«Ну, вот. По карте это должно быть где-то здесь», — подумал Алексей и свернул по трассе влево. Укатанный снег хорошо скрипел под колёсами джипа, а новый — ещё и парил в воздухе, напоминая какое-то дивное волшебство из забытой дет­ской сказки.

«Намело уже, будь здоров. Хорошая температура: минус пять-минус восемь, наверное».

Алексей взглянул на навигатор. Стрелка указывала, что он уже где-то рядом.

«Ну, вообще-то мне сюда», — заключил он. А впереди него на столбе был прибит указатель «село Черёмушки». Но на карте ничего подобного не было.

«Надо было новый ставить, таки правду Миша говорил. Гм, ну ладно, надо будет у кого-нибудь спросить, — он оглянулся по сторонам. — И людей никого. Странно, ведь уже начало дня». Алексей сдал на машине назад.

«А вообще красиво здесь», — обратил он внимание на округу. Открыл дверцу машины и вышел. Мороз стал слегка пощипывать нос. Воздух чистый — дышалось хорошо. Алексей стоял на склоне у большой реки. Снег как художник окутал деревья. Он лежал красиво и ровно, белыми мохнатыми шапками. Небо было чистое и такого приятного светло-голубого цвета, с небольшими тёмными облачками, из которых, вероятно, и падал снег. Красивые краски. В чём-то даже нереально красивые.

В одном свитере, пусть даже в вязанном и тёплом, Алексею всё же становилось немного прохладно, и он направился к машине… Перед Алексеем у машины оказалась какая-то женщина. От неожиданности он вздрогнул.

— Ой, вы меня напугали, — сказал Алексей.

Она стояла и молчала, глядя на него. Впечатление было такое, будто она бомж. Длинные непричёсанные волосы, похоже, уже давно немытые, мешки под глазами. Она была одета в какие-то балахоны тёмно-коричневого цвета.

— Вы в Черёмушки? Не едьте туда! — произнесла незнакомка.

— Вы знаете… я… — Алексей попытался приблизится к ней.

Она повернулась и ушла.

«О, Господи. Да-а, не поедь я туда, и главный редактор съест с потрохами. Ничё себе местечко».

Он тронулся с места и въехал в эти странные для него «Черёмушки». Впереди показалась улица, состоявшая из нескольких домов, довольно старых и ветхих. Слева и справа Алексей увидел колодцы. Похоже, ими кто-то пользовался, так как к ним тянулась ледяная дорожка. На улице по-прежнему никого не было. На одном из деревьев он увидел ещё один странный указатель — «Дед Матвей (Дядя Митя)» — шагов двадцать, ну двадцать пять, не более» и стре­лка прямо. Он улыбнулся такой надписи и направился отрабатывать эти двадцать пять шагов. Вскоре увидел, что в одном из домов горит свет. «Вероятно, мне сюда», — подумал Алексей, посигналил и вышел из машины.

— Иду, иду, — послышалось издалека со двора.

Раздался лай собаки.

«Деревня», — подумал Алексей.

Показался маленький дедок с палкой в руках и в утопающем заячьем тулупе. Кисти рук были еле видны из рукавов. Но по тому, как он сжимал кулаки, было видно, что сила в его руках есть. Он поправил на своей голове шапку-ушанку, улыбнулся и сказал:

— Привет. Тебя как зовут? — голос его был приглушённый и такой старческий. Алексей сразу вспомнил своего дедушку — милого и приятного старика.

— Меня зовут Алексей. Я корреспондент газеты «Новая жизнь». Мне нужно собрать материал о древней русской народности, которая тут проживала ранее.

— Ну что ж, соберём, раз надо. Пойдём, поселю тебя, пятая колонна. Ладно, шутю я…

Алексей улыбнулся и направился вслед за стариком. Они зашли в соседний двор, подошли к избе, и дед открыл двери.

— А здесь пусто? — спросил Алексей.

— Тут место необычное, но ты ничего не бойся. Тут никто не живёт. Проходи, располагайся.

— Да меня уже отговаривали сюда ехать.

