ВИЗУАЛЬНАЯ ПОЭЗИЯ
В давние времена стихи «пелись» или декламировались, но с тех пор, как стихи стали записываться, звук поневоле стал восприниматься вместе с буквой. Быть может, поэтому родилось немало разновидностей стихов, в которых автор изначально закладывает зрительное восприятие, закладывает «загадку» для читателя. С течением времени появились стихотворения, рассчитанные исключительно на зрительное восприятие. Особую популярность приобрели акростихи (в переводе с греческого «краестрочие»). Так называли стихотворения, первые буквы строк которых складывались в слово или фразу. Первые акростихи мы находим у Эпихарма (пятый век до н.э.) из городка Сиракузы (родины Архимеда). Эпихарм фиксировал авторство своих стихов, просто зашифровывая в них свое имя. Так же поступал и древнеримский поэт Энний, акростихи которого складывались во фразу «сочинил К. Энний».
Часто акростихи служили шифром. В подпольные времена русских революционеров акростихи использовались в агитках против властей, ведь нельзя же привлечь за особый порядок чтения текста! Так в январе 1917 года писатель А.Амфитеатров спрятал в первых буквах газетного фельетона фразу: «Решителнониочемписатнелзяпредварителнаяцензурабезобразничаетчудовищно»
Составлялись в форме акростихов и загадки, отгадка заключалась в первых буквах строк:
Родясь от пламени, на небо возвышаюсь;
Оттуда на землю водою возвращаюсь!
С земли меня влечет планет всех князь к звездам;
А без меня тоска смертельная цветам.
(Г. Державин – роса)
Подобные развлечения – сочинение акростиха на заданное слово – были очень популярны в салонной поэзии. Более уместны акростихи-посвящения, в которых зашифровывается имя адресата. Восторженные акростихи посвящали друг другу Валерий Брюсов и Игорь Северянин. Вот стихотворение Николая Гумилева к Анне Ахматовой:
Ангел лег у края небосклона,
Наклоняясь, удивлялся безднам.
Новый мир был темным и беззвездным.
Ад молчал. Не слышалось ни стона.
Алой крови робкое биенье,
Хрупких рук испуг и содроганье,
Миру снов досталось в обладанье
Ангела святое отраженье.
Тесно в мире! Пусть живет, мечтая,
О любви, о грусти и о тени,
В сумраке предвечном открывая
Азбуку своих же откровений.
В форме акростиха написано и стихотворение, завершающее «Алису в Зазеркалье». Прикладная польза от акростихов может быть и в рекламном бизнесе – там, где текст рассчитан именно на зрительное восприятие. Ещё в 1922 году в декабрьском номере «Правды» был напечатан стих, начальные буквы которого образовывали призыв: «Подпишитесь на «Правду»!
Вариациями акростиха являются мезостих и телестих, в которых слова образуются соответственно из средних и последних букв. Ещё одна разновидность акростиха – алфавитный стих или абецедарий, где начальные буквы строк расположены в алфавитном порядке. Самым известным произведением в этом жанре является древнерусская «Азбучная молитва» Х века.
Аз словом сим молюсь Богу
Боже всея твари и зиждителю
Видимым и невидимым!
Маяковский не менее успешно использовал абецедарий для политической сатиры в «Советской азбуке»:
Земля собой шарообразная,
За Милюкова сволочь разная.
Интеллигент не любит риска,
И красен в меру, как редиска.
Высокой поэзией акростихи не стали, зато их практическое применение имеет широкие перспективы, особенно в сфере посвящений, поздравлений, рекламы. Автор этих строк, в течение двух лет проводивший в библиотеке имени В.Азина заседания литературного клуба, объявила конкурс на лучший акростих, левый край которого должен читаться как «искусство поэзии». Интересно, что отклик на объявленный конкурс оказался довольно широким, причем откликнулись друзья и знакомые участников клубных собраний. В конкурсе приняло участие 23 автора, подано 33 стихотворения: некоторые авторы предложили для участия не только два или три, но даже пять акростихов. Среди участников конкурса дебютанты, которые на заседаниях клуба присутствовали только в качестве слушателей, а теперь впервые попробовали свои силы или впервые представили свои стихи публике: Валентина Морева, Леонид Ямпольский, Геннадий Голованов. Значительная часть стихов была подана на конкурс под псевдонимами, что было предложено условиями конкурса.
