ПОД НЕБОМ ГОЛУБЫМ

 

(Продолжение. Начало в №5-6, 9-10 т.г.)

 

И так они стояли друг напротив друга, внимательно присматриваясь и сосредотачиваясь. Это были не просто два человека, это были две противоборствующие силы, существующие на земле. Значит, суждено им было встретиться здесь, в этом далёком сибирском посёлке. Скрестить друг с другом свои шпаги и выяснить все отношения.

Мужчина с тросточкой и в своей пижонской шляпе стоял, слегка наклонив голову. Он смотрел на соперника исподлобья и ехидно улыбался. Он думал про себя: «Это что ещё за человечишка, осмелившийся встать у меня на пути. Или он совсем не понимает, кому осмелился перейти дорогу, или просто авантюрист, ищущий приключений, как Дон Кихот?»

С улыбкой на лице он нанёс первый быстрый удар по своему противнику, надеясь застать того врасплох. Расплющить, раздавить, уничтожить. Чтобы разлетелось его тело на мелкие клеточки и развеялось в воздухе. Но Гео был начеку, он ждал этой подлости. Удар встретил крепкую непробиваемую защиту – всё равно что ядро, выпущенное из мортиры, попадая в мощную каменную крепость, отскакивает от неё, как горох от стены. То же самое произошло и с этой атакой. С силой выпущенная энергия рикошетом сбила с ног своего хозяина. Удар был такой силы, что тело отбросило далеко назад. Оно, скользя по полу, ударилось о колонну, шляпа и трость отлетели в разные стороны, мужчина свалился на пол и остался лежать неподвижным. Но это только тело было неподвижно, сам же дьявол, находившийся внутри, не медля ни мгновения, вырвался наружу. Тело ему было больше ни к чему, так неуклюжи и неповоротливы были эти люди. Тело только мешало дьяволу, сдерживало его движения. Вот теперь всё будет по-другому. Он взвился под купол церкви, пронёсся там, как ураган, и бросился на Гео. Удар был так силён, что Гео не устоял на ногах. Теперь уже он был сбит на пол и скользил на спине несколько метров, пока не упёрся в ступени алтаря. Но лежать было нельзя, нужно успеть встать на ноги до следующей атаки демона. Гео быстро вскочил и приготовился к отражению нападения. Дьявол же бесновался под куполом, собираясь для новой атаки. Он менялся в своём гневе, то становился почти невидимым эфемерным созданием, то, меняя облик, превращался в страшное чудовище, какие обитали в избытке в подземельях Марокканца. Он превращался в ужасный полуразложившийся труп, щёлкая голой челюстью и наводя ужас на всех присутствующих. Отвалившиеся от его тела куски мяса и толстые жёлтые черви, ползающие по этой падали, разлетались по церкви, разнося нестерпимое зловоние. И вот это чудовище бросилось вниз, угрожая смести со своего пути всё, что попадётся ему в тот момент. Но не тут-то было, это дьявольское создание наткнулось на крепкое препятствие, выставленное Георгием. И полетели в разные стороны какие-то перья, ошмётки гнилой плоти. Его ядовитая жидкость разлеталась по церкви, забрызгивая всё вокруг и прожигая то, на что попадала. Раздался ужасный рёв, переходящий в резкий вой, который мог разорвать человеческую голову в клочья. Все заткнули уши, не в силах выдержать этот звук.

А демон снова поднялся кверху, под купол церкви, как будто собираясь с новыми силами для решительного броска. Было понятно – он злится, что не смог уничтожить сразу своих врагов. Он без остановки летал, кувыркался в воздухе, меняя свою сущность и цвет. А в церкви меж тем стало происходить что-то странное. Солнечный свет, струившийся из окон, начал тухнуть, медленно-медленно, пока совсем не исчез. Через какое-то мгновение окна излучали холодную темноту, как будто наступила ночь. Внутри церкви стало совсем темно. Свет исходил только от горящих свечей.

А демон всё летал и летал. Похоже, эта ночная тьма придавала ему силы. Он впитывал её, как губка. Его раны начали затягиваться, взмахи крыльев становились сильнее. Голос стал ещё истошнее. Сделав последний круг под куполом, собравшись в комок в самом центре, он ринулся вниз, не сомневаясь в своей победе.

Порфирий с Акимычем словно онемели, не в силах сдвинуться с места. Первый пришёл в себя Акимыч, он быстро подошёл к Гео, и они выставили общую защиту, но еле устояли под сильнейшим ударом. И не дав демону опомниться, не дав подняться под купол, припечатали его к стене. Тот в бешенстве крутил своей огромной головой, издавая ужасное рычание, носившееся эхом по всей церкви. Пытаясь вырваться, он молотил лапами по стене, отбивая от неё куски штукатурки, предчувствуя свою скорую кончину.

Следом за Акимычем подскочил Порфирий со своим знанием дела. Ни секунды не мешкая, он направил всю свою магию на чудовище. В дьявола ударил луч света, исходивший от креста Порфирия. Из пасти демона раздался страшный рёв, оглушивший на какое-то мгновение всех рядом стоящих. Луч света прожёг дьявола насквозь. Тот заверещал из последних сил, крутясь на стене, как мотылёк, попавший в открытое пламя. Дьявол решил изменить свою тактику, обмануть, провести, хоть на мгновение, своих врагов. Облик его начал меняться, вот он превратился в прекрасную девушку, волосы её спадали на открытую грудь и спускались пышными локонами к талии. Она умоляющим взглядом смотрела на своих мучителей, как бы прося их сжалиться над ней и отпустить её, избавить от мук. Она протягивала руки к ним, с мольбой и с последними надеждами. От такого видения Гео на какое-то время ослабил хватку, завороженный красотой и страдальческим видом прекрасной девушки.

Акимыч же, испугавшись, что Гео попался на этот трюк и не сможет один удержать дьявола, закричал:

- Ты что, Гео, это же дьявол, держи крепче.

А дьявол не остановился на этом видении: девушка превратилась в маленькую девочку – белокурую девчушку с миленьким личиком и голубыми глазками, из которых бежали слёзки. Она скривила свои губки от боли и готова была расплакаться навзрыд, размазывая слёзы по лицу. Теперь уже и у Порфирия руки чуть не опустились, луч его креста начал угасать. А дьявол продолжал свои видения. Девочка обернулась вовсе уж новорожденным ребёнком. Во рту у него была соска. Он что-то гулькал, махал ножками и ручками, а после и вовсе задорно засмеялся. Все просто оцепенели от увиденного. Всё ему здесь нравилось. Он «открыл» свой крантик и высоко взлетевший в воздух фонтанчик, разбиваясь на мелкие капельки, падал вниз, орошая пол храма. После этого он и вовсе задорно, громко засмеялся, довольный своей шалостью. Но продолжалось это недолго. Вот его щёчки надулись, губки поджались, настроение его быстро изменилось, из глаз брызнули слёзки. Он заплакал, задёргал ножками, замахал ручками. А напоследок, с силой выплюнул соску изо рта, которая упала под ноги Гео и его друзей. Все просто оцепенели от такой картины. Сила, сдерживающая дьявола, ослабла. Он только и ждал слабину своих противников. Ребёнка и в помине не стало, появился дьявол. Используя оцепенение врагов, он вырвался из их пут. С силой взмахнув крыльями, оттолкнувшись ногами от стены, взмыл в воздух, намереваясь подняться под купол храма, чтобы вновь набраться сил.

- Георгий, – закричал Акимыч, приводя всех в чувство. А демон ринулся кверху, стараясь скрыться в спасительной темноте и затеряться там. Всех расторопней оказался Порфирий, его луч взметнулся вверх. Демону не удалось скрыться, луч вцепился в него, врезался, прожёг насквозь. Тот неистово взревел, закувыркался в воздухе. Подняться выше у него не было уже сил. Луч безжалостно кромсал его. Расплавленные, кипящие капли его плоти, разлетались в разные стороны. Силы оставили его окончательно, он издал последний вой и его тело разорвалось в клочья, – сильный хлопок поставил точку. Ошмётки плоти и гнилая, вонючая слизь, забрызгали всё вокруг. Под купол храма, с остатков тела дьявола, взлетел рой жирных, чёрных мух, которые стремились спрятаться в темноте, забиться по углам и затихнуть. А вниз посыпались разные насекомые, жуки, многоножки. Они стрекотали и шуршали, разбегаясь во все стороны. После исчезновения всех мерзких тварей, исчезла и холодная тьма в соборе. В окна ударили солнечные лучи. Они осветили стены и замерли, словно прислушиваясь и приглядываясь, что же здесь было, кто же здесь ещё остался. Потом медленно стали проникать во все закутки, пытаясь высветить всё, находящееся здесь. Мухи засуетились, громко зажужжали, стараясь глубже забиться в щели. Но это им не удавалось. Солнечный свет находил их, и они громко лопались, подлетая в воздух, как поп корн на раскалённой сковородке. А солнечные лучи продолжали скользить дальше, ощупывая каждый сантиметр пространства, заглядывая во все трещинки, во все тёмные места. Так они спустились до самого пола, осветив спасителей этого храма. Наступила тишина.

Георгий осмотрел место побоища. На полу валялись иконы, не удержавшиеся на стенах. Повсюду была разброшена церковная утварь, валялись свечи, некоторые ещё дымились.

Отец Сергий тихонько поднялся с пола, опасливо оглядываясь по сторонам, начал выбираться из своего угла.

Мужичок, который уверенно вошёл в церковь не так давно в своём щёгольском костюме, стоял возле колонны. Он совсем уже не походил на уверенного наглого человека. Костюм его был испачкан, помят, один рукав оторван, да и сам он весь как-то сжался, поник, даже ростом стал меньше. Вот он-то уж точно ничего не понимал. Как он здесь оказался и что здесь произошло.

К Георгию подошли тётушки, они старались идти бесшумно, внимательно смотря под ноги, чтобы ни на что не наступить. И кто как не они хорошо понимали, что здесь произошло. Они с благодарностью смотрели на своих избавителей. Георгий подошёл к своим старшим товарищам, молча обнял их за плечи, похлопал по спинам.

