Резцом очерченная жизнь

Подробности

 

Оружие стали украшать с того момента, когда оно появилось. Что хотел сказать древний охотник, делая насечки на топоре, не знает никто. В музее можно увидеть каменные топоры с нефункциональными насечками и линиями, явно для красоты. А вот инструменты люди не украшали, лопата с резным черенком — нелепость. И армейское оружие всегда обходилось без излишеств, на войне оружие — тот же инструмент.

 

Простая эта мысль не перестает удивлять, когда сталкиваешься с судьбой реальной. Какие бы повороты не выписывала жизнь, но к цели она непременно выводит.

Война жизнь переполошила у всех, она настигла школьника Вальку Белобородова, когда ему одиннадцать стукнуло. Взрослые мужики на фронт ушли, к станкам пацаны стали. Не до учебы, да и время голодное настало. А рабочая карточка — семье помощь.

Попал Валька на завод мотоцепей — имелся такой в Ижевске на углу Карла Маркса и нынешней Ленина. Много подобных заводиков пооткрывалось тогда для военных нужд. Не так долго там поработал на подхвате, учиться-таки пришлось, направили в ремесленное училище. Выдали шинелку черную, ремень с бляхой РУ и прочее обмундирование. Опять же трехразовое питание, всё домашним не обуза. Особо выбирать не приходилось, очутился Белобородов в группе по ремонту машин. Мальчишки разбирали двигатели, промывали в керосине, собирали. Теория-практика вместе и сразу. Не нравилось Валентину, поэтому прислушался к совету товарища и перешел в училище № 3, где готовили художников-оформителей.

Конечно, навыки у Белобородова были, рисовал сызмальства, с тех пор, как себя помнил. В соседях был умелец, учил с натуры рисовать, да и в школе получалось неплохо. Так что приняли. Два года отучился на художника, а на третий год пошел в только что организованное художественно-ремесленное училище. Изучал специальность альфрейщика, это такие художники, которые пишут фрески по сырой штукатурке. Еще три года учился этой очень редкой профессии. Надо ли удивляться, что фресками в послевоенном Ижевске мало кто увлекался. Поэтому направили маляром в новый Дворец культуры машиностроителей, тогда его собирались открывать. Там и работал.

В 1949 году Валентин Белобородов устроился на механический завод художником-оформителем, хотя и числился слесарем, так принято было. У цехового художника работы много: лозунги, плакаты, стенные газеты. Особая забота — демонстрации к 1 Мая и 7 Ноября. Наглядная агитация, одним словом. Так и шло, пока в армию не забрали. Там профессию продолжил, в войсках тоже наглядность требовалась.

После армии на завод вернулся в свой цех, на свое рабочее место оформителя-слесаря. К тому времени женился, спутницу жизни нашел здесь же, на заводе. Получал 630 рублей (старыми, дореформенными), а жил в бараке. В комнате на девятнадцать квадратов еще мать с отцом жили, сестра с семьей, всего восемь человек. Многие так и на такие малые деньги жили. А еще дали грядку от завода в одну сотку. Лук, морковь и всё прочее выращивали.

Так и текла жизнь своим чередом, когда на заводе стали создавать школу ружейного мастерства. Предложили: «Слушай, Валентин, не хочешь в граверы пойти? К Васеву, он мастером будет». Васева Белобородов хорошо знал, хотя и заочно. С братом Васева, автогонщиком, в одном классе учился, а тот сосед, Панкратов, что в детстве с натуры рисовать учил, васевский одноклассник.

Было о чем задуматься. В двадцать семь лет снова за парту? Неловко как-то, у Валентина к тому времени двое детей родилось, а надо соглашаться на 450 рублей ученических. Решил разом — пойду. И что удивительно, жена, Тамара Ивановна, нисколько не возражала. Показал свои самые удачные работы, рисунки тушью — приняли.

 

 

Становление

 

С начала своего появления ручное огнестрельное оружие,

в том числе охотничье, изготовлялось преимущественно для обеспеченных слоев населения, отличалось богатством украшения, для которого широко использовались драгоценные металлы, перламутр, слоновая кость и другие ценные материалы.

 

Нет, не зря мы в подробности входили. Вот так прихотливо петляла дорога Валентина Белобородова, пока к главному делу не привела. Поздновато, конечно, — сколько времени потеряно, но лучше поздно, чем никогда. Да и потом, «ког-да б вы знали, из какого сора» — тайна таланта остается.