Победителем конкурса на лучший акростих стал Натан Эльхель.
Были также включены в шорт-лист Рудольф Семакин, Юрий Сакерин, Герман Мелехов, автор под псевдонимом Чиж. Победители получили денежные призы, средства для награждения выделил Центр ветеранов силовых структур «Честь». Торжественное награждение победителей прошло во время Праздника славянской культуры и письменности 24 мая в библиотеке имени В.Азина.
Зашифрованное словосочетание помогло определить тематику стихотворений, и так получилось у иных участников конкурса: акростих «Муза», «Истина в вине», но не все захотели следовать заданию и в решении темы. Есть стихи о любви («Сон Сепфоры»), о природе («Весна придет»), стихи философской тематики («И не было тогда ни солнца, ни луны…»)
По-разному определили участники конкурса строфику пятнадцатисложного акростиха: некоторые разбили на две строфы, видимо потому, что в задании два слова (Дедюра), другие не разбивали на строфы (Дмитрошкин), есть разбивка на три строфы по 8,4 и 3 строки (С.Арсентьева), на 4 строфы: две по 4 строчки, 7 строк (Серафима). Правда, иногда арифметика «хромает»: у иных авторов не хватает одной строки, не все буквы зашифрованы, у иных строчка лишняя.
Не всегда авторы уделяли должное внимание работе над стихом, над его смысловой точностью, необходимой для понимания читателем. Например, строка «закрытыми браслетами руками до локтей» имеет неправильный порядок слов и трудна для понимания (руки, до локтей закрыты браслетами). В строчке «облаком легким парим на Парнас» неверно использован падеж, нужно «парим на Парнасе». Строка «истомлённая грузом» искажает современное правильное употребление слова «истомлённая», по словарю: истомить – мучить в тюрьме, голодом, расспросами. А утомить – привести в состояние усталости. Строка «снег идёт на дома» содержит избыточное «на дома», достаточно было бы «снег идёт», в словаре идёт на… имеет значение «входить, вдвигаться» (сапог идёт на ногу). Спорным представляется выражение «присяду чуть-чуть. Строчка «утро настанет, ему мудреней» искажает известное выражение из фольклора «утро вечера мудреней» и вводит смысловую неточность добавлением местоимения «ему».
Иногда участники конкурса допускали и прямые ошибки: неправильное ударение в слове «искра» конкурсант подчеркнул значком, чтобы не нарушать ритм, между тем орфоэпический словарь русского языка под ред. Р.И.Аванесова дает только одно употребление этого слова без вариантов.
Строка «истина рядом – философ сказал» содержит интересное соединение двух известных выражений: истина в вине (латинская пословица) и истина где-то там (эпиграф сериала «Секретные материалы»).
Наибольшие проблемы в конкурсных работах связаны с использованием ритма в стихах. Разумеется, никто не требовал классических двусложных или трехсложных размеров, но ритмическую организацию, то есть повторяемость тех или иных ритмических решений, выбранных автором, соблюдаемая через определённые промежутки, всё же необходима, без неё ритмическая структура распадается. Если количество слогов в стихотворении колеблется (а не чередуется) от пяти до десяти, при этом ударных слогов от одного до четырех, то, конечно, своеобразный ритм есть, но строка, как наиболее значимая единица стиха, в этом случае совершенно теряет своё значение, утрачивается и организующая роль самого чередования строк разной длины с разным количеством ударений. В акростихе Ю.Сакерина чётные строки (вторая,четвертая и далее) в шесть слогов и три ударения, при различном звучании нечётных (восемь слогов и два, три, четыре ударения), всё же повторность чётных создает ритмический каркас. Акростих «В путь» (псевдоним Дедюра) имеет более однотипную структуру: почти полностью десять слогов и четыре ударения.