- Молодцы вы у меня, старички, молодцы, какое мы с вами дело сделали.

Потом обернулся и внимательно посмотрел на батюшку, который подошёл уже к ним и с трепетом смотрел на Гео, понимая, что вряд ли он получит снисхождение за все эти события. Гео перевел взгляд на послушниц, те же смотрели на него преданно и с чувством восхищения.

- Вот что, тётушки, – обратился к ним Гео, – вы сами понимаете, что настоятелем вашей церкви мы не можем оставить этого человека, – и указал рукой в сторону Отца Сергия, – кто же может заменить его, вам лучше знать.

Послушницы переглянулись, о чём-то пошептались.

- Есть у нас здесь один мальчишка, да совсем ведь он ещё молодой, недавно в школе учился.

- Но правда, он больно уж грамотен, – заговорила другая, – все книги перечитал, какие при церкви имеются, знает не меньше, чем сам Отец Сергий. Кроме него никто так не разбирается в церковных делах.

Они замолчали и вопросительно уставились на Гео.

- И где же его можно найти? – спросил тот.

- А чего его искать-то, при церкви и живёт.

Гео не перебивал их, внимательно слушал. Те помолчали немного, и поняв, что от них ждут продолжения, заговорили уверенней.

- Сирота он, никого у него нет. Мальчонкой ещё был, когда беда с ним случилась. Ехал с родителями зимой через реку по льду, да в полынью угодили. Родителей его и лошадь с санями сразу под лёд затянуло, а он-то вот чудом и остался. Определили его в интернат, там он и школу закончил. А после вот к нам прибился. А нам что, жалко разве, голова у него светлая и руки работящие, без дела не сидит. Выделили ему небольшую комнатушку, там и живёт.

Они закончили рассказывать и стояли молча, ожидая дальнейших вопросов.

- Так чего же вы стоите, зовите его сюда.

Тем не нужно было повторять. Они подхватили свои подолы и кинулись на выход. Гео же посмотрел на мужчину и направился к нему. Тот сидел на корточках, прижавшись к колонне. Вид у него был отрешённый и безучастный к происходящим событиям.

- Кто ты и откуда родом? – спросил Гео.

- Не знаю, ничего не помню, не понимаю, как я здесь оказался. Помню только большой город и высокие дома, широкие улицы. Может, я оттуда.

- Как тебя зовут?

- И этого не помню, никого не помню.

- А понял ли ты, что здесь происходило?

- Кажется, догадываюсь, никогда бы не поверил, если бы своими глазами не видел. Только одного не пойму, почему же я здесь, зачем я здесь оказался.

- Ты видел дьявола?

Тот утвердительно кивнул.

- Он находился в тебе, использовал твоё тело, поэтому ты ничего и не помнишь. Ты хочешь спросить меня, почему он выбрал тебя? Значит, не зря он тебя выбрал, если ему так хорошо и уютно было внутри тебя. Выбирает он тех, кто ведёт скверный образ жизни, я бы даже сказал, поганый. Тебе будет над чем подумать, кто ты и что ты. Я мог бы тебе сейчас сказать об этом, но лучше будет, если ты сам вспомнишь. А пока будешь жить здесь, при церкви. Ну а после, если захочешь, сможешь остаться здесь, а впрочем – тебе решать.

В это время в церковь вернулись женщины, перед ними шёл молодой человек. Он подошёл к незнакомцам, наклонил слегка голову, поприветствовал. Окинул всех взглядом, не понимая, кто из них главный, кто его вызвал.

Гео внимательно его оглядел, не только внешне, но и всю душу проглядел досконально, нужно было точно узнать, кто перед ними стоит. Он был совсем ещё молод, на щеках и подбородке пробивался юношеский пушок. Длинные волосы были перетянуты сзади резинкой. По этому виду, ни дать ни взять, настоящий служитель церкви. Юноше показалось, что он стоит перед ними совсем голый, так внимательно его все разглядывали. Он слегка засмущался и покраснел. Одна из тётушек, стоявших за ним, показала рукой на Гео. Тот ещё раз склонил голову.

- Ну здравствуй, Петя, – заговорил Гео.

- Здравствуйте, – робко ответил тот.

- Знал ли ты, что здесь происходит всё это долгое время?

- Знал, – он немного помолчал, развёл руки в стороны, – но что я мог…

- Мы тебя ни в чём не виним, ты правильно сделал, что не стал вмешиваться, а то и тебе бы не поздоровилось.

- Вы знаете кто я, но кто же вы, я не знаю.

Гео улыбнулся.

- Меня зовут Георгий, это Порфирий, ты его, может, и видел уже здесь.

- Да, я видел этого человека несколько раз.

- А это Акимыч, мы с ним приехали сюда разобраться с вашей бедой.

- Как я вижу, у вас это неплохо получилось, – он обвёл взглядом церковь, посмотрел по сторонам на валяющиеся на полу иконы, взглянул под купол, посмотрел под ноги.

Гео улыбнулся, ему явно понравился этот молодой человек.

- Ты хочешь спросить меня, почему тебя сюда пригласили?

Тот кивнул головой.

- Я думал, что вы хотели узнать у меня, кто сможет заменить нашего Отца Сергия после того, что здесь творилось, – и он опять обвёл взглядом церковь.

Гео опять улыбнулся.

- Правильно сказали, что у тебя светлая голова, ты попал в самую точку.

Стоявшие за его спиной женщины заулыбались добродушно, закивали головами, они сразу поняли, что Петя понравился этому человеку и теперь всё будет хорошо.

- Ну и что ты можешь сказать по этому поводу? – продолжал Гео.

Петя развел руками и сказал:

- К сожалению, у меня нет ответа на этот вопрос. В нашем посёлке нет такого человека, который смог бы стать настоятелем церкви, это не простое дело и довольно ответственное.

Гео подошёл, положил свою руку ему на плечо.

- Я знаю человека, кому мы можем доверить это разрушенное хозяйство, – Гео обвёл взглядом всю церковь, – и доверить ему тех людей, которые потеряли веру в этот храм и в его настоятеля. Настоятелем церкви будешь ты.

- Я? – Петя ткнул себя рукой в грудь, глаза его округлились, брови приподнялись, от удивления он не мог что-либо произнести. – Но я же, как же… – заикаясь, он хотел что-то сказать. – Да я же совсем ещё… у меня и бороды ещё нет, – и он провёл рукой по своей щеке.

- А ты думаешь, люди судят о человеке по величине бороды?

И все повернули головы в сторону батюшки. Отцу Сергию ничего не оставалось, как опустить голову и понурить взгляд.

- Я уверен в тебе, ты справишься, несмотря на свою молодость. Да, я понимаю, будет нелегко. Сильно пошатнулось доверие у людей к церкви. Тебе придётся всё это вернуть, чтобы люди пошли к тебе. Сильно не переживай, я помогу. Я наделю тебя своей силой, я знаю, ты меня не подведёшь. – Гео взял в руку свой медальон, другую положил Пете на голову.

И тут что-то произошло, как будто в Петю попала молния. Он глубоко вздохнул, плечи его поднялись, глаза расширились, он стоял и не мог шелохнуться. Ему показалось, что какая-то невидимая энергия вторглась в него, распирая его изнутри. И не спрашивая разрешения, начала усиленно бурлить в нём, вытесняя из него что-то ненужное, заполняя каждую клеточку его тела, какой-то новой, непонятной для него живительной силой.

- Ну, вот и всё, – Гео убрал с его головы руку. Пётр, наконец, с облегчением выдохнул и тяжело задышал, на лбу у него от напряжения выступила испарина.

- Ну, что ты теперь видишь? – спросил Гео.

Пётр осмотрел церковь, но уже другим взглядом.

- Грязи тут много, чернота какая-то, церковь освящать вновь нужно.

- Ты теперь сможешь лечить не только человеческие души, но и тела. У тебя будут необычные способности, ты об этом сам скоро всё поймешь.

Георгий подошёл к Отцу Сергию, без всякой жалости сдёрнул с его шеи крест, бережно повесил его на грудь Петра.

- Теперь ты не Петя, ты теперь Отец Пётр с этой самой минуты. Ну, а вы что стоите? – неожиданно обернулся он к примолкнувшим послушницам.

У тех от такого неожиданного события по щекам уже катились слёзы. Они сразу встрепенулись, приготовились исполнить любое пожелание этого необычного человека.

- Взбирайтесь быстро на колокольню, звоните во все колокола, собирайте сюда народ, его будет встречать у дверей церкви ваш новый Отец-настоятель.

По посёлку разнёсся громкий перезвон колоколов. Тётушки старались на совесть, ещё бы – их Петенька стал Отцом-настоятелем. Люди стали выскакивать на улицу: что случилось, какая беда нагрянула, что за напасть?! Никогда ещё так не звонили, только многие годы назад, когда людей извещали о начале войны. Звон был хаотичный, громкий, так может звонить только случайный человек, первый добравшийся наверх. Несмотря на то, что день был обыденный, рабочий народ, поспешая, потянулся к церкви.

На крыльце перед закрытыми дверьми стоял Порфирий. Ему была предоставлена честь встретить народ, объяснить, что произошло. Он стоял, опершись на посох. Длинные седые волосы развевались по ветру. Он внимательно наблюдал, что происходит в посёлке.

Первыми сбежались ребятишки, кто поменьше, подошли к Порфирию ближе и с любопытством смотрели на величественного старца. А он стоял, как изваяние, не шелохнувшись. Ребята постарше стояли чуть поодаль, тоже с интересом наблюдая за ним. Они-то уже понимали, что просто так звонить не станут, что-то произошло. И вот начали собираться жители; Порфирий по-прежнему стоял в той же позе, не выражая никаких эмоций на своем лице. И только когда людской шёпот и непонимание начали возрастать, превращаясь в шум, Порфирий поднял руку с посохом кверху, поводил им из стороны в сторону, призывая к тишине и вниманию.