Здесь необходимо несколько слов сказать о Леонарде Михайловиче Васеве, человеке редкого таланта и дарования. Он — лучший ижевский гравер-оружейник. Иметь ружье работы Васева — мечта любого коллекционера. Он воспитал плеяду замечательных мастеров, создал уникальные технологии высокохудожественного гравирования.

Его путь к вершинам мастерства был прям, как стрела. Начинал самоучкой, а в пятнадцать лет уже резал и гравировал портсигары, которые посылались на фронт нашим бойцам. После войны, видя его способности, Васева направили на учебу в Германию, в город оружейников Зуль, на знаменитую фабрику «Братья Маркель». Там ижевский паренек постигал тонкости граверного ремесла у лучших немецких мастеров.

Вот так они и встретились, Белобородов с Васевым, в школе ружейного мастерства при механическом заводе. Сначала как учитель и ученик, а позднее как друзья и сподвижники. Васев всего-то на два года старше.

Учебу в школе Белобородов помнит во всех подробностях, будто вчера это было. За год он постиг многое. Васев вел теорию, учил, как затачивать резцы, пользоваться инструментом. Орнаменты преподавал архитектор Беневоленский, историю стилей — архитектор Орлов. В качестве практики на стальных пластинках учились гравировать узоры, розетки, охотничьи сюжеты. Подобных школ нигде не имелось, пример брать не с кого, поэтому действовали скорее по наитию, чем по твердым установкам. Тем не менее первый выпуск ружейных мастеров получил подготовку основательную, солидную.

Учеба закончилась, предстоял экзамен — самостоятельная гравировка ружья по собственным эскизам. Валентин выбрал рельефный орнамент, работу крайне трудоемкую и сложную. Чистых полгода на этот труд положил. Надо ли говорить, как он старался? Хотелось доказать всем, а в первую очередь себе, что не случайно он выбрал такую профессию, что и годы работы художником даром не прошли, что все накопленные навыки вот для этого самого дела предназначены. Все надежды и стремления вогнать в металл, преодолеть его сопротивление, чтобы обыкновенное ружье с конвейера стало произведением искусства.

Его аттестационное ружье «Иж-54» приняли с оценкой «отлично». Комиссия присвоила Белобородову седьмой разряд. Его оставили при школе и при Васеве. Как записали в документе, «для выполнения уникальных работ по оформлению особо художественных ружей». Его признали как мастера товарищи, коллеги-туляки, приезжавшие на выпуск, и, главное, Васев признал.

 

 

«Зарево» и «мороз»

 

У ружья существенно преобразовывается коробка. На ее боковых полушариях появляются заплечики, охватывающие казенную часть стволов. На полушариях коробки и в местах ее сочленения со стволами, ложей, шарниром цевья появляются фигурные выступы и обнажения, создающие в собранном ружье ощущение легкости и изящества.

 

Во всем мире ружья с высокохудожественной отделкой изготавливают в основном для подарков и награждений, редко кто заказывает для себя. И Советский Союз в этом отношении мало чем отличался. Хотя разница всё же имелась, небольшая, но существенная. На Западе заказчик всегда знал, кому и сколько платит за работу. Известнее мастер — выше цена. У нас гравер получал зарплату, работал на заводском оборудовании, использовал государственные материалы. Само же художество, его класс стоимости как бы не имели, присвоенным разрядом, пусть и самым высоким, мастерство и талант измерить невозможно.

Кроме того, никогда у нас гравер не знал, в чьи руки попадет его ружье, кому предназначено. Так, слухи порой доносились. Разумеется, и обладатель ружья не интересовался именем автора. Взаимная анонимность.

А еще у нас изготавливались юбилейные ружья к всевозможным «круглым» датам. С изображениями вождей, крейсера «Авроры», советских символов. Но чистое мастерство всё равно перевешивало идеологически выдержанное содержание. С исчезновением СССР такие ружья приобрели особую ценность, в том числе и историческую.

Не так уж много находилось знатоков, которые могли бы оценить по достоинству работу ижевских граверов. Ружья редко попадали на широкое обозрение, хранились они в частных, для публики закрытых коллекциях. Но были и исключения.

На всемирной выставке в Монреале страна захотела показать, что впереди планеты всей во всех областях. Экспозиция предполагалась гигантская, нашлось в ней место и для ружей. Делали ружья для Монреаля лучшие из лучших: Васев, Белобородов и Куршин. Впервые тогда Васев применил новую технологию, особый способ многоцветного гравирования золотом, серебром и их сплавами. Удалось получить оттенки сплавов от светло-голубого до темно-оранжевого.

