Дмитрий ИВАНОВ: «МНЕ ВЕЗЛО НА ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ…»

Многие издания Ижевска и Удмуртии уже брали интервью у назначенного весной прошлого года на должность министра культуры, печати и информации УР Дмитрия Евгеньевича Иванова. В них, по большей части, шла речь о делах в сфере культуры, о планах нового министра, о тех задачах, которые он перед собой ставит, о достижениях в области культуры и искусства, на которые он может опираться. Журнал «Луч» – издание литературно-художественное, а не общественно-политическое. Ещё Алексей Максимович Горький называл писателей инженерами человеческих душ. Поэтому редакция нашего журнала задалась целью взять интервью не у министра, а у человека, занимающего министерский пост. И узнать, что у него за душой. А там у него оказалось много интересного, к чему он сам относится со всей серьёзностью, но и не без доли юмора.

 

 

- Дмитрий Евгеньевич, в общении люди знакомятся друг с другом, это неизбежно. Поэтому я хочу попросить Вас рассказать о себе, чтобы наши читатели представляли, что за человек возглавляет сегодня культурный сектор нашей республики, координирует работу учреждений культуры, а теперь уже и средств массовой информации.

 

- Вообще, рассказывать о себе, наверное, сложно. Хочется ведь не приврать.

 

- Даже если немножко и приврать, наверно ничего страшного?

 

- Нет, нельзя, я – человек государственный. Чего я врать-то должен?

 

- Ну так?

 

- На самом деле, если обращаться к автобиографии… Всю нашу семью занесло в эти края много-много  лет назад. Дед мой, будучи человеком, если можно так сказать, глубоко партийным, был направлен сюда, на механический завод, поднимать народное хозяйство, что он успешно и делал, выполняя функции заместителя директора завода. А директором был в то время Николай Иванович Палладин. Работал он, работал. Но, видимо, тянуло на родину. И уже был подготовлен приказ о возвращении деда в Москву. И в это время он неожиданно скончался. Это непонятная и достаточно тёмная история. Я тогда ещё не родился. Мне мама потом рассказывала, сама до конца не зная, что произошло. И вот таким образом мама, папа и старший брат остались жить здесь. Мои мама и папа – ижевчане, а мой дед и бабушка по линии отца – коренные москвичи…

В 1965 году родился я. И как все, рос, потом пошёл в музыкальную школу. Надо сказать, что в жизни мне повезло с педагогами. Со мной рядом всегда были, и по сей день это так, хорошие учителя. Недаром говорят, чтобы жизнь человека сложилась, ему должно повезти на родителей, педагогов, врачей и друзей. Это очень важные вещи, те составляющие, от которых могут происходить большие повороты в судьбе.

Кроме того, в жизни меня всегда сопровождала музыка, сопровождал интерес к творческому поиску. Изначально у нас в доме всегда стояло фортепьяно, и как в пятилетнем возрасте я начал на нём заниматься, так до сих пор провожу за этим инструментом некоторое время. Правда, уже не на профессиональной основе, а, скорее, как любитель. Могу аккомпанировать, если нужно, или просто импровизирую.

В конце семидесятых годов я открыл для себя такой большой пласт запрещённой тогда музыкальной культуры, как джаз. Для меня это было совершеннейшим откровением, поскольку повсюду звучала академическая музыка, либо песни типа «и Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди…» И все мы пели хором «Взвейтесь кострами синие ночи…» А саксофонист Алексей Козлов был почти запрещённой фигурой. Все помнят фразу «сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст».

К джазу я отнёсся достаточно серьёзно. Когда в 1982 году я вдруг, неожиданно для себя, вышел на студенческом капустнике в музыкальном училище и сыграл импровизированную джазовую композицию, это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Тут же состоялось комсомольское собрание, меня вызвали, обсуждали, говорили, что такое поведение недостойно звания советского студента.

Тем не менее, прошло некоторое время, и я стал одним из основателей и организаторов джазовых фестивалей. И в течение восьми лет открывал исполнителей джазовой музыки сначала российского масштаба, потом и западных, большому, как мне кажется, количеству любителей этого вида искусства. И, в общем-то, к разговору о привирательстве, мне тут можно даже не скромничать. Начинали мы с совершенно маленьких залов на 400 мест, постепенно переходили в большие. Сначала удивлялись даже, что они никогда не пустовали. Бывало, что не все желающие могли попасть.