- Меня зовут Порфирий, – начал он, – многие из вас меня видели здесь, но почти никто не знает, кто я такой. Но сейчас не обо мне речь. Я вышел сюда к вам, люди, сообщить хорошую новость для вас всех. С сегодняшнего дня, с этой самой минуты, ставлю всех в известность, настоятелем вашей церкви становится новый человек, Отец Пётр.

По толпе пошёл шумок, люди, повернувшись друг к другу, начали это обсуждать. Порфирий стоял молча, внимательно за всеми наблюдая, ждал вопросов. И вот из толпы кто-то выкрикнул:

- А где же Отец Сергий, что с ним?

Все замолчали, ожидая, что скажет Порфирий.

- Все мы с вами сделаны из одного и того же, из плоти и крови, только отличаемся тем, что один может быть рыжим, другой – худым… У всех у нас в жизни наступает момент, когда приходит усталость, но усталость не физическая, а духовная. И требуется нам в это время отойти от своих дел, сесть в сторонке, обернуться назад и посмотреть, как он прожил эти годы, что он делал и как он это делал. Что о нём думают и говорят. Задуматься нужно о своих деяниях, а если требуется, исправлять свои ошибки – пока не поздно. Жизнь-то она ведь больно коротка, можно и не успеть.

- Да знаем мы, какая усталость на него навалилась, – вдруг раздалась реплика из толпы, – кувыркается всю ночь со своими подружками да самогонку жрёт, а днём, видите ли, у него вдруг усталость появляется.

- Да тихо ты, чего раскричался, похабник, – зашикали на мужика бабоньки, тыкая тому в бока.

- Давно надо было выгнать его к чёртовой матери, туды-сюды, а то развёл у себя малинник да крестом своим прикрывается, – не унимался мужик, получив опять порцию тумаков.

- Ну, вот и хорошо, раз вы сами всё знаете лучше нас, то и разговаривать об этом не стоит, ворошить грязь эту.

Из массы людей вперёд вышел какой-то дед.

- Ты скажи-ка лучше, мил человек, не томи нас, кто же это такой Отец Пётр. Приезжий он или из наших кто?

В каждой русской деревне, в каждом вот таком посёлке есть свой дед Щукарь. Вот и этот дед Игнат был из таких же. Ни одно маломальское собрание не обходилось без него. Только он один мог всегда спросить напрямую, потребовать то, что желает знать народ.

- Так кто же он такой? – спросил дед и замолчал.

Замолкли и все люди за его спиной, внимательно ожидая услышать ответ от Порфирия.

- Нет, не приезжий, – ответил Порфирий и замолк. Он ждал реакции народа.

Люди примолкли, обдумывая услышанное, потом снова зашушукались, высказывая свои мнения. Кто же это мог быть, гадали все. Те, кто был достоин занять это место, стояли среди них и тоже крутили головами, ничего не понимая.

Порфирий снова поднял руку с посохом, призывая к тишине.

- Он здесь, за моей спиной, в церкви. Минуту терпения и вы его увидите. Я только прошу, отнеситесь к нему с пониманием и терпением. Не судите его, если он покажется вам слишком молодым. Это не беда его, это его преимущество перед всеми нами. Он будет для вас настоящим духовным отцом. Из его уст вы будете слышать слова успокоения, слова мужа мудрого не по годам. Будет лечить он не только ваши души заблудшие, но и тела ваши бренные. С годами прославит он церковь вашу, землю эту на всю Сибирь. Будут стекаться люди сюда к вам из уголков дальних, чтобы увидеть отца вашего, услышать слова мудрые из его уст, прикоснуться к руке его. Правда есть одно условие.

- Это какое такое условие? – спросил за всех дед Игнат.

- Должны вы поверить в него, принять его всей душой, без доли сомнения. А впрочем, я и не сомневаюсь, так оно и будет.

И он с силой стукнул своим посохом о крыльцо. Повернулся и, не спеша, величественно пошёл к дверям. Открыл их, и вот вышел Пётр, за ним шли его послушницы, за ними вышли Гео и Акимыч. Пётр подошёл к краю крыльца, остановился, осматривая весь собравшийся народ. Те сначала замерли, а потом толпа охнула.

- Мать честная, – сказал народ устами деда Игната, – так это же Петька. – На этом у него закончились все слова, он закрутил головой по сторонам, ища поддержку в народе.

Он собрался с мыслями, хлопнул себя руками по бокам.

- Так я ж его сопляком ещё знал, он у меня под ногами в пыли на четвереньках ползал, а тут смотри, кем стал. Что-то нам совсем непонятно, – дед снова покрутил головой по сторонам, ища поддержки у своих поселян. – Это за какие такие заслуги такое звание можно получить, разъясни-ка ты нам, Петюня?

- Здравствуйте, люди, – начал Пётр, – я приветствую вас, мой народ, мои земляки. Я благодарен вам, что вы собрались здесь по зову церкви.

Он старался говорить уверенно, но в его голосе проскакивали нотки волнения.

- Многие из вас догадывались, что в нашей церкви происходят какие-то странные дела, люди перестали сюда заглядывать, обходили это место даже стороной, но судьба распорядилась так, что мне выпало возродить нашу церковь, вернуть доверие к ней, и конечно же, только с вами, мой народ.

Он ещё что-то говорил, внимательно всматриваясь в лица людей, которые молча стояли перед ним.

- Хорошо ты, Петюня, говоришь, аж за душу цепляет…

- Какой он тебе Петюня, – получил тычки дед Игнат, – сказано же было тебе, чёрт старый, Отец Пётр он теперь.

- Так вот я и говорю, – продолжил дед, – скажи-ка нам, Петя, – уже почтительнее обратился к нему дед Игнат, – как же это нам понимать, что ты можешь лечить наши души грешные да тела наши, что-то раньше за тобой этого не наблюдалось. Ну насчет души, это куда ещё ни шло, я и сам могу чью хошь душу излечить, если посмотреть на неё сквозь гранёный стакан.

- Ну, ты, дед, даешь, – раздались смешки и реплики из толпы, – так, может, твое место Петя-то занял?

- Тише вы, люди глупые, я один серьёзно говорю, – цикнул на них дед, – вот я и спрашиваю тебя, – продолжил он, – как это ты тела-то наши будешь лечить, что-то очень сомнительно в этих словах. Я уж не говорю про нас, людей, ты бы хоть на зверюшках каких-нибудь попробовал что ли, показал бы нам, как же это можно так-то? А вот хотя бы петушок-то мой, Петя, – хитро заблестели глаза у деда, – что-то он с утра у меня какой-то хворый совсем, занемог почему-то. Сидит на жердочке, голову повесил, глаза закрыл, ни разу сегодня голоса не подал. А сможешь ли ты, Петя, справиться с такой задачей, а?

- Про какого это петушка ты говоришь, дед Игнат? Что-то не припомню, – спросил Пётр.

- Как это про какого, ты что это, Петенька? Да моего петуха по всей округе знают, нет ни одной курицы, которую бы он не истоптал, да без его разрешения ни одна наседка яичка не снесёт. А ты ещё спрашиваешь, да мы с ним на пару о-го-го ещё какие, мы таких дел можем наворотить, не сомневайтесь.

- А ты-то, дед, чего хвалишься, – раздались смешки в его адрес, – ты уже всю улицу песком засыпал, а всё туда же, – смеялся над ним народ.

- Ха-ха-ха, – передразнивал их дед, – да вы зайдите-ка ко мне как-нибудь, бабоньки, я вас так замучаю за ночь-то.

Опять раздался дружный хохот в адрес деда.

- Да чем же это ты замучаешь-то, храпом своим что ли? Да в твой дом женщины не заходили уже годов этак сто, пожалуй. Да ты, дед, забыл, наверно, с какой стороны к бабе подступиться, – народ продолжал смеяться.

- Эх, дуры вы, бабы, да возле хорошей женщины, с какой стороны к ней не подойди, для мужика всё хорошо.

- Про какого же петуха ты говоришь, дед Игнат? – прервал всех Пётр, – нет у тебя никакого петуха, исдох же он.

- Как же это так – исдох, ты чего это говоришь, Петюня? Не может быть. А ну расступитесь, – и он бросился сквозь толпу к себе домой.

- Клюку-то свою забыл, дед, портки не потеряй по дороге, дом-то свой не пробеги, – неслись ему в след смешки.

После этой разрядки, после такого смеха, разговор пошёл спокойнее и увереннее. Народ уже добрее и теплее начал относиться к Петру.

Через некоторое время толпа расступилась и пропустила вперёд деда Игната. В руках он держал уже мёртвого своего любимого петуха. Голова его болталась, глаза были закрыты, клюв же, напротив, открыт – по-видимому, он пытался поймать последний глоток воздуха, да не успел, в таком состоянии и остался.

- Петенька, ты только посмотри, да как же это так, почему же, как же я-то теперь без него? Мы же с ним вместе жили, душа в душу. – Дед был явно расстроен, готов был даже слезу уронить на своего любимца.

Народ замер, наступила мёртвая тишина. Все понимали, что для этого старого человека, не имеющего ни одной родственной души в этом посёлке, это было большим горем.

Пётр стоял и не знал, чем помочь деду, как его успокоить. Люди же смотрели на него, ждали, что он скажет. Дед замолчал и вопросительно смотрел на Петра.

И вдруг в голове у Петра раздался голос, такой чёткий и ясный, что он вздрогнул, встрепенулся от неожиданности. «Что ты стоишь, подойди к старику, ему нужна твоя помощь, это я говорю, Георгий. Не бойся, у тебя всё получится, я с тобой рядом, я тебе помогу. В такой день ничья смерть не должна омрачить ничью душу, ну же, смелее, иди к нему».

И Пётр медленно начал спускаться по ступеням к деду.

- Дай мне его, дед Игнат.

