ПОЛКОВНИК KRUTOV

 

У аргентинца Х.-Л.Борхеса один из героев принимает участие в жесточайших сражениях за свободу своей родины и в конце концов погибает в бою, обретая бессмертную славу. В то же время в своей другой жизни он последний неудачник и трус, живет долго и бессмысленно. Борхес со свойственной ему лаконичностью не раскрывает секрета бессмертия обоих, а лишь намекает на него.

Когда городок Макондо в романе колумбийца Г.-Г.Маркеса восстает, правительство вдруг решает прервать столетнее одиночество его обитателей и посылает солдат. Солдаты убивают девять тысяч человек и грузят трупы в вагоны. Эти вагоны идут через всю страну. Позже никто, кроме самого автора, о мертвецах не вспоминает. События, искусно вплетенные в роман, имеют реальную бытийную основу.

Но есть и третья история, в которой эти сюжеты связаны в один. В той или иной интерпретации рассказывают ее старые русские иммигранты на своих встречах и посиделках. Одно там присутствует неизменно: и город не погиб, и герой оказался на высоте положения. Причем ему не пришлось для этого отдавать свою жизнь. Либо он с такой расчетливостью использовал данные ему несколько жизней, что никто не замечал подмены.

Этот городок одни помещают в Перуанское нагорье, другие — в зеленые лесистые холмы Венесуэлы. Очевидно, это не имеет особого значения. Главное, что человек, о котором пойдет речь, появился в нем после Второй мировой войны. Все рассказчики делают упор на время появления его в городке с поэтическим названием Сан-Себастьян Дель-Монте. Сразу после войны, примерно году в 1946-м или в начале 1947-го.

Он приехал в Сан-Себастьян Дель-Монте не один. С ним была красавица жена. Все также акцентируют внимание на красоте женщины. Очевидно, дело заключалось в разнице в возрасте. Когда видишь рядом с пятидесятилетним мужчиной, пусть даже и с великолепной военной выправкой, едва расцветший бутон, то все симпатии к мужчине блекнут. Зависть рождает много несправедливости на земле.

Во всяком случае, синьору Пабло пришлось бы все-таки в один прекрасный день вытащить нож и встать против известных в городе забияк и пьяниц братьев Олива. Братьям Олива страшно не нравилось, что у пришлого чужеземца такая молодая и красивая жена, а у них на троих — ни одной, даже старой и некрасивой. И они придрались к нему. Однако жена дона Пабло неожиданно при всех назвала мужа полковником и… поцеловала ему руку. Общественность города, в лице цирюльника Хосе Пико, почтового служащего Хуана Ливареса, бакалейщика Муноса и священника, преподобного отца Педро, была потрясена. Они никак не могли предполагать, что бедный переселенец, у которого едва хватило денег на старый дом, купленный, кстати, за четверть цены, окажется полковником. Они никогда не видели живого полковника. Самый высший чин, который им доводилось встречать, был сержант Пако Севилья, приезжавший раз в год с налоговым инспектором за деньгами для правительства. И это всё.

Впрочем, полковник оказался не шибко высокомерным, хотя и довольно молчаливым. Целыми днями он сидел в патио своего дома в соломенном кресле с голыми ногами и пил дрянной, вонючий ром. Выпивку его жена Криссандра покупала у того же Муноса. По ее акценту люди городка быстро поняли, что она вообще издалека. Когда же спрашивали напрямик, откуда она, если ее испанский похож на выговор стодвадцатилетнего Себастьяна Асеведо, она пожимала плечами: я забыла, муж вывез меня еще совсем маленькой.

Те небольшие денежные переводы, которые приходили раз в три месяца на почту и попадали в руки Хуана Ливареса, ничего нового не добавляли — кроме того, что были адресованы они сеньору Krutov. За небольшую мзду бакалейщик Мунос обращал их в бумажные деньги: он каждый месяц ездил в город Эсмеральдо-де-Вида пополнить свои запасы и выпить чашку кофе с управляющим банка. На эти деньги Полковник (так его стали называть с того случая) жил до следующего чека.

За первые три года, что он и Криссандра прожили в Сан-Себастьян Дель-Монте, не произошло ничего примечательного. Разве что Криссандра родила мертвую девочку, после чего вошла в ту чудесную пору, когда на женщину начинают смотреть как-то иначе даже священники. Что отличало ее от местных женщин — синие глаза. Они были такие большие и такие горячие, что не раз пузатый Мунос предлагал ей товары как бы в долг, но без возврата денег.

Она всегда отказывалась.

Мунос злился на Полковника и всякий раз начинал разговоры, что вовсе тот и не полковник, а, скорее всего, преступник, сбежавший от правосудия. Вот и сержант Пако Севилья утверждал, что во всей провинции у них всего один полковник — полковник Хорхе Лопес. Так у того и медали есть, и пистолет, и сапоги, и солдаты, которые с винтовками на плече маршируют по улицам провинциальной столицы. Что же есть у этого постоянно босоногого чужеземца, который и по-испански-то говорит, будто собака лает? Ничего!

Полковник никак не реагировал на эти пересуды и нападки в его адрес, что, несомненно, подтверждало некоторую правоту бакалейщика Муноса. Потому что, по убеждению жителей городка, мужчина должен всегда отстаивать свое достоинство, и если необходимо — с ножом в руке. Но, похоже, Полковника совершенно не интересовало ни мнение Муноса, ни убеждения горожан. Лишь однажды, когда бакалейщик решил увеличить мзду за превращение чека в живые деньги, Полковник поднял на него свои светлые-пресветлые глаза и сказал:

— Мунос, мы так не договаривались, ты хочешь, чтобы я обратился к Хосе Пико?

Бакалейщик этого не хотел. С цирюльником у него был давний спор из-за двадцати золотых дублонов, которые отец Муноса якобы проиграл в кости отцу Пико.

Вполне вероятно, что вся эта история о полковнике неизвестной страны и незнаемой армии так бы и осталась без продолжения. Ведь, как известно, продолжение требует ярких событий, а жизнь Полковника в городке Сан-Себастьян Дель-Монте была вообще лишена какого-либо содержания, не говоря уже о событиях. Не назовешь же событием полное разрушение старого соломенного кресла, в котором постоянно сидел Полковник. Как не относится к содержанию и постоянное его пьянство. Иногда Криссандра выходила из дома в патио и взваливала мужа на себя, чтобы уложить на кровать.

Но как-то раз в городке появился совершенно окровавленный Феликс Асеведо, правнук старца Себастьяна. Обливаясь слезами, он сообщил, что на них напали какие-то люди с ножами и винтовками, когда они везли свиней на продажу в Эсмеральдо-де-Вида. Эти люди избили, или даже убили, старого Хуана Айялу и забрали свиней.

Волнение в городке было беспримерным. Братья Олива тут же стали собирать мужчин, чтобы наказать бандитов. Но пока они собирали добровольцев, бандиты сами прибыли в городок. Это оказалась буйная ватага Хосе Митадеса, известного громилы и убийцы, которого боялся даже сержант Пако Севилья. Они въехали на конях и мулах в Сан-Себастьян Дель-Монте. Их насчитывалось не менее сорока человек. Они действительно были вооружены винтовками. Жители городка попрятали своих жен и дочерей. Потому что все знают, какие желания приходят в голову мужчине, если у него есть винтовка и нож, а неподалеку стоит молоденькая и красивая девушка.

