ПОВОД ДОЖИТЬ ДО УТРА

Дети и кошка

Дети, дети, не бейте кошку,
У нее же такие уши.
У нее же глаза такие,
Глубже ваших во много раз.
Понимаю, что понарошку,
Понимаю, что детство душит.
Знаю, что от природы — злые.
Это было с любым из нас.

Выбор дела по настроенью:
Для мальчишки — играть в войнушки,
Для девчонки — вскрывать матрешку.
Так бывало и будет впредь.
Только память нависнет тенью
Безнадежно живой игрушки.
Ну же, дети. Убейте кошку,
Чтоб об этом потом жалеть.

Сумка с конфетами

Такие помнят все вкусы снега.
Такое детство — болотный ил.
Классифицируя человека,
Классификатор про них забыл.

— Мама, а почему в трамвае горит свет, день же?
— Не знаю. Электричества не жалко, вот и горит.
— А если в трамвае свет выключат, всё равно нам светло будет?
— Будет, конечно.
— А вот если солнышко сядет, а в трамвае свет будет го-реть, на улице будет светло? Трамвай же сможет сделать так, чтобы людям светло было?
— Не сможет.
— А что будет, если и в трамвае свет погаснет и солнышко сядет? Мы все умрем?
— Заткнись уже, придурок. Вопросы у тебя больные какие-то…
Максим, 5 лет.

Постучаться может в двери любая беда.
И для каждого найдется место в дурке.
Но об маленьких детей
НИ ЗА ЧТО
НИКОГДА
НЕЛЬЗЯ
ТУШИТЬ
ОКУРКИ.

— Диана, а когда «скорую» вызвали, что у тебя случилось?
— Не знаю. У меня шея вся вздулась. Вот так, как мячик. И больно было. И дышать было трудно. Но я не помню, я потом сознание потеряла.
— И кто тебя сюда привез?
— Ну, врачи со мной ехали и тетя Света — это соседка наша.
— А вот после операции ты еще месяц в реанимации лежала, потом еще месяц в отделении. Тебя мама навещала?
— Нет, но она обязательно придет. Завтра.
— А вот у тебя расчесы на животе какие-то. Ты почему чешешься?
— А меня как сюда привезли, я же не мылась. И белье мне не меняют. Вот мама приедет — помоет.
— Диана, а ты еще чем-нибудь болеешь?
— Да. У меня хронический аутоиммунный гепатит, цирроз печени. Я пью преднизолон по 5 таблеток в день и буду пить их всю жизнь, пока не умру.
Диана, 3,5 года.

Время на коже свернется складками,
Совесть задушит веревкой дней.
В очередь! В очередь! — люди с матками
Вместо бутылок сдают детей.

— Здравствуй, Андрей.
— Здравствуй… Андрей.
— Ты как себя чувствуешь?
— Чувствуешь… Чувствуешь… Ты мне шоколадку принес?
— Принесу шоколадку. Потом. Пока давай побеседуем. Смотри, сколько в аудитории людей. И все в белах хала-тах. Кто они? Если в белах халатах?
— Халатах… Белых халатах… Ты мне шоколадку принес?
— Нет, потом принесу.
— Обещаешь?
— Обещаю. Ну так кто же эти люди? Посмотри вот, на-пример, какая девочка красивая в халате сидит. Кто она?
— Девочка… Красивая…. Ты мне шоколадку принесла?
— Нет, у нее нет для тебя шоколадки. Я же тебе потом дам.
— А что у нее в сумке? Конфеты? Дай мне конфеты… Ты мне шоколадку принесла?
Андрей, 16 лет.

Пока лицо не покосил оскал —
Тугой петлей затянута скакалка.
Поскольку своего не доскакал —
Отдайте детям детство.
Или жалко?

Новогодние сны

Я разменивал дни на таблетки и сны,
От которых теперь не сбежать, не уйти,
От которых теперь в моем доме тесны
Коридоры. По праздникам давит в груди.
Дед Мороз, он приходит обычно к другим.
И в мешке его чудо пропахло вином.
Только грохот петарды, шампанского дым
Заставляет загадывать всем существом,
Чтобы старая жизнь — да на правильный лад.
С новым боем курантов всё более ждет…

Я желаю, чтоб время помчалось назад.
Чтобы каждый удар отмотал один год.
До чудесной и вроде счастливой поры.
Где никто не стоит над дырявой душой…

Я пойду этой ночью кататься с горы.
Мне же скоро одиннадцать, я же большой.
Забери меня, мама, в наш старенький дом,
Где сегодня не надо ложится в кровать,
Где красавица-елочка вся серебром
Разгорается. Ей до весны догорать.
До весны не сгореть бы. Дожить до весны.
Антидот неизвестен. Хотя бы запей…
Я разменивал дни на таблетки и сны.
Новый год. Пусть он будет немного теплей.

Ежик в тумане

Печальным ежиком в тумане
Ты ищешь старые маршруты.
Твой мед разлился по закату,
Твоя лошадка далеко.
Туман исполнен ожиданий,
Там детство спряталось как будто,
Где километры сладкой ваты
И время пахнет молоком.