Старик неуверенно протянул ему петуха, посмотрел с сомнением своими грустными глазами. Пётр положил петуха себе на руку, второй рукой потрепал его по перьям, приподнял болтающуюся голову, нагнулся к нему и что-то зашептал. Через какое-то мгновение у петуха дернулась нога, потом другая, он приподнял крыло, тряхнул им. Открылись глаза. Петух зашевелил клювом, начал с жадностью заглатывать воздух. Поднял голову, закрутил ею по сторонам, осматриваясь, где же это он. И вот попытался расправить крылья и спрыгнуть с рук, но Пётр крепко держал его. Подержал так немного, давая ему полностью прийти в себя, потом высоко подбросил и тот, расправив крылья, плавно приземлился на песок, пробежал немного и остановился. Весь встрепенулся, расправляя каждое свое пёрышко, приподнялся на своих лапах, забил сильно крыльями по бокам, вытянул шею и громко заголосил на всю округу, прочищая горло.

Дед, наконец, очухался, взмахнул от удивления руками и тоже заголосил:

- Ожил мой Петруша, посмотрите-ка, люди, ожил ведь.

Все заулыбались, кто рассмеялся, радуясь за деда. Тот подбежал к петуху, схватил его за бока и прижал крепко к себе.

- Ну, Петя, ну спасибо тебе, уважил старика, – и дед, не стесняясь своих эмоций, обнял парня свободной рукой за шею и давай целовать его в обе щеки.

- Люди, поглядите, живой мой Петруша-то, – показывал всем своего любимца дед.

Пётр стоял и тоже улыбался, радовался за деда, хотя в голове у него были серьёзные размышления, как такое возможно, ведь петух был точно уже не живой, мертвее не бывает. Он растерялся и смотрел на творение своих рук с глупой улыбкой на лице.

- Петенька, да что же с ним было-то? – подошел к нему дед, всё ещё держа петуха в руках.

- Да всё нормально, дед Игнат, наелся он тех ягод, которые ты высыпал во двор из своей наливки, вот он и притомился немного.

Тут опять все люди грохнулись со смеху.

- Ну, дед, с тобой не соскучишься, – опять посыпались насмешки в его сторону.

- Тащи его быстрее домой, дай ему опохмелиться, а то он опять загнётся у тебя с горя.

Народ вдоволь повеселился, а дед только отмахивался от них, да от их шуточек.

«Пётр, расслабляться пока рано, – вновь раздался у него в голове голос, – тебе нужно сделать ещё одно дело, поважнее, чем оживить петуха. Посмотри в сторону, там стоит женщина с ребёнком на руках, подойди к ней, поговори с ними». – Пётр повернул голову, посмотрел на Гео. Тот кивнул ему головой, подтверждая свои слова. – «Смелее, Пётр, смелее. Ты теперь можешь многое. Петуха-то ты оживил сам, я тебе не помогал».

Пётр обернулся в ту сторону, где стояла женщина, и пошёл к ней. А люди смотрели на него уже совершенно по-иному. Они с интересом разглядывали его, одетого в новый наряд, с большим крестом на груди. Ещё вчера он был для них просто Петька, теперь об этом уже никто не вспоминал.

Он подошёл к женщине и остановился рядом. Женщина держала на руках девочку, хотя та была уже большенькая, было ей, наверно, годиков пять. На лице у женщины появилась какая-то странная полуулыбка. Она не знала, как себя вести перед молодым человеком и почему он обратил на неё внимание. Внутри у неё бушевал сейчас целый вулкан, готовый вырваться наружу, но она умело скрывала свои чувства и эмоции. Большие её сомнения в способностях Петра не оставляли, похоже, никаких шансов на хороший исход, можно даже сказать, что огромная безнадежность просто подавила надежду, почти совсем её потушила. Но она всё же ещё теплилась где-то в самой глубине души. Без надежды человек не может жить, без неё он просто погибает. И вот теперь женщина глядела на этого человека, и надежда внутри её начала всплывать, словно в конце мрачного и глухого тоннеля забрезжил свет.

- Почему ты держишь девочку на руках, ведь она уже большая? – спросил Пётр.

- Она не может ходить, даже стоять, ножки совсем не работают, – тихо произнесла женщина, сильнее прижимая к себе голову ребёнка.

Девочка же пыталась высвободиться, искоса с интересом глядя на подошедшего мужчину.

- Что с ней случилось?

- Простудилась она сильно, зимой, два года назад. Долго болела, недели две в кровати пролежала, наверно, грипп подхватила. Болезнь отступила, а вот на ножках-то отразилось.

- А что же врачи сказали?

- А что они могут? От соплей-то ребенка избавить и то не могут.

- Как тебя звать? – спросил Пётр девочку.

- Полина, – тихо произнесла та.

- Иди ко мне, – протянул он руки.

Та вопросительно посмотрела на маму.

- Иди, не бойся, – сказала женщина. Ласково погладила дочь по голове и передала девочку Петру.

Он никогда не держал детей на руках, это было необычное чувство – нежное маленькое создание обхватило его рукой за шею. Мать же, положив руки себе на грудь, с грустью смотрела на них.

Вокруг стояла тишина. Все, чуть дыша, замерли.

- Иди за нами, – сказал Пётр женщине и пошел к церкви. Поднялся по ступеням, повернулся лицом к народу. Мать же девочки осталась внизу, не решаясь пройти дальше. Пётр погладил девочку по голове, расправил её волосы, провёл рукой по её ножкам.

- Скажи-ка, Поля, вы бывали с мамой здесь в церкви?

- Мы часто сюда приходим, почти каждые выходные, – уже громче и увереннее отвечала она.

- Ты наверно видела, где тётя продаёт за стойкой свечи, иконки и крестики.

- Да, я знаю, мама всегда покупает свечку и ставит её под иконой, а после крестится и что-то говорит, только говорит тихо, и я ничего не слышу.

- Вот и молодец, что всё знаешь. Сейчас сходишь туда сама и принесёшь мне крестик. Знаешь, где они лежат, выберешь, который тебе понравится, возьмёшь и принесёшь мне.

- Но как же я пойду, у меня ножки не ходят.

- А ты попробуй, я тебе помогу.

Он начал опускать её на пол. Она с испугом вцепилась в него руками. Бережно поставил её, Пётр убрал руки. Она стояла, но боялась отпуститься от него.

- Не бойся, иди, – и он слегка подтолкнул её в спину.

Поля отпустила его, сделала шаг и остановилась. Постояла немного, сделала ещё два шага и снова остановилась, как будто прислушивалась к себе, вспоминала, как она ходила сама. А потом пошла, сначала тихо, а потом быстрее и увереннее и скрылась в церкви. Народ ахнул, наконец-то выдохнув воздух. Волна шёпота покатилась из конца в конец.

Мать девочки стояла, зажав рот рукой, боясь издать какой-либо звук, чтобы не вспугнуть хрупкую надежду.

Пётр посмотрел на Гео, всё ли правильно он сделал. Тот кивнул ему головой, скупо улыбаясь. Акимыч же улыбался, не скрывая своих эмоций, сверкал, как начищенный самовар. Хороший у них ученик оказался, вон какой толковый.

Немного погодя показалась девочка, она уже легко бежала. Подбежала к Петру, держа в руке крестик на верёвочке. Он опустился перед ней на одно колено, повесил на шею крестик, перекрестил её, поцеловал в лобик.

- А теперь иди к маме, – сказал он, погладив её по спине.

Та легко сбежала по ступенькам, мать бухнулась перед дочкой на колени, обняла её, сильно прижав к себе.

Женщины, стоявшие в толпе, зашвыркали носами, вытирая слёзы краешками платков. Эта сцена никого не оставила равнодушным.

Женщина резко поднялась с колен, взошла на крыльцо и опустилась в ноги Петру.

- Ну что ты, встань, – он начал поднимать её.

Она уцепилась за его руку и начала целовать, заливаясь слезами.

- Спаситель ты наш, – сквозь рыдания говорила она, – век тебя благодарить буду, никогда не забуду.

- Успокойся, женщина, я ничего особенного не сделал, ножки были здоровы, просто ей нужна была уверенность. Я только немного помог, – он перекрестил её, – иди с Богом, всё у вас будет хорошо.

Вслед за ней поднялся дед Игнат, всё ещё держа под мышкой своего петуха. Повернулся к народу.

- Люди, что же вы стоите, это же Отец наш, Отец Пётр.

И он поклонился ему, поцеловал руку, потом его крест. Пётр перекрестил его.

- Ты уж извини меня, Пётр, старика бестолкового.

- За что извинить-то, дед Игнат?

- Да как за что, за то, что я тебя сначала-то все Петька да Петька, больно нехорошо получилось.

- Да что ты, дед Игнат, я и не обижаюсь. Я как был для тебя Петька, таким и останусь.

Дед пошёл было, но обернулся, приподнял руку, выставил палец и покачал им.

- Наливка-то у меня есть, это правда, а ягоды-то я из неё на двор не выбрасывал, не мог он их наесться, – показал на петуха рукой, лукаво прищурился, улыбнулся и отошёл.

Пётр посмотрел ему вслед, размышляя, ну и хитрый дед, такого не проведёшь. И пошёл народ друг за другом, вереницей. Подходили к Петру, кланялись ему, целовали крест, получали от него крестное знамение и отходили.

Пётр стоял, по щекам его катились слёзы, он благословлял свой народ. Все они теперь его дети.

 

Акимыч с Георгием ехали на своей машине в обратный путь. Путь предстоял не близкий. Прошла ночь, наступил новый день, за рулем сидел Акимыч. Не хотелось не только о чем-либо разговаривать, но даже думать. Они устали, но были полностью удовлетворены своей работой. Тем не менее серьезные мысли не давали Георгию дремать. Хотя глаза его были закрыты, он продолжал думать и думать. Акимыч уловил его волнение.

- Когда разберёмся с этим Пашей, давай-ка мы с тобой по-быстренькому ускоримся до дома. Как думаешь? – спросил Акимыч.

- Наверно так и сделаем, – ответил Гео.

Они думали об одном и том же. После того, как они уничтожили этого сильного демона, Марокканец места себе наверно не находит. Всё его подземное царство теперь, как разворошённый муравейник. Поэтому Гео и переживал за свою семью, возможны и нападения. Не зря Беатрис говорила ему, что за ними ведется наблюдение, а после последних событий ожидать можно чего угодно.

Акимыч периодически поглядывал на своего друга, он прекрасно всё понимал и без слов.

- Что за местность такая, ни одной живой души с утра не повстречали, – ворчал себе под нос Акимыч.

