ПРОЩЁНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

 

Сцена первая. Для кого-то в этой истории – последняя.

От внезапного звука прогремевшего в густеющих сумерках двора выстрела голуби, кормившиеся в мусорных баках на помойке, взмыли в воздух. Перепуганная кошка встрепенулась на коленях перепуганной до смерти и подпрыгнувшей на скамейке, старушки, проскакала несколько метров, сама не зная куда, остановилась, настороженно обернулась, определяя эпицентр источника возможной опасности. У старушки перехватило дыхание, она схватилась за грудь в области сердца. Хлопок её ладони о пальто выбил из него серое облачко пыли. Один из заигравшихся в песочнице детей, одетых в яркие разноцветные комбинезончики, описался и расплакался или сперва расплакался, а после описался. Глядя на него, распла­кались другие дети. Родители с криками: «Никитушка! Кристюшечка! Егорушка! Мариночка! А ну, быстро, быстро!» броси­лись к своим чадам, похватали их в охапки и разбежались в разные стороны на безопасное не известно от чего расстояние. Другие люди у подъездов, сломя голову, наступая друг другу на пятки и срывая подъездные двери, с выкриками: «Что это было? Что это было?» забегали внутрь.

Ровно через одну минуту всеобщая паника поутихла. Бегать все перестали. Люди выходили из своих укрытий, уже тише повторяя всё то же «Что это было?», пытаясь что-то рассмотреть в той стороне, откуда раздался выстрел. Родители поставили своих детей рядом с собой. Те прятались за их ногами, сжимая в ладошках орудия своего песочного строитель­ства. Описавшийся Никитка втайне вытирал мокрые руки о мамину брючину. Голуби снова устроились в красных помойных баках, продолжили трапезу. Кошка, подняв хвост,  побрела обратно к хозяйке. Сердце ста­рушки отпустило.

На каком-то из верхних этажей треснуло и несколько секунд спустя, осыпалось оконное стекло. Двор снова на ми­нуту переполошился. А старушка в пыльном пальто побежала пить капли. Уже через три минуты стал слышен прибли­жающийся вой сирены – кто-то не растерялся и позвонил куда следует.

 

0.1. Боярова Людмила Сергеевна, 57 лет, пенсионерка, мать Антона Боярова

 

- Людмила Сергеевна, прокуратурой области по факту смерти Вашего сына возбуждено уголовное дело. Я стар­ший следователь по особо важным делам, капитан Вороненко Юрий Данилович. Поскольку Ваш сын состоял на государст­венной службе, нам поручено расследовать все обстоятельства его гибели. Мы понимаем Ваше состояние и очень собо­лезнуем, но нам надо задать Вам несколько вопросов.

Женщина с бледным каменным лицом смотрела прямо перед собой сухим отсутствующим взглядом. Её ладони лежали на коленях, в них был мятый носовой платок цвета печали и её морщинистых рук.

- Вы с Антоном… Антон, насколько нам известно, в последнее время проживал отдельно от Вас?

Женщина всё ещё молчала, лишь мелкое кивание головой обозначало её присутствие и подтверждение услышан­ных слов.

- Людмила Сергеевна?..

- Да, простите. Антон давно уже со мной не жил. Года, наверное, с девяносто четвертого, сразу как окончил школу. Он потом уехал учиться в Москву, с тех пор стал жить сам.

- Скажите, что Вы знали о жизни Вашего сына? Как, по-вашему, всё ли его устраивало? Может быть… был  ли он счастлив? Или ему чего-то в жизни не хватало?

- Ему всегда чего-то не хватало.

Женщина опустила лицо и продолжала говорить, глядя на свои руки, теребя в них платок, разглаживая на нём не­послушные складки. Капнула мелкая слеза.

- Я дала ему всё, что могла… Образование, в институт помогла поступить, там, были связи кое-какие… Кварти­ру… дедову, отца моего. Машину покойного отца Антона на него оформили. Но я… всё же…  мне кажется, была плохой мате­рью. И, наверное, это я во всём виновата.

- Почему, Людмила Сергеевна, Вам так кажется?

- Я совершенно его не знала. Никогда. Не знала собственного единственного сына, что творилось в его голове, что происходило в его жизни. Ничего не знала… Нам никогда не получалось поговорить, обсудить всё. Он не хотел ничего го­ворить. Не подпускал к себе, что ли. Я никогда не знала, о чём он думает в данную секунду. Он мог говорить о чём угодно: о работе, о погоде, о своём литературном занятии, но его глаза… Они говорили лишь одно – что его здесь нет, что мысли его где-то далеко. Неизвестно где, но точно не здесь. Но и это было редко…

- Что «это», простите?

- Редко, когда он что-либо говорил или рассказывал. Обычно он на все мои вопросы отвечал лишь: «Всё нормаль­но, всё хорошо» или «Не важно». Спрашиваю: «Как дела, Антон?»  «Всё хорошо.»  «Как на работе?»  «Нормально.»  «Что-нибудь сей­час пишешь?» «Пишу.» Или: «Нет времени.»  «Что за девушка была с тобой?»  «Не важно.»

- Людмила Сергеевна, нам известно, что Антон в его тридцать лет ни разу не был женат. Вы можете сказать, как складывались его отношения с девушками? У него была девушка?