Спешившись, бандиты зашли в лавку Муноса и взяли почти все его товары. Ему они объявили, что жители города Сан-Себастьян Дель-Монте теперь становятся рабочими Компании. Потому что Компании принадлежат все земли к западу от Рио-Эсмеральдо. Своим рабочим она платит хорошие деньги. Людей же Хосе Митадеса Компания наняла охранять свои земли и наводить порядок. Что должны делать рабочие? Вырубать леса и выкорчевывать пни. На пространствах, которые освободятся, Компания планирует разбить плантации. Если жители Сан-Себастьян Дель-Монте не захотят стать рабочими Компании, им придется покинуть город. Они могут ехать куда угодно. Вверх по реке — в джунгли. Вниз по реке — в Эсмеральдо-де-Вида. Пусть живут, где смогут и как смогут.

В доказательство своих слов Митадес извлек бумагу, подписанную Компанией. Мунос прочитал ее. Это было распоряжение оставить земли к западу от Рио-Эсмеральдо, так как они по договору с губернатором провинции переходили в собственность Компании на 102 года. Разрешалось находиться на этой земле лишь служащим Компании, тем, кого Митадес примет на работу.

— Завтра все должны сделать выбор, — сказал Митадес. — И к вечеру я проведу запись.

Неизвестно, о чем велся разговор до полуночи в патио Хосе Пико. Однако едва солнце выбросило свои первые лучи на склоны горы Дель-Монте, группа мужчин подошла к дому Полковника.

— Криссандра, позови своего мужа, — сказали они.

Полковник вышел заспанный, пошатываясь и зевая.

— Что случилось, Мунос? — спросил он бакалейщика. — Я должен тебе деньги, но ты же знаешь, что чека пока нет. Как только придет чек, я отдам тебе твои проклятые деньги.

— Нет, синьор Пабло, — ответил Мунос. — Я не за деньгами пришел…

Известно, что Полковник сначала начисто отверг предложение мужчин городка Сан-Себастьян Дель-Монте не подчиниться требованиям Компании. Он даже высмеял их. Он сказал, что приказы не обсуждаются, а подлежат исполнению. Он назвал их глупыми крестьянами, которые не знают, что такое дисциплина. Он спросил, есть ли у них такая бумага от правительства, в которой было бы указано, что они имеют право жить на этой земле? Увидев растерянность на их лицах, он заявил, что они должны платить за свое невежество и глупость. Он не хотел иметь проблем с Компанией. Он сказал, что ему достаточно бутылки рома и женщины на ночь, чтобы не думать ни о чем. Он хотел покоя.

Мужчины вытолкнули тогда перед ним окровавленного Феликса Асеведо.

Полковник зевнул еще раз и спросил: ну и что они хотят этим сказать? Он в своей жизни видел столько крови, что Рио-Эсмеральдо по сравнению с этим — жалкий ручеек. Он сказал, что свинарям стоило не сопротивляться, а отдать беспрекословно свиней и бежать.

Тогда вышел один из братьев Олива. Его имя было Хосе. Он был самый крикливый из братьев. И он закричал:

— Вас в городе называют Полковником! Какой вы полковник? Это женщина вас так назвала… Пришло время доказать, что вы полковник. Докажите, что вы — полковник! Мы готовы с оружием в руках защищать свой город. Мы умеем драться на ножах, но мы никогда не были на войне. Если вы полковник, то вы знаете, что такое война…

Полковник с усмешкой слушал его речь. Потом обернулся к жене и сказал, чтоб принесла кофе и добавила туда того отвратительного, вонючего рома, что продает в своей лавке бакалейщик Мунос. Тот самый, который теперь стоит перед ним.

Потом он долго пил кофе, сидя на неудобном самодельном табурете, заменившем соломенное кресло. Мужчины стояли и ждали его решения. Их было человек шестьдесят. Они все были местные индейцы с примесью старинной испанской крови. Их семьи роднились в течение сотен лет. Они походили друг на друга, как солдаты.

— Хорошо, — наконец сказал Полковник. — Я помогу вам выгнать этого наглеца Митадеса с его бандой. Но от вас я буду требовать подчинения. Это во-первых. Мне наплевать, как вы меня станете называть. Но мне надоело воевать неизвестно за что, вы мне будете платить жалованье. Жалованье, достойное моего положения. Это второе. Причем за неподчинение я стану наказывать. Могу избить или даже убить. Это третье и последнее. Если мы проиграем, меня убьют в первую очередь. А я не собираюсь пока умирать. Хотя и не боюсь.

Мужчины заулыбались. Эти слова Полковника мало походили на их собственные клятвы и ругательства перед дракой на ножах, но в них ощущалось так много уверенности и силы, что они закричали: «Полковник с нами! Конец Митадесу!»

Многие рассказчики о дальнейшем говорят в самых общих словах: Полковник с мужчинами городка Сан-Себастьян Дель-Монте напали на банду Митадеса и выгнали ее. Было, однако, это не так просто. Хотя бы потому, что у людей Митадеса имелись винтовки и сами они слыли отъявленными головорезами, а жители городка, как оказалось, владели только тремя старыми кремневыми ружьями, доставшимися от дедов, да одной ржавой винтовкой «Манлихер», которую держал в своем доме почтовый служащий Хуан Ливарес. Ножи и пики в счет не шли. Сам Хуан Ливарес винтовку отдать отказался. Он был правительственный служащий. Он подчинялся приказам от начальства. Он надеялся, что и при власти Компании его оставят на должности почтового служащего.

Полковник, узнав о неподчинении Ливареса, пошел к нему в дом. Он успел переодеться в одежду, которую на нем ни разу не видели обитатели городка. Это была военная форма неизвестной армии. На плечах блестели погоны. Погоны, шитые золотом. Грудь Полковника украшали три креста: два креста слева на ленточках, один — справа. На этом было написано латинскими буквами «Gallipoli-1921». Жители никогда не видели таких крестов у сержанта Пако Севилья. Сержант носил только нарукавные лычки, которые подтверждали, что он сержант. Они в жизни не слышали, что такое Галлиполи. Страна или город? Или народ? Или святой?

В руках Полковник держал бамбуковый стек. С ним к дому Ливареса пошли многие мужчины. Всем хотелось посмотреть, что же будет с человеком, который не подчинился приказу Полковника.

Ничего сверхъестественного не произошло. Полковник вошел в дом Ливареса и через несколько минут вышел с винтовкой в руках. Винтовку он тут же передал Хосе Оливе. Горожане снова закричали: «Полковник с нами! Конец Митадесу!»

Банда Хосе Митадеса в ожидании, что же скажут обитатели Сан-Себастьян Дель-Монте, расположилась на краю городка в большом старом доме, который после смерти хозяев, стариков Айяла, родственников Хуана Айялы, свинаря, пустовал. Всю ночь они пили плохой ром, взятый просто так, без денег, в лавке Муноса. Ели свинину, поджаривая ее на кострах. Самый настоящий сброд, промышлявший грабежом и воровством, либо побиравшийся на рынке в Эсмеральдо-де-Вида. Но когда Митадес сообщил им, что Компания берет их под свое покровительство, они почувствовали свою значительность и превосходство над всеми остальными. Получив же винтовки, решили, что теперь стали настоящими хозяевами края. В вооруженном сброде, потерявшем Бога, всегда рождается крайне высокое самомнение и гордыня.

Они были настолько беспечны, что не выставили даже охранения. На это и рассчитывал Полковник. В полдень он с группой горожан, вооруженных кремневыми ружьями и винтовкой системы «Манлихер», приблизился к дому. Людей с огнестрельным оружием он расставил вокруг дома и приказал по его команде стрелять. Командой должен стать взмах платком.

Сам он занял позицию несколько в отдалении. В руках у него была винтовка. Такого оружия в Сан-Себастьян Дель-Монте еще не видели. Она была совсем небольшая. Сверху на ствол ее прикреплялась трубка. Полковник смотрел в эту трубку и по кресту внутри наводил винтовку на цель.