— Вот Лизка, шельма! Носит её, где ни попадя. Не обращай внимания. Если что, говори, что ты мой гость, — сказал дед Матвей и включил маленький свет.

Алексей осмотрелся: всё скромно, но чистенько — печь, старенькие лавочки. Вероятно, на них ещё при Колчаке сидели. Справа кровать, а за ней окно во двор. Побелка уже старая, но дом ещё крепкий.

— Я пойду, схожу за вещами.

— Давай, давай, а я тебя здесь подожду.

Алексей сходил за вещами. Дед Матвей помог ему въехать во двор на машине.

— Эх, хороша коняка, — сказал дед Матвей, осма­тривая машину.

Алексей кивнул и пригласил его в дом.

— Ты отдыхай, а вечером приходи на ужин, и начнём писать твою диссертацию.

Дед Матвей удалился. Алексей проводил его взглядом.

«Странно, — подумал он. — Что он здесь делает, да и что это за место? На карте его нет. Дед здесь один живёт. Гм… Ладно».

Алексей отбросил все мысли. С дороги захотелось спать. Он расстелил белоснежную простынь, пропахшую свежестью и ароматом зимнего воздуха, бросил подушку, взялся за одеяло. Повернулся, держа его в руках, а на постели лежала… голая девушка. Кто она? Откуда взялась? Он не слышал, как она вошла, но сразу вспомнил слова дяди Мити и сказал:

— Я — гость дяди Мити… — поёжился и сдался в сторону.

— Да знаю я, чей ты гость, — произнесла она сладко и повела рукой по своему телу. — Иди ко мне.

У девушки были аппетитные формы, длинные завитые каштановые волосы. И была она ну уж очень хороша, но…

— Вы кто?

— Я — Мария, — она перевернулась на живот. — Ты идёшь?

— Нет, я…

— Ну, тогда закрой глаза, а то я не одета…

Он сразу возбудился от такой красоты и таких слов. Закрыл глаза. А как открыл — её уже не было.

— Тьфу ты. Как я испугался! — он присел на кровать, разделся и завалился спать.

Он спал долго-долго и от души. С улицы проникал свежий морозный воздух. В доме было тепло.

Просыпаясь под вечер, первой мыслью было: «Ой, а чего ж я не пошёл к дяде Мите и не спросил: что это за гостья?» Почему-то ему не было страшно, а было довольно-таки хорошо и комфортно. За окном уже стемнело. Он заметил, что стол уже был накрыт. Сверху на тарелках с блюдами была салфетка.

«Дядя Митя… его работа», — подумал Алексей.

«Ой, а сколько уже времени? — он взглянул на часы. — Семь. Скоро дядя Митя придёт на ужин. Да и хватит уже валяться. И делом можно будет заняться».

Стол действительно оказался накрыт всякими яствами, а когда — Алексей даже и не слышал. Он снял салфетку и присел за стол. Вскоре раздался голос дяди Мити:

— Ляксей, эт я.

— Да, дядь Мить, заходи.

Тот вошёл.

— Привет. Выспался?

— Да.

— Чё на Машку не согласился? Я думал, ты с дороги расслабишься, — он подошёл к вешалке и снял с себя свой старческий заячий тулуп, покряхтел немного и тоже присел к столу.

— Дядь Мить, да я испугался до чёрта!

— Никогда не говори этого слова! — пожурил он вдруг Алексея по-старчески.

— Идёт.

— Ты в необычном месте. Считай, что здесь сбываются мячты.

— Да ну?

— Ну да, — дед Матвей улыбнулся и повёл бровями. — Ну, да, я тебе говорю. И ничему не удивляйся. Ну, народность у нас такая. Ты ж для этого приехал.

— Это да. Ну, что, давайте ужинать. Дядя Митя, спасибо за угощение.

— Да, ладно. Ты с дороги, я тут решил тебя поба­­­ловать.

Они расположились поудобнее, и стали трапезничать.

— Дядь Мить, а почему ты Митя? Тебя ж зовут Матвей?

— Да так короче. Матвей — короткое Мать, а мать вроде как Мить. Ну, ты о себе-то расскажи: кто ты и что ты?

