ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНЫХ ЗАБАВ

В РУССКО-АЗИАТСКОМ РАЗЛИВЕ

Егор Алексеевич Светловедов был человеком бывалым и страшился в жизни двух субъектов: своего врача-стоматолога и молодую супругу Оксану. Жена-хохлушка, бывшая жительница приграничного к Украине села, была младше его на пятнадцать лет и при первом же знакомстве поразила старого холостяка пышными бедрами и высокой девичьей грудью, на которую можно было смело ставить тарелку борща.
Сам Егор Алексеевич был солидным предпринимателем. На его строительном предприятии работало около ста пятидесяти человек, не считая многочисленных гастарбайтеров из знойных стран Средней Азии. Светловедов слыл хозяином строгим и авторитетным. Легкий трепет пробегал среди подчинённых, когда его элитный автомобиль останавливался возле строящегося компанией объекта. Сын потомственного строителя дотошно осматривал ход работ и жёстко оценивал их результат. Эта дотошность и высокий профессионализм вызывали у коллег чувство глубокого уважения и лёгкой зависти. Не зря его компании старались сплавить выполнение самых сложных, ответственных, пусть и дорогих работ. Впрочем, не отказывалась его организация и от халтурки. Таковы законы рыночной экономики.
Когда-то у него работала секретарём и Оксана – будущая жена. Потом Оксана как-то быстро переквалифицировалась в хозяйку вип-салона красоты. Саму хозяйку дородной красотой природа тоже не обделила, а теперь у неё появилась возможность усиливать эту красоту каждый день. Служительницы косметической индустрии точили её красоты так, что к вечеру муж с трудом узнавал любимую. Ей делали немыслимые причёски, целебные золотые маски для обновления кожи и удаления морщин. Она принимала винные ванны, проводила пилинг виноградными шкурками, ей делали массаж с виноградными косточками. Следовавший за этим педикюр проводился забавными рыбками Garra Rufa, которые ласково теснились у её ног, откусывали ороговевшие слои кожи и делали ступни необычайно нежными.
Одно беспокоило рыжеволосую матрону – безуспешная борьба с собственным весом. Стоило только разок повкушать от души, как стрелка весов ползла вверх. Зато самого Егора такие мелочи никогда не беспокоили. С детства толстый и неуклюжий, он, даже когда обзавёлся забавной плешью на некогда курчавой голове, старых привычек не оставил. Ел всё, что попадётся. И молодая жена не раз с ужасом заставала его по ночам у открытого холодильника, откуда он воровато тягал копчёную колбасу, буженину и дорогой и вонючий швейцарский сыр с голубой плесенью.
– Гога, я с тебя угораю! – возмущалась Оксана. – У нас, на Полтавщине, по ночам даже сало хлопцам в рот не лезет!
– Ксюша, я только чуток… Чуток…
– Шо ты гонишь! Шо ты мне в нервы играешь!
После таких разоблачений Оксана упекала мужа в строгую гречневую диету. Она готовила гречку на завтрак, обед и ужин, не добавляя в блюдо соли, сахара, соусов, специй и масла. Причём, кашу жена не варила, а заливала кипятком и настаивала несколько часов, чтобы сохранить все полезные свойства. Из напитков Гоге полагался только кефир с жирностью не более одного процента.
Монодиета давала удивительные результаты. Уже через несколько дней в глазах Егора замечался здоровый голодный блеск, он суетливо бегал вокруг жены, пританцовывал и очень просил приготовить для него голубцы. Хотя бы вегетарианские. Спасали Гогу лишь пышные застолья, которые он вынужден был устраивать для своих многочисленных коллег и друзей – положение обязывало. Поддерживали и следовавшие за ними визиты вежливости на различные празднования, презентации, банкеты и развесёлые пикники. Тут уж он не сдерживал себя и наедался на две недели вперёд.
Это неуёмное потребление не могло бесконечно долго испытывать терпение его организма. После одного разудалого празднества, где Гога не в меру злоупотребил хлебосольством хозяев, его чуть не хватил сердечный удар. Сердешного срочно госпитализировали, а после лечения врачи настоятельно посоветовали жене следить за его здоровым питанием. Это было воспринято, как руководство к действию и необходимостью обратиться за помощью к самым известным диетологам. От них-то Оксана и узнала о существовании насекомоедения, которое творит чудеса.
Она тут же растрезвонила подругам: «Мы щас питаемся неправильно! Вот все азиаты и всякие африканцы едят разных жуков, червячков и потому они такие худые. У нас же, у идиотов – одни борщи да кулебяки! А между тем, то наше, оно дюже неправильно! В их жучках-паучках очень много белка и стоят они копейки. Раз в десять дешевле мяса!»
– Так ты что – есть их собираешься?! – удивлялись гламурные подруги.
– Да при чем тут я! Я ж о Гоге пекуся! Дохтура говорят, шо он совсем окабанился. Сто пятнадцать кило весит! Надо ему особую диету!
– При твоей диете он ноги протянет!
– Ни в жизнь! Это раньше я его ошибочно салом с бульбой кормила, котлетами по-киевски та галушками! А он шо?! Я его научу диету любить!
Сам Егор Алексеевич относился к этим разговорам настороженно. Он плохо представлял себе, как вместо пельменей и варёного окорока можно есть паштет из гусениц или пироги с экзотическими червячками. Но перечить жене не решался. Не зря же она о нём печётся! Здоровье и впрямь пошатнулось…
Едва он успел выписаться из больницы, как Оксана объявила:
– Тебе надо отдохнуть, дорогой! Мы тут посоветовалися и я решила, что мы с тобой поедем на курорт. Во Вьетнам и Тайланд! Туда когда-то ездила моя тётя, в гостинице работала. Очень ей там приглянулося. И климат гарный. У нас зима надвигается, хмарь. А там – лето. Купаться будем! Путёвки я уже заказала. Со скидкой!
