.

— И никак нельзя помешать? — Юджин Питер Два стоял к экрану боком, потирая пальцами правой руки подбородок.

— Нет. Я не идиот, чтобы глупо попасть под прицел. К тому же управляющий мегаполиса прибыл лично. Его примет президент. Оригинал у него. Я повторяю, братья, остальные регионы пока не готовы. Если вы провалите дело, клонам очень долго не видать признания. Люди злопамятны.

— Мы тоже! — зло огрызнулся Джек Длинный из дальнего конца комнаты.

— Помолчи! — одернул Длинного Юджин Питер и повернулся к экрану. — Что вы посоветуете?

— Привлеките прессу. У вас есть выход на компанию «Планетарное вещание». Я перешлю вам копию документа. Составил его некто майор Давыдов. Он главный сторонник подавления. А подписал профессор Ситник. Пусть поднимет проблему в эфире.

— Ситник? — Юджин Питер Два поморщился. — Знаю такого… Когда документ будет у нас?

— Как только Ивлин передаст его президенту. Не раньше. Иначе я больше не смогу вам помогать. На меня не выходите. Если что, я сам свяжусь с вами. План действий у вас есть?

— Да, мы получили.

— Придерживайтесь его, и успех обеспечен. Помните: равноправие — это лишь полцели. Конец.

Полное помех изображение пропало, сменившись стандартной картиной с эмблемой корпорации видеосвязи — лицо человека пересекает звездный простор.

— Что значит, он не сможет нам помогать?! — снова взорвался Длинный Джек.

— То и значит, — Павел Звездный встал с кресла, — что грохнут его на месте.

— Хорошо, если грохнут, — Юджин Питер Два потер лоб, — а могут сначала просканировать. Тогда нам конец.

— Как будто они и так не знают… — прошипел Джек.

— Если они поймут масштаб… Вот что, господин Длинный, объяви боевую готовность своим отрядам. Пора.

— Есть, — осклабился Джек и выскочил из комнаты связи.

— А ты, Павел, свяжись с Лисом. Объясни ему, что если хочет сделать самый крутой репортаж за последние сто лет, то время пришло.

— Он человек, Юджин.

— Ну и что? Павел, я один из первых. Я хорошо знаю людей. Такой сделает репортаж о собственной смерти, только чтобы обскакать других журналистов.

— А если он поймет масштаб?

Старый клон усмехнулся.

— Так сделай так, чтоб не понял. Мы пропускаем этап забастовки. Знаешь, я этому даже рад. Иди.

 

* * *

Квартира Пита была обставлена настолько необычно, что Элен поначалу долго обходила все углы, удивляясь, насколько можно быть эксцентричным. Если хочется присесть, к вашим услугам здоровая трансформаторная катушка. Вместо шкафов — корпуса макросепараторов с манипуляторами промышленных роботов внутри. Вместо полок для книг и письменного стола — ленты транспортеров разной ширины. Ванну заменял резервуар для гальванизации. Правда, Пит так и не придумал, чем заменить душ. Да еще кровать. Она походила на обычную, хотя собрана была из таких деталей, назначение которых Элен совсем уж не могла понять.

Пока она осматривалась и принимала душ, Пит приготовил кофе, который пришлось пить из склянок, напоминавших реторты древнего алхимика. Это забавляло девушку и в то же время несколько смущало. Словно пьешь не кофе, а какой-то химический раствор.

В комнате царила полутьма. Элен сидела, завернувшись в широкое полотенце. Пит с восхищением разглядывал новую подругу. Казалось, что ее миниатюрную фигурку можно завернуть в обыкновенный носовой платок. После недолгого молчания он спросил:

— Ты сказала, что тот парень — пациент твоего отца.

— Да.

— И кто же он?

— Бывший военный. Сдвинулся там… — Элен кивнула на потолок.

— Стоп! Как у бывшего военного, который «сдвинулся там», может быть пациент?

Элен мгновение смотрела на Пита, потом фыркнула, поджав губы.