- Ничего, всё впереди, – не успел Гео это сказать, как показалась какая-то деревушка.

Проехали, деревня осталась в стороне.

- А вот тебе и попутчики, теперь наговоришься, – пробубнил Георгий.

Вдоль дороги шла женщина с девочкой-подростком. Заслышав позади машину, они остановились и стали ждать на обочине.

Акимыч остановился. Гео вышел из машины, подошёл к ним. Внимательно их разглядел. Пожилая женщина, скорее всего бабушка девочки, а внучке лет десять-одиннадцать. Они стояли и молча тоже разглядывали этого человека.

- Здравствуйте, добрые путники.

- Здравствуй, мил человек, – ответила бабушка.

Девочка только плотнее прижалась к ней, взяла за руку и с любопытством продолжала смотреть на незнакомых мужчин.

- Куда же это вы идёте вдвоём, ведь впереди, как нам известно, нет никаких населённых пунктов. На грибников вы не похожи.

- Правильно ты говоришь, на грибников мы не похожи. А идём мы в районный центр, хоть и далеко, но всё равно нужно идти. Надеемся, что попадётся попутка, может, и возьмут нас с собой. Если возьмёте, то и вопросы можете задавать, – она с ожиданием смотрела на Гео.

- Хорошо, бабушка, садитесь.

Он взял у неё вещи, положил их в багажник, помог им сесть, захлопнул за ними дверь. Сам постоял ещё с минутку, огляделся вокруг, полюбовался окружающей природой и сел в машину. Они тронулись.

- Красиво здесь у вас, душа радуется, а воздух какой. Счастливы те люди, которые здесь живут.

- Да уж, счастливы, только счастье-то в наших краях, видимо, совсем не появляется, – ответила бабушка.

- Ничего, бабушка, жизнь-то – она полосатая, после чёрной полосы идёт белая. Это как после ужасной ночи наступает долгожданное утро или после сильного дождя выглядывает ласковое солнышко. Так что и у вас всё будет скоро хорошо. Так обычно и бывает, счастье приходит неожиданно, его никто не ждёт, даже и подумать об этом не смеют, а оно – вот оно, тут как тут. Нагрянет неожиданно, как снег на голову, даже и дверь в избу открывать не надо будет, для счастья не бывает никаких запоров.

- Больно хорошо ты говоришь, складно, только молод ты ещё совсем, чтобы о жизни так вот рассуждать, горе ты, знать, ещё не видал, иначе не говорил бы так, поэтому и не обещал бы ничего людям, особенно тем, которых только что увидел.

Они ехали какое-то время молча. Акимыч и Гео чувствовали, как бабка рассматривает их очень упорно, словно хочет влезть им в душу.

- Что ты, бабуля, сверлишь нас своим взглядом? – заговорил Акимыч, – словно дырку в нас хочешь пробуравить. Мы и сами в этом деле мастера, можем любого человека по клеточкам разобрать и разложить всё по полочкам. Ну и что ты в нас разглядела?

- Людей-то я сразу распознаю, много времени мне и не нужно, поговорю немного и понятно, что это за человек, душа или душонка поганая какая. А вот с вами что-то не то, странные вы какие-то, с такими я ещё не встречалась. Никак разглядеть не могу. У тебя, например, в душе как будто туман, чем дальше пытаешься углубиться, тем сильнее вязнешь в нём. А вот к нему, к молодому, – бабка кивнула в сторону Гео, – и близко не подступиться, как в каменную стену упираешься, и ни одной щелочки нет, куда можно протиснуться. Вот и думаю, не зря ли мы к вам сели, может, лучше пешком шагать, – и она начала готовить свои вещи, укладывая их себе на колени.

- Успокойся, бабушка, – ответил Гео, – ты думаешь, мы с дьяволом повенчаны, но это не так, поверь уж на слово, довезём вас до места в целости и сохранности, в лучшем виде. А будешь поласковей, то и поможем вашему горю.

Бабка на заднем сиденьи перестала суетиться, примолкла, задумалась о чем-то.

- Ты про какое это горе говоришь-то? – переспросила она тихонько.

- Да про то самое, про то, с которым вы живёте.

- Ты это серьёзно говоришь или шутки шуткуешь?

- Бабушка, – заговорила девочка, придвинувшись к ней поближе и вполголоса, – вы о чём говорили, о маме?

- Да кто о чём, я уж не знаю, что он имел в виду. А ты больно-то не слушай, мало ли кто что говорит, всякому верить что ли, – и она строго посмотрела на внучку.

- Эх, бабуля, – вздохнул Акимыч, – зря ты людям не веришь, людям верить надо. Не все же подлецы да пустобрёхи на белом свете. Значит, в твоей жизни мало хороших людей встречалось, вот ты и разуверилась. А Георгию ты можешь верить, если он что скажет, так оно и будет, и никак иначе, так-то вот, баба Дуня, – сказал он, продолжая крутить баранку, внимательно следя за дорогой.

У бабки слегка дернулись брови кверху, но она продолжала сидеть молча, не показывая своего удивления.

- А откуда вы знаете, как зовут мою бабушку? – сразу спросила девочка.

- Ну как откуда, вы сами говорили, бабушку твою зовут баба Дуня, а тебя – Даша, – пришлось отвечать Акимычу, не задумываясь, что ляпнул опять лишнее.

- Мы? – удивленно воскликнула девочка и вопросительно посмотрела на бабушку.

Та по-прежнему сидела молча, решив про себя, лучше пока помолчать и приглядеться. Девочка уткнулась своим взглядом куда-то под ноги, напряженно вспоминая весь разговор с того момента, когда их посадили в машину. Акимыч внимательно посмотрел на неё в зеркало заднего вида, пошевелил губами, взглянул на Гео. Тот сидел, слегка улыбался, думал, как же теперь выкрутится Акимыч. Тот вздохнул и перевёл взгляд на дорогу. Девочка подняла голову, посмотрела через зеркало в глаза Акимычу.

- И ничего подобного, не говорили мы вам, как нас зовут, – и стала пристально смотреть на него, требуя взглядом ответа.

Акимыч взглянул на неё, что-то пропыхтел себе в усы, делать нечего, надо что-то говорить.

- Понимаешь, Дашенька, – начал он и остановился, посмотрел на Гео, надеясь, что тот ему поможет выкрутиться из этой щекотливой ситуации. Но Гео вовсе отвернул голову и смотрел в окно на пролетающие пейзажи, делая вид, что этот разговор его вовсе не касается.

- А может, мы волшебники, ты встречала когда-нибудь в жизни волшебников, а, Даша?

- Я уже не маленькая и знаю, что никаких волшебников не бывает, всё это выдумки взрослых, чтобы детей обманывать.

Сказав это, она опять уставилась на Акимыча как бы говоря – ну, что ты теперь придумаешь?

Он посидел немного, повертел головой по сторонам, делая вид, что что-то выискивает. Сам же размышлял, что убедительное придумать. Посмотрел в зеркало, Даша по-прежнему смотрела на него внимательно.

- Ну хорошо, если, по-твоему, волшебников нет, но ведь есть же деды морозы, в них верят все дети, ждут, когда Дед Мороз положит им под ёлочку подарок, разве не так?

- Ох, – с возмущением вздохнула девочка, – какие же взрослые бывают иногда глупые, сами такие, и думают, что и дети такие и ничего не понимают. А я уже не ребёнок, я большая и всё знаю, что и дедов морозов не бывает, а подарки под ёлочку кладёт всегда мама.

- Откуда ты знаешь, что мама, разве она тебе говорила об этом?

- Конечно, не говорила, но я слышала, когда была совсем маленькая, как мама разговаривала с папой, что же положить мне под ёлочку.

- Больно уж ты серьёзная, никак к тебе не подступиться.

Какое-то время ехали молча, видно было, что девочка хочет ещё спросить, но не решается, боясь получить отрицательный ответ. Однако в душе её не угасала надежда, что, может, они и в самом деле деды морозы.

- Кстати, – продолжала Даша, – летом дедов морозов не бывает, они бывают только зимой.

- Почему же только зимой, у нас и летом много дел бывает, вот как сейчас. Разъезжаем по белому свету, кому надо – помогаем, кого надо – накажем.

- У Деда Мороза бывает шуба, борода, посох и мешок с подарками, а у вас нет, – не сдавалась Даша.

- Как это нет? – с удивлением отвечал Акимыч, понимая, что хочет услышать в ответ девочка, – в багажнике у нас всё и лежит, правда, бород нет, но до зимы отрастут, обещаю. Вот что бы ты хотела получить, какой подарок, о чём мечтаешь?

Акимыч посмотрел на неё через зеркало. Та опустила голову, задумалась. Сидела, теребила свою юбчонку, не решаясь произнести свою мечту вслух.

- Ну же, смелее.

Она сжала свои пальчики в кулачки, подняла глаза, собираясь с духом.

- Я… – начала она нерешительно, не веря до конца, что это может сбыться когда-нибудь, – я хотела платье, красивое новогоднее платье. Чтобы оно было самое красивое, блестящее и чтобы ни у кого больше такого не было.

Баба Дуня сидела молча, в разговор уже не встревала, может, на самом деле помогут, необычные какие-то люди.

- А ты маму давно не видела? – неожиданно спросил Акимыч.

- Маму? – удивленно переспросила Даша. – Прошлым летом у неё были. А вы и про неё знаете?

- Знаем, Даша, знаем. Тут не нужно быть и волшебником, чтобы понять, куда вы направляетесь.

- А как вы догадались?

- Очень просто, все же знают, что там, куда вы шли, женская колония. Так куда же может идти маленькая девочка со своей бабушкой? Только к своей маме, которая там вас ждёт с нетерпением.

Девочка опять опустила свою голову, о чём-то задумалась. Потом подняла голову со слезами на глазах.

- Тогда не нужно мне, ничего не нужно, – не договорила она, вытирая слёзы.

- Что не нужно, – с удивлением повернул голову Акимыч, – ты это о чём?

- Платья мне никакого не надо, обойдусь без него.

- Это почему же, ты ведь давно о нём мечтала, что случилось, Даша?