– Да что ты, Ксюша, у меня на работе столько дел накопилось!
– Не кошмарь меня, Гога!
Спорить с госпожой Светловедовой было бесполезно.
– Ты уж себя береги там! – советовал Егору его друг детства и личный врач-стоматолог Фёдор Коромыслов. – Очень там жарко – с твоим-то сердцем… Лучше в отеле сиди – там кондиционер!
– Усидишь с моей-то… – грустно вздыхал Светловедов. – Она меня там по всем ночным клубам протащит! Ей же надо себя показать!
– А ты мне оттуда письма присылай, по электронной почте. С фотографиями. С роликами. Как будет что интересное – снимай! – предложил Фёдор. – Как врач говорю: такое переключение внимания снимает стресс!
И вот через неделю на электронную почту стоматолога пришло письмо. Прежде чем его прочитать, Федя просмотрел присланные фотографии. Их было больше десятка. Лишь на трёх из них было изображение обветшалого от отдыха друга детства. На одной хмурый Егор в красной рубахе с павлинами и пепельно-бледных шортах стоял у чахлой пальмы на фоне высящихся небоскрёбов. На другой, с ненавистью позировал, обнимаясь с полураздетой солисткой известного в Патайе Альказар шоу. Там ослепительные красотки обрамляли клиентов ожерельями своих тел. На третьей фотографии Егор натужно скалил зубы, выставив перед носом шампур с нанизанными на него жареными жуками неведомой «породы».
– Пропал мужик! – констатировал Федя, и ему очень захотелось плюнуть на монитор. – А я ведь его предупреждал!
Фотографии мадам Светловедовой отличались от фотографий её мужа. На одной из них русско-украинская Наяда заслоняла собой знаменитый Тайландский храм Истины. На другой, как истинная дочь Зевса, коей и была вышеназванная Наяда, Оксана величаво простирала руку на изумрудное озеро, затерянное в бамбуковом лесу. Что уж говорить о других шедеврах фототворчества. Из них, пожалуй, выделялось одно: бронзово-загорелая рыжеволосая богиня, с трудом вмещавшаяся в кадр, возвышалась над окружившей её толпой дистрофичных азиатиков.
– Ужас! – вслух произнёс неизвестно для кого Фёдор Коромыслов. – Вот никогда у меня не было такой женщины. И даст бог – не будет!
Письмо, которое прислал ему друган, оставляло впечатление, что дух романтики незримо витал над его приятелем лишь до момента приземления в неизведанные азиатские края.
«Здравствуй Федя!
С детства мечтал побывать в джунглях. Я помню, в восьмом классе мы с тобой даже маршрут разрабатывали, мечтали, как будем от пиратов корабли охранять. И кто мог подумать, что это будет не в Флибустьерском дальнем синем море. Короче, я влип! Оксинья держит меня на цепи и заставляет выполнять рекомендации докторов. Но это не самое страшное. Они-то хоть рекомендуют пить молоко, пусть и кокосовое, а она – чёрт-те что!
Мы полностью отказались от визитов в ресторан туристического комплекса, где всё включено. В первый день пребывания в нём мы всё же зашли позавтракать. Я, с голодухи, съел три порции яичницы из тайских яиц – их всюду нахваливают. А по мне так – лабуда. Потом я съел три-четыре фруктовых салата. И кучу всяких фруктов – ананасов и арбузов. После этого я оказался в больнице, где мне сделали промывание желудка. Тут уж Оксинья взяла мою судьбу в свои руки, походила-помолилась в какой-то пагоде, познакомилась с врачом энтомологом и принялась за меня всерьёз.
Каждое утро нанятый автомобиль какой-то идиотской марки подъезжает к отелю. Каждый день мы ездим к отшельникам и прочим шарлатанам – они меня лечат. Пришлось полностью сесть на их диету. Мы останавливаемся возле многочисленных базаров, и Оксинья прямо с лотков покупает для меня сверчков в шоколаде, запечённых в углях тарантулов и обжаренных личинок жуков-усачей, обитающих в корнях саговых пальм. От такой диеты я становлюсь бодр, но немощен и Ксюша грозится поменять меня на местного альфа-самца. Больше того, она и сама перестала ходить в обычные рестораны, она заказывает каких-то червяков и личинок в дорогущих экзотических кухнях. Вчера мы ужинали с ней в своём номере. Ели жареных бамбуковых червей, которых ещё именуют личинками травяной моли, и пили пальмовое вино. Тогда-то Ксюша и открыла мне душу: она мечтает открыть в нашем городе ресторанчик, где в качестве главных блюд будут подаваться изысканные насекомые. Какие? Варёные, жареные, копчёные гусеницы, стрекозы, муравьи и прочая насекомоядная живность. Федя, спасай!»
В добавление к этому электронному письму была приписка – Оксана успела углядеть написанное письмо.
«Федя! Ты этому больному человеку не верь! Я ведь всё – для его блага! За две недели, после того, как он перешёл на червячью диету, Мурзик похудел на восемь килограмм. Его скоро мама родная не узнает! Так что не беспокойтесь! Я его в обиду не дам!»
Странные слухи поползли после получения этого письма среди знакомых Светловедовых. Кто-то говорил, что Оксана хочет отправить Егора в буддийский монастырь, чтобы его обучили там боевому искусству у-шу. Кто-то по секрету рассказывал о том, что русско-украинская красавица завела в Тайланде шашни с наследным принцем маленькой, но очень богатой азиатской страны. Не зря на многочисленных фотографиях, которые она присылает подругам, она чаще всего красуется в изящном кимоно, которое особо подчеркивает её пышные прелести, едва их скрывая. Какой худосочный принц перед этим устоит!