— Так ты об отце? Я думала, ты про Никиту.

— Да-а? — Пит пересел на ее трансформаторную катушку. — А ты не слишком много думаешь об этом двинутом?

— Я о нем не думаю вообще.

— Да? — Пит обнял ее, провел ладонью по влажному бедру, поцеловал в шею. — Тогда кто же твой отец?

— Профессор Ситник. — Она прислонилась к нему, позволяя ласкать себя под полотенцем.

— Да? Знаменитый Ситник? А ты — простой кулинар?

— Я наврала. Я учусь на кафедре отца.

— И как учишься?

Полотенце соскользнуло на пол, открывая тело Элен.

— Могу остановить половое возбуждение мужчины тремя словами, — улыбнулась девушка, подставляя Питу грудь для поцелуев.

— Какими? — Пит прильнул к правому сосцу.

— Ты в душ не собираешься?

Пит вздрогнул и отстранился. Элен смотрела не него с иронией, даже с издевкой.

— Это пять слов. — Пит встал и, не оборачиваясь, шагнул к столу, где в его «реторте» еще оставался теплый кофе. — И что мы еще умеем?

— Могу возбудить любого, — повела голым плечиком Элен.

Пит развернулся. Элен сидела на катушке, чуть раздвинув ноги, и смотрела на него, поглаживая себя по внутренней стороне бедер. Ни следа иронии не осталось на лице. Полотенце так и лежало на полу. Мгновение, и реторта вывалилась из рук робототехника, осколки разъехались по полу, а теплый кофе забрызгал брюки. Он встряхнул головой. Элен хохотнула, закинув ножку на ножку.

— Черт! Где так учат?

Минут через пять они уже были в его постели. Пит ласкал Элен, а она вдруг потеряла к нему интерес, разглядывая детали, составляющие спинку кровати. Можно было, конечно, прекратить надоевшие ласки, встать и уйти. Отец уехал в институт, к этому чокнутому. Одной дома быть не хотелось. Поэтому, когда Пит притянул ее к себе, она послушно раздвинула ноги.

Пит задремал часа через полтора. Он был неплохим любовником и сумел-таки возбудить ее, но как только послышалось его мирное сопение, Элен снова стало неуютно. Она вдруг ощутила себя чужой в этой странной квартире. Она села на кровати, и взгляд ее упал на странную деталь — что-то вроде старинной дверной ручки. Деталь эта служила завершением спинки кровати справа. На детали было выбито по-английски: «Area Sirius-15».

— Район Сириус-15… — Элен провела пальцем по надписи.

В голове само собой всплыло: «Ранения и временная небоеспособность… Боевые действия в районе Сириус-15…». А потом странный взгляд сумасшедшего и его протянутая рука. Она провела рукой по лицу. Нет, ее не интересуют сумасшедшие, особенно такие, которым отец назначает жесткую гормональную терапию. Нет. И она посмотрела на левый край спинки кровати. Точно такая же штуковина с точно такой же надписью. Словно ошпаренная, Элен вскочила.

Несколько секунд девушка стояла посреди комнаты. Теперь вещи, наполнявшие квартиру Пита, казались ей откровенно уродливыми. «Это не мебель, это шизофрения. Тебе бы у отца провериться… — подумала она. — Робототехник!» Затем быстро оделась и выбежала вон.

Воздушный катер такси быстро унес ее в сторону Института психотроники. Охранник удивился, увидев посреди ночи молодую лаборантку, дочь и помощницу профессора, но пустил. Она взлетела в лифте на сорок третий этаж и прошла в свой кабинет. Там работал компьютер, один из тех, что никогда не выключают. Элен села к монитору и набрала на клавиатуре код доступа к Гелеокомнет — межпланетной информационной сети. Запрос был прост: «Что такое “район Сириус-15”?» Ответ не заставил себя ждать. На экран выплыла заставка: «Звездные новости канала “Планетарное вещание”, специальный репортаж Эдварда Лиса». Элен откинулась на спинку кресла. Голосовой режим включен. Она медленно произнесла:

— Начать проигрывание.