Он послал Феликса Асеведо отвязать лошадей и мулов. Сказал, что глупо давать возможность бандитам оказаться в седлах. Еще он дал Феликсу Асеведо тяжеленькую железку, окрашенную в цвет крокодиловой спины. Железка походила на плод авокадо. Только с рубчиками. С одного конца торчал металлический хвост. В хвосте имелось проволочное колечко.

Полковник сказал, что Феликс, отвязав лошадей и мулов, должен выдернуть проволочное колечко из хвоста «авокадо» и немедленно бросить железку в окно дома. И сразу же бежать в ближайшие кусты. Полковник сказал, что если Феликс выдернет колечко и не бросит «авокадо» в окно, или не побежит тут же в кусты, то «авокадо» убьет его.

Феликс выполнил приказания Полковника точь-в-точь. Он отвязал лошадей и мулов. Потом подошел к дому. В это время из дверей дома вышел толстый бандит в широкополой шляпе. Бандит спросил Феликса, что он тут делает. Феликс выдернул колечко, бросил «авокадо» в окно дома и побежал в кусты. Бандит схватился за грудь — пуля из маленькой винтовки Полковника пробила его сердце. В то же мгновение прогремел взрыв. Жители городка Сан-Себастьян Дель-Монте никогда не видели, как действует граната. В своей жизни они лишь раз слышали взрывы. Это когда правительство решило строить железную дорогу от города Эсмеральдо-де-Вида до самой реки Рио-Эсмеральдо и потребовалось снести несколько холмов и скал. Но те взрывы они слышали издалека. Этот же произошел у них на глазах. Одна стена старого дома разлетелась в щепки. Внутри истошно завопили бандиты. Запылал огонь. Бандиты начали выскакивать из горящего дома.

Полковник махнул платком. Затрещали выстрелы из кремневых ружей и бабахнул «Манлихер». Бандиты побежали к лошадям и мулам. На их лицах был панический ужас. Они тоже никогда не видели настоящую войну. Ни лошадей, ни мулов они не нашли, потому что животные от взрыва шарахнулись в разные стороны и разбежались по лесу. Зато они увидели, что их товарищи отчего-то падают, корчатся и бьют ногами в агонии. Это Полковник сноровисто передергивал затвор своей маленькой винтовки и спокойно нажимал спусковой крючок.

Тут и прочие горожане, вооруженные ножами и пиками, бросились на бандитов и стали избивать их. Их возглавляли два других брата Олива. Через десять минут всё закончилось. Четыре бандита валялись на земле мертвыми, семеро были ранены и избиты. Десятка три разбежались по лесам, покрывающим гору Дель-Монте.

Горожане стали кричать приветствия и радоваться победе. Полковник же приказал собрать всё оружие, какое они могли найти на поле битвы. Взяв с собой Хосе Оливу и Феликса Асеведо, он рассмотрел трупы. Хосе Митадеса среди них не было. Полковник приказал похоронить трупы и оказать медицинскую помощь раненым. Медицинская помощь заключалась в промывке ран всё тем же ромом, который бандиты забрали у бакалейщика Муноса и не успели выпить.

Когда горожане вернулись, они обнаружили, что почтовый служащий Хуан Ливарес сбежал из города. Полковник помрачнел.

— Теперь они пришлют сюда солдат, — сказал он горожанам. — Ливарес — правительственный чиновник, он не бандит Митадес, ему поверят.

Два последующих дня прошло в тягостном ожидании: что же дальше? Оружие теперь у горожан появилось. Три десятка винтовок системы «Винчестер», два армейских пистолета системы «Кольт», а к ним много патронов. Но само слово «солдаты» повергло многих в уныние.

Полковник не выказывал и признака сомнений. Он велел разрушить деревянный мост через Рио-Эсмеральдо, который, по замыслу правительства, впоследствии должны были заменить на железнодорожный, чтобы продолжить железную дорогу от города Эсмеральдо-де-Вида вглубь территории.

Мост сломали. На берегу со стороны городка Сан-Себастьян Дель-Монте устроили наблюдательный пост.

Полковник отобрал двадцатилетних и тридцатилетних мужчин и вооружил их винтовками. По пять часов каждый день он заставлял их разбирать и собирать винтовки, показывал, как заряжать, как целиться, как стрелять. Когда один из братьев Олива, самый старший, заартачился, сказав, что ему пора кормить свиней, Полковник подошел и ударил его ладонью по лицу.

Олива схватился за нож.

Полковник не шелохнулся. Его светлые-пресветлые глаза смотрели прямо в глаза Оливе. Драчун и пьяница бросил свой нож под ноги Полковнику и убежал. Полковник приказал его братьям привести его назад и повторил, что он будет наказывать за непослушание любого.

На третий день выставленный к реке наблюдательный пост сообщил, что по железной дороге к разрушенному мосту подошел поезд с вагонами. Из вагонов выгрузились солдаты.

Полковник взял с собой десяток крепких парней и поехал встречать солдат. Его появление на берегу со стороны городка Сан-Себастьян Дель-Монте вызвало недоумение у командира солдат. Это был молодой лейтенант правительственных войск, посланный полковником Хорхе Лопесом навести порядок по жалобе Компании. Он никак не ожидал увидеть среди восставших Полковника.

Когда лейтенант попытался начать переправу со своими солдатами, Полковник скомандовал ему в жестяную воронку, чтобы сначала он переправился сам и взял с собой только двух солдат. Жестяную воронку Полковнику дал для военных нужд бакалейщик. Через нее Мунос наливал масло в высушенные тыквы и продавал женам горожан.

Лейтенант повиновался. Высадившись на западном берегу Рио-Эсмеральдо, он попытался говорить с Полковником в ультимативной форме.

Жители городка Сан-Себастьян Дель-Монте подняли вооруженное восстание. Они убили людей. Они не подчинились распоряжению губернатора. Зачинщики должны быть схвачены и отправлены в Эсмеральдо-де-Вида. Там их будет судить трибунал.

Полковник выслушал всё, что имел сказать лейтенант. Потом ответил:

— Лейтенант, как старший по званию, а я — полковник, приказываю вам вернуться в Эсмеральдо-де-Вида. Передайте губернатору и лично полковнику Лопесу, что ситуация в нашем городе находится под контролем. Мы отбили нападение банды Хосе Митадеса. Банда занималась грабежами и убийствами в течение нескольких лет.

— Но господин полковник… у меня приказ… Компания…

— Если Компания нанимает грабителей и убийц, войска обязаны защищать граждан этой страны от Компании! — отрезал Полковник.

Войска на том берегу реки стояли лагерем еще два дня. Наконец наутро в пятницу, не слушая распоряжений и предупреждений со стороны осажденных, солдаты стали грузиться в лодки. Оказалось, что эти дни они использовали для подвоза еще одного подразделения, а также лодок.

Правда, и на западном берегу не сидели сложа руки. Полковник показал, как рыть настоящие окопы в полный профиль, как насыпать бруствер, как делать переходы между окопами и ячейки для стрелков. Солдаты не обращали внимания на возню крестьян на той стороне реки, и напрасно.

Едва лодки с солдатами достигли середины реки, со стороны обороняющихся раздались залповые выстрелы. На пяти из двенадцати лодок рулевые были убиты и упали в воду, где их тут же стали терзать хищные пираньи.

Лодки повернули назад. Вдогонку им произвели еще два залпа, и не менее семи солдат и сержантов было ранено и убито. С лодок стали отстреливаться, но солдаты хотели только одного — как можно скорее выйти из-под обстрела. Их ответный огонь не нанес никакого вреда.