Разговоры утихли лишь через месяц. После того, как семейная пара вернулась, наконец, из своего путешествия. Все отмечали, что Егор Алексеевич заметно похудел, посвежел, но стал пуглив глазами, молчалив и раздражителен. На работе теперь он чаще всего запирался в своём кабинете, литрами пил холодный зелёный чай и без крайней необходимости не появлялся на сдаваемых строительных объектах.
Оксана же, наоборот, кипела и пыталась развить бурную деятельность. В своем вип-салоне красоты она сделала коренную перестановку. Приглашённые дизайнеры переоборудовали его в азиатском стиле. Стены украсили тяжёлыми панелями из натурального дерева, выкрашенного в чёрный цвет и покрытого лаком. Появилась мебель, коврики и жалюзи из золотистого бамбука. Пространство разделили разукрашенными красными ширмами. Их дополняла наполненная глубоким философским смыслом китайская каллиграфия, картины с изображением причудливых пагод и азиатских красавиц в строгих кимоно.
– Ой, девки! До чего мне полюбилася эта Азия! – рассказывала Светловедова подругам. – Сядешь, бывало, на велорикшу, да как поедешь по шумной набережной. Пальмы кругом, цветы! Мы вот на катере даже на острова ездили. Маленькие такие, необитаемые! А там… Представляете, меня в лесу обезьяна укусила, в натуре! Их там много по пальмам лазит. Я её, дуру, покормить хотела. Сую ей банан, а она меня – хвать!
– Они у них такие! – со знанием дела соглашалась Вероника, крашеная блондинка с изумительно длинными ногами. – Вот когда мы, ну… с моим папиком, были в Париже…
– А Париж-то здесь при чем?!
– Так я и говорю! Когда мы с Лёвочкой были в Париже, то тоже ходили смотреть на клошаров! Забавные, надо сказать. Только что по пальмам не лазят!
– А кто это? – не поняла смысла Раечка, отчаянно завидовавшая подруге, которая и увела у неё этого самого папика.
– Клошары-то?! Ты – тёмная! Это у французов бомжи такие.
– У нас у самих бомжей хватает! Стоило в Париж ехать, смотреть на них!
– Не ссорьтесь, девочки! – усмиряла подруг Оксана. – Я вам сейчас такое расскажу…
Через несколько дней весь город знал, как она делала из своего мужа настоящего Мачо.
– Приехали мы во Вьетнам, в какую-то глухую деревню, вдали от бывшего города Сайгон, который стал теперь Хошимином. И тут наш гид, чудо нерусское, нам и говорит: «Кито из вась, женчины, хочит мужьёв сильно-сильно любить?» Ну, а кто не хочет! А он нам и объясняет, азиат коварный, дескать, в деревне этой ловят специальных змей. В том числе и кобр. Чтобы укрепить мужскую силу, змеям этим отрубают башку, берут сердце и кровь, смешивают с местным самогоном и… Надо всё это тут же выпить. Залпом, целый стакан! Мужички наши при рассказе этом оживились. Женщины – ещё больше. Веди, говорят, Сусанин, нас этот самогон пить! Гид привёл в какую-то лачугу-бар. Там один умелец прямо на глазах у всех отрубал змеям башки, выдавливал кровь в стакан, бросал туда сердце. Оно ещё билось!
– Фу-у, гадость какая! – брезгливо морщилась Вероника.
– Много ты понимаешь! Мой Гога тоже морщился, а как я заставила его жахнуть стакан, так за вторым он сам потянулся! А потом, в автобусе, на обратном пути, вместе со всеми горланил: «Увезу тебя я в тундру, увезу тебя одну».
– И как!? Помог вьетнамский самогон?
– Да не то слово! Шо потом было! Шо было… – мечтательно вздыхала Оксана. – Наши бабы ещё не по разу своих мужей в эту деревню возили, самогон пить.
– А ты?
– А шо я! Я бы тоже повезла, да Гога после наших приключений с сердцем своим опять свалился! В самый неподходящий момент! Но ничего! Я этого самого самогона-настойки на змеях с собой привезла. Несколько ящиков! Её там даже в аптеках продают. К кобрам добавляют разных скорпионов, морских коньков и саламандр. Настоящий гадюшник!
– Дашь бутылочку? – с затаённой надеждой просила Вероника.
– Окстись! Твоему папику кефир надо пить! А то – надорвётся ещё…
Через неделю у Светловедовых собрались гости – отмечали день рождения Оксаны.
К празднованию Оксана подготовилась основательно. Одета она была в модное кимоно, а её рыжие волосы были уложены в мудрёную азиатскую причёску. Однако не это больше всего поразило гостей. Лёгкий шок у них вызывали два вышколенных официанта азиатской наружности, встречавших их у необычно накрытого стола. Многие даже не сразу поняли, что за блюда им предлагают. Но один из официантов, оказавшийся в действительности шеф-поваром и владельцем азиатского ресторанчика, быстро объяснил им, что предлагаемые кушанья доставлены прямиком из Патайи, Хошимина и с побережья Южно-Китайского моря. Помимо экзотических фруктов, гостям предлагался суп из акульих плавников, черепаха в коричневом соусе, варёные летучие мыши с островов Фиджи. Потом подали ласточкины гнёзда из Борнео, отбивные из крокодила, тутовых шелкопрядов на шпажках, шашлык из личинок жука-усача, жареные кузнечики в соевом соусе, свежие обезьяньи мозги и много ещё всего такого, что не укладывается в сознании неизбалованного русского обывателя.
– Это Оксаночка решила вас так побаловать! – нервно оправдывался Егор. – В знак, так сказать, азиатского гостеприимства!
– Гога, я с тебя угораю! Шо ты гонишь! Дай людям самим всё попробовать! Вот я в Тайланде страсть как скорпионов во фритюре полюбила! Вы только попробуйте! Попробуйте, не бойтесь!