Помимо учителей, мне повезло на общение с великими музыкантами. Такими как Евгений Владимирович Колобов, Михаил Васильевич Плетнёв, Тамара Ильинична Синявская и её безвременно ушедший муж Муслим Магомедович Магомаев, Владимир Теодорович Спиваков и «Виртуозы Москвы», Владимир Всеволодович Крайнев. Могу бесконечно этот список продолжать,  этих безумно талантливых, интересных людей. Общение с ними дало мне незабываемый импульс к саморазвитию. Прошли годы, но я до сих пор черпаю вдохновение в воспоминаниях о встречах с этими людьми искусства.

 

- Не всех судьба сводит с такими людьми. Как это происходило, если не секрет?

 

- А я вам расскажу. Дело в том, что после окончания музыкального училища я поступил на учёбу в Российскую академию музыкального искусства, бывший ГИТИС, на продюсерский факультет. И вот там меня подхватил в учебном процессе абсолютно гениальный человек, профессор нашего курса Геннадий Григорьевич Дадамян. Человек, который знает о театре практически всё.

Мы забывали на его лекциях, что находимся в стенах учебного заведения. Когда он рассказывал о русском театре, о зарубежном театре, было полное ощущение, что мы словно загипнотизированные, словно в состоянии сомнамбулизма попадали в атмосферу, ну скажем, театра  40-50 годов, на премьерный спектакль «Дни Турбиных», с присутствием Иосифа Виссарионовича Сталина. Талантище, который рассказывал про Фаину Георгиевну Раневскую, говорил о становлении русского драматического театра, рассказывал о Микеланджело, о Ван Гоге, о художниках импрессионистах, о русской поэзии начала 19 века. Настолько это было образно и необычно, ярко и артистично, что для нас это были незабываемые лекции.

Но помимо учебного процесса существовало бытие жизни, скажем так. Нужно было каким-то образом зарабатывать на хлеб. Москва требовала денег, она всегда была очень дорогим городом. Я никогда не прекращал, мне и тут повезло, заниматься своим любимым делом – продюсированием, концертной деятельностью. И я тогда, в то время, не помню уже каким образом, очень заинтересовался академической классической музыкой. В 90-е годы, самые сумрачные, суетные, безденежные, годы павловской реформы, обвала рубля, полнейшей депрессии, гайдаровских преобразований, периода, когда Ельцин вышел на политическую арену, – тогда никому никакого дела не было до культуры, до искусства. Лишь бы выжить – «говорили» не только глаза людей, но и прилавки магазинов. Вы, наверно, помните, заходя в магазин, было ощущение, что на прилавках собраны остатки мясопродуктов, непонятно где побывавших.  А цены росли просто невероятно, каждый день.

Но, тем не менее, эта вот одержимость показать, что не хлебом единым, заставила меня заниматься своим любимым делом, которым я занимался и раньше.

Благодаря знакомствам, удалось организовать большой тур по России известных музыкантов, в том числе и в Ижевске мы были. И мне приятно, что спустя много-много лет, в следующем году, некоторые из них будут принимать участие в фестивале Петра Ильича Чайковского.

 

- Каким образом устраиваются подобные фестивали? Как это делается технологически? Тут ведь, как я понимаю, нужны крепкие дружеские контакты, связи, знакомства.

 

- Как я уже говорил, всё начинается с небольших концертов. Я первым открыл для города Ижевска Даниила Крамера, выдающегося пианиста, который сейчас ежегодно, по несколько раз, приезжает сюда в филармонию с абонементными циклами выступлений. У меня были очень хорошие взаимоотношения с выдающимся пианистом, который, к сожалению, в России очень мало играет, пианистом, который приехал из Молдовы и открыл такую неожиданную грань симбиоза между джазом и фольклорной музыкой, и этим он прельстил Запад, и затем консерватория в Осло пригласила его работать. Это Михаил Альперин. В течение 15 уже лет он преподаёт в Осло. Совершенно удивительный человек, который дал мне возможность познакомиться с западной джазовой культурой, познакомил меня с хорошими джазовыми музыкантами. А потом волна интереса пошла на запад. Люди стали говорить, что в Ижевске проходят такие фестивали. По цепочке. Пошла ответная реакция. Этакое сарафанное радио. Тогда не было ещё широкой компьютеризации. Между прочим, мы проводили фестивали без привлечения бюджета. Нам помогали люди, которые любили, и любят до сих пор, этот вид музыки. Мы имели возможность приглашать совершенно уникальных людей. Помню замечательного вибрафониста Джо Локка, который поразил ижевскую публику. Уникальный шоумен, визуально поразителен – абсолютно лысый, метр восемьдесят, худой, как Кощей Бессмертный, но настолько пластичный, и то, что он делал, извлекая какие-то невероятные, яркие, волшебные магические звуки из вибрафона, просто гипнотизировало зал. Я редко такое видел.