- Вы же говорили, что вы волшебники и всё можете. Это правда или нет? – серьёзно спросила Даша.

- Конечно, правда, – как-то неуверенно ответил Акимыч, всё ещё не понимая, куда она клонит.

- Тогда, вместо этого платья, сможете выполнить другую мою просьбу?

- Ты говори, говори, мы слушаем.

- Можете сделать так, чтобы мама была снова с нами и навсегда?

Её бабушка тяжело вздохнула, приобняла внучку, попыталась её тихонько успокоить.

- Что ты, Дашенька, ну как они это смогут. Спасибо этим добрым людям, что согласились довезти нас, и на этом хорошо.

Даша и сама поняла, что сказала что-то необдуманное. Опустила голову и замолчала.

Акимыч повернулся к ней, посмотрел на неё очень нежно, как будто это была его внучка.

- Мы сейчас посоветуемся с Георгием, может, что-нибудь и решим.

- Ну что, тогда мне нужно отлучиться на некоторое время, – и Акимыч посмотрел на Гео, тот в ответ кивнул, соглашаясь с его решением.

- Тогда меняемся местами.

Акимыч резко затормозил, они вышли из машины, Гео сел за руль, а Акимыч уселся рядом, удобно устроился, откинулся на подголовник, расслабился и как будто заснул.

Даша с интересом наблюдала за ними – то посмотрит на Гео, то на Акимыча. «Как же так, он ей даже не ответил, развалился, и, похоже, собрался спать. Тоже мне, волшебник», – обиделась она.

- А он что, спит? – всё-таки спросила Даша у Гео.

- Нет, он немного отдохнёт, подумает, он же обещал помочь, а дело-то не простое. Здесь без подготовки не обойтись. Ты не волнуйся, всё будет хорошо.

Как тут не волноваться, если речь идёт о маме. Руки её не могли спокойно лежать на коленях, она то комкала свой подол, сжимала его в кулаках, то расправляла, разглаживала, не замечала этого. Все её мысли были далеко впереди. Она вглядывалась вдаль, в горизонт, скоро ли они доедут. А то крутила головой по сторонам, ничего там не замечая. Ёрзала на месте, с нетерпением поглядывала на Акимыча, когда же он поднимет голову, долго он так ещё будет лежать, ведь они, наверно, уже должны доехать.

И вот Акимыч быстро поднял голову, потёр энергично рука об руку, как будто он вернулся с Северного полюса и ему нужно согреться.

- Всё хорошо, Гео, – тихо сказал он.

Даша внимательно смотрела на них, старалась расслышать слова.

- Только судья поганец оказался, – продолжал Акимыч тихонько рассказывать, – но я ему успел быстро объяснить, что с ним будет, если все узнают о его тайном счёте, сколько там денег он успел накопить. Он сначала пыхтел, слюной брызгал, кулачонками колотил по столу, всё кричал «провокация, да я тебя, да я туда…» Больно упёртый оказался дядя, никак не хотел покаяться. Пришлось показать ему счёт его вклада, адрес банка, даже фотографии пришлось бросить перед ним на стол, где он с кейсом перед банком. Как люди быстро меняются, – с удивлением покачал головой Акимыч, как будто ему впервые пришлось встретиться с таким человечишкой.

- Не успел я и сигару выкурить, как он был готов передо мной на коленях умолять не губить его. В таком состоянии он не только мне бы это подписал, – Акимыч вытащил какой-то листок и протянул Гео, – но мог бы подписать всё, что угодно, даже свой расстрел, и не заметил бы. Эх, жалко, – от всей души вздохнул Акимыч, – времени у меня было мало, а то я бы с ним ещё поразговаривал по душам.

- Да, Акимыч, как ты умеешь разговаривать с людьми, никто не может, не отказать твоим просьбам, – с иронией ответил Гео и посмотрел на него с улыбкой.

- Ну что ты, Гео, ты мне просто льстишь. Здесь нет никакой моей заслуги, это просто мне с людьми везёт. Такие добрые, отзывчивые, не успеешь рот открыть, чтобы что-то спросить, а они сразу – «конечно, конечно… не беспокойтесь… как скажете…»

Акимыч обернулся назад, посмотрел на Дашу. Она очень внимательно смотрела на него, в глазах её читалось большое ожидание: «Ты же не обманешь меня, ты сделаешь это, как и обещал мне? Что же ты молчишь, скажи что-нибудь», – умоляли её глаза.

Акимыч подмигнул ей, прекрасно понимая, что творится в её душе.

- Уже подъезжаем, – сказал он.

Когда они преодолели последний подъём, перед ними открылся долгожданный городок, это и был районный центр. Главным учреждением этого населённого пункта и была женская колония, куда ехали попутчики наших героев. С холма было хорошо всё видно. Колония имела огромную территорию, обнесенную высоким забором с колючей проволокой. По периметру стояли сторожевые вышки, на которых располагались охранники с автоматами. Колония была строгого режима, и содержались здесь заключённые с тяжёлыми статьями. Картина эта могла впечатлить любого человека, а тем более ребенка, у которого здесь находится мама.

Даша вплотную прильнула к окну, упершись руками в стекло. Перед её глазами проносился бесконечно длинный и такой мрачный забор.

«Мама, потерпи немного, мы уже рядом и скоро увидимся», – проносились в её голове мысли.

 

Швейный цех в колонии – это большое просторное здание. Одновременно там могли работать до сотни заключённых. Среди них и находилась Мария Полевина. Изо дня в день, из месяца в месяц – и так уже почти три года одна и та же работа, одна операция, которую руки делали автоматически. Она ничего не слышала и не замечала, несмотря на то, что в цехе стоял сплошной шум и грохот и услышать друг друга в таких условиях не представлялось возможным. Заключённые, проработавшие в таком месте долгое время, умели понимать друг друга по губам, им не нужно было надрываясь кричать, чтобы их услышали, достаточно было шевелить губами.

Яркое солнце, пробившись сквозь мутные стекла цеха, оставляло в густом воздухе светлые полосы. От мелкой пыли в цехе стоял туман, и этим воздухом приходилось дышать. Вентиляции почти не было, да и кто об этом будет заботиться. Заключённых хватало с избытком, одних списывали по состоянию здоровья, когда начинали харкать кровью, на их место садились другие.

Мысли Марии были заняты только одним: должны приехать мать с дочерью. Возникало много вопросов на этот счёт, когда они приедут, как смогут добраться одни в такую даль, всё ли с ними в порядке. Целый год они не виделись. А руки работали сами, делали хорошо знакомые движения: строчка одна, поворот, строчка другая, загнуть, прошить – и так одно и то же. Отбрасывает готовую заготовку, берёт другую. А мысли в голове по-прежнему: «Как они, что с ними?»

Дверь в цех открылась, и вошла старший мастер их смены по производству. Она быстро и суетливо направилась вдоль работающих, низко склонившихся над швейными машинками женщин. За ней шла начальник отряда. По мере того, как они продвигались, все прерывали работу, поднимали головы и смотрели вслед.

«К кому они направляются, что вдруг случилось?» – задавали себе вопрос окружающие.

А те подошли к Марии, остановились. Она подняла голову, с удивлением посмотрела на них.

- Выключи, – прошептали губы мастера, она махнула рукой, дублируя своё распоряжение.

Мария послушно выключила машину.

- Встать! – произнесла начальник отряда и подтвердила приказ рукой.

Мария встала, ничего не понимая, взглянула на своего мастера. Та стояла за спиной женщины в форме, пожимая плечами.

- Пошли со мной, – произнесли губы начальницы.

Мария двинулась к выходу. Все работницы поворачивали за ними головы.

- Работаем, работаем… – закричала мастер, хлопая в ладоши, но куда там, её почти не было слышно.

Мария шла впереди начальницы, как ей было приказано, в свой отряд и размышляла.

«К родным им разрешают выходить только после рабочей смены, значит, этот вариант исключается».

Она лихорадочно думала, в чём провинилась, может, сегодня или вчера… или неделю назад. Но не могла припомнить за собой ничего.

День похож на день, как близнецы, и это отпадает. Тогда остается последнее – её хотят перевести в другую колонию; если это так, то её увезут очень далеко, а для неё это смерти подобно, она не увидит больше свою дочь.

Ей выдали личные вещи, казённое имущество велено было сдать, да побыстрее. Отвели в отстойник – место, где находятся некоторое время вновь прибывшие в колонию. Оставили одну, закрыли. Будь что будет, она не хотела уже ни о чём думать. Мария улеглась на скамейку, положила вещи под голову, свернулась калачиком. Пока есть время, лучше вздремнуть, а что ждёт дальше… Она задремала.

 

Машина подъехала к главным воротам, остановилась. Георгий сразу уверенно вышел, как будто они каждый день сюда приезжали и им хорошо всё здесь известно. Он направился к двери, где значилось «Служебный вход». Поздоровался с дежурным офицером, которого отделяла железная решетка.

- Если вы приехали для посещения родственников, – сказал тот, не дожидаясь вопроса вошедшего, – то дверь рядом, на улице, – и он показал рукой.

- Нет, мне нужны именно вы, я пришёл, чтобы забрать одну из заключённых. О ней вы должны быть уведомлены, это Полевина Мария, – и он протянул офицеру бумагу.

Тот взял, положил её перед собой на стол и начал разглядывать.

- Да, такое распоряжение мы получали, только всё как-то странно, с какой это стати Полевиной досрочное освобождение. Она ещё и полсрока не отсидела.

- Ваша задача исполнять решение суда, а рассуждать и думать будут другие.

Офицер посмотрел на этого странного и строптивого посетителя, но ничего не ответил. Кто его знает, что это за «фрукт» такой и кто за ним стоит, какие властные структуры. Просто так такая бумага у него в руках не оказалась бы.

- Странно, – снова произнёс дежурный офицер не столько для Гео, как для себя, словно размышлял вслух, – что-то я не припомню, чтобы на комиссии рассматривалась эта фамилия, да и от начальника колонии я ничего не слышал.