У компаньона Егора, его главного бухгалтера Кости Гладкого мучительно искривилось лицо. Но отказать хозяйке он не смог. Принял из её рук тарелку с занятным кушаньем и, давясь от омерзения, осторожно попробовал предложенный деликатес. Гости наблюдали за ним с нескрываемым интересом. Прожевав скорпиона, Костя откашлялся и заявил:
– Восток – дело тонкое! Они и из жука конфетку сделают!
– И правильно делают! – поддержала его Вероника. – Вот когда я была в Париже, мы на ужин лягушек ели. Жареные лапки! Как наши курицы! А вот вы когда-нибудь виноградных улиток пробовали?! А я… А я очень их полюбила! Как и немецкие сосиски с квашеной капустой!
– А когда я был на Востоке, нас угощали жареной саранчой! – похвастался Федя Коромыслов. – К холодному пиву – само то!
Все вдруг весело загалдели и начали вспоминать, что им приходилось когда-то попробовать.
– А я вот в Египте крокодилов ел – нам в ресторане их давали – перебивая остальных, рассказывал Семён Аркадьевич, давний приятель Светловедова. – А вы из какого крокодила эти отбивные делали?
– Из аллигатора, – пояснял шеф-повар ресторана, подкладывая в тарелку Семена Аркадьевича крокодилью отбивную.
– Это не то, – авторитетно поучал Семен Аркадьевич. – Настоящие отбивные делают из крокодилов, которые водятся в реке Нил. Их там, в Африке, даже специально выращивают, на фермах. Вроде как у нас гусей на птицефабриках!
– Хочу вам сообщить, мы с господином Ли, – указала Оксана на застенчиво улыбающегося шеф-повара, – собираемся в нашем городе открыть ресторан экзотической кухни. Он по моему приглашению специально сюда приехал. В ресторане будут подавать блюда из продуктов, которые привезут из Китая, Вьетнама, Камбоджи и этой, как её, Малайзии. Господин Ли научит всех нас есть полезных насекомых и обещает, что русские мужчины не будут после этого впадать в спячку как медведи, а будут очень даже интересоваться женским полом. У них ведь в Азии есть такие штучки, что просто мама-не горюй!
– Ну-ка, ну–ка?! – живо заинтересовалась жена Семёна Аркадьевича, давно обделённая мужниным вниманием. – Ты, Сёма, у господина Ли рецепт запиши!
Прежнюю оторопь у гостей как волной смыло. Особенно после того, как на столе появились огромные банки с жёлтой горькой настойкой. Их дополняли красочные бутылки с непонятными надписями и азиатскими картинками. Проще говоря, сосуды с вьетнамским самогоном. Из-за стекол на гостей пучили глаза злобные гады не нашей породы. Женщин это попугивало, но и страшно возбуждало, они рассматривали гадов с явной опаской и надеждой. На мужчин же загадочный блеск в глазах змей производил иное впечатление.
– Ишь, выглядывает, змеюка! Градусов на семьдесят потянет, не меньше!
– Да нет! У них самогон не то, что наш!
– А мы вот счас спытаем!
Женщин волновал не градус.
– Так это та настойка, про которую ты рассказывала? – интересовались они у Оксаны. – Что, правда мужики после неё на любую юбку клюют?!
– А как же! Шо, зря я что ли её специально из Вьетнама пёрла! Мёртвого у постели поднимут!
Господин Ли активно соглашался и усердно кивал головой:
– Осень-но сильно помогает! Прямо – осень-но!
– Ладно! – пыталась выпытать рецепт азиатского счастья жена Семёна Аркадьевича. – А на женщин-то как это действует?
– Осень-но положительно! Прямо – осень-но!
Пытливые российские мужики между тем от слов перешли к делу. Феде Коромыслову сразу же показалось, что хрустальная рюмка, в которую ему налили змеиный самогон, для чистоты эксперимента не подходит и он потребовал у официанта сменить калибр. А поскольку подчинённый господина Ли ни слова не понимал по-русски Федя сам сходил на кухню и вернулся оттуда с гранёным стаканом. При этом он напомнил собравшимся, что гранёный стакан – бессмертное творение художницы-скульптора Веры Мухиной. Той, которая создала знаменитую скульптуру «Рабочий и колхозница». С той поры наши рабочие и колхозницы пьют иностранные напитки исключительно из гранёных стаканов.
Когда господин Ли кокетливо наполнил из пятилитровой бутыли стакан Коромыслова, гости замерли. В обстановке всеобщего внимания Фёдор поднял его, посмотрел на цвет и тихо молвил:
– Ну, в то время, когда наши корабли бороздят просторы вселенной! Нам самое время выпить – за любовь!
Дамы радостно завизжали.
Стакан он выпил залпом и по-молодецки крякнул. Женщины тут же стали смотреть на него заворожено, как на яркого представителя противоположного пола. Вероника Стрижова даже прикусила губу и, потупя глаза, сказала жене Коромыслова:
– Да он у вас мужчина – хоть куда!
– А то! – горделиво сказала жена. – Он у меня такой!
– Ну, как?! – допытывались у Коромыслова мужчины. – Пить-то можно?
– Хороша хошиминовка! – оценил Коромыслов и с видом знатока пояснил: – По их поверьям эта гадость отгоняет злых духов, ограждает от всех болезней и наделяет мудростью!
– Только мудрости-то тебе пока и не хватало! Зато теперь…
Под вьетнамскую змеиную настойку экзотичные кулинарные шедевры пошли на ура! Варёные летучие мыши с островов Фиджи хорошо шли с ласточкиными гнёздами с далекого Борнео. Сушёные гусеницы мопане с луком закусывали сыром с личинками сырной моли. Личинки стрекоз хорошо сочетались с жареными бамбуковыми червями.
– А я ещё читал, что в странах Азии очень любят медуз! – делился своими познаниями Федя Коромыслов.
– А по мне так… – морщил нос Егор. – Я вот больше колбасу люблю!
– Гога, я с тебя угораю!