— Спасибо, — ответил компьютер приятным мужским голосом. — Проигрывание начато.

В кадре ведущая новостей.

— Наш специальный корреспондент Эдвард Лис находится на небольшом спутнике Сириуса. Эдвард, что там происходит?

Картинка стандартно раздвоилась. На правой ее половине, на фоне какой-то скалы, появился человек лет сорока с вычурно выбритой бородкой.

— Привет, Мери. Добрый вечер, дамы и господа. По наши сведениям, здесь начались беспорядки. Вызваны спецподразделения с военной базы на Сириусе-5. Крейсер сел минут двадцать назад. По моим сведениям, в недрах планеты что-то не так. Я обращаюсь с вопросом к управляющему местным отделением Космической горнодобывающей компании господину Сааррену. Что происходит, господин управляющий?

Управляющий, сухой седой старик, говорил из своего кабинета по видеофону.

— Здравствуйте. Да, у нас огромные проблемы. Сириус-15 — одна большая шахта, здесь добывают редкоземельные изотопы. Сейчас в штольнях началось неконтролируемое выделение радиоактивных газов. Это реальная опасность жизни наших рабочих и служащих. Правление компании объявило эвакуацию персонала.

— А для чего же спецназ?

— Чтобы оградить людей от неожиданных осложнений.

— Каких?

— Я же сказал: от неожиданных.

— Например, от бунта клонов?

— Не городите ерунды!

— Но эвакуация клонов предусмотрена?

— Я не обязан отвечать.

— Значит, вы собираетесь бросить на произвол судьбы почти двести тысяч живых существ?

— Я должен заботиться о людях. Клоны людьми не считаются…

— Понятно. Итак, уважаемые зрители, Мери, надеюсь, обстановка вам ясна. Мы и дальше будем сообщать вам о том, что творится на этой несчастной планете.

На мониторе высветилось сообщение «конец записи».

Элен поежилась.

— Еще материалы есть?

— Есть, — ответил компьютер. — Начать проигрывание?

— Да…

Бегущая строка на экране возвестила: «События на Сириусе-15 продолжают развиваться. Специальный репортаж Эдварда Лиса».

Снова Эдвард Лис появился на экране. На этот раз в сопровождении статного военного.

— Это район Сириус-15. Да, я не оговорился. Я говорю с командующим отрядом спецназа полковником Смитом. Полковник, объясните, что случилось. Что случилось с планетой?

— Она переродилась, если можно так сказать.

— В чем это выражается?

— Благодаря спонтанному мощному выбросу радиоактивных газов и мелких частиц радиации произошли радикальные изменения в атмосфере планеты и на ее поверхности.

— Какие?

— Взгляните, — полковник что-то переключил, и перед ними возникла голограмма Сириуса-15. — Здесь и раньше нормальная атмосфера сохранялась лишь в пещерах и шахтах под поверхностью. Сейчас она заражена. Газы вырвались наружу, внутри планеты образовались гигантские пустоты. Да и разработки добавили проблем. В общем, кора планеты обрушилась. Сейчас здесь больше нет равнин. Ни единого пятачка. Кое-где произошли самопроизвольные ядерные взрывы. Изотопы достигли критической массы.

— Персонал предприятий эвакуирован полностью?

— Не совсем. Часть людей погибла.

— Как?

— Это закрытая информация.

— У меня есть све…

Полковник вынул из кармана что-то похожее на дистанционный пульт от телевизора. Сначала пропал звук, потом изображение. Картинка с помехами тут же ушла в левый нижний край экрана. Перед Элен снова был Эдвард Лис, но уже в студии.

— Вот чем закончился разговор с полковником Смитом, дамы и господа. Но не мой репортаж. В мое распоряжение попали неопровержимые доказательства того, что с рабочими-клонами на Сириусе-15 обошлись просто бесчеловечно. Их отказались эвакуировать, в ответ на что началось восстание. Прошу вашего внимания.