«Зарево» — так называли между собой технологию цветного гравирования мастера — значительно расширило возможности творчества, хотя и было трудоемким. Много приходилось экспериментировать со сплавами, добиваясь нужного результата. Немалого труда стоило и закрепить сплав на ружье, причем так, чтобы было незаметно, чтобы казалось, что цветная ружейная коробка так и появилась на свет.

Белобородов изобразил на ружье утреннюю зорьку. На одной стороне — уток, на другой — куропаток, а на личинке — глухаря. Развернул целую охотничью композицию, причем в цвете. Иностранцы только ахали, дивясь мастерству и необычной технике ижевцев. Так пришла слава, без малого преувеличения, всемирная. Васевское ружье «Иж-27Е» после закрытия выставки попало в кремлевскую Оружейную палату, и этим всё сказано. В историю выставочные ружья вошли под названием «монреальские». Позднее Белобородов повторил монреальское ружье для ВДНХ, за что и получил бронзовую медаль выставки.

Работа у гравера неспешная, вдумчивая. От замысла до воплощения уйма времени уходит. Сперва рисуются эскизы будущего ружья. Белобородовские эскизы, которые сейчас находятся в музее, отличаются тем, что в них уже как бы про-сматривается резец, четкие линии, как бы углубления на бу-маге показывают, как продолжится работа мысли в металле.

Граверам положен один творческий день в месяц. Белобородов такие дни добросовестно отдавал эскизам. А сюжеты приходили сами. На охоте, на рыбалке природу не изучают, в ней живут, становятся ее частью. Прихватив ружье или удочки, Белобородов и Васев частенько выбирались за город, находя места поглуше. Не сказать что были добычливыми охотниками, но так хотелось порой окунуться в тишину и покой после суетливого шумного города. И лишь потом на ружье появляется лисица, токующий глухарь, утренняя дымка, бурая трава, сверкающее оперение птиц.

Казалось бы, куда как просто. У гравера для различных задач в наличии 20 резцов из стали Р-18, молоток-погонял-ка, которым «погоняет» гравер резец по металлу, и ружье, как чистый холст перед художником. Но резец не кисть, неверно сделанную высечку поправить невозможно. Металл ошибок не прощает. Поэтому каждый след инструмента окончательный.

Новое ружье рождается медленно. Неустанно постукивает молоточек, контуры под резцом приобретают глубину и резкость, а за окном зима незаметно сменяется весной и летом. Хорошо, если у мастера есть год для трудов, но это еще не гарантия, что на свет появится подлинное произведение искусства. Настоящие знатоки тут же, рядом — коллеги и товарищи. Только они понимают все тонкости и могут дать подлинную оценку сделанному.

Сколько провели Белобородов с Васевым неспешных, доверительных разговоров — не сосчитать. На той же охоте не уйти было от размышлений о самом важном — работе, которая есть благословение и проклятие одновременно. И не тогда ли зародилась идея совершенно новой техники гравирования? Однажды поздней осенью они увидели на утренней зорьке, как морозцем схватило всю влагу, и она, превратившись в иней, заиграла всеми цветами радугами под низкими лучами солнца. Так случается: видели и раньше — но увидели впервые. А чтобы воплотить в металле, такое и в голову никому не приходило. Васев попробовал. Сначала на опытных стальных пластинках, затем на ружье. На глазах друзей рождалось новое, Васев охотно прислушивался к их советам и помощи. Но пальма первенства в появлении «мороза» — так окрестили уникальную технику — принадлежит Васеву. Он всегда являлся лидером, не боялся идти на эксперимент.

Ружье, покрытое «морозом», вызывает восторг и завораживает. Держишь его в руках и только удивляешься, что ладони зимним холодом не жжет. Свет так переливается на стальных поверхностях, будто глядишь в окно, расписанное морозными узорами. Не проходит ощущение чуда, с трудом верится, что это дело рук человеческих.

Валентин Михайлович Белобородов объяснил мне, как делается «мороз». На словах вроде бы всё просто: выполняются чистые канавки при помощи матуара, особого инструмента с шипами, грани должны точно соблюдаться. «Ты же видел, как снег сверкает под солнцем. Чистая физика. Соблюдай ее законы — и всё получится», — с улыбкой говорит Валентин Михайлович.

