ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ДУША

РАССКАЗ

 

 

Жил–был на свете Иван Васильевич Сухомятин, ничем неприметный вовсе человек. Ну посудите сами, милые господа – имел жену, сына, жил в скромной двухкомнатной квартире, в прошлом закончил институт, работал инженером, а ныне вел кружок детского творчества «Юный техник» в клубе неподалеку. Но самое главное – он не верил в то, что у человека есть душа. От разговоров о её предназначении и роли в судьбе его вначале мутило, он спорил до хрипоты, а иногда и до драки, позже он просто не стал  замечать этих разговоров.

Человек есть биологический механизм, а вместо души у него пламенный мотор – сердце – размышлял периодически Сухомятин. «Человек – творец Вселенной, а не какой – нибудь там душевный слизняк. Мы – люди материальные, нам не нужна душа, она нужна лишь интеллигентишкам, которые не хотят толком работать и могут лишь «трепаться»,  – мыслил Иван.

Так он и жил – потихоньку старел, хирел, терял интерес к жизни, стал равнодушен к свой жене и ребенку, ходил на работу, чтобы хоть чем-то себя занять и доработать до скромной пенсии, которую он хотел провести с семьей в должности сторожа какого-нибудь садовоогородного товарищества или гаражного кооператива.

Изредка играл в карты, примерно раз в неделю, распивал на скамейках за продуктовым супермаркетом несколько бутылочек пива в компании Якова и Степаныча – двух своих приятелей, с которыми было интересно беседовать.

Яков работал грузчиком, хотя и имел высшее образование, жил в семье своей родной сестры, часто выпивал, но понемногу, отчего процессы его алкогольной деградации несколько замедлились и были не так видны на его изъеденном  морщинами лице. Сам он рассказывал, что закончил  мединститут, потом работал немного  на Скорой помощи. И в подтверждение своих слов демонстрировал умелые навыки наложения повязки, ставил уколы, рассказывал о различных видах лекарств, об операциях и  случаях из своей врачебной практики.

Степаныч жил на пенсию, которую заработал на одном из многочисленных заводов города, изредка подрабатывал дворником в продуктовом супермаркете, в том, где работал грузчиком Яков. У Степаныча на голове росли короткие рыжие волосы, перемежающиеся с седыми, а на макушке у него была аккуратная лысина, блестевшая на ярком солнце. За косые хитрые и одновременно бесцветные  глаза, по которым было непонятно лжет он или говорит правду, за немного дьявольскую и лукавую ухмылку его прозвали Бесом. Степаныч постоянно богохульствовал, но Божья кара, которую ему предрекали старушки, так его и не настигла. Он был немного тучен, но особого отношения заслуживали его очки – одно стекло было с трещиной, позолота на оправе давно вытерлась, одна из дужек была замотана толстым слоем грязного скотча. Создавалось впечатление, что очки он носит с момента рождения и во всех жизненных передрягах они его сопровождали. А вообще никто толком не знал его настоящего имени, кроме работников собеса и администратора магазина.

У обоих приятелей были когда-то семьи, очень давно, но они не знали об их судьбах вовсе и почти совершенно ими не интересовались, лишь изредка после выпитого пива на них наплывали короткие воспоминания, которые улетучивались так же как и появлялись. И Степаныч, и Яков были убеждены, что водку пьют только алкоголики, поэтому предпочитали пиво и алкоголиками себя отнюдь не считали. Оба боялись толстой контролерши тети Маши, зорко следившей за тем, чтобы из магазина ничего не пропало, и чуть что, обещавшей написать докладную директору.

Всё свободное время они просиживали во дворике супермаркета на перевернутых ящиках и играли в карты, в «дурака» – на копейки, на сигареты – в перерывах между партиями пили, курили, матерились, спорили и размышляли о смысле жизни.

Изредка к ним присоединялись другие работники магазина, которые вечно менялись,  и всех их запомнить не представлялось возможности,тем более, что со временем у них пропадало желание играть с прителями – то ли им казалось, что приятели жульничают, а поводом к этому служили бесцветно-хитрющие глаза дворника Степаныча, то ли горечь поражений мешала им продолжать игру.

 

Сухомятин возвращался домой. В кармане лежала сторублевая купюра, спрятанная  от  жены, которая забирала у него большую часть и без того невысокой  зарплаты на хозяйственные нужды, оставляя мужу лишь на сигареты и на обеды. Он провел сегодня занятия в своём кружке, разнял дерущихся из-за какой–то ерунды мальчишек, побеседовал с матерью одного своего талантливого подопечного об успехах сына, попил чаю с печеньем, закрыл учебную мастерскую и вышел на улицу.

Смеркалось. На улице весело галдели ребятишки, угрюмые подростки сидели на скамейке и курили, машины сновали туда-сюда.

Иван Васильевич свернул в арку соседнего дома, где во дворе встретил своих приятелей, и после рукопожатий уселся на ящик, заботливо подставленный Степанычем. Обсудили погоду, последние события в мире и в городе. Яков похвастался, что сегодня смог обмануть молодого, только вчера поступившего на работу контролера, и в подтверждение своих слов вытащил из новенького полиэтиленового пакета несколько бутылок пива. После возлияний беседа оживилась, коснулась и прелестей проходившей мимо дамы, и достойной всяческой критики нынешней молодежи, и ужасных условий существования, и, конечне же, маленьких зарплат. Потом перетасовали и раскинули колоду карт. Играть «просто так» стало неинтересно, и тут Яков  предложил: «А давайте сыграем на душу! Я свою душу ставлю!» Степаныч, хитро улыбаясь, согласился, а Сухомятин сказал: « Души нет, все это бредни, человек звено эволюции, а, впрочем, мне все равно!».