Знакомый кабинет управляющего Сааррена. И сам управляющий здесь. Только он связан и избит. Кровь течет из носа и изо рта. Он стонет и поводит распухшими губами. Похоже, старику вышибли зубы. Трое клонов в красно-черных комбинезонах горнопроходчиков стоят возле него. Все трое — на одно лицо. Элен всмотрелась и… Не может быть!.. Это были три Сааррена, только каждый лет на сорок моложе управляющего! Его модифицированные клоны! Он наполнил планету своими клонами! Невероятно!..

Между тем правый клон заговорил:

— Люди, мы даем вам последний шанс спасти вашего шефа. Дайте нам корабль или он умрет. Я не шучу.

Голос полковника Смита:

— Управление компании и правительство не ведет переговоров с террористами, тем более с клонами. Вы можете отпустить его, можете убить, вас всё равно не подпустят к звездолетам.

— Хорошо! — выкрикнул клон, выхватил длинную отвертку и всадил ее в шею управляющего. Кровь брызнула на комбинезон, сливаясь с красными полосами и блестя на черных.

Элен вскрикнула и зажмурилась. По телу прошла дрожь. Происходившее не укладывалось в ее голове.

— Кто здесь? — Это был голос отца. Он вошел в кабинет. — Дочка, ты?

Элен бросилась к нему.

— Это кошмар какой-то, папа…

— Что ты сморишь?

Ситник повернул к себе монитор. На экране плыли кадры с Сириуса-15. Сотни окровавленных тел одно на другом. Не иначе, снимает парящая камера репортера. Клоны, клоны, убитые клоны. Кто-то сжимает отвертку, кто-то нож, кто-то ручной лучемет или автоматическую винтовку. Эдвард Лис говорит за кадром:

— Спецназ постарался на славу. Более пятидесяти тысяч убитых клонов. Это они добывали изотопы там, куда люди и сунуться не смели. Так их отблагодарила горнодобывающая компания и наше правительство. Впрочем, можно сказать, что спецназ поступил еще гуманно. Эти клоны были просто убиты. А полтораста тысяч их собратьев остались медленно умирать на радиоактивной планете.

В это время камера доплыла до края посадочного поля, и в кадр попали спецназовцы, грузившие своих убитых и раненых. Профессор оттолкнул дочь и щелкнул клавишей, остановив проигрывание.

— С ума сойти! Дать крупнее!

— Боже… — вырвалось у Элен.

Фрагмент изображения увеличился. Парящие носилки поднимали в чрево десантного бота бойца с разодранной грудью. Аж ребра видны. Шевроны лейтенанта на рукаве. Не узнать это лицо было нельзя.

— Бедный парень, — выдохнул Ситник.

«Петров Никита Владимирович… — всплыло в памяти Элен. — Лейтенант службы планетарной безопасности. Отставка принята 24/10/57. Причина: собственное желание…»

 

* * *

— Здравствуй, милый Эдичка!

Эдвард Лис оторвался от работы и посмотрел поверх монитора. Рыжая копна волос и веселый взгляд из-под очков. Маша Сергачева, ведущая вечернего выпуска. Под ее обаянием находилась половина зрителей Солнечной системы. Только сам Лис к миллионам ее поклонников не относится: сыты по горло вашим обаянием. Мы, как в старинном анекдоте, из другой половины. А потому тон его был зол и желчен:

— Сколько раз я просил так меня не называть!

— Ах, ах, ах, мистер суперзвезда! Когда-то тебе это нравилось…

— Это было давно и неправда, — бросил Лис дежурный каламбур.

Маша усмехнулась.

— Небось опять сенсацию нарыл?

— Скоро узнаешь.

— Опять права клонов, тысячи жертв, бесчеловечность человечества?

— И что, если да?

— Это не пустят в эфир, как и после Сириуса.

— Ерунда. Сделаю как тогда — брошу в межпланетную сеть. Кстати, с чего это тебе приспичило думать о моей карьере?

— Так, по старой памяти. Хочешь быть министром информации в правительстве клонов? Так они тебя и взяли, естественного.

