ВСЁ В МИРЕ КАК ПРЕЖДЕ

* * *
По какой-то прихоти житейской,
По забавной сути пустяков
Отношусь я к знатному семейству
Самых древних русских дурачков.

Дом построю, а затем разрушу,
По миру пущу себя, отца и мать,
Лишь бы дали скомканную душу
За Россию в клочья разорвать.

Я пылаю рожей кумачево.
Пьян не пьян — свободой напои!
Где вы там, Емельки Пугачевы,
Стеньки безобРазины мои.

Что жена? Пущай идет к другому.
Мать, отца… в степи похоронить.
И по коням! Дурню молодому,
Знамо, надо Русь оборонить.

С тонкою рябиной у калитки,
С мутною речушкой у плетня…
И крестом люминевым на нитке,
Что висит на шее у меня.

Вновь забиться смехом безутешным
В лютой, нескончаемой тоске,
Разудалым, пьяненьким, потешным
Скоморохом в пестром колпаке.

* * *
Итак. Пожелали Свободы
Желавшему видеть простор.
Я вышел сквозь черные годы
В охранный пустой коридор.

Подспудно таилось: «Не верю!»
Под тяжестью потолков
Молчали закрытые двери
И мёртвые кнопки звонков.

И внутренним видел я взором,
И знал с незапамятных пор:
За этим пустым коридором —
Такой же пустой коридор.

ПАСХА

Кулич испечён и помазан
Почти неземным волшебством.
Старательно бабкой наряжен,
Сижу за пасхальным столом.

Сегодня Сын Божий воскреснет!
А как? — невозможно понять.
И маленький крестик повесит
На шею мне крестная мать.

И всё будет в доме в порядке:
Растёт по часам богатырь —
Единственный родственник бабки
И личный её поводырь.

И тесно им станет в избушке:
Опасно несоизмерим
Шагающий посох старушки
С размашистым шагом моим…

Ах, старая-старая мама!
День Пасхи нагрянет опять,
А я не поверю, упрямый,
Что надо кулич покупать.

С надеждой вгляжусь в поднебесье —
Луна как лампадка висит.
Сегодня Сын Божий воскреснет
И маму мою воскресит.

ПЛЯСУНЬЯ

Пляшут вьюги в звездном мареве —
Воют всякую напраслину.
Рождество в деревне справили,
Разошлись в сердцах на Власьевну.

Не допиты кружки с брагою —
Порассветилось за окнами.
Степанидин муж подмаргивал
Пьяным глазом ей с намеками.

Выбивала дробь сапожками,
В круг входила павой-птицею.
И смотрели бабы кошками —
Враз глаза-то ей повыцарапают.

Потому как дело правое!
Вдруг бабёнкам не успеется
Окрестить её шалавою —
Незамужнюю соперницу.

Мол, дитя её нагулено —
От кого, лишь бесу ведомо,
Что пора давно «загульную»
Проучить деревне следует.

Закрывали плотно ставенки,
С перепоя страшно злючие.
Мужиков попрятав валенки,
Двери намертво закрючили.

А она — плясунья Власьевна,
Тоже малость перегружена,
Улыбалась миру счастливо
И кормила сына ужином.

На лице курносом мальчика
Конопушки несерьёзные.
И дрожали её пальчики,
И метель кружила звёздная.

РАЗДУМЬЯ

Откуда взялись вы, тоска и сомнения
Насчёт неудачной судьбы, не пойму…
Ведь я не скрываю, что всё свое время
Живу я в деревне, в дремучем дому.
И всё, что хотелось, здесь есть для поэта:
Колодец живительный — водопровод…
И тёплое место насчет туалета,
Где наша корова Красавка живёт…
Тетрадка в линейку и авторучка
И мягкое кресло из сенной трухи,
А главное, есть над окошечком тучка,
Откуда с дождём и приходят стихи.

И в тесных заботах, и в посылах честных,
В согласии с телом жила бы душа…
Я кликну лошадку, чтоб трогала с места
Размеренным шагом и шла не спеша.
На ней и поеду в родное Поволжье,
Чтоб ясным глазам открывались моим
Широкое поле и, милостью божьей,
Журавушки серые в грусти над ним.
И нету раздумьям о жизни предела:
Великий простор для вселенской нужды,
Для вечного зова крестьянского дела —
Проложенной к сроку своей борозды.
Спасибо скажу я и зверю, и птице,
Берёзе, не сбитой весной под обрыв,
И женщине — в пояс! — за то, что родился,
И верной землице — за то, что я жив.

Но если б не крик запоздалый вороний,
Не эта глухая дорожная склизь,
Не эта гудящая боль под ладонью,
Гуляй день да ночь да на счастье дивись…
Но сердцу хватает мучительной боли —
Пора бы сыскать мне получше коня…
Лежит предо мною широкое поле,
И крик журавлиный пронзает меня.

* * *
И вовсе не осень печально,
Трезвоня прощальный набат,
Стоит у меня за плечами,
Обрушивая листопад.

Не птицы, готовясь к неволе,
К чужой потянулись земле.
Всё в мире как прежде: и в поле,
И в небе, и даже во мне.

И повода нет в укоризне
Судьбы неудачной, но всё ж…
Чем больше напутаешь в жизни,
Тем, кажется, слаще живёшь.

Не осень пришла, кровоточа,
Расправой жестокой грозя,
Я сам дописался до строчек,
Что жить по-другому нельзя.

Нельзя от ошибок и боли
Себя оградить мне уже.

Всё в мире как прежде: и в поле,
И в небе, и в русской душе.