ИЗ ЦИКЛА «МЕЖДУ ИЛЛЮЗИЕЙ И ПРОПАСТЬЮ»

Рассветное

 

Пустынная улица множество лет

Шептала секреты домам темно-серым.

Еще полчаса, и голодный рассвет

Тихонько начнет поедать атмосферу.

Как веру

В тебя. А еще в миллионы похожих,

По метрике счастья и формулам быта.

А всем остальным, возлежащим на ложе,

Забывшимся сном и, пожалуй, забытым,

«ЗАКРЫТО».

Здоровый гипноз для людей очень важен.

Сюда бы гитару — ух, мы бы их боем,

А можно камнями… в причинах укажем

Затмение разума желтой луною

Кривою.

Так странно. Мы, кажется, всё еще живы.

И выглядим глупо, по-детски нелепо:

«Смотри, как над нами сверкает красиво

Кристаллами солнца покрытое небо…»

А мне бы

Лениво на тело накладывать руки.

Опять? Надоело. Оно же бездушно.

И сердце с часами ведет перестуки…

Убей меня ради больной нашей дружбы.

Так нужно.

 

 

Луна

 

Бьется луна в агонии. Холодна.

Правда и у нее, и у нас одна,

Правда, никто не может ее понять.

Время потеряно. Времени где-то пять.

Голос срывая, криком взорви этаж,

Благо, последний, благо, пока что наш,

Благо, талантлив, но до обиды плох.

Ищем виновных. Мы или снова Бог?

Он не оставит даже постфактум нас.

Время потеряно. Времени где-то час.

Вынеси вон из дома протухший прах.

Слезы не отражаются в зеркалах.

Слезы берет зима, превращает в лед.

Мы-то друг друга поняли, нас поймет

Кто? А луна часов принимает вид.

Если она не выживет, то простит.

Лодка твоя села опять на мель,

Благо, у нас общая цитадель.

Общее время, общей луной пьяны.

Но цитадель в разных концах страны.

 

 

1400 км

 

Так вой, судьба моя, волком,

чувствуешь?

Налево — пустошь…

Направо — пустошь…

Дашка.

В пределах сети все как будто под лупой.

Легко догадаться — за маленьким некто

Скрывается гений. Но, боже мой, глупо

Хвататься за лезвие ради эффекта.

Еще ради крови и мамы немного.

Потом думать, как увлекательно больно

Искать свое имя в чужих некрологах,

Блуждать переулками первопрестольной.

И после винить в своих бедах не-бога.

А тысячи «НЕ» разобьют на осколки

Стандартные «ПОСЛЕ»… Безумные дети

Бросают горящие горькие толки

В прокуренный ветер. В просоленный ветер.

Мартини стаканами — руки не в силах

Найти лучевую и стать с ней единым.

Срастаются медленно синие жилы

На тощих руках. Легендарных, повинных

В десятках попыток и месяцах мыслей,

Лежащих в проекциях строчек бескровных.

На годы вперед календарные числа —

Продуманно точно… Бессмысленно ровно.

Прости. Это «аська» опять не-зависла.

Нет дела до чьей-то скупой укоризны —

Великие птицы — а крякать боятся.

Да чтоб им писать под конец своей жизни,

Как ты в свое время писала в пятнадцать.

А знаешь, таланты сегодня не в теме —

Дорога на свалку для слитков эмоций…

По разным этапам, по заданной схеме,

Знакомой до боли, когда обернется

Мечта завершенья мечтой возродиться…

Как думаешь? Должен чего-нибудь Бог нам?

Он здесь не советчик — не хватит амбиций.

А ты приходи, если, мало ли, сдохну…

Звони, как захочется не-дозвониться.

 

 

От первого лица

 

Эх, растянуть бы нервы и двинуть скалкою,

Голову распилить на четыре равные.

Что ж вы, друзья, оказались такими жалкими?

Пить без меня веселее? А это главное?

Нужно мечтать, чтобы жизнь неудачной выдалась,

Но, руководствуясь принципами Танатоса,

Счастья ищу между булочной «У Ремедиос»

И развалюхой-сексшопом «У Мелькиадеса».

Дети рисуют гробы на уроках красками,

Вырастут — будут класть туда тех, кто попросту

Шли наугад и курили (не факт) афганскую…

Я ненавижу людей любого возраста.

Я не смотрю кино и не верю в радио,

Память храню устаревшими ZIP-архивами,

Редко встаю с кровати… и снова падаю

(Было б куда).

Считаю часы приливами

Радости бес/причинной и без/болезненной,

Пол подметаю вместо метелки музою.

В зеркале улыбается мракобесина.

Я не пишу стихов.

Это лишь иллюзия.

 

 

Бросить курить

 

Бросаю курить. Задыхаюсь. Не трудно. Не ново.

Не страшно, поскольку порою справляются люди.

Стою. Сам себе улыбаюсь из зеркала злого:

«Ну, как там у вас говорят? Пусть земля тебе будет…»

А если поверить в себя, попадешь в зазеркалье?

Там всё по-другому, однако не ярко и пыльно.

И люди такие же тусклые в сумерках спальни.

(Красивые люди бывают в японских мультфильмах.)

Ленивое солнце мячом баскетбольным упало

В свою же корзину из траурно-серого неба,

С которого капает снег раскаленным металлом.

Найти бы тепла, зажигалку обычную, где бы,

Чтоб пальцы от жара сгибались к прозрачным ладоням,

Чтоб тело сгорело, к рассвету лежало отпетым…

Жестоко бросаю курить. Умираю. Агоний

Не будет. Копил на поминки. Купил сигареты.

 

 

Выход есть

 

Выход есть, в глазах у женщины.

Взгляд ее, упавший случаем,

На стекло окна трамвайного,

Где живет твой взгляд покойного.

Мы с тобой судьбой уменьшены

До размеров слов, разученных

В области бездетства дальнего,

Полусна бесперебойного.

 

Люди мерзнут не от холода,

Чаще лишь от ощущения

Недостаточности в качестве

Полноценной части общества.

Мы с тобой немного молоды.

Море лет — просить прощения

За нелепые дурачества,

Ненависть от одиночества.

Выход есть, любой родившийся

Получает право гордое

На убийство теплокровного

И себя (альтернативное).

Нам с тобой, к тоске прижившимся,

Знать неплохо фразу твердую:

Невезение условное

Привлекает позитивное.