Через день все воскресные газеты страны вышли с кричащими заголовками: «Полковник Крутов объявил войну губернатору Фернандесу!», «Полковник Крутоу возглавил восстание!», «Поход полковника Кроутоффа на Эсмеральдо-де-Вида», «Президент республики направляет регулярные войска в Сан-Себастьян Дель-Монте»…

Обо всем этом Полковник узнал уже в понедельник: он специально послал Феликса Асеведо в столицу провинции и дал ему денег, чтобы тот купил все газеты, какие будут. Он внимательно прочитал газеты, потом сел на лошадь и поехал к реке. Конечно, горожане там открыто жгли костры, пили кофе, женщины привели к ним детей. Все радостно приветствовали Полковника. Они сами были как дети. Они были в состоянии войны с государством, но отсутствие потерь сделало их беспечными.

Полковник приказал затушить костры и сам затоптал один. Он ударил горшечника Альберто Пико, который приходился кузеном цирюльнику, за то, что тот оставил свою винтовку в окопе и пошел провожать жену до дороги. Он передернул затвор винтовки и направил ствол в грудь Альберто Пико: «Ты глупый горшечник! Ты отдал мне свое оружие, я теперь тебя убью, и ты никогда не увидишь больше свою Эстер!»

Его лицо было бесстрастно, но лающие слова напугали парня до смерти.

Едва конфликт с горшечником утих и люди попрятались в свои щели, окопы и ячейки, вдруг из-за горизонта прилетел самолет. Это был двухмоторный DC-X. Он сделал заход над позициями восставших и сбросил две бомбы. Бомбы разорвались с ужасным грохотом. Самолет сделал еще один заход и снова сбросил две бомбы. На этот раз одна из бомб упала рядом с окопом, в котором прятался горшечник. Альберто Пико засыпало землей и контузило. Ему на голову упал кусок мяса. Он потом клялся, что это была часть руки Полковника. Альберто с омерзением сбросил ошметок с головы, и руку засыпало землей.

Несколько горожан в панике выскочили из щелей и окопов и бросились к лесу. DC-X совершил третий заход и полил свинцом убегавших. Одного из них ранило в спину.

Когда самолет улетел, горожане вылезли из своих убежищ. Оглохший, перепуганный насмерть горшечник Альберто Пико пытался рассказать о куске руки, который упал ему на голову. Он говорил, что Полковника разнесло на части. Не помогли ему его окопы. В этот момент из густых зарослей вышел сам Полковник. Он был сосредоточен и немногословен. Он сказал, чтобы горшечника отвели домой, и занялся перевязкой раненого в спину. Альберто Пико шарахнулся от Полковника, как от нечистой силы.

— Господин полковник, — сказал ему старший Олива, тот, которого он несколько дней назад ударил по лицу, — разве в вас не попала бомба и не разнесла вас в клочья?

— Как видишь, нет, солдат Олива, — ответил Полковник. — И бросьте вы наконец глупые деревенские сказки. Лучше учитесь драться с самолетами. И не бегайте от них, как кролики.

Кто бы ни рассказывал вам о славном Полковнике, все на этом месте делают многозначительную паузу. Иногда разговор переходит на чудеса, которые часто случаются на земле. Например, как солдат предсказал свою смерть вплоть до дня, часа и минуты. Или как на русском фронте в конце войны расстреливали пленного эсэсовца, стреляли ему в лоб, а пули рикошетили и улетали в сторону, эсэсовец же только кровоточащие царапины со лба отирал белым платком.

Наверное, где-то в глубине души люди чувствуют, что в тот момент с Полковником все-таки произошло нечто невероятное. Альберто Пико действительно с омерзением сбросил на дно окопа шмат человеческого мяса. А никто, кроме него и того бедолаги, что побежал от самолета и был подстрелен из пулемета (он спустя четыре дня умрет, у него было пробито легкое), не пострадал.

Следующие несколько дней Полковник учил свое воинство не только окапываться, но и по команде бросаться на землю и сбивать парящих кондоров. Особенно в этом преуспел средний Олива. Его даже прозвали Убийца кондоров. Он перебил столько гнусных падальщиков, что птицам потребовалось потом два или три года, чтобы восстановить популяцию.

В то же время Полковник организовал отдельную группу молодых парней, которых обучал делать взрывные устройства, подкладывать их в самые неожиданные места и стрелять из своей маленькой винтовки. Он посмеялся над их владением ножом. Когда горячий Риккардо Айяла сказал, что своим ножом срежет Полковнику кресты, тот сам дал ему нож. Через десять секунд Риккардо валялся на земле с отсеченным кончиком уха.

— Цыпленок, — сказал Полковник, — запомни, на войне главное не оскорбить врага, а убить его. Это тебе урок на всю жизнь.

Странно, горожане всё больше и больше начинали любить Полковника, хотя насколько он был к ним раньше безразличен, настолько теперь он стал с ними суров.

Примерно через неделю к городу подошли новые войска. На этот раз регулярная армия, а не подразделения гарнизона в столице провинции. Они приехали на военных машинах. Вслед за ними снова прилетел самолет и опять сбросил несколько бомб на позиции у реки, а потом и на город. В ответ повстанцы открыли огонь из винтовок. Каждый заход самолета они встречали отчаянной пальбой и добились-таки успеха — один мотор DC-X задымился, и самолет тут же улетел. Все были уверены, что подбил его Убийца кондоров.

Той же ночью, под покровом тьмы, Полковник предпринял вылазку на противоположный берег. И снова он всё правильно рассчитал. Ночная атака застигла солдат врасплох, взрывы гранат и треск винтовок отвлекли основные силы солдат, тогда как другая группа высадившихся повстанцев проникла к машинам, подложила взрывные устройства и взорвала технику. Потом с большими трофеями быстро переправилась на свой берег и оттуда повела огонь.

Потери солдат в ту ночь составили семнадцать человек убитыми и сорок два ранеными. Одного сержанта захватили в плен и отвезли в Сан-Себастьян Дель-Монте. Утром войска срочно погрузились на оставшиеся машины и в два вагона. У восставших оказалось много трофейного оружия и даже один пулемет с полным боезапасом.

Но самое радостное известие пришло вместе с очередными газетами из Эсмеральдо-де-Вида: в одной из взлетевших на воздух машин обнаружился труп представителя Компании, американца Уоллеса, приехавшего лично инспектировать взятие городка Сан-Себастьян Дель-Монте правительственными войсками. Бойцы Полковника, узнав об этом, с жаром кричали: «Полковник с нами! Конец Митадесу!»

Еще спустя неделю газета «Эсмеральдо Диарио» опубликовала интервью с Полковником. Газету по личному указанию губернатора Фернандеса закрыли. В своем интервью Полковник сказал, что бомбовый удар авиации повлек за собой смерть двух маленьких девочек, одной старухи и одного подростка. В ответ он пообещал взорвать штаб-квартиру Компании. Губернатор Фернандес понял, что это не пустое бахвальство.

Охранять штаб-квартиру в столице провинции Эсмеральдо-де-Вида стали морские пехотинцы США. А к Полковнику начали стекаться люди. Сначала прибыло четверо русских, затем два немца, один португалец, один голландец и американец по имени Грегори Трент. Местного народа набежало больше тысячи. В основном крестьяне из окрестных деревень, прослышавшие, что в Сан-Себастьян Дель-Монте есть некий заколдованный Полковник, которого не берет ни пуля, ни даже бомба, сброшенная с самолета.

Полковник разбил их на сотни, а сотни на десятки. Русские, которые прибились к Полковнику, оказались ловкими и умелыми мастерами. Они починили одну из взорванных машин, брошенных солдатами. На этой машине, с пулеметом, установленным на кабине, Полковник объезжал деревни вокруг Эсмеральдо-де-Вида. Его лающий испанский скоро стал знаком тысячам людей. Полковник Лопес, послав в одно селение солдат за продовольствием, больше их не дождался: солдаты встретились с нашим Полковником и перешли на его сторону.