— Я — Алексей Матвеев, корреспондент газеты «Новая жизнь». Вот, дали редакционное задание — написать о малой российской народности, а то писать уже не о чем. Читателя совсем разбаловали.

— Эт да. Вы бы писали, что надо, а то всё развлекаете… Есть такая народность, я один из неё остался.

Алексей удивлённо повёл бровями.

— Да-да, Ляксей, один. Здесь мы все и жили, в этих краях… Да, я чуть не забыл: чтоб беседа клеилась, — дядя Митя встал и направился к своему тулупу. Вытащил оттуда бутылку водки.

— А… нет, дядь Мить. Я пас.

— Ляксей! За знакомство.

— Ну, давай, — Алексей махнул рукой.

Беседа клеилась, рюмки опрокидывались одна за другой. Алексей даже забеспокоился, что переберёт.

— Не боись: это водка особенная — не берёт она.

— Ну, смотри, дядь Мить. Слушай, ну а что вы пели в молодости?

— «Мимо окон сельсовета я без шуток не хожу»…

Алексей рассмеялся.

— Дядь Мить, ну чего ты?! А серьёзно?

— Да все русские песни и пели. Мы ж малая народность.

— Ну, а как жили? Наверное, не хватало благ цивилизации?

— Каких? Телика чё ли? Вон, все блага у тебя за окном. Глянь, красотища-то какая!

— Это да, дядь Мить. Краски тут нереальные.

— Место особенное. Поэтому. — Да, у меня-то и в избе телика нет. Не люблю я его — безудержное веселье, одно реалити-шоу, все чему-то радуются, а вот подумать о себе, о душе вам, современным, некогда. Мы-то жили в гармонии с природой, с Богом. А-а… — не договорил дед Матвей и махнул рукой.

— Твоя правда, — Алексей откинулся в кресле и задумчиво уставился в потолок. — Телик смотреть стало невозможно. Да дело даже не в нём: всё бежим куда-то, всё спешим, а так никуда и не успеваем.

— Золотые слова. За успевание! — дед Матвей поднял рюмку.

— Давай.

Беседа окончилась далеко за полночь. Алексей записал на диктофон всё, что хотел. Проводил дядю Митю до ворот и завалился спать.

 

* * *

Проснулся он рано утром от сильной головной боли. Вероятно, вчерашняя бутылка всё-таки была лишняя.

И вот где-то рядом уже послышалось:

— Ляксей! Вставай на опохмелку!

— Ой, дядь Мить, зря я вас вчера послушал.

Напевая «Я сегодня до зари встану, сам налью себе, и сам выпью, у соседа разобью ставни, потому что я один местный», дядя Митя налил в рюмку водки и предложил Алексею. Тот выпил, и всё как рукой сняло.

— Ой, дядь Мить, а что это? Это не водка.

— О! Я тебе и говорю: слушай дядю Митю, и всё будет в порядке.

— Ну, ясная голова. Нет даже намёка на похмелье, будто вчера ничего и не было.

— Это наша водка по старинному рецепту. Вот так вот. Потом здесь такое место — здесь можно всё. Погода сегодня хорошая, пойдём рассвет встречать. Я всегда так рано встаю. А я тебе ещё чё-то расскажу.

Алексей встал и начал одеваться. Дядя Митя взглянул в окно.

— Э, гости у нас. Я щас, — он вышел.

Алексей взглянул в окно и увидел стоявшего перед его домом красноармейца времён второй мировой с винтовкой в руках и почему-то будёновкой на голове. Дядя Митя стоял и о чём-то с ним беседовал. Алексей внимательно наблюдал за этой беседой, пытаясь всё-таки понять: где он находится и что всё это такое.

— Э-э, вон оно как, — с этими словами дядя Митя зашёл, — шестьдесят пять лет прошло, а их всё находят, но не будем грустить.

— А кто это?

— Я тебе потом расскажу, — как-то обрезал он все попытки Алексея что-либо расспросить.

— Позавтракаем?

— На месте поедим, на реке. Пойдём рассвет смотреть.