- Я не знаю. Нравилась ему одна девушка. Со школы ещё, его одноклассница. Но её как-то не было, не было всё это время, а потом вдруг появилась. Вроде, они недавно как-то случайно встретились. Может быть, полгода всего, не больше. Его же долго здесь не было. Не знаю даже, встречались ли они, дружили или нет? Было ли в их отношениях что серьёзное? Не знаю… Я ничего этого не знала. Но, по-моему, у них всё время что-то не ладилось.

- Эта девушка, про которую Вы говорите, Елена Аскарова? – Да, это Леночка.

- Они ссорились?

- Я не знаю. Антон обычно говорил, что всё хорошо. Спрашиваю, как с Леной? Отвечает, нормально. Не поруга­лись? Нет. Встречаетесь? Нет.

- Людмила Сергеевна, мы пытаемся установить возможную причину само… гибели Вашего сына. Поэтому, скажи­те, пожалуйста, как Вы считаете, могла ли Лена стать такой причиной?

- Лена? Я не знаю. Но в любом случае я не хочу никого винить в том, что произошло.

- Может быть, у Антона были враги?

- Не знаю, вряд ли. Какие враги? У Антона были только друзья. Много друзей. Я даже и не знакома с ними со все­ми. Но с ним всегда кто-то был. Постоянно.

- Назовите нам самых близких, по-вашему мнению, друзей Антона. Кто, может быть, знал его лучше, был близок ему?

- Ну, Сережа, я знаю, Витакин, был его близким другом. Он тоже из приставов, как и Тоша, но сейчас, вроде бы, работает в банке. Потом, кто ещё? Игорь, тоже друг его, замечательный мальчик, в литературной студии с ним занимался, постоянно был с Антоном…

- Игорь Ложкин?

- Да, Ложкин. Гариком все его зовут. Потом… Ариночка, хорошая девушка с работы его… Не знаю её фамилии, но они всегда очень дружили с Тошей. Потом…Ну, не знаю, их очень много у него было.

- А Вам было известно, что Антон дома имел оружие? – Нет.

- А как же этот самый пистолет?

- Это был какой-то приз, ещё со времён его службы в армии. Он всегда висел в рамочке в его комнате. Но я нико­гда не верила, что он настоящий, что он… работает.

- Как давно в последний раз Вы виделись с Антоном? Можете вспомнить, как вёл он себя в тот день?

- Это было в тот день, воскресенье. Прощёное воскресенье было. Я пригласила их с Леной на обед ко мне. Ан­тон пришёл один. Рано пришёл, часов, наверное, ещё двенадцати не было. Сказал, что Лена не смогла. Спросила, поруга­лись? Сказал, нет. Он всегда говорил так. С его слов, так они никогда не ругались. Борщ я сварила. Поел…С чесноком. Обычно отказывался от чеснока, когда иногда приезжал в обеденный перерыв с работы. А тут ел чеснок. Курицу я поджа­рила, окорочка, вкусные, поел тоже с пюре. Вина выпили, он принёс. Французского, дорогого. Антон всегда приносил такое.

Я его всё ругала, что покупает такое дорогое, а он всё равно его приносил. Не долго был, пару часов, может, за столом по­сидели. А потом…

Слёзы побежали одновременно по обеим щекам женщины.

- Он стал уходить, сказал, что пора ему к ребятам. Сказал мне: «Прости меня, мама». Прощёное воскресенье же, и я ни о чём таком не подумала даже, тоже сказала: «И ты меня прости, сынок». Вот только…

- Только что?

- Обнял он меня после этого. Такого не было обычно. Тошик был скуп в этих нежностях. Редко, когда обнимал, це­ловал меня. В основном, на праздники только, и то, небрежно так, ветрено, как говорится, для приличия. А тут… ой, госпо­ди, крепко обнял так, прижался весь, замер. И всё. И ушёл потом Тошка мой.

- Людмила Сергеевна, взгляните, пожалуйста, на эту фотографию. Вам знаком этот человек?

Людмила Сергеевна промокнула глаза и взяла снимок. С фотографии женщине улыбался коротко стриженный мо­лодой брюнет с проколотыми ушами, что сразу не понравилось Людмиле Сергеевне. Но его улыбка была тёплой и привет­ливой, а глубокие голубые глаза – ясными и добрыми. Она видела его впервые.

- Нет. Кто это?

- Его зовут Степан Морин. Мы думаем… это друг Вашего сына.

- Ну, может быть… В каком смысле, друг?

Худощавое лицо Степана на фотографии было бледным, почти белым. Его большие глаза обрамляли длинные, как у девушки, ресницы. Внимательно рассматривая фото, Людмила Сергеевна заметила, что на губах Степана, должно быть, помада. Выразительность глаз также подчеркивалась каким-то гримом.

- Он что, накрашен?

- Он музыкант. Играет с группой в ресторанах, ночных клубах, артист местного масштаба. Вероятно, и красится тоже для сцены. Мы ещё не выяснили, как близко они были знакомы с Вашим сыном, но побеседовать с Мориным тоже планируем. Людмила Сергеевна, а Вы знали, что за несколько дней до несчастного случая Антон был на приёме в частной психиатрической клинике?