В скором времени люди Полковника обнаружили пакгаузы, принадлежащие Компании. Пакгаузы были набиты рабочей одеждой и обувью, а в одном нашли много динамита для проведения взрывных работ. Армия Полковника получила обмундирование: куртки, штаны, отличные кожаные ботинки и многое другое.

Полковник ввел знаки различия — золотые шевроны. Все братья Олива стали капитанами, бакалейщик Мунос — майором и главным распорядителем запасов продовольствия и обмундирования, цирюльник Хосе Пико — тоже майором, он командовал и распоряжался всем вооружением войска.

Особая роль отводилась иностранцам — они создали особое подразделение, в которое вошли и те пятнадцать молодых и отчаянных бойцов, в том числе и Риккардо Айяла, которые осваивали науку тихого убийства и уничтожения врага в его лагере. Это подразделение называлось «истребители крыс».

Через два месяца после столь неудачного начала своей деятельности в округе городка Сан-Себастьян Дель-Монте руководство Компании поставило перед президентом страны условие: провинция Эсмеральдо должна успокоиться. Компания уже потеряла громадные деньги из-за восстания. Если президент не найдет способа навести порядок, придется менять президента.

Спецслужбе президента было дано распоряжение применить любые средства, но ликвидировать Полковника. Известно о трех попытках его устранения. В одном случае Полковнику прислали партию прекрасного ямайского рома, причем убийца, приняв противоядие, лично пробовал ром в присутствии Полковника и предлагал ему присоединиться.

Говорят, что Полковник не отказался. Через минуту ему стало плохо. Он вышел в соседнюю комнату. Спустя полчаса, когда, по расчетам убийцы, его жертвы не должно было быть в живых, Полковник вышел из комнаты. В глаза бросалась его необыкновенная бледность. Он вынес бутылку собственного рома и предложил агенту отведать его. Агент не мог отказаться, он бы выдал себя. Спустя несколько секунд страшные рези в животе заставили его скорчиться и упасть на пол, где он и скончался с зеленой пеной у рта.

В другом случае к Полковнику подослали женщину, которая должна была расстрелять его в упор. Женщине удалось подобраться вплотную к Полковнику и выпустить в него не менее четырех пуль, прежде чем «истребители крыс» сбили ее с ног.

Истекающего кровью раненого унесли в дом. Вопль горя и безнадежности потряс селение, где это произошло. Повстанцы со слезами на глазах столпились вокруг последнего пристанища Полковника. Каково же было их изумление, когда позади них затарахтел мотор грузовика и из кабины вышел… Полковник. Своим лающим голосом он громко спросил: в чем дело?

Его люди и жители селения были потрясены. Многие стали разбегаться, крича, что это колдун, что это сам дьявол во плоти, который явился за их душами.

Кажется, однако, что во всех этих эпизодах много мифологизации, такой обязательной, когда речь идет о жизни и смерти большого количества людей. Либо мы должны полагать, что у Полковника были подставные лица — двойники, что само по себе закономерно: история человечества свидетельствует, что двойники были почти у всех, кто подвергал себя смертельной опасности. Наконец, по третьей версии, уходящей корнями в индейские легенды, а также согласно интерпретации этих легенд образованнейшими людьми нашего столетия, Полковник сумел использовать данные ему возможности перевоплощения и возрождения.

Узнав о неудачных покушениях на Полковника (о чем сам Полковник много рассказывал репортерам и даже выступил по радио — именно с него позже будет брать пример в этом майор Фидель Кастро Рус), президент вызвал в столицу страны губернатора провинции Фернандеса.

После двухчасовой беседы с президентом губернатор подал в отставку. Это был богатый и неглупый человек. В молодости он учился в Париже. Он понимал, что чужеземец, который встал во главе восставших, ведет войну совсем не так, как принято у них в стране. Например, где это видано, чтобы повстанец давал интервью газетам? Или фотографировался бы в парадном мундире и с наградами рядом со своей красавицей женой?

Фернандес выяснил, что награды эти происходят из большой далекой страны, которая лежала в другом земном полушарии и называлась Роша. Он подумал, что на месте президента он бы повлиял на военного министра и сделал бы этого полковника Кроутоффа (или Крутоба, или как там его еще?) начальником гарнизона в Эсмеральдо-де-Вида. Но полковник Лопес состоял в личных друзьях с военным министром, и министр ни за что не захотел бы огорчить своего друга, сменив его на чужеземца.

Земельные владения Фернандеса составляли треть провинции Эсмеральдо и захватывали огромные площади двух соседних провинций. Подав в отставку, Фернандес решил посвятить себя своим угодьям. Он давно мечтал о спокойной жизни землевладельца. На сильном американском джипе он сразу из столицы страны направился в самый дальний конец своих земель. Дорога шла вдалеке от Эсмеральдо-де-Вида, и бывший губернатор спокойно осматривал ферму за фермой, плантацию за плантацией. Но когда в ста милях от Эсмеральдо-де-Вида ему преградили дорогу вооруженные люди, он вдруг почувствовал облегчение.

Через три дня страну, а затем и весь мир, облетела весть: бывший губернатор восставшей провинции захвачен повстанцами и находится в штабе Полковника. Еще через неделю национальная газета «Лумина Популаре» поместила фотографию, на которой Фернандес мирно пил кофе за одним столом с Полковником.

Президент был взбешен. Он ничего не понимал. Если этот пройдоха Фернандес затеял игры, то…

Многие из русских, которых двадцатый век разбросал по всему свету как никогда, были вынуждены воевать в далеких странах. Многие погибли. Другие занялись сельским хозяйством или торговлей. Русские оказались очень хорошими механиками. Некоторые добились успеха, изобретая разные приборы, приспособления и делая научные открытия. Но мало кто из русских, вынужденных покинуть свою страну, занимался политикой в других странах. Полковник был одной из тех редких личностей, кто не только удачно вел боевые действия, но и не пренебрегал дипломатией.

Две недели провел бывший губернатор и недавний противник Полковника у него в гостях. Оказалось, что оба прекрасно знали Монмартр в Париже, ходили в одни и те же кабачки. Оказалось даже, что у них есть несколько общих знакомых. Не очень близких, но все-таки. Оказалось, что оба они примерно из одного и того же круга, и это не могло не сказаться на их взаимоотношениях. Расстались Полковник и бывший губернатор почти друзьями. Причем Полковник попросил синьора Фернандеса воздержаться от поездок в Эсмеральдо-де-Вида по крайней мере в ближайшие две-три недели.

Через две недели отряды Полковника подошли к столице провинции. Они перекрыли все дороги, исключая шоссе на столицу страны. По этому шоссе стали уезжать все те, кто не хотел попасть под обстрел или считал себя в чем-то виновным перед восставшими.

Полковник предложил новому губернатору также покинуть резиденцию. Начальник гарнизона Лопес лихорадочно запрашивал военное министерство о посылке самолетов, так как в результате проливных тропических дождей многие участки шоссе размыло. Механизированные войсковые части не имели возможности подойти в городу. В самом гарнизоне началось брожение. Молодой лейтенант, тот, что первым столкнулся с непобедимым Полковником, увел около тридцати солдат в полном боевом вооружении.

Лопес предпринял отчаянную попытку переломить ситуацию: он создал и возглавил карательный отряд. Каратели, как особая порода людей, появляются всегда во время революций. Карателей не может быть при стабильных режимах. Каратели — признак нестабильности и слабости. Даже если после их рейдов в конце концов и устанавливается «порядок».