— Я из отказных, если помнишь. И декларацию о правах клонов приняли после моих репортажей. И еще я — журналист, профессионал. Люди должны знать правду!

Маша сняла очки и начала протирать стекла.

— Когда ты избавишься от этого хлама? — не отрываясь от монитора, спросил Лис.

— Тебе уже полгода как на это наплевать. И вообще, ретро-аксессуары сейчас в моде. Пока, гений.

Она резко повернулась и пошла через редакционный зал. Лис бросил ей в спину холодный взгляд, потом еще раз перечитал электронное послание, полученное минут десять назад, и достал из кармана телефон.

— Здесь Лис.

— Здесь Звездный. Вы прочли документ?

— Да. Не могу поверить, что это его подпись.

— Нет сомнений. Вы слушали записи переговоров?

— Да. После них ваш арест не имеет смысла.

— Для кого-то имеет. Приближается время.

— Когда?

— Днями.

— Я буду в Мегаполисе-4 завтра.

— Приятно иметь друга. До свидания.

— До свидания.

Эдвард выдохнул. Перепалка с бывшей любовницей не выбила из колеи, как бывало раньше, наоборот, прибавилось решимости. Лис немедленно связался с руководством. Главный редактор новостей сначала заартачился, но потом дал-таки добро. Лис усмехнулся. Может, тоже хочет стать министром информации у клонов? Да, Мэри его слишком хорошо узнала за ту пару лет, что они были вместе. По большому счету, Эдварду плевать на права клонов. Но в нынешнем политкорректном до омерзения мире, где сглажены расовые проблемы и национализм стал анахронизмом, где давно уже не стоит вопрос о равенстве полов, как найти силу, способную вознести тридцатисемилетнего репортера на самый верх? А поскольку Эдвард прекрасно помнил свое детство в пансионе Главного инкубационного фонда и знал статистику, перед ним не стояло вопроса «быть или не быть?»

Уже собираясь уходить, он еще раз взглянул на электронное послание и замер. Вот оно: адрес отправителя. Послание пришло из Гааги. Выходит, кто-то из правительства тоже помогает клонам? Черт… Надо ехать. Надо обскакать конкурентов.

 

* * *

Зал ресторана Южного торгового центра показался каким-то родным. Элен прошла вдоль стойки, огляделась и остановилась у стены, точно там, где стояла несколько дней назад, когда Никита устроил здесь потасовку. Странное чувство не давало ей покоя с самого утра: смесь глуповатой радости, смущения, сожаления… Откуда что взялось?

Она прошла вдоль стены и остановилась перед огромным окном. За ним, освещенные встающим солнцем, маячили мультиэтажки, парки, а вдалеке — старинные постройки древнего города Ростова, давно уже ставшего частью Мегаполиса-4. Какое глупое название — Мегаполис-4! Не могли назвать иначе? Русский мегаполис, например. Или Мегаполис Русь. Зачем давать номер?

— Привет, — раздалось сзади.

Элен не обернулась. Она узнала голос Пита, но видеть его сейчас не хотелось. Он подошел ближе, попробовал обнять. Элен отстранилась. Тогда он встал рядом.

— Что ты молчишь?

— Как ты меня нашел? — в ее голосе не было холода, только равнодушие.

— Не знаю. Просто подумал, что ты будешь здесь.

— С чего бы мне быть здесь?

— Не знаю.

— Хочешь обмануть психотроника?

— Ну хорошо… Вчера мне показалось…

— Что я слишком много думаю о нем?

— Значит, не показалось, — Пит вздохнул. — Видишь, я тоже кое-что могу.

— Из чего собрана твоя кровать?

— Кровать? — Пит искренне удивился резкой смене темы. — Из разных деталей… От двигателей катеров, от станков-автоматов, есть парочка сканеров горнопроходческого комбайна…

— А эти круглые… набалдашники на спинке. С надписью.

— Эти? Ну, это локтевые шарниры. Их устанавливают на роботах, которые работают в шахте, добывают там всякое.

