ТЫ ХОЧЕШЬ ПОКОЯ? А Я ПОМЕЧТАЮ О БУРЕ

 

г. Ижевск

 

 

 

Образы, застрявшие поперек горла

по направлению в Москву

 

 

Знаешь, завтра я, наверно, до вокзала

одна доеду…

 

 

На этих страшных каменных словах

Закончилась невиданная сила.

Ну, блин, сказала, лучше б пнула в пах

Или со всей души харкнула в рыло.

Пытался уберечь, насколько мог,

Не внемлешь ты призыву почтибрата.

Утонешь вся с мизинцами от ног

Ты в царстве пьянства, дыма и разврата.

Вот, думал, песнь прощальную спою,

А ты всплакнешь, от умиленья млея,

Я так хочу, чтоб в поезде твою

Настиг персону приступ диареи.

Хотел сказать, что я всегда с тобой…

Ну, разве кроме спальни с туалетом…

Желать, чтоб мух ожесточенный рой

Не вил над головою этим летом.

А ты всё разгромила, как всегда,

Как тот сервиз на три персоны клюшкой…

Контуженная чувствами звезда,

Эх, горько плачет по тебе психушка.

К тому, с кем будешь создавать детей,

Ты уезжаешь с нашего селенья

В районный центр с морем фонарей,

Где бары и ночные заведенья.

Я знаю, если б встретился с тобой,

То ты б мне обязательно сказала:

«Вали, мой друг, сгнивай в дыре родной,

А сдохнешь — не заметят. Не бывало.

Нет-нет, конечно, может повезти,

Доучишься, нажрешься вдоволь водки,

Ты в зеркале себя смотрел? Прости,

Поженитесь с какой-нибудь уродкой.

Мне надоел блеск утренней росы,

Я улечу из клетки вольной птицей,

Себе купила белые трусы

И еду ими покорять столицу.

Там будет муж и тысяча рублей,

Мы обойдем четыре дискотеки,

Я, прима местных клубов и полей,

Вмиг стану самым модным человеком.

О, книги, как же вы порой правы,

Так, прочитала я в трактате древнем:

Великий город, жди, иду на вы,

Прими меня, красавицу деревни…»

 

 

Бег

 

Бежать через дом,

через солнце, навстречу себе.

Где светит

еще недобитая бытом

Омега.

Поруганной девкой,

живущей в ненужной борьбе,

уставшей

порядком

от этого странного бега.

Накинутой мантией ночь,

как защитный покров,

себя ощущая

одним из господ-

маргиналов,

предел.

Надоело скрываться от собственных

снов

и вновь возвращаться в позорное

царство подвалов.

От глупых стихов,

неумело поставленных фраз,

протестом банальным

не плыть

ламинарным теченьем.

Как крик из карьера, написан

карьерный рассказ

о несовпаденьях

в движениях с собственной

тенью.

Пора бы взорваться,

взлететь,

не оставив следа,

но порох обильно разбавлен

раздавленным перцем.

Сломавшие ноги

ползут неизвестно куда,

чтоб не доводить

до тоски идеальное

сердце.

Начать всё с начала —

нет белого больше

листа…

Заставить себя улыбаться

не гордо,

но смело…

А люди стоят,

за собой занимая места.

А люди талантливы

часто от нечего

делать.

 

 

Утреннее

 

 

Резать вены лишь из чувства

Эстетизма…

Мария Витицкая

 

 

Есть чай со слоном, половина от торта «Полено»,

Стук ложки о стенку стакана и шепоты улиц.

Из чувства стремленья к прекрасному режутся вены.

На кафеле белом вишневой дорожкой…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Проснулись.

Бежим на поимку ценителей нашего культа,

И после того, как отыщется дань самосаду,

Ленивых соседей отстреливать из гидропульта,

Поскольку не стоит кидать непонятливых взглядов.

А хочется плавать уметь и прыжков с парашютом,

Искать постоянно свободные чьи-то пороги.

Не помнить, что делал вчера преболезненным утром…

 

Мы станем сильнее, пройдя через казнь безнадеги.

О нас не напишут прекрасную книгу поэты.

О нас не писали в евангельской литературе.

Ты хочешь любить? Не давай себе вольности этой.

Ты хочешь покоя? А я помечтаю о буре.

 

 

Театральное

 

 

Последний акт заплесневелой сцены.

