«…Я — ТУНГУС!»

На природе, или Исповедь мутанта

 

Отпустите в родную стихию,

Положите меня на асфальт.

Под трубой выхлопною стихи я,

Оклемавшись, начну выдыхать.

 

Мне бы реки — машин хороводы,

Мне бы горы — кварталов гряда,

А от чистого воздуха рвота,

А без хлорки вода не вода.

 

Моей кровью морить тараканов,

И в зрачке закипает луна.

Лучше б вовсе меня не бывало.

Что же, черная я сторона.

 

Мне любить не хватает таланта,

А могу только скрытно и врозь.

Жутковаты признанья мутанта,

Но зато — я вас вижу насквозь!

 

* * *

Не плачь, Джульетта, нет любви на свете,

А только этот черный-черный дождь.

Но ты, как и положено Джульетте,

В отчаянной тоске глядишь на нож.

 

Зачем? Всегда предаст любой Ромео,

И даже этот, дай лишь только срок.

Возьми и задуши надежду смело,

Надежда — самый горестный порок.

 

Неужто правда нет любви на свете?

И в поисках ответа на вопрос

Джульетта отправляется к Джульетте

С конфетами, вином, букетом роз.

 

* * *

Мы летели над землей, не касаясь тверди.

Где-то пели мы с тобой Пугачеву с Верди.

 

Обогнали на углу желтых листьев стаю.

Так щекотно в животе бабочки летают.

 

Мы присели на пенек в центре мирозданья,

Нет ни горя, ни забот, только созиданье.

 

Площадь золотом полна, как вино в бокале,

Звезды близко подошли, через край лакали.

 

Общенячивал восторг, разрывал на части.

Так прихлопнуло меня абсолютным счастьем.

 

Раздувался сердца шар, пробивая кровлю,

А что дальше было там, ничего не помню.

 

Письмо

 

Уважаемый Боженька, здрасти!

Если ты опечалился вдруг,

То летит к тебе пес рыжей масти —

Настоящий и преданный друг.

 

Я тебе на все сто доверяю

И родную собаку дарю.

Но с собаками утром гуляют —

Ты давай, не проспи там, в раю.

 

Не смотри, что такой он нестатный.

А характером он — волкодав!

Не кричи на него, может цапнуть,

И по-своему будет ведь прав.

 

Ест он всё, и зовут его Чарли.

Ну, прощаюсь. Огромный привет!

Намекни, что вы с ним повстречались

И зажги поскорее рассвет.

 

* * *

Я систему твою разгадала,

Я постигла нюансы игры.

Оттого меня любят так мало.

Жизнь нажала на жало иглы.

 

Самым верным всегда изменяют,

Самых умных дурачат и бьют.

Нас меняют, меняют, меняют

И посмертно дипломы дают.

 

В этой трудной пожизненной школе

Я экзамен сдаю выпускной,

Оттого среди грязи и боли

Мое тихое счастье со мной.

 

Я его заплетаю в косичку,

Умываю его по утрам,

Я его зажигаю, как спичку.

Я его никому не отдам!

 

* * *

И грянул гром, мужик перекрестился.

Рак свистнул на горе. Макар телят угнал.

С большим трудом, но всё же отелился

Колхозный бык — большой оригинал.

 

Сгорели все мосты во всей округе.

Ушел последний поезд. Не догнать.

И жареный петух в большом испуге

Клевал, куда положено клевать.

 

Гора явилась тут же к Магомету.

Упали с неба звезды. Пал кумир.

И все нашлись сокрытые ответы.

Перевернулся старый мир.

 

Прошел внезапный дождь с камнями,

И после оного, в четверг,

Случилось ВСЁ. Неужто с нами?

Случилось всё. И свет померк.

 

Котята, брошенные в луже.

Слепые. Кто же нас спасет?

Зачем хотели? Почему же

Так ждали, чтоб случилось ВСЁ?!

 

* * *

Эх, не перешибешь на самом деле

Навязчивость идеи о тебе

Ни третьим ухажером на неделе,

Ни музыкой, ни сказкой про Тибет.

Ни чтением газет, ни шоколадкой,

Ни табаком, ни огненной водой.

Целýю фотографии украдкой,

А глянец их холодный, неживой.

 

Окаменеть бы на своем диване,

Не чувствуя, не плача, не любя.

По ниточке серебряной к Нирване

Подняться и увидеть там тебя.

 

* * *

Разрывая добычу в прыжке,

Я клыками вонзаюсь в горячее.

Мне бы кошкой таиться в мешке,

Но ведь нужно планету раскачивать.

 

Впала жертва в панический транс.

Стынет глаз, стала кожа пергаментом.

Весь разодранный твой Ренессанс

Первобытным моим темпераментом.

 

Морду выпачкав кровью живой,

Замер зверь, пораженный деянием.

В небо взвил свой отчаянный вой

И тотемным застыл изваянием.

 

* * *

Листва устала быть зеленой

И по-осеннему дрожит.

На плитах улиц раскаленных

Лучей затуплены ножи.

 

Всё тоньше кружевные кроны.

Загар не красит больше скул.

Устал мой ангел быть влюбленным

И по-осеннему вздохнул.

 

И, как молитвы, в исступленье

Все летние стихи зубря,

Уже маячит в каждой тени

Унылый призрак сентября.

 

* * *

Мой бывший муж, не к ночи будь помянут,

Двенадцать лет твердил, что я — тунгус.

И, словно протрезвев однажды спьяну,

Я поняла, что больше не боюсь.

 

Ведь я — Тунгус! Ну это ли не счастье?

Свободно жить законами тайги.

Охотничье ружье, рыбачьи снасти,

Треух и меховые сапоги.

 

Дремучая архаика сокрыта

В кирпичных ликах, щелках хитрых глаз

Наследников того метеорита,

Той странной тайны, породнившей нас.