Они зашагали в конец длинной улицы. Из окон соседних домов то и дело выглядывали какие-то люди. Алексей только и успевал кивать головой налево и направо. Погода выдалась не морозная. Дядя Митя взял всё необходимое. Они устроились поудобнее на реке и стали наблюдать восход солнца.

— На, одень очки. Такого зрелища твои глаза не выдержат, — дед Матвей протянул Алексею солнцезащитные очки.

Краски и вправду были нереальные. Алексей смотрел, постоянно восклицая. Дядя Митя тем временем достал снасти для зимней рыбалки и приступил к своему делу.

— А сейчас и позавтракаем. Я вот ещё на уху наловлю.

Они сели завтракать. Беседа клеилась. Дед Матвей по-прежнему травил какие-то байки. Всё было хорошо, только вот рыбы не было.

Они помолчали немного. Затем дед нарушил идеальную тишину, крикнув в сторону лунки:

— Вот если бы рыбалка так не успокаивала нервы, всех передушил бы! Ляксей, ну три часа сидим, и ни од­ной рыбы!

Алексей рассмеялся. Они собрали все снасти, Алексей взял в руки складной столик, удочки и они направились к дому деда Матвея. Проходя мимо одного из домов, Алексей невольно взглянул в окно. Там он увидел красноармейца, расстилавшего себе постель. Тот заулыбался ему.

«Освоился, наверное, — подумал Алексей. — Странно, так же, как и я вчера, сразу расстилает постель. Гм, к чему бы это?»

Дед Матвей, недовольный рыбалкой, всю дорогу молчал.

— Дядь Мить, ну давай я сегодня тебя угощу, не расстраивайся ты так, — похлопал Алексей его по плечу.

— Да ладно, — тот недовольно отмахнулся. — А чё, Ляксей, приходи сегодня. У меня посидим.

Алексей закивал головой.

— Иди, прогуляйся. Погода сегодня славная! Места тут хорошие, воздух чистый.

Они попрощались, и Алексей решил пройтись.

— Да, только на кладбище не заходи. Нечего тебе там делать, — крикнул дед вдогонку и стал удаляться. Алексей взглянул ему вслед. Затем направился в сторону леса. Решил выйти к реке в другом месте, глянуть: как там. Прогуляться зимой по сосновому лесу — что может быть лучше?

Мысли стали умиротворённые. Тишина, покой. Он забыл обо всех проблемах в редакции, о «горящем» материале, о Люсе. Хотя Люся — то единственное, что ему всегда не давало покоя. Постоянные ссоры, дрязги, да и поводов для ревности было предостаточно.

— Да, встретить бы её сейчас и сказать всё, что думаешь. Вот, как тогда, когда они пошли в лес с друзьями, она всю дорогу проходила в обнимку с Михаилом. А чего? Того понять можно.

Алексей свернул по протоптанной дорожке и зашёл в чащу леса… Навстречу ему шла… она, Люся.

«Боже, как она здесь оказалась? Почему?! Она же сейчас в другом конце страны. Может, не она… О, я же забыл, где я. Так…»

— Лёша, привет! — она заулыбалась и подошла.

— Привет, Люся. Скажу тебе сразу. Как меня достали твои вечные истерики! Как я уже задолбался тебя ревновать. Хотя, учитывая твою прошлую профессию…

— А ты осмелел! Что это с тобой? — сказала она с лёгкой улыбкой. — Да, я шлюха. Ты закончил?

— Да, — удивлённо взглянул на неё Алексей. Люся повернулась и стала удаляться. Он побежал следом. Но как ни старался догнать еле идущую женщину, ему это не удавалось.

«Тьфу. Что же всё-таки это за место? Где я?»

Он немного успокоился и зашагал дальше. Его по-преж­нему поражало умиротворённое состояние, которое так чувствовалось здесь, состояние вдохновения, полёта. Он зашагал дальше по тропинке, проходящей между двух высоких сосен. Затем спустился к реке. В очередной раз восхитился красивым видом, взял снег и, как в детстве, слепил снежок и бросил его в реку. «Красота!»

Тут его размышления прервал мужской крик.

— Помогите, помогите спасти девочку!..