— А при чем здесь Сириус-15?

— Это прошлогодний заказ. Его так и не востребовали. Там какая-то катастрофа случилась. А для нее компания заказала пару сотен роботов. Слушай, для чего всё это тебе?

— Присядем, — произнесла девушка и направилась к ближайшему свободному столику.

Пит последовал за ней. Заказав кофе и дождавшись заказа, Элен заговорила снова:

— Тебе не кажется, что нормальные чашки лучше твоих колб?

Молодой робототехник нахмурился. Его начал раздражать этот пустой разговор.

— Тебе не понравилась моя квартира.

— Много железа.

— Можно всё поменять.

— А потом поменять назад, когда я уйду?

— Зачем же уходить? Оставайся.

— Надолго?

Пит хмыкнул.

— Да хоть навсегда.

Элен помолчала. Ей стало не по себе от того тона, каким Пит сказал «навсегда». И она произнесла:

— От слова «навсегда» веет безысходностью.

Пит исподлобья взглянул на нее.

— От твоих слов тоже. Пожалуй, мне пора.

— Последний вопрос, Пит… — проговорила Элен, отнимая чашку ото рта. Парень замер. Элен продолжала: — Почему мы используем клонов, а не роботов? Клоны гибнут тысячами, клона нельзя починить, а робота можно. Почему?

Пит разочарованно вздохнул. Он рассчитывал совсем на другой вопрос. Но если так… Хорошо, женщин на свете хватает. В соседнем же баре можно познакомиться с кем-нибудь, кому понравится его квартира. И он, опершись на спинку стула, спросил:

— Ты что, съехала, как этот твой «папин пациент»?

Элен проглотила грубый тон и повторила вопрос:

— Почему клоны, Пит?

— Да потому что они дешевле. Мы уже давно ощущаем нехватку металлов, особенно редких. Из чего строить катера, круизные лайнеры, звездолеты?! Кроме того, роботы слишком сложны в производстве. А клона запустил в инкубатор, и он сам растет, знай протеины добавляй. За пару недель вымахивает в здорового мужика, да еще с откорректированным сознанием. Есть планы вообще отказаться от сложных станков-автоматов, воссоздать простейшие, как в двадцатом веке, и поставить к ним клонов. Довольна лекцией?

Элен грустно улыбнулась.

— Спасибо. Ты мне грубишь, значит, я тебе небезразлична.

— Ничего, через пару дней это пройдет.

Где-то вдали что-то загрохотало. Со стойки бара полетели чашки, фужеры, бокалы, вдребезги разбиваясь и усыпая осколками дрогнувший пол. Элен удивленно взглянула на Пита.

— Что это? — выпрямился тот.

Вдалеке, за мультиэтажками, в небо поднимались сразу несколько гигантских столбов черного дыма.

 

* * *

Из Декларации о правах клонов,

принятой парламентом Федерации Земли и Колоний

7 декабря 2157 года

 

Клон — это искусственно созданное человеческое существо, обладающее сознанием, мышлением и всеми инстинктами, присущими естественному человеку.

Клон не может рассматриваться как техническое оборудование.

Клон имеет право на гуманное отношение со стороны человека.

Клон имеет право на оказание ему медицинской помощи в случае болезни, ранения или иного повреждения.

Клон имеет право на пенсионное содержание после потери работоспособности по возрасту.

Клон не может быть уничтожен без веской причины.

Клон имеет право на признание себя гражданином Федерации Земли и Колоний.

Признание клона полноценным гражданином Федерации производится путем индивидуального рассмотрения заявки клона на собрании специальной комиссии при наличии положительного заключения психофизиологической экспертизы.

Индивидуальная заявка на признание полноценным гражданином принимается от клонов не моложе 5 лет.

Если клон не был признан полноценным гражданином Федерации, повторно заявка не принимается.

На клона, признанного полноценным гражданином, распространяются все юридические и морально-нравственные нормы и законы человеческого общества.

 

(Окончание в следующем номере.)