-Нет.

 

0.2. Прошкин Анатолий Семёнович, 47 лет, психиатр, владелец частной клиники

 

- Анатолий Семёнович, опишите, пожалуйста, при каких обстоятельствах Вы познакомились с Антоном Бояровым.

- Ну… Что сказать Вам… Обстоятельства, скажем так, рядовые. Обычный молодой человек пришёл на приём. По­беседовали мы с ним немного, и он ушёл. Совершенно здоровый молодой человек, хочу сказать. Без каких-либо признаков фобий, депрессии, маниакальности, навязчивых идей, знаете ли, близких к суицидальным помыслам. Нет. Ничего такого.

- Расскажите поподробней об этой встрече. Может, история болезни Боярова сохранилась?

- Какая история болезни? Говорю же, Бояров был совершенно здоровым. Я оформил лишь листок приёма. И по­том мы… просто общались, беседовали, почти, как старые приятели.

- Не это ли часть работы психолога, Анатолий Семёнович?

- Я психиатр. Не психолог. Мои клиенты – больные люди, понимаете? В четырёх случаях из пяти ко мне приходят с направлением к психиатру. Естественно, у Боярова такого направления не было.

- Продолжайте, пожалуйста.

- Ну… зашёл он, значит, сел в кресло напротив…

- Вы сюда по направлению?

- Нет, я сам.

- На что жалуетесь? -Яне знаю.

Поднимаю глаза, смотрю на него. Он смотрит на меня. С интересом, возможно, даже, любопытством. Я де­монстративно смотрю на свои настенные часы.

- Молодой человек, – говорю, – Вы не знаете, а час моей работы, если «Вы не знаете» и у Вас нет направления лечащего врача, стоит сто долларов. С прейскурантом можете ознакомиться в приёмной.

- Сто так сто, доктор. Не важно. Возможно, мне нужна Ваша помощь.

Снова смотрю на него. Он становится серьёзным. У меня в руках листок приёма. Читаю его.

- Итак, Бояров Антон Александрович. Тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения. Холост. Образо­вание высшее, даже два, юрист, филолог. Место работы: Управление службы судебных приставов, начальник отдела. Увлечения – писатель, музыка, спорт. Хм…

Смотрю на него. Улыбается, кивает.

- Итак, что же привело Вас ко мне, Антон Александрович?

- Я не знаю. То есть… (он рассмеялся) как сказать… я не знаю, как объяснить, в чём моя проблема, но пробле­ма определённо есть. Есть что-то, что не даёт мне покоя, но я не знаю, что это и не знаю, что мне с этим делать.

- Антон, если Вы расскажете мне как можно больше о себе, Вы поможете мне понять, что же с Вами происхо­дит. Так мы сможем уяснить Вашу проблему и, возможно, наметим пути её разрешения. Сядьте как Вам удобно. Курите? Можете курить, вот пепельница, вот минералка, если хотите. Давайте не терять времени. Я слушаю.

- Я даже не знаю, с чего лучше начать. В общем… наверное, считается, что у меня нормальная жизнь, да? Жизнь сложилась довольно благоприятно, возможно, лучше, чем у многих, что я состоялся, как человек, как личность. Возможно, так и есть. Я не алкоголик, никогда не употреблял наркотики, люблю спорт, я мастер спорта по стрельбе, занимаюсь плаваньем, волейболом, велосипедом, хожу в спортзал. У меня собственная трёхкомнатная квартира, ма­шина, хорошая работа, есть любимое занятие, в котором тоже есть определённые достижения. У меня выходит сра­зу две книги в известном издательстве! У меня невероятное количество друзей! И не просто однодневных знакомых, а настоящих, готовых в любое время прийти на помощь, и которым всегда рад помочь я сам. В общем… мне ли жало­ваться, да? Живи и радуйся!..

- Антон, не поспешу ли я предположить, что дело в Вашей личной жизни?

Он замолчал, как-то весь напрягся и закурил первую сигарету. Позже, по ходу, я пожалел, что разрешил ему ку­рить. Он тушил и прикуривал новую сигарету одну за другой, пока не смял и не  бросил в мусорное ведро пустую пачку. Но потом распечатал новую. Пришлось усилить мощность кондиционера так, что в кабинете стало почти прохладно.

- Что же он Вам рассказал?

- Его речь стала сбивчивой, он сильно волновался. Хотел, пытался, но не мог подыскать нужные слова, делал ме­жду ними большие паузы. Было видно, что тема для него очень больная и занимает если не полностью, то очень значи­тельную часть его мыслей. Я мало что в итоге понял, что конкретно происходило, но в корне я оказался прав.

- В чём?

- Дело определённо связано с отношениями с его девушкой.

- Вы хотите сказать, что именно девушка Боярова стала причиной его самоубийства?

- Товарищ следователь, я уже говорил Вам, что Бояров не был склонен к самоубийству. Во всяком случае, хоть его вид и поведение были достаточно мятежными, ничто не позволяло допустить вероятность такого исхода. Ещё раз го­ворю, он был совершенно здоровым в плане… – Прошкин покрутил пальцем у виска, – психики. Он просто, по всей види­мости, был влюблён. Но, знаете ли… несомненно, в произошедшем есть и моя вина. Ведь я, как оказалось… не смог ему ничем помочь.