- Да как же вам помнить, капитан, вы же тогда были в отпуске, да ещё готовились к своему юбилею. Вы ещё всем говорили «готовится генеральное наступление по всему фронту». А после этого наступления вы несколько дней опохмелялись и опять всем говорили, что теперь вам приходится отстреливаться от недобитого врага одиночными выстрелами. И так вы отстреливались всю неделю. Надеюсь, это вы помните.

Офицер уставился на Гео удивлённым и тупым взглядом, – откуда он знает эти его выражения, совсем чужой человек.

- Ну, вы загнули, неделю. Да я столько выпить не смогу, здоровья не хватит, – пробубнил тот, всё ещё не сводя гляз с Гео.

- Предвидя этот вопрос, я и эту бумагу захватил, – Гео достал из другого кармана ещё один документ и отдал дежурному, – здесь все подписи членов комиссии и вашего начальника, – прокомментировал Георгий, – я думаю, этого достаточно.

Офицер что-то пробормотал себе под нос и протянул бумажку обратно Гео.

- Нет, нет, оставьте её у себя, вдруг и ваш начальник в каком-нибудь прорыве участвовал, это ему память освежит. А я вас попрошу поторопиться, – официальным тоном произнёс Гео.

Тот, не сказав больше ничего, нажал кнопку вызова. Почти тотчас же в служебное помещение открылась дверь, и вошёл охранник. Получив от своего начальника распоряжение привести заключённую Полевину, он так же молча удалился. За дверью в коридоре громко забрякали засовы, заскрипела дверь, послышались команды охранника. Ещё пара минут, дверь вновь открылась, и в комнату вошла Мария, подталкиваемая в спину охранником. Офицер, не вставая, молча махнул рукой охраннику, тот удалился, закрыв за собой дверь. Капитан встал, не спеша подошёл к заключённой, остановился напротив неё. Держа в одной руке её документы, похлопывая ими по ладошке другой руки, он внимательно смотрел в её растерянные глаза.

- Вот что, Полевина, я удивлён не меньше твоего, наверно, у тебя в друзьях числится какой-нибудь ангел хранитель небесный, – и он взглянул на Гео.

А тот стоял к ним боком, глядя беспечно в окно, как будто этот разговор совсем ему не интересен, только слегка улыбнулся на его слова, так близок к истине оказался этот капитан.

- Держи, – офицер протянул ей документы, открыл решетчатую дверь, – выходи.

Она подошла к двери, остановилась, посмотрела себе под ноги, оглядела вокруг себя всю решетку, посмотрела на офицера. Тот её не торопил, ждал, когда она сама сделает последний шаг и переступит через порог. А переступить она должна не просто через эту железную решётку, а сделать решающий шаг из одной жизни в другую, шаг, который на сто восемьдесят градусов меняет существование человека.

Она перешагнула и остановилась. За её спиной лязгнула дверь. Идя сюда, она рассчитывала увидеть конвой, который и должен забрать её, и увезти в неизвестном направлении. Но здесь никого не было, если не считать этого молодого мужчины, который всё так же смотрел в окно и не обращал на неё внимания, как ей казалось. Она обернулась назад, посмотрела на капитана, пытаясь всё ещё понять, не шутка ли это. Тот стоял по другую сторону решётки, как изваяние, не шевелясь, широко расставив ноги, руки заложив за спину, только слегка улыбаясь. Ему было небезынтересно, чем закончится вся эта необычная история.

Мужчина, стоявший у окна, повернулся к ней и сказал:

- Здравствуйте, Мария, это я помог вам выйти отсюда, и то, что находится за вашей спиной, можете забыть навсегда и никогда не вспоминать больше.

- Кто вы такой? – всё, что она смогла произнести.

- Меня зовут Георгий, и пусть в вашей памяти я останусь как добрый ангел небесный, о котором упоминал этот любезный капитан, – и Георгий кивнул в ту сторону, где всё ещё стоял дежурный офицер. А теперь соберитесь с духом, – продолжал Гео, – вас ждёт приятная встреча за этой дверью, – и он показал рукой себе через плечо, – ждут с нетерпением ваши родные.

Она расстегнула верхнюю пуговицу на блузке, по-видимому, ей стало нехорошо от волнения. Присела на скамейку, стоявшую у стены. Выждав несколько минут, Гео подошел к ней.

- Нужно идти, не будем испытывать терпение ваших родных.

Она поднялась, взяла свои вещи и пошла за ним.

 

Даша со своей бабушкой стояли в тени большой раскидистой берёзы, росшей через дорогу, и неотрывно смотрели на дверь, в которую вошел Георгий. Они были полны сомнений, можно ли верить в то, что пообещал им этот человек.

И вот наконец-то дверь открылась, рука бабушки сильнее сжала руку внучки. На крыльцо вышел Гео, за ним Мария. Они остановились, ослеплённые ярким солнцем. Мария лихорадочно начала искать взглядом своих родных. Приложила свободную руку к груди, глубоко вздохнув, задержала дыхание.

- Вот они, – произнесла она.

Узелок с вещами выпал у неё из рук и она, быстро спустившись по ступенькам, кинулась им навстречу. Даша, вырвав свою руку, побежала навстречу маме. Она крепко обхватила её руками, прижалась, боясь отпустить: а вдруг ей это только кажется, а вдруг всё исчезнет. Мария гладила дочь по голове, по плечам, что-то нашёптывала.

Скажи ей кто-нибудь, что сегодня она будет обнимать свою дочь, да еще за территорией зоны… Такое и во сне не приснится.

К ним подошла баба Дуня, обняла свою дочь, расцеловала мокрые от слёз щёки. Отстранилась от неё, поглядела внимательно, погладила своей морщинистой рукой по её волосам, как маленького ребёнка, и снова крепко прижалась к ней. Когда первые эмоции прошли и они немного успокоились, Мария спросила:

- Мам, а что это за люди, кто они?

- Ой, мамочка, ты даже представить себе не можешь, – быстро заговорила Даша, боясь, что её могут прервать, – это же настоящие волшебники, – заговорила она тише, переходя на шёпот. – Я и сама в это не верила, а теперь верю, они самые настоящие. Они сначала пообещали мне платье самое лучшее, которого ни у кого нет, а потом я передумала, сказала, что платья не надо, я хочу, чтобы мама была всегда со мной.

- Про какое платье ты говоришь? – спросила Мария.

Даша опустила голову и, глядя в землю, произнесла:

- Ну, ты знаешь, я всегда мечтала о платье, вот они и пообещали осуществить мою мечту. Так вот, – вновь подняла голову Даша и посмотрела на маму, – а они сказали: маму так маму, и вот ты перед нами. Мама, ты веришь мне? – Даша дёргала её за рукав.

Мария о чём-то задумалась, потом ответила:

- Пожалуй, я тоже поверю, что волшебники бывают, раз я стою перед вами.

Когда Даша замолчала, высказав всё, что хотела, её бабушка добавила:

- Кроме имён, я больше ничего о них не знаю. А знакомы мы с ними всего несколько часов. Они подсадили нас, проезжая мимо. Я, конечно, догадываюсь примерно, что это за люди, но об этом позже, а сейчас мы должны поблагодарить их.

Георгий поднял узелок с вещами, брошенный Марией, не спеша направился к машине.

Акимыч сидел на переднем сиденье с открытой дверью, поставив ноги на землю и попыхивая сигарой, пуская колечки дыма кверху.

- А не зря говорят люди, что курение успокаивает нервы, – сказал он подошедшему Гео, – красота, небо голубое, солнышко светит, птички щебечут… Хорошему человеку много не надо, – философствовал он.

- Это ты о ком сейчас сказал, а, Акимыч? И вообще, что-то ты много стал курить, к чему бы это? Не бережёшь ты себя, хороший человек.

- Могу я себя побаловать вредными привычками под старость лет, – продолжал пускать кольца в небо Акимыч. – Сам теперь удивляюсь, как можно нормальному человеку прожить так долго без вредных привычек.

- Вставай уж давай, Дед Мороз, видишь, на нас смотрят, попрощаемся и дальше поедем.

Акимыч бережно затушил сигару, выбрасывать не стал, а положил в бардачок машины.

- Пригодится ещё, путь у нас не близкий, – пробормотал себе в усы.

Они подошли к женщинам, которые с нетерпением ждали их.

Навстречу им вышла баба Дуня, она подошла сначала к Гео и взволнованно заговорила:

- Спасибо вам, Георгий, у меня не хватит слов, чтобы выразить благодарность за то, что вы сделали для нас. Я готова вам в ноги упасть.

И если бы Гео её вовремя не остановил, она так бы и сделала.

- Ну что вы, не нужно, для нас это не составило большого труда.

- Я ведь людей хорошо могу понимать, что они собой представляют, с первого взгляда. А насчёт вас я ошиблась. Первое время я не могла понять, кто вы, а потом испугалась, так испугалась, что хотела попросить остановить машину, но что-то в последний момент удержало меня, наверно, я увидела добрые глаза вашего старшего друга. Это душу можно закрыть для чужого человека, на что вы большие мастера, как я поняла, а вот глаза не спрячешь, по ним всё видно.

- Нет на земле ни одного человека, чтобы над ним не оказалось более сильного и мудрого. Вот мы такие и оказались для вас, поэтому вам и не удалось нас распознать.

- А кто же над вами тогда стоит, разве есть такой человек? – спросила с интересом женщина.

- И над нами тоже есть, наш учитель и наставник, а он подчиняется только самому… – и Гео приподнял глаза кверху.

Баба Дуня только покивала головой, задумавшись.

- Наверно, и встреча наша не была случайной, – произнесла она то ли для себя, то ли для Георгия.

- Спасибо тебе, – ещё раз поблагодарила она Георгия и поклонилась ему.

Подошла к Акимычу.

- Спасибо и тебе, э… – замялась она слегка.

- Можно просто Акимыч, – быстро подсказал он, – но вообще-то я Аверьян Акимович.

- Спасибо и тебе, Аверьян Акимыч, – и ему она поклонилась в ноги.

Георгий с Акимычем ещё раз попрощались с ними, сели в машину и тронулись в путь. А эти три фигурки продолжали стоять, не двигаясь, молча наблюдая, как удаляется машина. Только Даша не выдержала и помахала им вслед.