Действия отряда Лопеса всколыхнули провинцию Эсмеральдо, а затем и всю страну. Этот отряд был сформирован из остатков банды Митадеса и уголовников городской тюрьмы. Лопес обещал всем им скостить срок. Это было опасное отребье. Первым делом они сожгли деревню, через которую шла железная дорога от Эсмеральдо-де-Вида к мосту через Рио-Эсмеральдо. В деревне расстреляли восемь мирных граждан. Их обвинили в пособничестве Полковнику.

Затем каратели предприняли нападение на штаб Полковника. Кто-то донес, что Полковник с небольшой группой сподвижников расположился в одном из пригородов Эсмеральдо-де-Вида. Лопес произвел налет на пригород. Каратели прочесали улицы. Повстанцев они не обнаружили, зато в одном из домов нашли человека, очень похожего на Полковника. Он сидел в соломенном кресле и пил дрянной ром, когда его схватили.

Митадес лично допрашивал его. Человек был пьян в стельку и плакал, умоляя отпустить его. Его светлые глаза были полны слез и страха. По-испански он говорил с сильным акцентом, и это решило его судьбу. Митадес схватил его за волосы и перерезал глотку большим ножом.

— Так будет вернее, — сказал он своему отребью. — Нож всегда вернее пули.

Труп Полковника бросили в яму с известью и поспешили объявить, что главарь восставших убит.

Но не прошло и двух дней, как Полковник собственной персоной въехал в пригород на военном грузовике с пулеметом, установленным поверх кабины. С ним были хорошо вооруженные повстанцы, все одетые в рабочую одежду Компании и обутые в высокие кожаные ботинки. Местная полиция бежала в город, докладывая, что командир восставших, которому Митадес лично перерезал горло, жив.

Тогда Лопес вновь вывел отряд на поиски Полковника. Он еще не знал, что, охотясь на человека, никто не может быть уверен, что в это же самое время не идет охота на него самого.

Отряд занял железнодорожную станцию, расположенную за городом. Люди в большинстве своем разбежались, осталось лишь несколько служащих станции. Каратели словно почувствовали что-то неладное. В самом деле, скоро по железнодорожным рельсам в их сторону начал двигаться вагон. Маломощный паровоз толкал его сзади. Втолкнув вагон на горку, паровоз расцепился с ним. Вагон весело покатился вниз, к станции, где разместились каратели.

Полковник Лопес отдал приказ перевести стрелку и отогнать вагон в тупик. Он вспомнил миф о Троянском коне. Торжествуя и радуясь своей догадливости, Лопес дал распоряжение окружить вагон. Он полагал, что внутри мятежники, и планировал уничтожить их кинжальным огнем пулеметов, если они попытаются выбраться из вагона.

Когда сержант с двумя солдатами сдвинули запор и потянули дверь вагона в сторону, ужасный взрыв разметал карателей в радиусе ста метров. Вагон, загруженный динамитом из пакгауза Компании, действительно оказался Троянским конем. Только полковник Лопес не знал другого мифа — что всякий раз Троянский конь, как и сама история осажденного города, меняет свой вид.

Сержант и оба солдата были разорваны в куски. Осколками было убито еще два карателя, и четверо получили ранения. На месте вагона оказалась воронка пятнадцати метров в диаметре. И тут же со стороны горки снова раздался свист паровоза, который тянул теперь платформу, обложенную мешками. В мешках был речной песок. За мешками укрылись люди Полковника, и именно те, которых специально тренировали иностранцы и которые за эти несколько месяцев научились воевать в лагере врага. Командовал ими молодой лейтенант Риккардо Айяла.

Это ударное подразделение повело ураганный огонь из пулемета и винтовок, а затем бросилось на карателей в рукопашную. Такой остервенелости и изощренного мастерства убивать чем угодно: выстрелом в упор, ножом, голыми руками — никто прежде не встречал. Ни уголовники из тюрьмы города Эсмеральдо-де-Вида, ни бандиты Митадеса, ни правительственные солдаты. В панике они бежали, но «истребители крыс» настигали их, били ножами, душили, выдавливали глаза, разрывали пальцами рты… Это была невиданная жестокость и неведомая манера драться.

Через пятнадцать минут всё было кончено. Полковник Лопес улепетнул на джипе с единственным солдатом. Митадес и десять других карателей были схвачены. Они еще не знали, что самое худшее, что может быть для карателя, — попасть в плен живым. Они почему-то надеялись, что повстанцы их отпустят. В крайнем случае — расстреляют. Легкий исход их позорной жизни. Они не учли одного, что «истребители крыс», как и они сами, находились за пределами законов войны.

Об этом эпизоде редко рассказывают те, кто знает историю Полковника. Однако он был подробно описан в национальной газете «Эсперанца» за 10 ноября 1950 года, и было бы неверным обойти молчанием казнь карателей. В дальнейшем почти все подшивки этой газеты за 1950 год извлекли из библиотек и архивов и уничтожили. Лишь несколько экземпляров осталось в частных домах. Один из них был любезно предоставлен автору синьором Беналкасаром из Лимы. Опуская некоторые детали, тем не менее постараемся быть объективными в повествовании.

Светло-русые бородачи с веселыми сумасшедшими глазами связали пленных. Они не только скрутили им руки и ноги, но и связали между собой. Пленные теперь могли только все разом упасть либо все вместе стоять. Всем им заткнули кляпами рты, чтобы они не кричали. А потому у них только волосы встали дыбом, когда они увидели, как бородачи прошлись по убитым их товарищам, отрезая им уши. Они нанизывали уши на стальные проволочные кольца. Каждому убитому затем пробивали ломом лоб.

После чего через лейтенанта Риккардо Айялу объявили, что начинается экзекуция. Пока несколько солдат тащили деревянные щиты, железные ведра и бочки с водой, бородачи сделали подобие рыбацкого очага из камней, поставили котел, наполненный маслом, развели под ним огонь.

Экзекуция началась с Митадеса. Бородачи разрезали веревки, которыми он был привязан к другим, вытащили его на деревянный щит, заломили ему руки и сначала отрезали нос и уши. Потом разорвали ему рот. Митадес закричал. Палачи не обратили на это никакого внимания. Как и на то, что некоторые из «истребителей крыс» и почти все, кто пришел от станции посмотреть на казнь карателей, побледнели.

Бородачи взяли длинные и острые мачете и обрубили Митадесу пятки. Бандит заливался кровью. Крови в нем было много, очень много. Палачи продолжали. Они перевернули Митадеса на живот и стали нарезать полосы из его спины. Митадес потерял голос, а потом и сознание.

Палачи облили его водой, чтобы он пришел в себя. Они посмеивались при этом и ободряли Митадеса, словно он был их другом. Когда он пришел в себя, они круговым движениями надрезали ему кожу на руках и ногах, а потом стянули ее чулком. Митадес снова потерял сознание. Палачи снова облили его водой. Едва сознание вернулось к нему, они вспороли ему живот. Кишки Митадеса вывалились на деревянный щит. Они были розовые и синеватые. В них содержалось всё, что Митадес съел и выпил перед боем. Митадес дергался в конвульсиях и сипел. Всё, что с ним производили палачи, было недостаточно, чтобы смерть забрала его. Они это знали.

Многих из наблюдавших стало выворачивать наизнанку. Они убегали прочь от страшного места. Лейтенант Айяла стойко смотрел на страдания Митадеса. Последним действом палачей стало такое, о чем местные жители никогда и не подозревали и что привело их в состояние, близкое к обмороку. Палачи оттянули раскаленными щипцами нижнюю челюсть Митадеса и стали вливать в его разорванный рот кипящее масло. Масло шипело и булькало в глотке казнимого. Митадес изогнулся в последних корчах. Через долгую, тысячелетнюю минуту он умер.