 

0.3. Витакин Сергей Викторович, 31 год, служащий банка, друг Антона Боярова

 

- Курить можно, да? – спросил Сергей, прикурив и быстро выдохнув струю дыма.

- Курите. Сергей Викторович, нам известно, что Вы были одним из самых близких друзей Антона Боярова…

. нет-нет, подождите, я не был, я есть его друг! Пусть Антона сейчас нет здесь, он есть где-то в другом месте. А вот здесь (Витакин постучал себя кулаком в грудь, а голос его был громким, на грани допустимого) Антон будет жить все­гда! Где бы он ни был: на небе ли, на земле ли, под землей, я всегда буду другом!

- Сергей Викторович, успокойтесь, пожалуйста. Мы соболезнуем Вашей потере, но постарайтесь держаться. Мы пытаемся установить причину гибели Антона…

- Причину? Хм. Девятимиллиметровая пуля, пущенная из «пээма» в упор в подбородок, пробившая голову и за­стрявшая в потолке – не это ли причина его гибели?!

- Сергей Викторович…

- Простите.

- Расскажите, пожалуйста, о Вашей последней встрече с Антоном. Это же было в последний день его жизни?

- Да, было прощёное воскресенье, девятое марта. Наш друг Гарик Ложкин пригласил нас в гости на блины. Мама его вот такие блины печёт! Это был ещё последний день Масленицы. Эх, сколько всего в один день!

- Вы были втроём?

- Да. Антон, вроде, собирался взять с собой свою подругу, но она почему-то не смогла поехать с ним. Мы приехали к Гарику около часу дня, сразу стали жарить шашлык во дворе, ну и выпивать понемногу за проводы зимы и вообще, за встречу друзей. Признаться, в последнее время не часто встречаться получается. У каждого своя жизнь, работа…

- Антон выпивал тоже?

- Нет, что Вы! Мы приехали на его машине, Антон был за рулём, и ему надо было к вечеру возвращаться. Он хо­тел всё же заехать к подруге, подарить букет цветов. Вчера ведь, то есть, накануне, было восьмое марта, но его подруга в тот день не смогла с ним встретиться. Ну и днём, часа в четыре, Антон попросил у нас прощения, как полагается в такой день, и мы тоже у него попросили, обнялись, и он от нас уехал. Знал бы я только, какие у него планы на вечер, я бы сам проткнул бы ему все шины к чёртовой матери! Эх, Тошик, Тошик!

- Сергей, а Вы знали, что у Антона дома хранилось огнестрельное оружие?

- Вы про тот ПМ? Знал, конечно. Даже держал его в руках и пару раз разбирал-собирал его – Антон научил. Он же суперским стрелком был! У него вся стена вокруг рамки с пистолетом дипломами и грамотами увешена. Видели, да? Вот. Но у него не было патронов к нему, это я знаю точно!

- Что, по-вашему, могло подтолкнуть Антона на этот шаг? Может, были сложности на работе? Может… какие-то личные проблемы? Возможно, у него были какие-то долги?

- Долги? Скажете тоже! Работа Антона на протяжении последних восьми лет была только и связана, что со взы­сканием и выбиванием долгов. Разве что, в законных рамках. Поэтому долгов у него никогда не было и быть не могло. Он никогда не занимал ни у кого денег и сам не давал взаймы. Антон и мне всегда говорил, что если между друзьями появля­ются деньги, то это уже не дружба, а бизнес, деловые отношения. А этого ему хватало и на работе. На работе, кстати, дела у него тоже были в порядке, «целый» начальник отдела! Ну… а если по-честному (голос Витакина стал тихим, он прикурил новую сигарету, долго до этого разминая её в пальцах)… Если по-честному, понимаете, в его смерти виноват я.

- Не понимаю. В каком смысле?

- В самом прямом. Была, в общем, у него эта подруга. Девушек-то у него вообще было много… Вокруг такого пар­ня, каким был Тошик, всегда много девушек. Но та отличалась от других. Ту он любил. И, по-моему, крепко любил, вза­правду, что называется. Так, что других девушек для него просто не существовало. Странный, конечно, был Антон. Когда есть из чего выбирать, он выбирал то, что получить сложнее всего. Возможно, игра, конечно, и стоила свеч… Но только ничего не получалось у него с ней. Если даже на восьмое марта не смог поздравить, это что за отношения?! Он не знал, как ему поступать, думал даже попробовать забыть её, начать встречаться с кем-то ещё, но я…

- Что Вы? Причём тут Вы вообще?

- Я сказал ему не делать этого, хоть сам ни разу её не видел… Антон только рассказывал о ней, причём, всегда только хорошее, расхваливал всячески, показывал её фотографии…Красавица!

- Вы говорите про Елену Аскарову?

- Я не знаю её фамилии, но зовут Леной, да. В общем, после рассказов Антона, после того, как я увидел, как он восхищался ею, и как он её любил, я сказал ему, чтобы он продолжал добиваться её, что у него обязательно рано или поздно это получится. А о других девушках чтоб даже и не думал. А сейчас, видите, чем это всё обернулось?