А во дворе всё та же школа,
Но в ней совсем другие дети,
Вокруг совсем другие люди,
Совсем другие города.
Зверька без возраста и пола
За серой дымкой не заметить.
А мы взрослеть уже не будем.
Нет-нет, не будем никогда.

Туман развеян. Ты на старте,
На повороте б не разбиться.
Когда-то полная эмоций,
Летит в окно твоя тетрадь.
А детство за разбитой партой
Зубрит букварные страницы.
Оно когда-нибудь вернется.
Его осталось подождать.

Тобой

Снегом покрытый город. Тобою белой
Небо ложится. Нотами по асфальту
Память стреляет. Помнишь, когда-то пела
Грустные песни мягким своим контральто.

Свет фонаря тобой, неизменно рыжей,
Напоминает, кто в этой книге Мастер,
Кто просто так, с утра прогуляться вышел…
Люди не часто прокляты словом «счастье».

Ветер твоим дыханьем, уже холодным,
С севера дует — жесткий и злой — такой же.
Знаешь, сегодня стало ужасно модно
Думать тобою, жить и, пожалуй, больше.

Раннее утро. Дворники одиноки,
Ибо суббота. Солнце идет на вынос…
Ближе уже не будет. И пусть дороги
Тысячекратно множат тебя на минус.

Облаками

Эля, ты стала облаком?
Или ты им не стала?
Борис Рыжий

Слушай меня ушами — ты стала небом.
Можешь смотреть на землю и плакать часто.
Всё как и раньше. Синий платок из крепа
Скроет тебя от самых земных напастей.
Вечер индустриальный окутай взглядом,
Свой опустевший дом обними руками.
Чтоб не сорваться в горе, поверить надо:
Люди порой становятся облаками.
Люди порой собой рассекают крыши.
Разные люди из однородных линий…

Слепой художник небом тебя напишет.
Он двадцать лет рисует одним лишь синим.
Глухой поэт напишет тебя стихами.
Он двадцать лет назад потерял чернила
(украл художник). Ныне в оконной раме —
Слова, пока стекло не совсем остыло…

Мир покорит художник своим портретом,
Если поэт чернила свои отыщет.
Ставшие небом кажутся им при этом
Будто живыми. Только немного выше.

Мир рушится

Чтобы стать Богом, недостаточно прыгать выше других — нужно прыгнуть выше себя…

Мир рушится. И кожа шелушится.
Гроза на небе — колотые раны.
Мелькают мимо мраморные лица,
И удавиться, кажется, по плану…

Защита диссертации по аду,
Работа на предмет иного света.
Ему для счастья многого не надо —
Пустой трамвай, да кошку с сигаретой.

Мир рушится. И снова незадача —
По линии подошвы рвутся кеды.
Пора по магазинам, а на сдачу
Ему дадут промокшую планету.

Кресты на сваи. Мантии на сети.
Стигматы зарастают понемногу.
Мир рушится, а люди не заметят,
Как заменитель бога станет Богом.

Я сильнее собственного «я».

Туманное

Покидаешь подъезд, где темно и который не чистят,
Выходя на измученный осенью старенький двор,
Не найдя никого, ты пинаешь опавшие листья,
Переполненный счастьем, отравленный радостью. Спор
Двух сезонов — уже решено — разрешится к обеду.
Бабье лето разгонит холодный осенний туман.
Ну а где-то на небе туманность кривой Андромеды
Дожидается вечера. Тот будет весел и пьян,
Этот день, как и тысячи до. Отвратительный план.
Каждой луже по имени. Кто-то зовет это бредом.

В очертаниях луж дорогие знакомые люди.
Выключается свет. Последействием светится бра.
Самый первый трамвай, проезжающий мимо, разбудит.
Утром будет туман. Вот и повод дожить до утра.

Не друг

Я пришел в твой дом. Я промок насквозь. Это просто
дождь.
Ты не ждешь меня. Ты привыкла. Ты… никого не ждешь.
Посмотри, корнями в лицо пророс театральный грим.
Посидим. Покурим. Напьемся чаю и… Повторим.
Ты предашь меня. Я предам тебя. Но не в этом суть.
Я вернулся. Я… не молчи. Рассказывай что-нибудь.
Головой к коленям твоим прижмусь, словно старый пес.
Ты опустишь пальцы в крепчайший кофе моих волос.
И любое горе сгорит под тяжестью теплых рук.
Я уже не друг. Это просто дождь. Я уже не друг.

Душа

Душа, дышу я? А может, ветер
Наместо нас?
Никто-не-вспомнит-никто-на-свете
Меня не сдаст.
Ты выше, выше. Сидишь на крыше.
Ты в неглиже.
Душа, дышу я и ненавижу
Себя уже.
Живые чаще живут чужими,
А я назло
Не жив, покуда не рядом с ними.
Так повезло.
Душа, ты мерзнешь сидеть нагою?
Пора душе
Платить за право лишь быть собою
Собою же.
Глупа, немыта и некрасива,
Зато верна.
Душа, ты слышишь, мы живы. Живы.
И тишина.