- Так ты сыграй! – сказал Степаныч.

- И сыграю! Раздавай! – ответил Сухомятин.

Карты были розданы, игра началась и скоро закончилась тем, что Иван проиграл. Проиграл то, что поставил на кон.

- Вот твоя душонка-то и у меня, – радостно потирая руки, пропел Яков. – на Страшном суде предъявлю её Богу.

- Или дьяволу продашь, – просипел Степаныч и противно засмеялся.

Сухомятин обиделся, бросил карты в лицо приятелям, обозвал их жуликами, мошенниками, послал матерно, припомнил старые обиды, развернулся и пошел прочь.

В свою очередь Яков обозвал его психопатом и напоследок напомнил о том, что душа-то Сухомятинская находится у него.

Иван пришел домой, молча лег на диван, посмотрел телевизор. Одна мысль не давала ему покоя, – а что, если душа существует, и он её так бездарно потерял, но его размышления прервал сон.

Утром он пошел на работу. Весь день его беспокоило какое-то ощущение пустоты, словно у него отняли что-то. Необъяснимая грусть тревожила сердце – он словно перестал замечать своих учеников, на вопросы коллег отвечал автоматически. Себя успокаивал: «Фигня всё это – ну поиграл, проиграл, обманули меня черти, а души-то нет!» От этих слов ненадолго становилось легче.

Словно на автопилоте пришел домой – ответил односложно на вопросы жены и ребенка, похлебал приготовленный женой суп, упал на диван, посмотрел немного телевизор, встал, побродил по квартире и долго не мог уснуть. Всё думал –  зачем он проиграл душу. Наконец, успокоился мыслью об  её отсутствии и уснул. Спит и спит себе довольно крепко. И вот слышит посреди ночи чей-то тоненький женский писк. Сначала думал, это жена, потом почувствовал, как этот писк проник вовнутрь, словно  внутри что-то вопит. И вдруг прозрел, увидел: летает на крыльях маленькая девушка, довольно симпатичная, в красном платьице. Глаза её полны отчаяния, а Яков и Степаныч её поймали и лапают своими хищными руками. А Степаныч, сволочь, еще и смеётся противно.

-Твоя душа у нас, ты в наших сетях, – кричат они и приближаются к нему, а Степаныч-то девушку эту с крыльями как ухватит и головой об колено.

А у самих рожки из головы торчат, и копыта вместо ног. И запрыгали в вихре. Яков девушку за ноги схватил и размахивает, и размахивает.

Сухомятин отнять её хочет, а не может: некая сила прижала его –  ни рукой, ни ногой пошевелить не дает, а черти хохочут, прыгают и веселяться. Очнулся, посмотрел на часы, зубы от страха отбивают частую дробь. «Бежать надо, бежать!» – выло внутри! Он быстро оделся, потом успокоился и поплелся в ванную! Посмотрел в зеркало и не узнал себя – вроде все тот же, но морщин больше, седых волос тоже и глаза, глаза какие-то пустые, безжизненные, умылся, вытерся полотенцем, побрел пить чай.

- Душа есть! Пойду вот и отыграю её, прямо сегодня! А то как её бедную мучают. –  Ему привиделись картины Страшного суда, про который когда-то в детстве рассказывала старая бабушка. Вот помрет он, а души-то не будет, она в чужих руках. От этих мыслей ему стало дурно, кое–как одевшись, он пошел на работу.

Рабочий день прошёл ужасно. Ивану то становилось страшно аж до слез, то смешно от собственной глупости, к ученикам интерес абсолютно пропал, и он отпустил своих воспитанников на час раньше и выбежал на улицу.

Сухомятин завернул в арку дома, и как обычно застал Степаныча с Яковом, сидевших на тех же ящиках, правда, вместо поллитровых бутылок перед ними стояла полупустая «полторашка». Увидев нашего героя, они дружно захихикали своими сиплыми голосами и спросили зачем он пожаловал.

- Хочу отыграть душу! – воскликнул Иван.

- Давай, садись, – хитро пропел Иваныч, подмигивая ему правым глазом.

- Выиграешь, купишь пива, хотя кто знает,  может и проиграешь? – сказал Яков.

Сухомятин ничего не ответил, глубокая грусть, перемежающаяся со страхом, сменилась сильным волнением. Степаныч поправил треснутые очки, перетасовал потрепанную колоду, раздал на троих. Мертвецки бледный Сухомятин трясущимися руками теребил карты. И только после того, как скинул последние, на его лице появился румянец, а из груди вырвался вздох облегчения.

- Всё, выиграл, отдавай душу, – произнес Сухомятин, сам удивляясь, каким уверенным стал его голос.

- Ну забирай, честно отыграл, – согласился Яков!

- Душа теперь на месте, – сипло и противно прошипел Степаныч.

- Пошли, сегодня я угощаю,  – сказал Сухомятин.

Вместе они отправились в магазин, потом посидели, выпили и купленное пиво, допили даже «полторашку», поговорили, и наш герой пошел домой. Он радовался тому, что вернул себе душу и снова стал личностью. Он вспомнил, что нужно сделать небольшой ремонт в квартире, купить сыну новую одежду, провести летом с ребятами из кружка парусную регату, сходить в гараж. Теперь он точно это сделает, устроится на вторую работу, которую ему предлагали месяц назад. Иван словно заново родился – прежняя жизнь казалась ему пустым, замусоренным углом, в котором он с завтрашнего дня начнет наводить порядок…