Алексей обернулся. Навстречу ему бежал здоровенный мужчина с большими руками и растопыренными ладонями. Всё лицо у него было красное, в такой мороз он был без шапки.

— Там девочка тонет, — произнёс здоровяк.

Алексей побежал с ним к реке. Они вытянули шестилетнюю девочку, и здоровяк понёс её к деду Матвею. Алексей побрёл дальше.

Уже возвращаясь, он встретил на улице деда Матвея. Тот куда-то направлялся с книжкой.

— Ну, как ты погулял? — поинтересовался он.

— Да ничего, дядь Мить. А ты куда?

— Я к новеньким. Пойдём со мной.

Они направились в ближайшую избу. Там их уже ждали. Несколько очень бледных людей сидели на диване. Дед Матвей поздоровался и присел. Открыл свою книгу и стал читать.

Алексей понял, что это молитвослов. Вскоре у него закружилась голова, и он вышел на улицу. Чем больше он гулял, тем больше у него появлялось вопросов: «Кто эти люди? Почему они такие бледные?» Он вдруг вспомнил предостережение деда Матвея не ходить на кладбище. Ничто не может лучше распалить любопытство, чем запрет. Он направился туда.

Маленькое ухоженное кладбище в чистом поле, покрытом снегом. Но почему-то вся дорожка, ведущая к нему, вытоптана кровяными следами. Алексей подошёл ближе…

На надгробных плитах он увидел и портрет девочки, которая тонула сегодня утром, и портрет того здоровяка, который её спасал и… и… Люсю, свою Люсю, которую он так ревновал. Он закричал что есть силы, упал на колени и закрыл лицо руками. Гулкий и звучный крик раздавался по всему небу. Он вдруг почувствовал, что ничего нет… Вода и снег, поле и небо… только ничего нет. Это даже не пустота… Нет пространства. Он здесь один. Он вдруг вспомнил сон, который ему рассказывала бабушка. Ей приснился сосед, который умер. И на её вопрос «Что там?» он ответил: «Ничего и очень холодно». Так же холодно было и ему сейчас. Холодно и жутко.

 

* * *

— Ну чего ты туда полез? — дед Матвей наклонился над постелью, в которой лежал Алексей. — И я ещё, дурак. Ну, как можно что-либо вам запрещать? — заворчал он по-старчески.

— Это сильно страшно? Дядь Мить? Прости меня, дядь Мить, — говорил Алексей, еле ворочая языком. С него ручьями стекал пот.

— Время чуть тебя не засосало. Остался бы где-нибудь там, не понятно где, во временной яме… И пиндык!

— Дядь Мить… — но дед Матвей не дал договорить.

— Ладно, расскажу тебе, что это. Вот этот здоровяк на реке, утопил он эту девочку из-за наследства. И сам потом сдох в этом же озере. Теперь вот, здесь. Спасает её каждый день, всё вину перед Господом исправить хочет. Красноармейца этого нашли недавно, вот тоже ко мне попал. НКВДешник — столько людей на тот свет отправил, что… ой, говорить не охота!

— Дядь Мить, мы живы?

— Да, мы живы. Ты да я. Сидим тут вместе с проклятыми Богом скелетами!

— Мне кажется, ты их делаешь лучше… читая молитвы.

— Может быть ты и прав, — дед Матвей встал и подошёл к камину, бросив туда ещё одно полено. Огонь сразу же увлёкся им. Дед присел в кресло и накрыл себя одеялом.

— Ты знаешь, времени нет, это доказал ещё Эйн­штейн. Прошлое так же реально, как и настоящее. Вот только где оно? Оно здесь. Я вообще не знаю, где мы находимся. Бог не даёт ответы на все вопросы, чтобы ты мог куда-то расти, к чему-то стремиться. Я не знаю, где мы. Да твоя…

— Что с Люсей?

— Лежи спокойно, не вскакивай, ты не зря её ревновал. Умерла она на постели со своим любовником. Извини, но он её до смерти…

— Люська, Люська, — запричитал Алексей.

— Выпьем? Тем более, тебе уже надо.

Алексей заулыбался.