Мне вообще интересно то, что происходит в концертном зале, то, что происходит в театральном зале, потому что есть в этом до сих пор не разгаданная магия: звука, голоса, слова, сценографии, жеста… Ведь удивительные вещи происходят. На два с половиной часа люди забывают обо всём. Не скажу, что часто. Но божественный контакт исполнителя и зрителя несколько раз я наблюдал. Например, при исполнении «Реквиема» Моцарта. Исполнял театр «Новая опера». Хором и оркестром дирижировал маэстро Колобов. После того, как прозвучал последний аккорд, в зале пять минут стояла звенящая тишина, люди не могли аплодировать, они находились в состоянии аффекта. После этого – гром аплодисментов, люди встали и в течение 15 минут аплодировали. Это было удивительное ощущение. В течение тех 5 минут я думал: «Что же происходит с этими людьми, которые сидят в зале? Ведь это большая масса людей, порядка тысячи человек… Насколько же велика сила искусства, что она заставила их всех задуматься о том, о чём думал Вольфганг Амадей Моцарт, когда писал своё творение?»

 

- Естественным было бы предположить, что Вы, перед тем как стать министром культуры, должны были руководить каким-либо театром. Но Вы руководили цирком, пусть даже и лучшим в стране, а может и в Европе.

 

- А вы знаете, судьба меня вела к этому. Дело в том, что многие члены моей семьи были связаны с театром. Заслуженный артист России Сергей Павлович Кудрявцев – это мой тесть, безвременно ушедший из жизни в возрасте 49 лет.  Он был ведущим артистом театра.

Чего сегодня нельзя сказать о театре, так это… сейчас вы поймёте мою мысль…  

Ходили на Кудрявцева.  Вот если есть Кудрявцев в афише, идут. У него разные были роли. И в опере «Мятеж» он играл – Азина.  Такой был строй, необходимая политика, идеология.  Но делал он это блестяще.  А «Летучая мышь»? «Свадьба в Малиновке»?  Вот такие полярные вещи. Удивительный был актёр. Совершенно недавно, когда мы смотрели один из спектаклей, а вышедший на сцену молодой артист плохо звучал, то человек, который сидел со мной рядом (а он очень хорошо знал Сергея Павловича), изрёк: «А у Кудрявцева такого не было, он звучал в любом месте сцены». Моя тёща тоже много лет проработала в театре. Сначала артисткой балета, затем в административной части.

Был такой случай. Уже после того, как Сергей Павлович ушёл из жизни, один из министров культуры, не буду называть его фамилию, как-то утром позвонил мне и спрашивает: «Можете вы ко мне приехать?» «Конечно, могу». Когда я приехал, он предложил мне написать заявление: «Прошу принять меня на работу… в театр… на должность…» Спрашиваю: «У меня есть время подумать?» «Нет». Я написал это заявление.  Я был независимым свободным продюсером.  А вечером на эту должность был принят другой человек. Министр культуры даже не соизволил позвонить, извиниться, объяснить ситуацию, что обстоятельства изменились. Вот так судьба распорядилась, так было уготовано, не знаю уж, кем. Отвела меня судьба от театра оперы и балета.

Спустя какое-то время я начал работать в несуществующем цирке, что тоже для меня было жизненным экспериментом. Потому что цирка нет, а директор есть – парадоксальная ситуация.  В моём подчинении было три человека: кассир, бухгалтер, и секретарь.

Начался очередной, очень важный для меня жизненный этап. Благодаря инициативе, энергии, настойчивости Президента Удмуртии Александра Александровича Волкова в республике нашей появился уникальный цирковой комплекс. И для меня Александр Александрович, кроме всего, стал ещё и одним из моих учителей.

Я к чему говорил о музыке, о театре, о магии. Я к цирку относился плохо, считая его, ну скажем так, низкопробным искусством. В этом случае мне, наверное, не очень хорошую службу сослужило прочтение романа Михаила Афанасьевича Булгакова «Собачье сердце». Эпизод, когда профессор Преображенский посоветовал доктору Барменталю сводить Шарикова в цирк. Заметив, что в театр водить его не стоит, а вот в балаган – в самый раз. Немножко у меня такое странное было отношение. Лишь потом, когда я профессионально стал заниматься этим жанром искусства, понял, что это потрясающее искусство. Ведь в цирке соединились и хореография, и вокал, и пластика, и музыка, и воздушные полёты, чего нет в других жанрах. Плюс ко всему, дрессура животных. Все компоненты  соединились воедино. И вот этот симбиоз многих видов искусств меня подкупил. И дальше уже я, как режиссёр-постановщик, стал это пропагандировать.