– Ну что ты, голубушка! Что ты! Это гадость только если без твоей дивной настойки! А если её примешь…
– То-то!
С того памятного дня рождения многое в жизни семейства Светловедовых переменилось. От гостей теперь у них не было отбоя. Женщинам полюбилось водить к ним своих мужей и с готовностью смотреть, как они стаканами уничтожают заморский самогон. Да и сами они его не чурались. Очень уж он, как разносила молва, благотворно действует на плотское естество. И поедание насекомых тому способствовало. Тем более, что господин Ли с Оксаной открыли-таки в городе свой экзотический азиатский ресторанчик под названием «Золотой Дракон». Теперь заморскую кулинарную продукцию можно попробовать всем желающим. И ещё – окунуться в неповторимую атмосферу Юго-Восточной Азии. В ресторанчике играет небольшая группа на непривычных нам инструментах. Музыка звучит завораживающе и, говорят, лечит нервы. Вокруг снуют не то японские гейши, не то переодетые сотрудники общепита.

Инициатива начала приносить госпоже Светловедовой неплохой доход, и она уже подумывала о расширении бизнеса. Больше всего её заинтересовал один чудаковатый голландский профессор. Он оказался ярым сторонником поедания жуков, стрекоз, тараканов и прочей живности. Профессор даже завёл у себя ферму, на которой выращивал мучных червей. Блюда с ними, особенно десерты и выпечка, пользуются у голландцев всё большей популярностью. Пользуются популярностью и мастер-классы его единомышленников. Там они демонстрируют свои способности в приготовлении блюд из стрекоз в кокосовом молоке, водных клопов во фритюре и всего такого прочего. У голландцев даже выпущена «Поваренная книга насекомых». Оксана теперь с упоением читает её вслух для своего мужа, которого она грозится осчастливить новыми экзотическими блюдами. И от осознания этого ей – хорошо.
– Шо б ты без меня делал! – ласково мурлычит она. – Погляди на себя! Я-таки сделала из тебя самурая в пижаме!
Через год Гога и впрямь поменял имидж. Стал худым и одухотворённым. Теперь он сам, когда к нему с интересом заглядывают друзья, встает у плиты и на огромной сковороде готовит дежурное азиатское блюдо – жарит саранчу с добавлением чесночка и соевого соуса. Потом гости охотно пробуют вьетнамскую настойку на змеях и закусывают её этой самой саранчой и сушёными ящерицами. После трапезы они слушают заунывные азиатские мелодии, рассматривают альбомы с каллиграфиями и знакомятся с основами философии Буддизма. Когда глубокий философский смысл происходящего окончательно проникает в их сознание, гости вновь возвращаются к столу и снова пьют вонючий азиатский самогон. Тут в них пробуждаются патриотические чувства. Они начинают яростно хаять хошиминовку, а Егор достает из холодильника ледяную «Перцовку», копчёное сало и солёные огурцы.
Страшный бардак начинается в тот момент, когда из своего салона красоты возвращается госпожа Светловедова. Трепещут мужики, зная её нрав. Но Оксана быстро входит в положение. Она требует, чтобы супруг налил ей очень-очень маленькую рюмку заморской косорыловки, пьёт одна, закусывает салом с пучком зелёного лука и командует:
– Что встали-то? Наливай! Только – понемногу!
Затем она грозно смотрит на мужа и, отодвинув тарелку, по-хозяйски садится за стол.
– Присмирели?! Споём?
От её густого, мужицкого баритона сердце плавится. В госпоже Светловедовой прорезается что-то своё, хохляцкое. Вьётся песня на просторе!
Распрягайте, хлопцы, кони.
Та лягайте почивать,
А я пиду в сад зелёный,
В сад криченечку копать.
Песня бередит душу, и гости радостно подхватывают:
Ма-ру-ся-я – раз! Два! Три! Калина,
Чернявая дивчина,
В саду ягоду брала.
Трапеза продолжается до позднего вечера и к её окончанию гости признают, что свежий ржаной хлеб, квашеная капуста с клюквой и кружка Жигулёвского пива – это вам не саранча.
В такие минуты Гога – счастлив!

БЫЛИ КОГДА-ТО И МЫ РЫСАКАМИ

Слава пришла к известной в узких кругах актрисе Лике Скороспеловой тогда, когда её сверстницы уже начинают задумываться о пенсии. В тот славный день известный московский таблоид «Рейтинг скандалов» опубликовал её воспоминания о трудной судьбе служительницы Мельпомены и о её коварных соблазнителях, которые традиционно сопровождают амбициозных актрис на пути к успеху.
А разбудила женскую гордость в Лике телепередача, где рассказывалось о трагической участи её коллег с загнивающего Запада, запутавшихся в сетях разврата блудливых импресарио.
– Известнейшая актриса, любимица публики, звезда киноэпопеи «Чаровница в ночи» Франсуаза Готье обвинила Оскароносного лауреата, создателя комедийного сериала «Чащобы Нью-Йорка» Джеймса Болдуина в сексуальных домогательствах! – так с напором вещал телерепортер. Лика, обалдевшая от шокирующего известия, за завтраком чуть не подавилась пончиком.
– Что делается-то, беда! – всплеснула она руками, опрокинув при этом чашечку с кофе. Грязное пятно растеклось по скатерти, как горючие слёзы обиды любимицы зрителей Франсуазы Готье.
– Как сейчас помню, было это семнадцать лет назад, в Техасе, где мы снимали вестерн «Три пули для Джека», – вспоминала Франсуаза. Даже на экране телевизора было заметно, как подступающие рыдания искажают её уже морщинистое, но всё ещё привлекательное лицо. – Джеймс и раньше, похоже, ко мне клеился, а тут этот старый дурак и вовсе перешёл все границы!
– Но Джеймс уже и тогда-то походил на прошлогоднего сморчка! Сколько же лет ему было?
