НОЧЬ ПОСЛЕ РОЖДЕСТВА

Богдан Хмельницкий, когда защищал свой народ от польского гнета, даже не подозревал, сколько хлопот его дух однажды доставит Тане Пориченко и некоторым другим жителям небольшого украинского села Подольное.

Если на дворе холодный зимний вечер, а на днях праздновалось Рождество, то во всех домах, где живет хоть одна девушка, будут гореть свечи и будут расставлены зеркала, в которых эти самые девушки станут разглядывать своих суженых, желательно ряженых в дорогие джинсы и куртки стоимостью в две-три среднестатистические зарплаты среднестатистического рабочего. А потому неудивительно, что и десятиклассница Таня Пориченко решила превратить свою комнату в офис гадалки со стажем, пригласив подруг на совместную ворожбу. И около девяти часов вечера четыре девушки приготовились встретиться с госпожой Судьбой. Вместе с Таней в комнате сидела, хихикая, ее младшая сестра Наталка. Ей поручили писать на бумажках всякие важные слова — ну, вроде «любовь», «разлука», «встреча» и т. п. Таня с серьезным видом прикрепляла свечной огарок к спичечному коробку. Не менее важными делами были заняты и их городские подруги, приехавшие на каникулы. Леся, студентка первого курса, измеряла уровень воды в тазу, чтобы свечка на коробке смогла поджечь бумажки, и при этом так размахивала руками, что залила полкомнаты и потушила свечку, сама того не заметив. Юлька, приехавшая на каникулы из России, привязывала ниточку к обручальному кольцу (не своему, конечно, а маминому).

Когда всё было готово, запиликал телефон. Таня нетерпеливо схватила трубку. Звонил Богдан, ее вчерашний парень и сегодняшний друг.

— Какое «гулять»! — возмутилась Таня, нервно опрокидывая свечку с тумбочки. Хорошо, что Леся еще минут пять назад забрызгала и ее, а то родители потом не поняли бы юмора, если бы дом немножко загорелся. — Ты что, забыл? Мы же вчера расстались! А я тут делом занята, гадаю. Тебе? Нет, нельзя! Как «почему»? Да от тебя все потусторонние силы сбегут. Один иди в клуб, а мне не мешай с духами разговаривать.

Она повесила трубку. Богдан был устранен, и можно было приступать. Леся набрала воздуху в грудь, взяла коробок со свечкой и пустила его в кругосветное плавание по тазу с бумажками. В комнате повисла напряженная тишина. Девушки, затаив дыхание, следили, как лодочка-коробок шарахалась то в одну, то в другую сторону, выбирая Лесино будущее. Вот она подплыла к «знакомству», подумала секунд пять… («Обожаю новые лица», — шепнула Леся) …и подожгла «свадьбу».

По комнате пронесся вздох.

— Как! Я что, с ним даже не познакомлюсь? — удивилась Леся, задувая пылающую бумажку.

— Судьба такая, — Юлька развела руками. — Может, выйдешь за знакомого.

— Они у меня все идиоты.

— Ну, это не так уж плохо. Если муж будет идиотом, можно найти себе умного не мужа. И тебе за это даже ничего не будет, потому что муж — идиот.

Утешив подругу, Юлька запустила лодочку для себя. Она поплавала вдоль бумажек и, не придумав ничего лучшего, перевернулась.

— Ну вот, как всегда! Другого я от потусторонних сил и не ждала. Они меня игнорируют, — и Юлька полезла за корабликом. При этом она зацепила рукавом бумажки, и они все стали погружаться в воду.

Получалось, что ничем иным, кроме Лесиной свадьбы, наступивший год их радовать не собирался.

— Ладно. Хоть в свидетельницы пригласишь?

— Но я не хочу замуж!

— Мало ли чего ты не хочешь. Придется. Духи всякую ерунду не говорят, — заверила ее Юлька, выливая воду из таза в окно.

Таня предложила проверить нагаданное и вручила Лесе кольцо на ниточке и граненый стакан.

— …Семнадцать, восемнадцать, — считала Леся удары колечка по стенкам стакана. — Ну! Да стукнись же еще!

Но кольцо, простучав Лесин возраст, замерло в воздухе и не двигалось, как его ни упрашивали.

— Не желаю, не выйду ни за кого!

— Духи лучше знают, — отрезала Юлька. Таня не была столь категорична и старательно выводила что-то на альбомном листе.

— Я придумала. Спросим у Хмельницкого. Он сегодня просто обязан сказать всё, что об этом знает. Святки все-таки. Если уж и он подтвердит — выбирай, Леська, платье.