- Почему Вы думаете, что у Антона с Леной не слишком хорошо складывались отношения?

- А Вы видели вообще Антона? Живого! Во что он превратился за последние полгода? Кожа да кости! Вот, взгля­ните!

Витакин открыл свой портфель, достал кожаный органайзер с цветными закладками, открыл его, достал лежав­шую между страниц фотографию, протянул следователю.

- Это мы прошлым летом в Сочи. Рядом со мной Антон. Видите, каким красавцем был? Хоть на обложку, хоть на подиум, в кино снимай! Ален Делон отдыхает! А сейчас, видели? Скелет ходячий, кожей обтянутый! Бледный, курит пачку в день, уже на три месяца спорт забросил. Сам я не видел, но говорят, что несколько раз он так напивался, что имени своего не помнил. А всё из-за этой Лены своей. Самой лучшей и единственной в мире! Лучше бросил бы её действительно, как советовали умные люди, а не слушал таких «друзей», как я.

- А «умные люди» это Вы про кого?

- «Умные» – это я про Арину.

 

0.4. Светлова Арина Владимировна, 27 лет, госслужащая, друг Антона Боярова

 

- Арина Владимировна, мы бы хотели задать Вам несколько вопросов, связанных со смертью Антона Боярова.

- Задавайте.

- Как давно Вы были с ним знакомы?

- Почти восемь лет. Почти столько, сколько он работал в службе.

- Мать Антона, Людмила Сергеевна, сказала, что Вы были близкими друзьями. Это так?

- Да, наверное. Мы действительно были друзьями.

- Почему Вы говорите «наверное»?

- Потому, что это правда. В той степени, в которой вообще возможна дружба между мужчиной и женщиной. Да и… мне, собственно, не с чем сравнивать. Он был моим единственным другом-мужчиной. А, скорее всего, и моим самым глав­ным другом.

- Вы любили его?

- Конечно, я его любила. Но я любила его как Антона-друга, а не как Антона-мужчину.

- Что Вам известно о личной жизни Боярова? Как складывались его отношения с девушками? Он разговаривал с Вами на эту тему?

- Да, разговаривал. И, по-моему, он не многое из того, что говорил мне, говорил кому-то ещё из своих друзей. А что касается личной жизни Антона, то, по-моему, как таковой, её у него не было.

- Почему? У него были какие-то проблемы?

- Не было у него никаких проблем. С головой, разве что. Он если что-то вобьёт себе в голову, то это всерьёз и на­долго. И будет думать неизвестно о чём. Додумывать будет, придумывать то, чего нет на самом деле, и страдать, не делая ничего, страдать, пока что-то не случится.

- По-вашему, у Боярова не было иного выхода, кроме как то, что с ним произошло?

- По-моему, выход есть всегда. И у Антона он был. Надо было в него лишь верить и думать, что всё получится и будет хорошо! Антон не верил в себя. Он преуспел во всём: у него замечательно складывалась карьера в службе, у него, по-моему, вот-вот должны выйти две книги, а его писательское занятие тоже было для него очень важным. Потом, он от­личный стрелок. Он занимал призовые места на всех соревнованиях, в которых принимал участие. Но всё это не касалось его личной жизни. Антон был законченным пессимистом. Он совершенно не верил в себя. Если бы у него не получалось что-то из того, о чём я уже сказала – в работе или литературе, он бы так же страдал. Он ничего бы не делал и лишь думал о том, что так оно и должно быть, что он не сможет, что у него не получится, что он неудачник и так далее. И именно так у него и вышло с той девушкой.

- Вы говорите о Елене Аскаровой?

-Да.

- По-вашему, именно она стала причиной самоубийства Боярова?

- По-моему… (Светлова закрыла глаза ладонями, потерла их, размазывая и стирая тушь. Глаза стали красными и влажными)… Простите. По-моему, изначально, то, что произошло, это моя вина.

- Почему, Арина? При чём тут Вы?

- Дело в том, что примерно год назад или немногим больше Антон сказал мне, что влюблён в меня. Даже не про­сто влюблён, а любит серьёзно, по-настоящему, любит уже давно. Для меня, естественно, это было новостью, почти шоки­ровавшей меня. Я не знала, как мне себя вести, потому что со мной, замужней девушкой, такое произошло впервые. Впер­вые человек, которого я считала просто хорошим, близким другом, и любила его, как друга, почти, как брата, сказал мне, что любит меня. Но Антон не был слеп в своих чувствах. Он понимал, что, как бы он мне ни нравился, я не брошу ради не­го мужа, с которым прожила и живу уже восемь лет, и не допущу развала своей семьи. Антон был умным мальчиком и прекрасно понимал это. Он сказал, что и не ожидал от меня ничего другого, а спросил лишь, что бы я ему посоветовала в этой ситуации. И всё. На этом наш вопрос разрешился. И мы, как и прежде, остались близкими друзьями.

- Что же Вы ему посоветовали?

- Влюбиться.

- Просто влюбиться? В другую девушку?

- Нет. Да. Не просто влюбиться в другую девушку, а полюбить сильно, полностью, отдаться этой любви без остат­ка, чтобы как можно скорее оставить все беспокойные и бесполезные мысли о том, что никак невозможно, и переключиться на другого человека.