Герой нежданно выброшен за борт…

Он ныне очень счастлив, ибо мертв,

Он одинок, а значит, полноценен…

Что было, перескажут в небе птицы,

Глухими голосами парафраз…

Не потекут ручьи из мертвых глаз,

Но сердце мертвое еще способно биться.

Театр рухнет, зарастет дорога,

Но не иссякнет жажда отомстить…

На каждый шаг — ответное «прости»…

Храни нас то, что мы считаем Богом…

 

 

От земли

 

 

Новый день

приносит неудачу,

Новый год задушит

бородой…

Отчего

тот сумасшедший плачет?

У него сегодня

выходной…

Надоев друзьям

нелепым бредом,

в результате

малость подобрев,

он живет

от праздника Победы

до четвертых суток

в сентябре…

Жизнь приходит чаще

темной ночью,

криками

не страха

в темноте.

Ему снится,

как он приколочен

к дорогой кладбищенской

плите.

На щеках

дорожки мокрых линий

слезы

оставляют за собой…

Это просто

бешеная

Иня

омывает грязною

водой.

Ненормальность,

ставшая заразной,

убивает,

словно ЛСД.

Берегись.

Молчание опасно.

Успокойся.

Немота везде…

У могилы не бывает

тесно —

словно в небе

сизым голубям…

Кто имеет

право на известность,

тот имеет право

на себя?

Расстоянья/

Мысли/

Пересуды…

Вновь богиня

Пустит на постой

И подаст

Безмолвие на блюде…

Как поступим

С этой пустотой?

 

Значит, будем в игры играть.

Раз-два. Выше ноги от земли…

 

* * *

Запахом падали полон приемный покой,

Надо ли что-либо делать? Осталось недолго.

«Здравствуй, животное, — доктор толкает ногой. —

Санобработка и в бокс для заразных на полку».

Щедро подарена группой бойцов МВД —

Вонь из подвала толкнула на домысел мрачный,

Тело убогое в грязной, протухшей среде,

Думали, мертвая, ткнули — послала к собачьим.

Ноги антонов огонь беспощадный поел.

Только б не тронуть ее ненароком руками.

Белые тонкие пальцы — размоченный мел.

Лунки на коже — изрыт человек червяками.

Мыли. А черви комками забили просвет

Сточной трубы. После чистили целую вечность.

Вредная. К бедам присвоила аффинитет.

Снова ЧП — у больной отвалилась конечность.

Четверо суток лежала на мокрой доске.

Думала? Вряд ли. Затем разрешилась покоем.

Странное дело — висеть на одном волоске…

Тело больное. Гнилое, но всё же живое.

 

 

Автономия

 

 

Пачку за пачкой,

Может быть, бросим?

В форточку курим —

В комнату сносит.

Случкой помечен,

Черною ночкой

Печень калечим,

Почку за почкой.

Телом-поленом

Действуя бренным

Попеременно

Не убиенным.

Не воскрешенным.

Ползай по миру.

Экстраполируй.

Интраполируй.

 

 

Финиш

 

 

На завтрак земля. На обед обещали ложь,

А дождь разбивает навес многотонных шторок.

Я верю, забудешь. Я знаю, уже не ждешь,

Но пьешь валерьянку тайком где-то суток сорок.

Пролеты последних скучающих этажей,

Планеты проекция — площадь внутри ограды.

Так надо/не надо сейчас вспоминать уже,

Два слова порой стоят больше, чем сто трактатов.

Два солнца попали в рыбацкую сеть времен.

Окрысился вечер улыбкою нездоровой,

Окрасился черным пришедший постфактум сон.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

опять возрождаясь, добраться до дна de novo.

 

* * *

Искать смысл смерти довольно дико,

Легко познаваем оригинал.

Но трудно бывает захлопнуть книгу,

Которую только что прочитал.

 

 

Диалог

 

 

— Странно, на свадьбе кидают букеты,

А на поминках венки не кидают…

— Что ты несешь? Это всё сигареты.

Бросить пора, сволота пропитая.

— Я вот пишу… это надо кому-то?

Типа поэзия… может быть, хватит?

— Слушай, тебе до поэзии будто

До Копенгагена на самокате.

— Саван закончился? Буду под ситцем.

— Ковриком лучше с порога укройся.

— Ночью не жди, я на речку, топиться.

— Мусор возьми. Хоть какая-то польза.