Палачи вытерли пот с шей и лиц грязным полотенцем. Потом обезображенный труп бандита повесили вниз головой. И повернулись к остальным пленным: кто следующий?

Обезумевшими от ужаса глазами смотрели пленные каратели на палачей. По ногам у них текло. Они не могли броситься на винтовки охраны и получить счастье легкой смерти от пули в сердце. Они не могли кричать, так как рты их были забиты кляпами. Они могли только содрогаться от рыданий.

Палачи продолжали свое дело. Они обрезали веревки, которыми очередная жертва-каратель был привязан к другим. Вытаскивали его на помост. Рубили пятки, отсекали уши и нос, разрывали рот, вспарывали живот. Пока хватало масла, вливали его в рот или утробу казнимого. Когда масло кончилось, они стал расколачивать своим жертвам череп молотком. И заканчивали тем, что ломом пробивали грудь. Они похохатывали и повторяли никому не понятные слова: «Nibajis, nibajis!» Эти страшные слова звучали как успокоение и поддержка.

Пленные каратели, ожидавшие своей очереди со вздыбившимися волосами, рыдали, теряли сознание. Некоторые из «истребителей крыс» больше не могли выносить кошмарного зрелища и отходили прочь. Немца Курта Вайсселя вытошнило. Хотя в бою он лично застрелил двух карателей и еще одного убил ударом ножа. С Рафаэлем Варгасом случился нервный припадок, и товарищи отняли у него винтовку, чтобы он не застрелил кого-нибудь. Ничто не смущало бородачей. Поглядывая маленькими светлыми глазками на «истребителей», они выдергивали новую жертву на расправу.

Когда из одиннадцати пленных карателей осталось четверо, появился Полковник. Лицо его было бесстрастно. Он отдал какой-то приказ на языке, понятном ему и бородачам. Те огрызнулись. Казнь для них была продолжением боя, и никто не мог заставить их выйти из боя, пока жив хоть один враг. Полковник выхватил пистолет и выстрелил под ноги палачам. Их светлые глазки злобно сузились. Они тоже были вооружены пистолетами. Их толстые, по локоть в крови руки потянулись к оружию. Полковник наставил пистолет им в грудь и прикрикнул на них.

Бородачи опустили головы, как провинившиеся, но не согласные с решением учителя школьники. Потом они подошли к оставшимся четверым, отсекли каждому по правому уху. Пленные забились в ужасе, решив, что настал и их черед. Однако несколько секунд спустя путы были разрезаны, ноги и руки освобождены, и «истребители» начали толкать их к дороге и кричать, чтоб чертово отродье убиралось поскорее, пока Полковник не передумал. И чтоб всем рассказали, что делают с карателями люди из Сан-Себастьян Дель-Монте.

На следующий день единственная оставшаяся газета столицы провинции Эсмеральдо-де-Вида — «Аврора» вышла с устрашающим заголовком: «Мятежники зверски расправились с правительственными солдатами». Это не было правдой. Это была полуправда. Каратели действительно поступили на службу к правительству. Полковник Лопес обещал им хорошее жалованье из гарнизонной кассы, которая пополнялась как военным министерством, так и местным казначейством. Однако они не были солдатами. Они были карателями.

Позже статью из «Авроры» перепечатает национальная газета «Эсперанца» и добавит свидетельства нескольких служащих станции, которые присутствовали при казни карателей.

Полковник Лопес заперся в городе. Точнее, в ратуше, обнесенной колючей проволокой. Солдаты были напуганы. Они читали номер «Авроры» и проклинали свою жизнь. Они не хотели умирать как те, кого бросил на произвол судьбы Лопес. Отряды повстанцев вошли в город и осадили ратушу.

На следующий день вышли все три газеты, которые выходили раньше в столице провинции, в том числе и «Аврора». В них Полковник подробно рассказывал, за что казнили Митадеса и других карателей. Он признавал, что казнь была жестока. Он обещал жизнь всем, кто сложит оружие, и смерть тем, кто будет воевать. Он повторил, что каратели, захваченные в плен, и впредь будут подвергаться казни самым жесточайшим способом. Он высказал личное мнение, что полковнику Лопесу, который устроил карательную экспедицию против крестьян, лучше застрелиться. Он обвинил его также в бомбардировке мирных жителей Сан-Себастьян Дель-Монте и найме уголовников для преступных действий. Он объявил Лопеса вне закона.

На следующий день полковник Лопес застрелился, а солдаты вышли из ратуши и сложили оружие. Им всем объявили, что они свободны. Им предложили либо оставаться на службе, либо возвращаться в свои селения. Четверо из каждых пяти сняли военную форму. В тот день, как и в предыдущие, шел проливной дождь. Тем не менее Полковник сфотографировался в окружении солдат и сержантов, которые решили перейти к нему на службу. Этот снимок также был помещен во всех трех газетах города. В провинции опять остался только один полковник.

Пятнадцать морских пехотинцев США под командованием лейтенанта Стивена Панитца готовились к бою. Они заняли позиции в губернаторском особняке. Вместе с ними там находился вновь назначенный губернатор и шесть человек служащих Компании. Они понимали, что две тысячи вооруженных повстанцев в считанные минуты разнесут особняк.

Самоубийство Лопеса и практически бескровная сдача города повергли всех в шок. Лейтенант Панитц не отходил от рации. Из президентского дворца военный атташе сообщал, что им идет подмога. Панитц запрашивал: какая? Связь прерывалась.

Радиосвязь в таких случаях всегда прерывается на самом интересном месте. Лейтенант Панитц воевал в Нормандии. Он на собственной шкуре испытал, что это значит, когда начальство отключается от эфира. «По крайней мере, парни, мы дорого отдадим свои жизни», — сказал он своим четырнадцати солдатам.

На втором этаже особняка плакала губернаторская жена. Она проклинала тот день, когда не отговорила своего мужа от этого назначения, прельстившись званием губернаторши. Рослая, некрасивая, с лошадиной челюстью американка успокаивала ее: «Everything’s gonna be o-right, Ma’аm!..» Голос американки дрожал.

Еще пять чиновников Компании сидели в соседней большой зале вместе с губернатором и его помощником. Говорили вполголоса. В глаза губернатору не смотрели. Трудно смотреть в глаза завтрашнему покойнику.

Лейтенант Панитц вошел к ним и доложил, что связь с президентским дворцом прервана. Что все подходы к губернаторскому особняку перекрыты людьми в рабочей одежде Компании. Эти люди вооружены винтовками. Повсюду также установлены пулеметы. Что, по его наблюдениям и опыту, атаковать они пока не собираются.

— Что значит «связь прервана»? — закричал губернатор тонко и жалко.

Все посмотрели на него и снова отвели глаза.

Панитц привык к ясной оценке ситуации.

— Это значит, что они не хотят с нами говорить, — четко произнес он. — Наших позывных они не принимают, сами на связь не выходят.

Губернатор закрыл лицо руками.

В три часа дня к особняку подкатил военный открытый джип. Дождь всё продолжался. На джипе не было ни белого флажка парламентеров, ни какого-либо другого знака опознавания. Лейтенант Панитц тут же узнал джип. Он принадлежал полковнику Лопесу. Сейчас из него легко выпрыгнул немолодой сухощавый офицер в странной, незнакомой униформе. На груди у него было три креста. Два на ленточках и один — без. На последнем лейтенант Панитц прочитал: «Gallipoli-1921». Он удивился этой дате, потому что это был год его рождения.

С офицером был рыжий толстяк с большим носом. Прожилки на носу выдавали пристрастие толстяка к спиртному. Это был Грегори Трент, которого именно для такого момента и держал Полковник.

— Доложите губернатору, что прибыл полковник Крутов, — сказал офицер тоном, не допускающим возражений, а Грегори Трент в точности перевел на английский его фразу. Оба вошли в особняк мимо морских пехотинцев, словно не замечая наставленных на них стволов.