- И он сразу влюбился? В Лену?

- Нет. Да. Не сразу. Лена появилась потом. Случайно. Как из-под земли. Сперва он стал встречаться с другой де­вушкой. По-моему, месяца три-четыре они встречались, Антон даже приводил её знакомиться со мной. Милая симпатичная девочка, Светой звали, весёлая, позитивная, умненькая, мне очень понравилась. И ему, по-моему, она нравилась тоже. И он ей. Но потом появилась Лена. И Антон бросил Свету. Мне сказал, что чувствовал, что не сможет полюбить Свету, не смотря на то, что и она хорошая, и им обоим хорошо друг с другом. А Лену он любил.

- Случилось то, что называют любовью с первого взгляда?

- Нет. Антон знал эту Лену уже давно. Антон рассказывал, что они вместе учились в школе, она ещё тогда ему нравилась, но после школы он уехал учиться в Москву, и они потерялись. Но пять лет назад они как-то случайно встрети­лись или Антон нашёл её телефонный номер в своей старой записной книжке и решил позвонить. Да, по-моему, так и было. Они встретились и встречались где-то около полугода. Тогда Антон и полюбил её. Первый раз. Он много своих стихов по­святил ей в тот период. Но она тогда почему-то не оценила его чувства, не ответила взаимностью. Видеться они стали ре­же и реже, и их отношения угасали и вовсе сошли на нет. Они перестали встречаться и не общались пять лет.

- И тут снова произошла случайная встреча?

- Именно так и было. Совершенно случайно, но, как посчитал Антон, это было чем-то вроде знамения, знаком того, что именно Лена – та девушка. И Антон полюбил её снова. И, как мне кажется, с удвоенной или даже утроенной силой.

- А как развивались их отношения, Вы не знаете?

- Я знаю немного. Первое время, может быть, даже месяц, Антон казался абсолютно счастливым. Он верил, что нашёл свою единственную любовь, верил, что они нашли друг друга на этот раз окончательно, и теперь он уже не допустит того молчаливого расставания, что произошло пять лет назад. Но, как я поняла, в этот раз стало происходить точь-в-точь то же, что и в прошлый раз. Антон не мог понять Лену. Она, вроде, и с ним, и, в то же время, сама по себе. Они могли встречаться каждый день в течение недели, гулять, ходить в кино, в кафе, в гости к нему ходили, ещё куда-нибудь, он про­вожал её. Потом она пропадала на ту же неделю или две, потом появлялась снова. Как ни в чём не бывало, присылала со­общение на мобильный или звонила домой, спрашивала, как его дела. И они снова шли гулять.

- А сам Антон не звонил ей в такие периоды?

- Бывало, что и звонил, но всё равно эти разговоры получались такими, будто того, что было вчера, вовсе не было. «Каждый раз, как первый раз» говорил Антон. В конце концов, он пообещал себе перестать звонить ей. И в самом деле, не звонил в течение недели, может и больше. Но потом не выдерживал и звонил. Или приходило сообщение от неё, или она также звонила ему с теми же вопросами: «Как дела? Что делаешь? Как настроение?» И всё повторялось. По нему было видно, как он страдал. Он очень сильно похудел, я не заметила, когда он начал курить. Несколько раз под воздействием алкоголя у него были срывы. Один раз в таком состоянии он даже позвонил Лене и высказал всё, что в нём скопилось. Сказал, что не хочет больше слышать и видеть её, не хочет знать ничего, что с ней связано… Но стоило ей тогда же по­просить его, чтобы он приехал, он в ту же минуту вызвал такси, помчался к ней и молил о прощении. И снова всё повторя­лось. Снова, каждый раз как первый. Ни больше ни меньше. То же самое. Понимаете, что он чувствовал всё это вре­мя? А, на мой взгляд, нет ничего более унизительного, чем ощущение собственной ненужности человеку, дороже которого для тебя нет. Я в последнее время всё чаще говорила ему, чтобы он… забыл её, выкинул из головы, нашёл себе другую девушку, которая бы его полюбила. Но я говорила это и чувствовала ничтожность своих же слов, которые уже были сказа­ны мной однажды, потому что ситуация была не совсем аналогичной. К тому же, нагнетённой до предела. Вот… Это всё, что я могу сказать.

- А этот молодой человек Вам не знаком?

В руках Светловой оказалась фотография симпатичного брюнета.

- Антон мне показывал этот снимок. Степан, если я не ошибаюсь, его имя. Антон говорил, что они недавно позна­комились, но лично с ним я не знакома и ни разу не встречалась. Он что, правда, голубой?

- Арина, а когда Вы последний раз видели Антона, то не заметили в нём ничего необычного?