– За пятьдесят с хвостиком, толстому хряку! Так вот, в тот вечер у нас была какая-то вечеринка, мы танцевали, и этот жирный ублюдок лапал меня и домогательски… домогался! А потом он тут же стал учить меня, как надо играть роль Клементины. Говорил, что она у меня выходит какой-то пресной. Наглец! Когда Джеймс окончательно наклюкался, то я пообещала, что сама покажу ему как надо играть! Пусть только дверь номера своего не запирает!
– И вы отправились к нему, репетировать!
– Конечно! Часа в два ночи я поднялась к нему в номер. Этот чурбан лежал поперёк кровати, не расправив её, в одном халате! Я стала будить его, но всё было тщетно. Тогда я окатила его минеральной водой и сказала, что к репетиции готова. Джеймс продрал глаза и прямо из бутылки втянул изрядную дозу виски.
– И что потом?! – интригующе вопрошал репортёр.
– А что потом! Начали репетировать! Ну, в те годы я была само очарованье! Как и сейчас, впрочем. Тогда мне было… Было совсем немного лет – не больше тридцати пяти, или чуть побольше. Мужчины у ног моих складывались штабелями! И вот, представьте, я играю неотразимую Клементину. Исполняю перед этим толстым хряком танец страсти. И Джеймс вдруг, ни с того, ни с сего, вообразил, что он – возлюбленный Клементины, этот… дон Карлос. Этот хрыч стал показывать мне, как он должен правильно её целовать! Я и оглянуться не успела, как… уже утро! Ну, я и вот тут-то и поняла, что эта старая крышка от унитаза меня домогается!
– Сочувствую! – вставился репортёр.
– Возмущению моему не было предела – ближе к обеду я покинула номер Джеймса, сказав, что теперь-то между нами точно всё кончено! И вот ведь, подлец! Он так жестоко отомстил мне! В своих последующих фильмах главные женские роли доставались не мне! Я снималась только в эпизодах!
– Но эпизоды тоже надо репетировать? – продолжал своё домогательство репортёр.
– Надо…
Оказалось, звезда экрана Франсуаза Готье не единственная жертва грязного развратника, прячущегося под личиной киногения, кинолауреата. Обвинения в домогательстве 72-летнему режиссеру предъявили актрисы Элен Монтье, Джулия Фонда, Мишель Андерсен и даже одна официантка из придорожного бара – Моника Меркель. Прогрессивная общественность дружно осудила отщепенца от кинематографа, и ему был объявлен настоящий бойкот. Его фильмы перестали показывать по телевидению, а сам он даже носа не высовывал из своего поместья, даже носа! Он появлялся теперь только в залах судебных заседаний.
Волна разоблачения потенциальных насильников прокатилась по Северной Америке и Европе не слабже очистительного тайфуна. В короткое время на чистую воду были выведены сластолюбивые продюсеры и режиссёры, актёры и главы корпораций, парламентарии, министры и даже бывший президент Соединённых Штатов Буш. Неугомонный старикан и в свои девяносто с лишним лет, как выяснилось, не пропускал мимо ни одной юбки. Но общественность была уже начеку. Она гневно клеймила сластолюбцев, загоняя их в угол. Были даже случаи самоубийств среди тех, кого дамы обвиняли в домогательствах! При этом в предсмертных записках жертвы клялись, что они ни сном, ни духом… Но каялись.
– А мы хуже что ли? – по театральному всплеснула руками Лика.
На тот моменет в стране победивших Мордеров, царила тишь да благодать. Ни одна Царевна-Лягушка нашего кинематографа про домогательства и не квакнула. Будто и не было ничего! Но Лика-то Скороспелова знала, что это не так. Ох, как не так, и ох, как по-разному не так! Вот почему она решила немедленно сорвать печать порядочности с масок отечественных латентных сексуальных террористов. Тогда и появились, ставшими знаменитыми, её воспоминания – «Ржавый гвоздь возмездия в гроб творческого лицемерия».

Репортёр жёлтой прессы Василий Загоруйко знал тетю Лику Скороспелову с самых своих младых бестолковых лет. Его мать приятельствовала с Ликой, а его мальчишкой водила в театр, где и служила Скороспелова. Театр был старый, патриархальный и особым успехом никогда не пользовался. Но и в нём Лика отнюдь не блистала – всё больше доверяли ей роли второго плана, характерные. Скороспелова была дамой весьма крупной, упитанной и обладала таким мощным голосом, что, когда она начинала кого-нибудь отчитывать, окружающие испуганно вздрагивали.
Но были в жизни Лики и светлые дни. Недолгие дни её экранного триумфа и открывающихся перспектив. Именно они и послужили поводом для её нынешних выступлений в бульварной прессе.
Прежде всего, после просмотра многочисленных передач о сексуальных домогательствах деятелей культуры загнивающего Запада, Скороспелова отыскала своего соседа, репортёра Загоруйко, и, познакомив его с материалами зарубежных изданий, предложила газетную «бомбу» – её рассказ о вопиющем поведении некоторых деятелей отечественной культуры, всю жизнь кого-нибудь да домогавшихся.
– Ты что же, Вася, думаешь, это только у них там всякие проходимцы креативных женщин обижают? – горячилась Скороспелова, и её похожий на рёв полковой трубы голос заглушал стук колёс проходившего мимо трамвая. – Да у нас дела похлеще будут. Я тебе такое расскажу, такое! И мои подруги-актрисы картину дополнят! Эксклюзивные, можно сказать, факты.
