В ЛЕТУ КАНУЛА ВОЙНА
* * *
Накатила-откатила,
В лету канула война.
Одолела силу сила,
Воздала за всё сполна.
За неволю – злую долю,
За поруганную честь,
За солдат, лежащих в поле, -
Сколько было их – не счесть.
В день весенний,
В день осенний
Не обнимут матерей,
Не посадят на колени
Ни сынов, ни дочерей.
В небе кличут: «Братцы, братцы!»
Пролетая журавли.
Да напрасно – не подняться:
Тяжек груз сырой земли.
Тяжек груз,
Но память, память
С каждым годом всё живей,
Не страшны ей вьюги замять
И словесный суховей.
Мать
Затопит печь седая мать,
Присядет тихо у окна
И будет горестно вздыхать
О том, что столько лет одна.
Одна, без мужа и детей,
И прохудился старый дом,
И не собрать ему гостей
За шумным праздничным столом.
Всё тяжелее скорбный груз –
Была и сгинула семья:
Простился с жизнью добрый муж,
Ушли в солдаты сыновья.
И каждый раз из года в год
Сынов, пропавших в ту войну,
Седая мать, старея, ждёт,
Надеясь, может быть, в плену
Они отмучившись, придут.
Плечо к плечу, отцова стать –
К рукам иссохшим припадут
И скажут: «Здравствуй, мать!»
Лебедь на автостраде
Холодный дождь всё лил и лил
Вперемежку с крупным градом.
И лебедь, выбившись из сил,
Отдыхал на автостраде.
Он был недвижим, словно сфинкс,
И перед ним колонна встала.
Слились в одно гудки и свист –
Ничего не помогало.
Тогда военный постовой
С нарушителем порядка
Решился, жертвуя собой,
На отчаянную схватку.
Шипел пернатый, бил крылом,
На противника бросался.
И постовой, махнув жезлом,
От затеи отказался.
В грязи бушлат, в крови щека,
Взрыв закрученного мата,
И всё ж не поднялась рука
Полоснуть из автомата.
А лебедь после схватки вдруг
Шею вытянул, поднялся
И, описав победный круг,
В сером небе затерялся.
Комбат махнул рукой – пошли!
Смолкло кваканье клаксонов.
И тут поднялся столб земли
На пути перед колонной.
Голос из юности
За ливнями, мглой снегопадов
Мой голос взывает опять:
Не надо,
Прошу вас, не надо,
Не смейте меня забывать!
То в юности было, и проще
Поведать едва ли смогу.
Мы цепью лежали у рощи
В забрызганном кровью снегу.
Приказ – мы к винтовкам примкнули
Штыки и пошли напролом.
Я грудью наткнулся на пули,
А ноги споткнулись потом.
Не чувствовал страха, и раны
Обмякшее тело не жгли.
Я боком упал, словно пьяный
На комья горячей земли.
А жизнь уходить не хотела,
Бросалась то в жар, то в озноб.
Метель колыбельную пела
И кутала в тёплый сугроб.
Но были усилья напрасны –
Я умер в ночной тишине.
И в дни, что отмечены красным,
Пусть кто-то всплакнёт обо мне.
И веря, в сердцах ваших совесть
Живёт, и нельзя ей солгать,
Прошу мою горькую повесть
Потомкам своим передать.
Бабушка Ксения Петровна и бабы
Ворон зловеще трижды прокаркал,
Конный почтарь похоронку вручил.
Бабушкин сын, а мой дядя, за Краков
Голову в Польше навеки сложил.
- Лихо мне, лихо – стонала родная,
Пряди седые, запутав, рвала,
Билась о стену, судьбу проклиная,
Слёзы на карточку сына лила.
Бабы сбежались, с порога завыли,
Слёзно молили: «Петровна, окстись!
Может, сынка-то твово не убили,
Может, ишшо изворотится жись».
Знали они: изворот невозможен –
Сами изведали горечь войны.
Каждый их день был на плаху положен
Вместе с израненной долей страны.
Хлеб с лебедой да работа мужичья,
Страх за ещё не погибших солдат
Стали в тылу испытаньем величья
Более тысячи суток подряд.
Залпы победные в майское небо
Грянули, почести павшим воздав.
Пахоту бросив, на брёвнах под вербой
Плакали бабы, друг друга обняв.
* * *
Где-то кто-то куда-то кого-то зовёт,
Откликается кто-то кому-то.
В небе розовом тихо проплыл самолёт,
Опоясав зарю перламутром.
Где-то кто-то дозвался кого-то давно,
Тишина над селом загустела…
Только мне, как и прежде, заснуть не дано –
Ноет сердце как после прострела.
Что болит оно? Трудно понять, объяснить.
Может, в этом весна виновата?
Но связуется памяти тонкая нить,
И опять пред глазами солдаты.
Среди поля разбитые танки в чаду,
Пламя жадно глотает колосья.
Лейтенант на шинели в предсмертном бреду
Дать снаряды настойчиво просит.
Отрешённо солдаты хоронят солдат,
Им привычна работа такая.
Слёз не прячет мальчишка, безусый комбат.
Залп гремит – павшим честь воздавая.
Не вернутся солдаты домой никогда.
Похоронки, как белые птицы.
По российским просёлкам шагает беда,
В материнские окна стучится.
Военное детство
Детство, босоногое, военное,
Веком двадцатым рождённое
Вновь пред глазами встаёт.
Вижу закаты багровые,
Тучи над ними свинцовые,
Птиц беспокойный полёт.
Слышу в минуты прощания
Горькие бабьи рыдания
Вслед уходящим отцам.
Помню, на фронт треугольные
Письма свои сердобольные
Слали мы нашим бойцам.
Знаю конверты казённые,
Страшные в них похоронные –
Много их было тогда.
Верю, Отчизной спасённое,
Детство, войной опалённое,
В памяти будет всегда.