Разоружить себя морским пехотинцам Полковник не позволил. «Отмените свой приказ, лейтенант!» — сказал он Панитцу, и Грегори Трент снова перевел.

Позже, много позже генерал в отставке Стивен Артур Панитц в интервью журналу «Солджер оф Форчун» скажет: «Если вы думаете, что в той ситуации вы могли бы оставить свой приказ в силе, то вы ошибаетесь — солдат должен всегда верно оценивать обстановку, только тогда он имеет шанс на победу в конечном итоге».

Этот эпизод очень любят рассказывать все, кто знает историю Полковника. Тем более что многие русские, бывшие молодыми в начале 50-х и попавшие в Америку, чтобы добиться разрешения остаться в стране, были вынуждены идти в армию — прямиком на Корейскую войну. В их рассказах много горечи. Их заставляли делать тридцатимильные переходы в холод, слякоть, под дождем со снегом, а потом подвозили еду — мороженое. Словно в насмешку. Это происходило примерно тогда же, годом раньше или позже, когда Полковник из далекой страны с загадочным названием Роша сухо сказал лейтенанту морских пехотинцев Стивену Панитцу: «Отмените свой приказ!»

И тот отменил.

Старые русские солдаты, служившие Америке и даже — некоторые из них — получившие Пурпурный Крест, любят повторять эту историю.

Какие доводы представил Полковник губернатору и чиновникам Компании, сейчас не скажет уже никто. Известно только, что он прошел в особняк мимо вооруженных морских пехотинцев США упругой походкой человека, который знает, куда он идет и зачем. Поднялся на второй этаж.

Переговоры длились не больше часа. Полковник вышел как раз под бой часов на ратуше, находившейся в двух кварталах от губернаторского особняка. Он вынес два бумажных свитка. За ним вышел Грегори Трент и всё еще испуганный губернатор.

Губернатор сказал лейтенанту Панитцу, что всё хорошо.

— Что вы имеете в виду? — спросил Панитц, который любил ясность во всем.

— Мы приняли услуги господина полковника по очищению территории провинции от преступников, которые пытались захватить власть и совершить государственный переворот, — сказал губернатор. — Мятежный полковник Лопес кончил жизнь самоубийством, его солдаты перешли на сторону правительства. В этом огромная заслуга полковника Крутоба. Прошу вас, лейтенант, сообщите об этом вашему начальству.

— Вы хотите сказать, что войска и силы морских пехотинцев США не нужно посылать сюда нам на помощь? — упорствовал лейтенант Панитц в своей военной привычке прежде всего понимать верно и безошибочно приказания начальства и лишь потом принимать решения.

— Ну конечно, лейтенант! — поморщился губернатор. — Конечно! Я же сказал вам, мятежный полковник Лопес обезврежен, мятеж подавлен. Компанию, чьих чиновников вы здесь защищаете, неправильно информировали. Сейчас мы получили верную информацию от самого полковника Крутоба. Я буду ходатайствовать перед президентом о награждении его, а также перед военным министром о назначении его начальником гарнизона Эсмеральдо-де-Вида…

Через четверть часа площадь перед губернаторским особняком была запружена народом. Как ни странно, дождь, который шел несколько недель, вдруг прекратился (у Маркеса, если вы помните, дождь шел четыре года, сколько-то месяцев и сколько-то дней), и народ ликовал, танцевал, пел, пил ром и текилу. Народу, в общем-то, никогда не хочется воевать. Народ любит, чтобы кто-то стоял у власти, чтобы рынок был полон товара, чтоб каждый мог вывезти на рынок свои горшки, или соломенные шляпы, или сандалии, или рубахи, или сыр, или хлеб, который он испек в своей печи. Народ любит праздновать. Потому что праздники не так уж часто случаются в жизни. Потому что жизнь заполнена в основном трудами, заботами, созданием семьи, поддержанием огня в очаге.

Известно, что один свиток Полковник выдал утром еще майору, а теперь снова лавочнику Муносу. И Мунос развернул его перед всеми и громко прочитал, что губернатор провинции Эсмеральдо подтверждает право жителей города Сан-Себастьян Дель-Монте на территорию города, а также на все земли, которые лежат в любую сторону света от города на десять миль. Все предыдущие документы и договоры на предмет этой земли не имеют юридической силы, кем бы они ни были подписаны и чьи бы интересы они ни представляли.

В этом месте бакалейщик Мунос воздел руки и потряс ими, слово бы грозя кому-то там, наверху. Оттуда не было никакого ответа, и Мунос продолжал:

— Никто, в силу Конституции, не может отторгнуть, или захватить, или арендовать эти земли без общей воли горожан во веки веков. Порядок управления городом и всеми землями, которые теперь официально принадлежат городу, устанавливает Высшее собрание города в лице цирюльника Хосе Пико, бакалейщика Муноса и священника, преподобного отца Педро, а также лейтенантов Риккардо Айялы, Феликса Асеведо и почетных граждан братьев Олива.

Вопль радости и восторга потряс площадь перед губернаторским особняком. «Полковник с нами! Конец Митадесу!» — кричали люди привычный лозунг, хотя бандита Митадеса уже давно не было в живых.

Толстяк Мунос прослезился. Он стал обнимать стоящего рядом цирюльника Хосе Пико. Многотысячная толпа ревела в восторге и упоении. Это была победа.

Второго свитка бакалейщику Муносу Полковник не дал. Он касался только его. Позже в окружении президента страны, а потом и его преемника, также поставленного с благословения Компании, говорили о роли хитрой лисы Фернандеса, этого богача и политика, который подсказал Полковнику идею второго свитка — такого же солидного, с печатями, с личной подписью губернатора.

Говорили также, что Фернандес специально попал в плен к повстанцам. Что он всё заранее просчитал. Что его друзья из Парижа навели необходимые справки о Полковнике. Более того, что в какой-то момент восстания именно Фернандес стал идейным вдохновителем и тайным советчиком Полковника. А может быть, даже и финансировал его.

Возможно, эти сплетни имеют под собой какие-то основания. Хотя бы потому, что и по прошествии десятка с лишним лет Полковник и Фернандес оставались друзьями и ездили друг к другу в гости. Тем более что обширные владения одного теперь граничили с земельными владениями второго.

Их жены также стали подругами. И пока мужчины сидели в курительной комнате с толстыми гаванскими сигарами и вспоминали Париж двадцатых, Монмартр, девушек, которые тогда им скрашивали дни и ночи, кабачки и сорта вин, которые они любили, Криссандра делилась с синьорой Фернандес своими заботами, расспрашивала, где лучше им провести следующую зиму — в Буэнос-Айресе или во Флориде, и показывала новую книгу синьора Борхеса, совершенно ей не понятную, но от которой, говорят, приходит в экстаз вся интеллектуальная элита столицы…

— Ах, милая моя Криссандра, — отвечала синьора Фернандес, — интеллектуальной элите всегда надо от чего-то приходить в экстаз… Иначе никто не поверит, что она — элита. Или что она — интеллектуальна. Кстати, акции Компании опять растут, я знаю, вы интересуетесь ими. Мне на днях звонила госпожа президентша и по секрету сказала, что президент согласился отдать Компании право на разработку рудников. Руководит всем наш старый друг Грегори Трент.

— О, я дам распоряжение синьору Айяле проявить расторопность.

— Между прочим, Криссандра, не могли бы вы намекнуть вашему Риккардо Айяле, что ему не мешало бы как-нибудь заехать к нам. Тем более что синьор Фернандес скоро уезжает в Нью-Йорк и пробудет там не менее трех недель…

Женщины понимающе улыбнулись друг другу.