Многие участники больше внимания уделили количеству ударных слогов, чем общему числу слогов, это очень современный подход, мы слышим такие ритмы в стихах современных поэтов, так пишут и участники конкурса С.Арсентьева, Н.Чекмарев, Н.Дмитрошкин, В.Правилов. Не все авторы отчетливо осознают малозначительность ударений на союзах, частицах, некоторых местоимениях (если они не несут важной смысловой нагрузки). В этом случае в строке «Эх, может быть, смогу» слова «эх», «может», «быть» не могут пройти (все три) без ударения, но если ставить ударения на все – возникает смысловое противоречие. В строке «Он как вселенная. Он без начала и конца» первые слова должны читаться либо с ударением на слове «он», либо первое ударение в строке будет только на четвертом слоге, что совершенно несвойственно русской речи и – главное – совершенно не согласуется с другими строчками. Особо хотелось бы подчеркнуть, что дело не в прихотливости выбранного автором ритма, а в постановке ударений на второстепенных или не связанных с передачей содержания слов. Это скорее небрежность, недоработка, чем нечто важное для ритмического решения. Например, строчки: «Он дышит и мечтает» и следующая за ней «Эхом отзывается» – имеют совершенно разный ритм, а содержат тесно их сближающую синтаксическую структуру (однородные члены предложения, сказуемые). Уместна ли в середине такого предложения перемена ритма? Примерно то же и в других строчках: «Поймут её сразу, Она тронет всех».
Важный момент в стихе – рифма. Всем известно, что рифма связана со звучанием слова. Автор под псевдонимом Ромашка использовал точные рифмы: ада-досада, – корневую или контурную рифму: сразу-скажут, – неточную: всех-успех. Н.Эльхель также создает рифмы, в которых созвучны не окончания, а общий звуковой контур: поэта-светом, искусств-груз, с Богом-дорогу. Почти как в пародийных выступлениях современных сатириков конкурсанты рифмуют будет-не будет, ногами-глазами. В некоторых работах произвольно зарифмованы из пятнадцати строк три или четыре. Быть может, автор смело экспериментирует, сочетая белый и рифмованный стих, а может, не нашлось времени или желания поработать над стихом.
Авторы конкурсных работ находят возвышенные и прекрасные слова об искусстве поэзии. Герман Мелехов пишет: «Искренность в поэзии нужна», «Каждая строка – души струна», «Просто взять и строчки рифмовать О, конечно, это не искусство, Это баловство, а надо чувство, За строкою душу открывать». И не без юмора Мелехов предлагает в иные стихи завернуть что-нибудь и запихнуть их в урну. Расима Ахметвалеева пишет, что «искусство возвышает», «окрыляет», «звездою в мир приходит». Леонид Шадрин определяет искусство поэзии как «пламя души, сердца биение, слов перекличку». Владимир Правилов называет писание стихов «странным служением», знающим славу и забвение, называет стих огненным и нежным. Афористичны строки автора под псевдонимом Чиж: «Творить – это значит любить, Выть волком, страдать, ненавидеть, пытаться в природе увидеть Оазис любви и добра, эфиром дышать по утрам, зарю с ликованьем встречая…». Н.Островская называет стихи «Счастливых букв сочетаньем», она под обаяньем «крылатых слов». Участники конкурса использовали не только юмор, но и сатирические краски: «Исчадие ада – словесный понос!» «И льёт там (по сути) источник из мути»; «Все творят, и при этом просят все вдохновенья. О великие боги! Это сколько ж их стало! Значит, надо быть строгой… Ишь, стоят у порога…»
Минуты и часы работы над стихом – яркое эмоциональное переживание, многие пишут о своём творческом опыте. «Образы, если живыми кажутся, плотью земною – я радостью полон» (Шадрин), «Когда, грехов оставив груз, Ум утопает в свете этой Сверхчеловеческой Любви, Соединяю душу с Богом» (Эльхель), «Стремления к славе и чувствам, Сомненья, виденья и сны (Семакин).
Наверное, у моего читателя давно возник вопрос: зачем нужны эти поэтические экзерсисы, кому нужно сочинение стихов с заданным словосочетанием, прочитанным по вертикали? Как будто мало хороших поэтов, которые никогда в конкурсах на лучший акростих не участвовали… Но обратимся к истории русской поэзии. В 1910 году Игорь Северянин пишет стихотворение «Квадрат квадратов». Текст читается не только от начала к концу, но и от последнего стиха к первому, причём смысл его обогащается. Чтобы написать такое стихотворение, нужно немалое мастерство.
Никогда ни о чем не хочу говорить…
О поверь!- я устал, я совсем изнемог…
Был года палачом, – палачу не парить…
Точно зверь, заплутал меж поэм и тревог…
Ни о чем никогда говорить не хочу…
Я устал…О поверь! изнемог я совсем…
Палачом был года – не парит палачу…
Заплутал, точно зверь, Меж тревог и поэм…
Не хочу говорить никогда ни о чем…
Я совсем изнемог… О поверь! я устал…
Палачу не парить!.. был года палачом…
Меж поэм и тревог, точно зверь, заплутал…
Говорить не хочу ни о чем никогда…
Изнемог я совсем, я устал, о поверь!..