- Ну… не знаю. Ничего, вроде. Я успела привыкнуть к тому, что он в последнее время постоянно страдал от своей неразделённой любви. Хотя… Не знаю, насколько это может быть Вам полезным, но эта фотография напомнила мне вот ещё что. В одну из последних встреч со мной Антон как бы в шутку сказал, что, видимо, пришло время совсем разочаро­ваться в женщинах. А потом, вот, показал эту фотографию…

 

0.5. Морин Степан Александрович, 26 лет,

временно не работающий, знакомый Антона Боярова

 

Перед следователем сидел человек, одетый во всё чёрное. Чёрное пальто, чёрный костюм, чёрные ботинки на толстой подошве. На шее узкий чёрный шарф, более походивший на собачий ошейник. На пальцах рук поистёршийся чёр­ный маникюр. Лицо бледное, глаза красные. То ли от слёз, то ли он был просто не выспавшийся. Короткие чёрные волосы каким-то образом умудрялись быть растрёпанными на макушке. Такой мальчик-девочка, определил его капитан Вороненко. Степан смотрел в пол куда-то перед собой. «Всё ещё в трауре?» решил, было, спросить следователь, но всё же счёл этот вопрос неуместным. К тому же, Морин сам задал первый вопрос:

- Меня арестуют?

- А за что, по-вашему, Вас должны арестовать?

- За то, что я убил Антона Боярова.

- А Вы точно уверены в этом?

Степан закрыл лицо руками и стал плакать, растирая по лицу слёзы.

- Попейте воды, Степан.

Вороненко встал из-за стола, налил из стеклянного графина холодной воды. Морин взял протянутый следовате­лем стакан и жадно его осушил.

- А можно я буду курить? – голос его дрожал от слёз.

- Можно. Курите.

Степан вернул пустой стакан и нервно закурил.

- Степан, следствием установлено, что Антон Бояров, как это ни прискорбно,  покончил жизнь самоубий­ством.

- А следствием установлено, чем Антон прострелил себе голову?

- Да, Степан. Нам известно, что у Боярова на вполне законных основаниях имелся боевой пистолет Макарова, ко­торый и стал орудием его самоубийства.

- Я не про пистолет, товарищ капитан. А про патроны. Хоть один долбанный патрон был найден у Антона дома, кроме того, что пришлось выковыривать из потолка?

- А у Вас есть мысли на этот счёт, Степан?

Следователь, до этого времени стоявший у окна и глядящий в него на ветки набухающих почками мартовских де­ревьев, переминаясь с носков на пятки и обратно, сел за свой стол, скрестил кисти рук и пристально посмотрел на Морина. По лицу Степана продолжали течь слёзы.

- Давайте начнём по порядку, Степан. Расскажите, при каких обстоятельствах Вы познакомились с Бояровым?

- Мы познакомились с Антоном в «Солдате удачи» около месяца назад.

- Это клуб для людей нестандартной ориентации, если я не ошибаюсь?

- Это клуб для людей, неважно какой ориентации.

- Вы там играли?

- Не в ту ночь. Да и выступать в «Солдате» нас приглашали не часто – не слишком ещё мы модные для него. Но это не важно…

«В ту ночь, можно сказать, у меня был выходной. Было как-то одиноко, я просто сидел у бара. Один. Тупо на­пивался. Потом появился Антон, тоже один. Видел тогда я его впервые. На вид, парнишка мой ровесник, недурной та­кой, симпатичный даже. Сел у стойки рядом, справа от меня, что-то заказал из выпивки. В чёрной футболке такой, модной, в обтяжку, с белой звездой на груди, узкие чёрные джинсы, расклешённые книзу и красные кеды. Лицо хмурое, но не злое. Скорее уставшее и печальное. Моё внимание сразу привлекли его красивые руки. Худые, но спортивные, рельефные. И длинные пальцы художника или пианиста. Я ещё не знал тогда, что Антон писатель. Тоже ведь человек искусства!

Я был уже после нескольких дринков, моё тело ловило ритм звучавшей музыки, голова кивала в такт, и мне очень не хватало общения.

- Мужчина! Отличная майка!

Антон посмотрел на меня. Сперва настороженно, но затем с интересом. Хотел что-то сказать, но перед ним поставили его алкоголь, и он немного отпил из стакана, поставил. А через пару секунд допил оставшееся содержимое одним запрокидыванием головы и попросил бармена повторить. Я не хотел прекращать начатое общение, пока си­туация располагала.

- Завидный аппетит!

Антон снова повернулся ко мне и неожиданно протянул руку:

- Антон!

- Степан! – я был рад пожать его горячую и решительную ладонь.

- Очень приятно! – в один голос сказали мы.

Перед Антоном поставили новую порцию его напитка.

- За знакомство! – также, одновременно сказали мы и вместе рассмеялись, чокнулись своими стаканами и вы­пили.

- Сегодня один? – спросил я.

- Сегодня один, – сказал Антон и стал по очереди загибать пальцы, – и вчера был один. И завтра буду тоже один.

- Откуда столько пессимизма, Антон?

- Оттуда! – Антон постучал себе пальцем висок, как вдруг замер, уставившись на мою шею.

Я опустил глаза и понял, что он смотрит на мой кулон. До того дня я, не снимая, носил на шее на кожаном шнурке подарок одного моего знакомого, как памятный талисман на удачу. Огранённый орешек из тончайшего хруста­ля, раскрывающийся на две половинки. А внутри него в специальной ложбинке вычищенный и натёртый до ярчайшего серебряного блеска пистолетный патрон. Я-то не знал, для Макарова он или ещё для какого-то другого. Для меня это роли не играло. Просто, красивая фенька. На него-то, на этот патрон, как раз Антон и смотрел.