Вася Загоруйко давно мечтал о таком материале, но его не покидали смутные сомнения: «Что она может рассказать? Кто на такую бабищу из мужиков заглядывался? А, ну да – режиссёры…» Тем не менее, то, что рассказала актриса Скороспелова представляло немалый интерес. В прокат вот-вот должен был выйти блокбастер маститого режиссера Петра Филлиповича Чернобродина «Богатырская поступь». В своем новом фильме он вёл рассказ о событиях далёкой древности – Мамаевом нашествии. И интерес у публики к этой теме, судя по всему, был большой: сама тема почти никак не освещалось, но человеческие страсти на пустом месте бушевали очень современно. Вот тут-то его и можно было подсечь!
Сам режиссёр знаменит был ещё тем, что за ним тянулся длинный шлейф многочисленных скандалов, связанных с его непотребным поведением. Когда-то он сам был актёром, играл героев и прожигателей жизни. Здоровенный, толстый и вечно хмельной, он, практически без грима и репетиций удачно исполнял роли гуляк, разбойников и толстомясых попов – амплуа у него было такое. В те годы он был похож на одного из персонажей романа Дюма «Три мушкетёра» – Партоса, вызывая у женщин живейший интерес. Не осталась в стороне и тогда ещё довольно молодая толстушка Скороспелова. В тот период ей посчастливилось сниматься с ним в одном фильме по мотивам сказок Пушкина. Она играла молодую жену мельника и бравый муж её, актёр Чернобродин, залихватски подкручивая усы, расхаживал туда-сюда под песенку на стихи Александра Сергеевича:
Воротился ночью мельник…
«Жёнка! Что за сапоги?»
«Ах ты, пьяница, бездельник!
Где ты видишь сапоги?
Иль мутит тебя лукавый?
Это вёдра». – «Вёдра? право?
Вот уж сорок лет живу,
Ни во сне, ни наяву
Не видал до этих пор
Я на вёдрах медных шпор».
В старинном костюме, в кожаных сапогах с ботфортами этот грязный мужлан Чернобродин мял в кадре тугую грудь актрисы Скороспеловой, по-хозяйски хлопал её по толстому заду и перегарно целовал взасос. Лика кряхтела, смущалась и от дубля к дублю всё более открывала прямо в кадре свои жаркие объятья. Правда, по окончании съёмки любвеобильный Чернобродин тискал уже подругу Скороспеловой – актрису Мандрыгину, и вёз её прямо в номера – проникать в суть образа. Лика злилась, но сделать ничего не могла. Это, впрочем, не мешало членам съёмочной группы считать, что у неё с Чернобродиным – бурный роман. Дошел этот слух и до самого Петра Филипповича, чем его очень позабавил. И вот однажды вечером, после ужина в ресторане, когда он возвращался в свой номер, в лифте он лицом к лицу столкнулся с актрисой Скороспеловой. Будучи под хмельком, Чернобродин прижал приписываемую ему зазнобу к тёплой стенке и полез доигрывать роль. Лика растерянно ахала, что-то жарко шептала, но сопротивляться и не подумала. Впрочем, когда лифт остановился на нужном Чернобродину этаже, он издевательски расхохотался и пошёл спать, бросив Лике на прощанье:
– Ты, если что, заходи, не забывай!
И Скороспелова не забыла! Восемнадцать лет прошло с того памятного дня, а она всё ещё вспоминала, как приятно домогался тогда этот распутник Чернобродин, как оставил-таки её ни с чем – обычно хоть что-то, хоть ребёнок на худой конец! А тут – ничегошеньки!
Обо всём этом, правда, в более приглядном виде, она и поведала репортёру Загоруйко, который немедленно состряпал сенсационный материал о прожигателях жизни, искусителях, скрывающихся под обманчивыми тогами деятелей искусств.
Вскоре рассказы Скороспеловой о грязных домогательствах режиссёра Чернобродина дополнили воспоминания актрисы Светланы Мандрыгиной, которая тогда тоже пострадала от его… чар, скажем так. Публикация имела оглушительный успех. Читатели вдруг вспомнили о существовании таких актрис как Мандрыгина и Скороспелова – снятый когда-то сказочный фильм, где они мелькнули в эпизодах, до сих пор крутили по телевидению. Уже в следующем номере еженедельника репортёр Загоруйко привёл свидетельства ещё трёх женщин – двух актрис и одной работницы сферы торговли – о постоянных домогательствах режиссёра Чернобродина. В соцсетях вспыхнула бурная дискуссия о недостойном поведении режиссёра, возможном бойкоте его фильмов и привлечении к ответственности за всё то, что он натворил. Жертвы вызывали сочувствие и зависть.
«Какой мерзавец! – комментировала материалы в интернете одна из поклонниц режиссёра. – Кто бы мог подумать! Такой мужчина, а клюнул на каких-то замухрышек! Ему что, нормальных баб не хватало! Да если бы он в то время приехал к нам, в Иваново, я бы ему… мы бы ему такую штучку нашли!»
«В наше время, а оно ещё вернётся, товарища Чернобродина пропесочили бы как следует на профсоюзном собрании и отстранили от руководящей должности – списали за непотребное поведение в сторожа!» – оставляла отзыв другая.
«Теперь понятно, почему мужики в голубые подались!»
«Я этого кобелину насквозь вижу! Ишь, свалился на голову бедных женщин! Заведись у меня такой, я бы его на верёвочке водила! Как только налево глянет, уж я бы его по мордам, по мордам!»
«А у нас в городе есть кандидат в депутаты бизнесмен Тухташев. Свинья! Он меня раза три домогался: то в ресторан приглашал, то участок под огород предлагал! Видно, все они такие! Моя же подруга, Танька, тощая калоша, его у меня из-под носа увела! На курорт, в Тайланд укатили! Так Тайландом-то он меня не домогался! Только приедут – я им шары-то повыцарапаю!»
«Не могли бы вы прислать мне адрес, по которому я смогла найти этого самого Чернобродина? Я женщина одинокая, морально устойчивая. Могла бы нашему режиссёру помочь пережить бесстыдную травлю, которую устроили несчастному актриски погорелого театра – Скороспелова, Мандрыгина и им подобные!»