Если в России вызывают чей угодно дух: Пушкина, Ленина, Сталина, Ломоносова — уж у кого там из них будет настроение поговорить, то на Украине варианта всего два: Богдан Хмельницкий и Тарас Шевченко. Причем утверждают, что они свой народ никогда не обманывают, если, конечно, захотят ответить на те бредовые вопросы, которые им задают. Скажем, одна Танина подружка утверждала, что дух Хмельницкого лично подсказал ей длину юбки, достаточную для соблазнения учителя алгебры, а другой он же нашептал сочинение по Толстому. Ходили слухи, что кому-то он указал дорогу к таким несметным сокровищам в лесу, что хватило бы на дом размером с небольшой аэропорт и пять иномарок, чтобы взбесить соседей, но этот кто-то оказался таким идиотом, что утонул в болоте по пути к богатству. Словом, легендарный гетман и после смерти совершал кучу полезных дел, и таким рекомендациям можно было доверять.

— А его не смутит, что я русская? — усомнилась Юлька. — Он же патриот, может из принципа промолчать.

— Нет, — подумав, решила Таня. — Он поляков не любил, а с русскими у него всё было в порядке. К тому же он твой паспорт смотреть всё равно не станет.

Но сам дух, по-видимому, так не считал. Когда Таня достаточно пошептала над прочерченным численным кругом и вежливо спросила, выйдет ли Леся в этом году замуж, иголка на нитке, на которую все пристально смотрели, не шевельнулась.

— Он молчит, — прошептала Юлька. — Молчанье — знак согласья.

— Не говори ерунды, — отмахнулась Леся. — Просто это такая глупость, что он решил не отвечать: мол, да где уж тебе замуж!

— Тихо! — Таня задумалась. — Здесь для него слишком светло. Наталка, потуши свечки, одну оставь.

— У него что, светобоязнь?

— Он умер триста с чем-то лет назад. Мало ли что с человеком за столько лет может случиться. Может, он усох совсем или еще чего…

— Дух усох? С ума сошла!

— Это еще почему? Вот когда тебе стукнет триста лет после смерти, посмотрю я на тебя… И вообще, духу лучше знать, в темноте ему показываться или на свету. И вот еще что… Давайте хором говорить, а то на меня он не реагирует.

— Оглох за триста лет?

— Всё может быть. Чего заливаешься? Смеяться над больными духами неприлично. Повторяйте: «Дух Богдана Хмельницкого, приди!» И так десять раз.

Юлька уже с третьего повтора истерично захохотала.

— Тише! Не можешь серьезно с призраком разговаривать, иди телик посмотри, не мешай, — возмутилась Таня. — Итак, еще раз…

В этот момент форточка распахнулась, и единственная свеча, задрожав, погасла. Девчонки завизжали и выбежали из комнаты.

…А между тем Богдан, обиженный, что Таня предпочла ему каких-то духов, энергично напивался в компании приятеля Сашки.

— Вот подумай, — держа в одной руке соленый огурец, а в другой бутылку водки, доказывал Богдан, — я, значит, красивый, талантливый, умный парень — ну что, не так? — я для нее всё, а она для меня даже в клуб пойти не может. Ё-мое, святки почти две недели, а ей, видите ли, приспичило именно сегодня со своими духами валандаться. Я ей уже, оказывается, мешаю. «Мы, — говорит, — вчера расстались». И думает, что отмазалась. Ну, вчера расстались, сегодня сошлись… Тоже мне, проблему нашла! Вот сейчас пойду и разберусь, что там у нее за дух в комнате сидит, — и Богдан, пошатываясь, встал с лавочки, на которой они употребляли.

— Да ладно, не дури. Пускай гадает. Завтра разберетесь. И знаешь, там духи, а с ними лучше не связываться. Говорят, они, если их взбесить, даже повесить тебя могут или утопить.

— Кто? Духи?

— Ну да. Помнишь, на прошлые святки Руслана Борыдько из проруби вытащили? Его туда пиковая дама утащила из колоды. Сестра гадала, а он ту колоду в клуб принес с пацанами в карты резаться.

— Ты чего мелешь? Какая дама? Он напился и пошел купаться.

— Слушай, Бодька, — Сашка усадил друга на лавку и проникновенно спросил заплетающимся языком: — ты почему людей не уважаешь? Руслан был нормальным пацаном, не хуже тебя. Вот ты бы мог пойти сейчас, в мороз, нырять в прорубь? Как же, дождешься от тебя! А почему считаешь, что он мог? Вот ты сейчас пьяный, а в реку не полезешь.