— Закрой глаза, — сказал дядя Митя.

Алексей закрыл, а когда открыл, — стол был накрыт. Он потихоньку встал с постели и присел к столу.

— Дядь Мить…

Дед Матвей опять не дал договорить.

— Я не рассказал тебе, зачем я здесь. — Тон его немного изменился и стал грустнее. — Я её жду. Она придёт сюда…

Сорок лет прошло, а я всё никак не могу её забыть. Эх, да ладно, давай сменим тему.

Дед Матвей налил ещё своей загадочной водки, и они отвлеклись от грустных раздумий. Дед опять шутил, вспоминал какие-то байки.

— Ах да, вот, Ляксей! Машку сегодня примешь?.. Стриптиз хочешь?

— Ну, дядь Мить, о чём базар, — Алексей заулыбался и развёл руки в сторону.

Откуда ни возьмись, появился шест. На нём повисла голая Маша и под крики деда: «Маня, жги!» устро­ила настоящий стриптиз. Они почти полночи просидели. Затем дед Матвей попрощался и пошёл к себе.

 

* * *

— Как думаешь, я ещё ничего? — с этим вопросом дед Матвей пришёл к Алексею в избу ранним утром.

Солнце светило во всю. Алексей открыл окно, и морозный запах утра вошёл в избу. Дед стоял в дверном проёме и улыбался. Он побрился в кои-то веки, надел на себя старую, но чистенькую белую рубашку, причесал две волосины в два ряда и, довольный, смотрел на Алексея.

— Умерла она, — довольный проговорил он. — Сейчас в гробу лежит перед своим домом. Ничего, ещё два часа и она будет здесь. Она будет моя. Пока погрустят о ней немного, в конце поминок споют. Не сыпь мне соль на рану, не лей мне чай на спину и… она будет здесь! Она будет моя! Уж я с ней! Здесь, на каждой койке! Нагоню прошлое!

— Ну, дед Матвей, я слушал тебя всю дорогу… теперь, — на этих словах выражение лица Алексея изменилось, будто его осенила какая то идея. — Ты… ведь… умер, — взволнованно произнёс он и выбежал из своей избы. Потом вбежал в избу к деду Матвею и заметил, что тот сидит в кресле у камина, где сидел и вчера. Алексей понял, что на самом деле дед умер вчера у камина, а перед ним… Он не знал, кто перед ним: призрак деда Матвея или ещё кто, но дед Матвей умер. Он вернулся назад в свою избу. Дед Матвей всё так же стоял в дверном проёме и ждал, когда Алексей вернётся.

— Ну, прибежал? Глупый ты. Потому что молодой. Ну, какая разница — мёртв я или жив? Это всё детали. Главное, что рядом будет она и не семьдесят лет, не восемьдесят… а вечность. Вот что главное, когда рядом есть любимый человек! Ляксей, не плачь!

Слёзы текли у него рекой, но он попытался взять себя в руки. Посадил деда на кресло, побрил его получше, надел на него белую рубашку, галстук и костюм, который брал в дорогу.

— Ну, всё, Ляксей, тебе пора! — серьёзным тоном сказал дед Матвей.

Они обняли друг друга. Алексей вышел и направился к машине. Дед провожал его взглядом, стоя у дороги. Алексею почему-то вдруг захотелось огля­нуть­ся и…

Кругом была весна, только входящая в свои права. Пели птицы, лучи солнца еле ласкали, но не грели. На дороге стоял дед Матвей в образе двадцатилетнего юноши. У него были русые волосы, он был одет в стильный ко­стюм зелёного цвета. В руке был букет цветов, а рядом напротив него стояла она.

«Лучше женщины я не видел: облако лёгких воздушных светло-русых волос, одета в летний бежевый ко­стюм», — вспоминал потом Алексей.

Он взглянул опять на дорогу: снег, метель, он включил дворники и прибавил скорость. Открыв свою папку, он увидел отчёт о малой народности, который написал дед Матвей почерком Алексея, а ниже было приписано уже рукой самого деда: «А вообще — херня это всё. Вот «Мимо окон сельсовета» — это классная частушка, вот это народный фольклор».