Особняком стояли отклики, присланные из-за рубежа. Феминистки из города Манчестер выражали актрисе Скороспеловой свою солидарность и обещали всяческую поддержку в её борьбе с сексуальными извращенцами-мужчинами, ну и с не извращенцами тоже. Затеявшая всю эту кашу Франсуаза Готье прислала Лике длинное послание. Она восхищалась всеми непримиримыми гражданскими позициями пострадавшей, призывала всех женщин России встать на защиту прав и свобод сексуально угнетённых и обойдённых женщин. Готье сообщала, что в отношении её лауреата, этого подлеца и извращенца Джеймса Болдуина, началось судебное разбирательство: скоро глумливому котяре отольются мышкины слёзы, а мышке – некая компенсация. В завершение письма она выражала уверенность, что та же участь постигнет и негодяя -режиссёра Чернобродина.
Сразу несколько телеканалов поспешили взять у актрисы Скороспеловой интервью. Ей сообщили, что теперь она прочно вошла в число наших ведущих правозащитниц, а главный режиссер театра, где она служила, Моисей Яковлевич Пицерман, стал обращаться с ней необычайно любезно. Больше того, он предложил ей сыграть одну из главных ролей в своём новом спектакле «Эволюция страсти». Пицерман видел её в образе Пассионарии – пламенной революционерки Александры Коллонтай, необузданной феминистки, выступающей за раскрепощение женщин и утверждавшей, что потребность пролетариев заняться любовью так же естественна, как желание выпить стакан воды. На репетициях было выпито немало стаканов: «Вода, вода!» – уверял Пицерман.

Травля режиссёра Чернобродина в России дала неожиданный эффект – его фильмы начали пользоваться всё нарастающей популярностью – искали подтекст. И хотя негодованию отдельных гражданок в его адрес не было предела, нашлись и сторонники старого негодяя. Две позиции зрителей столкнулись во время ток-шоу «Суды-пересуды», на который был приглашён ставший опальным режиссёр.
Пётр Филиппович был уже человеком довольно пожилым – собирался отметить свое шестидесятипятилетие. Годы не пощадили его – герой-любовник обрюзг, ещё больше растолстел, но оптимизма не терял. В студии его встретили сдержанными аплодисментами, и ведущий программы с ходу взялся за разоблачения.
– Уважаемый Пётр Ефимович! Мы знаем вас по многочисленным ролям в кино, вы сами сняли уже немало фильмов. Как же это получилось так, что многие женщины сегодня предъявляют претензии в домогательстве, в прямом, не побоюсь этого сказать, совращении?! Ведь они были к вам так расположены. И до сих пор…
– Спасибо на добром слове! – перебил ведущего Чернобродин. – Значит, есть ещё порох в пороховницах!
– Что вы такое говорите! – возмутилась одна из зрительниц. – В нашей стране, где эмансипация достигла Европейского уровня, где свободные женщины сами устраивают свою судьбу…
– А вы давно замужем? – опять перебил режиссёр.
– Я… Я – ушла… Точнее, муж ушёл – мы не сошлись характерами!
– Кто ещё не сошёлся характерами, поднимите руки! – попросил Чернобродин.
В студии повисла тягостная тишина. Дамы – замялись…
– Вы, наверно, не совсем понимаете, в чём вас обвиняют! – нашёлся ведущий программы журналист Мерзлыкин. – Посмотрите, как реагируют на подобные обвинения ваши коллеги из-за рубежа. Внимание на экран!
На большом студийном экране появилась унылая физиономия лауреата Джеймса Болдуина, который со слезами на глазах тут же принялся каяться:
– Я понимаю, какой непоправимый удар по ранимой женской психике я невольно нанес когда-то! – шамкал старый хрыч. – Я приношу свои глубокие извинения и готов принять любую кару за свои омерзительные поступки! Домогаться до женщин – это… Это хуже, чем жениться…
После покаянной речи лауреата женская часть аудитории студии воспряла. У Чернобродина начали выпытывать, сколько у него было жён.
– Да немного – три. С последней женой мы живём последние шестнадцать лет! И – ничего! Укрепляем генофонд – у нас уже трое сыновей! И ещё – две дочери от прежних жён!
В студии завистливо ахнули, один бородач даже одобряюще воскликнул:
– Вот, мужик, дает! Молодец!
– Мы от трудностей не бегали! Были когда-то и мы рысаками! А что касается тех несчастных, которые сейчас стонут, что я их, дескать, домогался, так пожалеть надо недоласканных! Не сложилась у них, видно, бабья доля… Или тяжела…
Сценарий ток-шоу трещал по швам. Каяться в грехах режиссёр Чернобродин явно не думал.
«Все-таки, какой подлец! – с восхищённой тоской писали потом на телевидение ущемлённые зрительницы. – Далеко нам ещё до просвещенной Европы!»
Приходили письма и в адрес актрисы Скороспеловой. В основном, женщины ехидничали: «Как это ты такого мужика упустила? Да ещё в лифте!»
Ей и впрямь было обидно. Одно хорошо – карьера неожиданно пошла в гору. Решивший снять ремейк фильма «Бриллиантовая рука» режиссер Гаспарян неожиданно предложил ей сыграть роль управдома Варвары Сергеевны Плющ – её когда-то блистательно исполнила Нона Мордюкова.
Уже приступили к репетициям. Всем своим образом Скороспелова теперь подчеркивает, что это она, она управдом-друг человека! И борец за женское счастье. Скороспелова во время съёмок с Гаспорояном даже пару раз почувствовала себя немного Франсуазой и чуть-чуть – Готье!

Репетируя роль в ремейке комедии, дебелая и величественная Лика Скорспелова так смачно играет, так проникновенно, что невольно думаешь: «Ну, бой-баба! И какой дурак будет до нее домогаться!»
Это вам не заморские кинодивы!