- Настоящий? – спросил он.

- У меня всё настоящее, – сказал я.

- Боевой?

- У меня всё боевое.

- Сколько хочешь за него, Степан?

- Хм… по-твоему, я ношу его для того, чтобы продать первому заговорившему со мной мужчине? Пусть даже такому красавчику как ты?

Антон взялся за стакан с алкоголем.

- Давай выпьем!

- За что пьём?

- К чёрту тосты, – сказал Антон, протянул мне руку со стаканом, дождался, пока я стукну об него своим, по­сле чего залпом опорожнил его.

- Это мой удачливый талисман, Антон. Я ношу его уже много времени. Не бог весть что, но он по-своему мне дорог.

- И как с удачей?

- Ну, пока что мы с ней не часто идём в ногу друг с другом. А… знаешь что? Думаю, мы сможем порешать эту проблему, Антон.

- Сколько?

- Один, – не задумываясь, ответил я.

- Один что? Лимон? Косарь?

- Один поцелуй на ночь, – вдруг вырвалось у меня само собой, совершенно инстинктивно.

Я  не успел и подумать, уместны ли эти слова, по крайней мере, так скоро, в эту минуту. Но я вдруг ясно понял, что именно этого сейчас и хочу. Хочу поцелуя от этого человека, хочу остаться с ним. По крайней мере, до ут­ра. А там будет видно. Я был готов к любой реакции с его стороны, вплоть до правого хука в челюсть или разбивания стакана о мою голову. Когда говоришь такое незнакомому мужчине, никогда не знаешь, кто перед тобой, что за чело­век и какие последствия могут наступить. Но я даже сообразить не успел, чего можно ожидать от Антона, как он в ту же секунду, без всяких пауз, приблизился ко мне.

Его рука властно, но нежно обвилась вокруг моей шеи и обхватила затылок. Кончик его носа замер в милли­метре от моего. Рот был приоткрыт (я почувствовал его тяжёлое дыхание, пил он тот же бурбон, что и я), и я не­вольно провёл кончиком языка по своим пересохшим губам, закрыл глаза, затаил дыхание, мгновенно весь вспотел, и только сердце – тук-тук! тук-тук! тук-тук! Ну, где же, где ты?! Целуй! Целуй! Скорей! Я сейчас умру! Ну, целуй же! Но вместо поцелуя услышал:

- Открой глаза, красавчик.

Я открыл. Лицо Антона было так же близко, и я мог сам беспрепятственно впиться губами в его желанный рот, и ни чьи руки не смогли бы меня удержать, но нет. Я не мог. Потому, что выбирать должен был Антон, и он дол­жен был принять это решение.

- Не думаю, что я готов сейчас заплатить такую цену, – сказал он, – давай-ка, ещё по одной жахнем! Жахнули. Закурили. Сердце всё ещё стучало, заглушая всю музыку.

- Можем ко мне… – всё же осмелился предложить я.

- Можем ко мне, – сказал Антон.

- Ну и что было дальше? Куда вы поехали?

- Мы поехали к нему.

- И что? У вас что-то было?

- Не Ваше дело, капитан, что у нас было. Но когда утром я ушёл от Антона, моего удачливого талисмана в хру­стальной оправе со мной уже не было. Я оставил его Антону…

- Степан, учитывая сказанное Вами, мы вынуждены предложить Вам не покидать пределы города до окончания следственной проверки.

Сцена последняя в этой истории.

Меру пресечения Степану Морину отменили. Его слова о принадлежности ему рокового патрона не подтвердились, отпечатков его пальцев на гильзе не обнаружилось. Как и не было найдено в квартире и вещах Антона Боярова никакого изделия из хрусталя, что исключало сам факт его существования. Прокурором области уголовное дело было прекращено за отсутствием состава. Даже несмотря на то, что один из возможных свидетелей так и не был опрошен…

Погожим мартовским днём капитан Вороненко на известной ему улице окликнул проходящую мимо рыжеволосую девушку. Её волосы блестели на  солнце, а озорной ветер превращал их в беспокойные языки пламени. Ожидая встречи с этой девушкой, Вороненко прогуливался в районе её дома уже третий день.

- Девушка! Девушка, простите, можно Вас на минутку? Она, заметив заговорившего с ней человека, обернулась.

- Здравствуйте!

- Здравствуйте.

- Простите, Вы Елена Аскарова?

- Я Елена Аскарова, да.

Вороненко извлёк из внутреннего кармана пальто своё служебное удостоверение и показал ей в раскрытом виде.

- Я старший следователь областной прокуратуры, капитан Вороненко Юрий Данилович.

- Очень приятно. Я могу Вам чем-то помочь?

- Возможно. Для начала скажите… Вы не явились по моей повестке. Я вызывал Вас на беседу…

- Правда?! Простите, я и не знала, я жила у подруги всю прошлую неделю. А что случилось?

- Я бы хотел задать Вам несколько вопросов, касающихся Антона Боярова. Вы с ним были знакомы? Её огромные медово-карие глаза в один миг наполнились влагой.

Голос её задрожал:

- Были?! Что значит «были»?! С Антоном ведь всё в порядке?!