Так, в течение почти 10 лет – сначала строительство, потом организация выступлений цирковых коллективов, деловые поездки, участие в международных фестивалях. Я был членом жюри этих фестивалей и мне было приятно слышать, что об Ижевске заговорили не только как о городе оружейников и родине Чайковского, но и как о городе, в котором очень популярен и любим этот жанр искусства. До сих пор горжусь тем, что участники детской цирковой студии при Государственном цирке Удмуртии София Ломаева и Данил Киселёв (тогда им было 6 и 7 лет от роду) поразили своим мастерством многотысячные залы на самом престижном фестивале циркового искусства в Монте-Карло. Неизменно результатом их выступлений был шквал аплодисментов.

 

- Наверное и на этом поприще судьба сводила вас с выдающимися личностями?

 

- Конечно. В цирке есть колоссальное количество артистов, которые являются изумрудами, бриллиантами своих жанров.

Вся страна знает Таисию и Андрея Корниловых (аттракцион «На слонах вокруг света), братьев Запашных (аттракцион «Среди хищников»), Юрия Дурова, выдающегося дрессировщика. Он хотя уже и не артистирует, но имеет прямое отношение к искусству как руководитель цирка. Или Татьяна и Александр Филатовы (аттракцион «Медвежий цирк») Можно назвать много имён людей, которые своим цирковым творчеством прославили нашу страну на весь мир.

Надо сказать, цирковые артисты – очень специфические артисты. Они не обласканы властью, не обласканы жизнью. Ни в одном жанре нет такой династичности. Мы всегда говорим: династия Дуровых, династия Запашных. Потому что в цирке живут одной семьёй. Как сами шутят: рождаются в опилках. Там же, порой, и умирают, кстати. Они, возможно, в силу кочевого образа жизни, менее образованы, чем другие представители мира прекрасного, как мы называем искусство. Они могут и поссориться, и даже подраться между собой. Но в манеже они работают единым организмом, страхуя друг друга. И все пропитаны одним духом, духом цирка. Я всегда вспоминаю оперетту Имре Кальмана «Принцесса цирка»: «Всегда быть в маске – судьба моя…»

В каком ещё жанре актёр будет выполнять номер или трюк до бесконечности, пока не выполнит так, как надо? Хоть на перше, хоть на подкидной доске. Если пианист возьмёт не ту ноту, пассаж какой-то не получился, он же не скажет: «Секундочку, я ещё раз повторю». Такого же нет. Этим цирк отличается от других искусств.

А попробуйте войти в клетку, где сидят и работают восемнадцать львов или тигров. Тут иногда и с котом-то справиться не можешь. Коля Павленко, необычайной смелости человек. К нему «ковром» подползают эти животные, а у него даже пистолета нет, только дирижёрская палочка. И фрак. Я у него спрашивал: «Где пистолет-то твой?» «Потерял, – говорит, – лет двадцать назад». Этакий Герберт фон Караян, руководящий тигриным оркестром.

 

- Чем Вас встретила новая должность?

 

- Встретила секвестированием бюджета. Кроме того, новой, неизвестной мне областью, областью средств массовой информации. Раньше-то я соприкасался с журналистикой только в качестве интервьюируемого. Вот «культура» мне известна. И даже не смотря на то, что она такая разная. Театр кукол, театр оперы и балета, национальный театр, русский драматический, театр фольклорной песни «Айкай»,  – всё, вроде бы, театры, слово-то одно. А вот суть разная. Или оркестры. Симфонический – одно, духовой – совсем другое, народных инструментов – третье… Ансамбль песни и танца «Италмас» – это уже не «Айкай». Тем не менее, мне тут проще, я всё-таки профессиональный музыкант. Мне не надо завоёвывать уважение в этой среде, с творческими людьми мы можем разговаривать на одном языке.

 

- Я думаю, не боги горшки обжигают. Культура и искусство – конечно же, далеко не горшки. Но позвольте выразить уверенность, что «всё у Вас получится», как сегодня принято говорить. И пожелать Вам успехов.

 

Материал подготовил Николай МАЛЫШЕВ