- Стой, – вдруг вскрикнул Акимыч так громко, что Гео от неожиданности упёрся ногой в тормоз, – совсем забыл, старый дурак, – и Акимыч хлопнул себя по лбу, – давай назад, – распорядился он.

Гео, не разворачиваясь, включил заднюю скорость. Подъехал обратно к женщинам, всё так же стоявшим на том же месте.

Акимыч быстро выскочил из машины, обежал её, открыл багажник и начал что-то доставать. Георгий тоже вышел полюбопытствовать, что ещё придумал его старый друг. Акимыч вытащил большой пакет, осторожно приподнял его одной рукой, стряхнул с него пыль и медленно подошёл к женщинам и Даше.

- Вот, – Акимыч протянул руку с пакетом, – я же, Дашенька, обещал тебе, помнишь, да вот, чуть не забыл.

Он явно не решался произнести самые важные слова, замешкался, стушевался под тремя парами глаз, пристально смотревших на него.

- Так что же это такое? – пришла ему на выручку Даша.

- Я и говорю, это то, о чём ты мечтала перед каждым новым годом.

Даша сначала выставила вперёд один палец, показывая на пакет, но произнести то, о чем подумала, не решилась.

- Это… – всё, что она вымолвила.

- Вот именно, – уже уверенно шагнул к ним Акимыч, открывая пакет, – это новогоднее платье.

Он бережно вытащил вещь, приподнял, чтобы все полюбовались этим чудом, каким оно и было. От восхищения все пооткрывали рты. Даже Гео, которого трудно было чем-либо удивить, просто поразился такой красоте. А платье было не простое, оно было белоснежное, всё в разных рюшечках, вышивках. Воздушное, украшенное сотнями камней, оно засверкало, заискрилось в ярких лучах солнца. Акимыч передал его Даше. Та взяла, даже с каким-то страхом, так и стояла с протянутой рукой, держа его на расстоянии, боясь к нему прикоснуться.

Гео дернул Акимыча за рукав.

- Ты где это его стырил, а, старина, признавайся, и когда ты все это успел? Наверно, королеву какую обокрал.

- Ну что ты, дружище, как можно, это специальный заказ. Есть у меня одна знакомая мастерица в далёком прошлом, вот я к ней и наведался, это тогда, когда с судьей разбирался. Нашёл минутку-другую… Ну что, нравится?

Гео только мотнул головой.

- А камушки такие откуда? Что ты на это скажешь? Только не говори, что от бабушки твоей остались.

- Эх, Гео, я не только свою бабушку, я и себя-то уже не помню, родился ли я, как все нормальные люди, или сразу с небес спустился. Мне кажется, я уже ровесник этой самой земли. Ну, а на счёт камушков… Пришлось поскрести по сусекам, вот и набралось немного. Разве для этого ребёнка жалко.

- Посмотреть бы на эти твои сусеки. Небось, увидел бы их граф Монтекристо и зарыдал бы горькими слезами от своей бедности. Там, наверно, у тебя не сусеки, а закрома бездонные. Сводил бы ты меня как-нибудь туда на экскурсию.

А хитрый Акимыч стоял и улыбался в свои усы, делал вид, что не слышит этих слов от Гео. Он снова подошёл к Даше.

- Это не простое платье, оно волшебное.

У той разгорелись глаза от удивления.

- Как это? – проговорила она.

- Перед тем, как достать его из своего шкафа, ты можешь пожелать, какого цвета ему быть: голубым, розовым или, может, золотистым. Насколько хватит твоей фантазии.

Та удивлённо посмотрела на свою маму, мол, правда ли это, разве бывает такое. Но та только пожала в недоумении плечами. Она и сама мало что понимала, что здесь происходит. Тогда Даша повернула голову в сторону бабушки и взглянула на неё. Та кивнула утвердительно головой, она уже полностью доверяла этим людям и тому, что можно верить каждому их слову.

- Ух ты, вот это да, – Даша всё ещё держала платье на вытянутой руке и боялась прикоснуться к нему другой рукой. Так она была восхищена неожиданным подарком.
Акимыч же сиял ничуть не меньше, чем само платье. Он был доволен, пожалуй, даже больше, чем девочка, тем, что сумел удивить и порадовать всех.

- Но это ещё не всё, – продолжал Акимыч, хитро улыбаясь. – Ты будешь подрастать, но оно всегда будет тебе впору. А когда ты станешь совсем взрослой и наступит время быть тебе невестой, оно превратится в прекрасный свадебный наряд.

От этих слов Даша ещё дальше отстранила от себя платье, как будто держала в руке какое-то живое неизвестное существо. Потом всё-таки медленно одним пальчиком дотронулась до него. Убедившись, что оно вполне реальное, ладошкой провела по платью сверху донизу. Почувствовав, что от него исходит какое-то тепло и нежность, она прижала его к своему лицу.

Акимыч же подошел к Марии и тихонько заговорил ей на ухо:

- Хочу поставить вас в известность, так, на всякий случай. Камешки-то на платьице настоящие, да ещё большой древности, и поэтому на сегодняшний день цену им назвать невозможно.

Мария не столько удивилась, сколько испугалась.

- Но, как же… ведь мы…

- Это мой подарок вашей дочери, – перебил её Акимыч, – она заслужила, чтобы её мечта сбылась. А про камушки я заговорил на тот случай, когда ваш муженёк завалится…

- Как, завалится, – вспыхнула Мария, – пусть только попробует.

- А я вас научу, как от него отделаться, он долго у вас не задержится. Когда он придёт, а он придёт, можете не сомневаться, слухи у вас здесь расходятся быстрее, чем вы думаете. Так вот, – продолжал Акимыч, – вы ему ненавязчиво шепните, что, мол, какие-то люди появились, о нём всё расспрашивали. Намекали на какое-то золотишко, которое у них исчезло. А он, кстати, подался к чёрным старателям после того, как вы его чуть не угробили.

- Надо же, живучий какой, хоть бы что ему, – с раздражением сказала Мария.

- Перед каждым живым существом на нашей земле стоит главная цель и задача, поставленная самой природой: выжить во что бы то ни стало. И не имеет значение, кто это: травинка под ногой, на которую мы наступили, или человеческий организм, который борется и старается выбраться на божий свет, если даже он и получил по затылку обухом. А организму всё равно, хороший это человек или последний мерзавец, – объяснял Акимыч Марии.

- Так вы всё про меня знаете, почему я попала сюда, – и она кивнула в сторону забора.

- Так вот я и говорю, – продолжал он, – а ещё добавьте, что люди те знают, кто помог утонуть в болоте Ивану Косому. После этих слов ваш муженёк исчезнет так быстро, что дым от его папироски будет витать над вашей головой, а его уже след простынет.

В это время Даша, налюбовавшись платьем, отдала его бабушке, сама же подошла к Акимычу, встала на цыпочки, подняла кверху руки и обхватила его за шею.

- Спасибо тебе, Акимыч, за такой подарок. Теперь я верю, что вы настоящие волшебники. А мы ещё когда-нибудь увидимся, вы же не можете навсегда исчезнуть, правда же? – и она, отстранившись от него, стала в ожидании смотреть, желая получить ответ.

Акимыч сначала зашевелил своими усами, пытаясь сообразить, что же ответить, чтобы она не обиделась.

- Ну конечно увидимся, а как же. Вот станешь ты взрослой девушкой, придёт тебе пора выходить замуж, вот тогда мы снова и появимся тебя поздравить.

- Но это же так ещё долго, – разочарованно произнесла Даша. – Тогда я побыстрее постараюсь найти себе жениха, чтобы снова увидеть вас.

Акимыч, растроганный этими словами, только прижал её к себе и дрожащим голосом что-то тихо бормотал.

- Конечно, Дашенька, конечно, мы ещё увидимся, обязательно увидимся.

Она снова встала на цыпочки, ухватившись руками за него, потянула книзу, чмокнув неумело в его щетинистую щеку, потом подошла к Георгию.

- Спасибо тебе, Георгий, за мою маму, – она потупила глаза, стояла, теребя свое платьице, не находя больше слов. Потом потянула к нему ручонки, он послушно нагнулся. Обняла его за шею, крепко прижалась к его щеке. Постояв так некоторое время, отпустила его, подбежала к своей маме, крепко ухватила её за руку, приткнувшись к ней, и продолжала смотреть на этих удивительных людей, поблескивая заслезившимися глазами.

Гео подхватил Акимыча под локоть и потянул назад, давая ему понять, что проводы затянулись и им давно уже пора ехать.

 

Машина остановилась на самой верхней точке горного перевала. Из неё вышли Акимыч, Георгий, Беатрис и их сын Глеб. Перед ними внизу лежала обширная цветущая зеленью и бурной жизнью долина, окружённая со всех сторон высокими горами, ледяные шапки которых высоко уходили в голубое небо. Посреди этой долины на возвышенности стоял древний храм.

- Ух ты, вот это да?!.. – с удивлением произнёс Глеб.

Он подёргал за рукав отца.

- Пап, скажи, так значит это здесь растут и воспитываются дети, которые впоследствии становятся богами, как вы с мамой.

- Да, нас иногда так называют те люди, которым мы помогли выпутаться из трудных ситуаций, но их мнение о нас слишком преувеличено.

Теперь Глеб уже подёргал за рукав свою маму.

- Мам, скажи, а этим богам нужно знать алгебру и историю?

- Конечно, сынок, обязательно, ты должен будешь знать всё, что здесь преподают, и лучше всех историю и алгебру.

- Ты здесь узнаешь, что самый древний город человечества – это Иерихон, а катет и гипотенуза никогда не пересекаются.

- Мам, вот насчёт этого города, Иери… как его там дальше, я, конечно, не знаю, а вот по поводу катета и гипотенузы, здесь может они и не пересекаются, а там, где я учился, они почему-то пересекаются. Он подёргал её за рукав, но она его не слышала.

Они ещё постояли какое-то время на перевале, любуясь прекрасным видом, потом сели в машину и медленно начали спускаться в низину.