Не парить палачу!.. палачом был года!..
Меж тревог и поэм заплутал, точно зверь!..
В.Хлебников написал «Перевертень», состоящий из палиндромов – строк, которые можно читать и слева направо, и справа налево.
Кони, топот, инок,
Но не речь, а черен он.
Идем, молод, долом меди.
Чин зван мечем навзничь.
Голод, чем меч долог?
Пал, а норов худ и дух ворона лап.
А что? Я лов? Воля отча!
Яд ,яд, дядя!
Иди, иди! Мороз в узел, лезу взором.
Солов зов, воз волос.
Колесо. Жалко поклаж. Оселок.
Сани, плот и воз, зов и толп и нас.
Горд дох, ход дрог.
И лежу. Ужели?
Зол, гол лог лоз.
И к вам и трем с смерти мавки.
При чтении легко заметить, что для решения формального задания пришлось пожертвовать логической связностью.
Чтобы читать палиндромы, необходимо иметь текст перед глазами, поэтому эти два примера из истории русской поэзии – стихотворение Северянина и Хлебникова – тоже можно отнести к визуальной поэзии.
Интересным примером является и центон-стихотворение, составленное из строчек разных авторов. Ю.Измайлов написал такое стихотворение:
Этот город называется Москва,
Эта улица, как ниточка, узка…
Это время из коротеньких секунд,
Что снежинками лицо мое секут.
Наша улица снегами залегла,
По снегам бежит сиреневая мгла.
Эта комната-бочонок о два дна.
И приходит сюда женщина одна.
Эта женщина далеко-далеко.
Этой женщина живется нелегко.
Большерукая, как снежный человек,
Ждет меня она, наверно, целый век.
Мимоходом только глянула в окно,
И я понял, что люблю ее давно.
Это черт ее придумал или Бог?
Это бредил ею Пушкин или Блок?
Шарф срывает, шаль срывает, мишуру.
Как сдирают с апельсина кожуру.
От таких вот, от таких вот, как она,
Было Пушкину и Блоку не до сна…
По планете я мотаюсь, как шальной,
Забываю эту женщину с другой.
Где над омутом синеет тонкий лед,
Она сядет, сигаретку разомнет,
«Мальчик, – скажет, – ах, какой у вас акцент!
Закажите мне мартини и абсент».
Глядя на напечатанное стихотворение, следишь, как без всяких изменений (падежные окончания или родовые окончания глаголов) образуют строчки разных поэтов единый цельный текст, в данном случае, это две строки Кузовлёвой, две Мочалова, две Анненского, две Кузовлёвой, четыре Вегина, две Анненского, две Кузовлёвой, две Вознесенкого, четыре Вегина, одна Анненского, три Вознесенского.
Кропотливая работа над такими поэтическими упражнениями вознаграждается результатом, когда мастер владеет материалом и приемами, осуществляет любые самые сложные задачи.
Конечно, все мы знаем, что стихотворение должно звучать, что и ритмика, и звонкие рифмы, и звукопись – все рассчитано на прочтение вслух. И визуальная поэзия со всеми своими возможностями, задачами, сферой применения, конечно, склоняет голову и уступает пальму первенства… Подобные упражнения позволяют наращивать «поэтическую мускулатуру», когда ничто не помешает осуществлению замысла, а хорошее владение техникой только поможет. Остается только общая и визуальной, и любой другой поэзии, необходимая всегда работа над стихом, работа, которую всегда оценит читатель… Интересное сравнение с иным, не писательским ремеслом, проводит, говоря о важности тщательной работы над произведением, писатель Владимир Солоухин в одной из миниатюр книги «Камешки на ладони»: «Во Вьетнаме я был в гостях у одного художника. Он рассказывал мне о технике лаковой живописи, в частности, о процессе шлифования картин. Сначала картину шлифуют крупными камнями, потом мелким зернистым камнем, потом угольной пылью, потом угольной золой, доходя, наконец, до самого нежного материала – до золы соломы.
Очевидно, до «золы соломы» нужно бы доходить и в шлифовании литературных произведений. Однако кто же до этого доходит? Дело чаще всего ограничивается камнями».