«Мороз» — ювелирная техника, подвластная только граверу высшей квалификации. Там, где глаз ремесленника видит лишь одни препоны: на малом пространстве нужно вынуть из металла лишнее под определенным углом, а выемки должны быть строго параллельны — труд адский, — мастер находит простор и свободу для творчества и фантазии. И потому «мороз» — своеобразное послание и вызов другим граверам: если в силах — превзойди.

Васев прожил недолго, смерть сразила его в расцвете таланта. Но две изобретенные им техники — «зарево» и «мороз», жар и холод, как два полюса возможного, — обозначили границы граверного дела. Он достиг обоих полюсов. Ружья васевской работы бесценны. Сколько всего он сделал ружей, куда они разошлись — сейчас узнать невозможно. Осталось его дело, продолженное учениками, сподвижниками. И ближайший из них — Валентин Михайлович Белобородов.

 

 

Личное клеймо

 

Ижевская инкрустация требует крайне бережного обращения с обрабатываемыми деталями, так как до покрытия твердым хромом наносимый микроузор легко повреждается. Затем производятся всечки золотом, делается рельефная окантовка.

 

Возможно, он пошел дальше Васева. В искусстве прогресса нет, есть разные таланты, как разные деревья в лесу. Тридцать последних лет он ведущий ижевский гравер, всё это время груз лидера на его плечах. Получена золотая медаль ВДНХ, награжден орденом Трудового Красного Знамени, стал кавалером ордена Ленина, занесен в Книгу трудовой славы Удмуртии. К своему 60-летию Валентин Михайлович стал почетным гражданином города Ижевска, носит в кармане соответствующее удостоверение за номером 95.

Человек он исключительно скромный. Талант может себе позволить и скромность, когда он признан. А награды его мало впечатляют, как ни странно, мастерства не прибавляют, а только его подтверждают.

Само имя приобрело вес и стало знаковым. Из-под резца Белобородова выходят ружья ценные и дорогие во всех смыслах. Не важно, сколько на них ушло золота и серебра. Работа стоит дороже. А золото 999-й пробы и серебро — лишь материал, тот же металл, придающий изделию дополнительные нюансы. Как соль придает пище вкус.

Не может сосчитать Белобородов все ружья, созданные за жизнь. По молодости не до того было, а сейчас уже поздно. Сколько-то ружей хранится в музее, остальные разбежались по свету. На старости лет пытается собрать хотя бы изображения ружей на многочисленных календарях, плакатах, в буклетах и каталогах. Хотелось бы, конечно, издать что-то вроде альбома, да где там, хлопотать за себя неудобно.

В свое время одно из ружей Белобородова подарили президенту Франции генералу де Голлю. Другое — шаху Ирана Реза Пехлеви. И вот, представьте себе, что когда-нибудь деголлевское ружье попадет на аукцион, и цена его, освященное именем генерала, будет неимоверной. А в каталоге аукциона скорее всего напишут: «Русское ружье. Автор неизвестен». Только недавно разрешили граверам ставить на ружье личное клеймо. И это правильно. Художник не должен оставаться безымянным.

Ежегодно в немецком Нюрнберге проводится международная оружейная выставка ИВА. Для последней Белобородов изготовил ружье в «морозном» стиле. И вновь сенсация, всеобщие ахи и охи — ружье было продано прямо с экспозиции. И чуть не впервые мастер получил процент с продажи ружья. Наконец стали ценить и работу мастера. После выставки один итальянский бизнесмен обещал приехать в Ижевск, посмотреть на месте, как всё же производятся знаменитые «морозы».

Но успех давно голову не кружит. Почестей сполна получил. Зато всё чаще оглядывается на пройденный путь, мысленным взором окидывает сделанное за сорок пять лет. Да, свое весомое слово в граверном искусстве сказал, заслуженной славой пользуется.

Всё же, как истинный мастер, Белобородов чувствует неудовлетворенность. Художник всегда знает, что существует зазор между задуманным и реализованным. Идеал, который он зримо представлял, остается недостижимым. Навыки, знания, опыт, годами накопленные, лишь приближают к идеалу. По сути стремление к идеалу и есть искусство.

 

* * *

В нынешнем году у Валентина Михайловича в работе последнее ружье. Других более не будет. Пора на отдых, покоя сердце просит. Последняя работа — самая главная и дорогая сердцу. Напутственное слово молодым граверам, идущим следом, и завершающее сокровенное слово мастера: если можешь — превзойди…