— Кто пьяный? Я пьяный? Да у меня ни в одном глазу, — возмутился Богдан, прикуривая сигарету с фильтра. — Блин, сигареты какие-то левые…

Сашка внимательно посмотрел на сигарету в пальцах друга и авторитетно сказал:

— Еще бы! Я тебе давно говорю: не кури ты эту дрянь, бери подороже.

— Ты мне мозги не пудри. — Тут сигарета выпала из пальцев Богдана. Он полез под лавку ее искать. — Потерял, блин, и всё из-за тебя, умника. Слушай, а пошли купаться?

— С дуба рухнул? Я из дома выходил, минус двадцать набежало, и это только по Цельсию.

— Да? Тогда пошли к девчонкам. У них там сейчас духи — пойдем разберемся, какая сволочь Руслана утопила. Мы тут сидим, водку пьем, а хороший пацан подо льдом мерзнет.

— Думаешь, до сих пор мерзнет?

— Ты ж сам сказал: минус двадцать.

Сашка подумал. Получалось не очень хорошо — мысли выскальзывали из головы, как живые караси  из рук. На всякий случай он согласился с другом, и они отправились беседовать с вредными духами.

— А чего это они без света? — удивился Богдан, когда они подошли к окну Таниной комнаты. — Устроили себе посиделки с духами!

В этот момент окно распахнулось. Ребята пригнулись, и вдруг Богдана окатило водой. Окно тут же закрыли, а Богдану стало холодно и мокро.

— Дура! Нашла кактус, чтоб поливать, — прошипел он, чувствуя, что трезвеет на глазах.

— Да, Бодька, это пиковая дама тебя предупреждает, — заметил Сашка.

— Какая еще дама, умник?! На дворе минус двадцать, с меня капает, как с сосульки, а ты треплешься!

— Тогда в окно лезь. Только быстро! Давай сюда шмотки и лезь.

— Как?

— Всему тебя учить надо, — Сашка осторожно залез на карниз, резко надавил на форточку, она распахнулась, а он отскочил в сторону. Послышался визг девчонок.

— Теперь лезь. У них видишь форточка какая — в пол-окна.

— А дама?

— Ты лезь, а если что — кричи. Я тебя отобью.

Богдан сбросил куртку, свитер, джинсы и ботинки на руки Сашке и, не очень соображая, что же он такое делает и зачем ему это надо, полез в комнату Тани. По пути поранился о гвоздь и, шепотом матерясь, свалился на стол. В комнате никого не было. Его трясло от холода и наступающего похмелья, поэтому он не мог, завидев у себя под боком кровать с теплым даже на глаз пуховиком, не забраться в нее. Богдан закутался в одеяло, чтобы отогреться и собраться с мыслями, которые скакали, как кузнечики. В ту же секунду услышал за дверью:

— Девчонки, вы еще гадаете? Чай готов.

Богдан настороженно молчал. Тут дверь открылась, вспыхнул свет, и в комнату вошла Танина бабушка. С взаимным интересом они принялись друг друга рассматривать. Правда, бабушка слегка испугалась, когда обнаружила в постели внучки полуголого парня с немножко окосевшим  взглядом.

Тишина длилась недолго.

— !!!

Таня тут же прибежала из другой комнаты.

— Это что такое? — грозно спросила бабушка, указывая на кутавшегося в одеяло Богдана.

Таня внимательно посмотрела сначала на парня, потом на бабушку и удивленно пожала плечами.

— Не знаю, — честно ответила она.

— Не знаешь? А я знаю! Вы тут чем занимались, а?!

— Гадали. Богдана вызывали. Хмельницкого.

— Богдана, я вижу! Вызвали! Нахалка! Родители думают, она гадает, а она тут не пойми чем занимается! Голых парней в постели развела и радуется.

Таня подошла к Богдану. Он смотрел на нее взглядом больного кролика.

— Вот что, Ромео ты недоделанный… Одевайся и мотай отсюда, отец минут через десять с работы придет.

Упоминание об отце-полковнике подействовало отрезвляюще. Богдан начал выбираться из-под одеяла. Увидев его голые ребра, бабушка плюнула и ушла, хлопнув дверью. Парень пошарил на подоконнике в поисках одежды… Но нашел только пару карандашей и помаду.

— А где же… Сашка! Сволочь! Шмотки утащил! — дошло до Богдана. — Танюш, у меня вещи стырили.

— Может, тебя ко мне и вовсе духи подкинули?

— Да вроде того…

Тут в комнату вошли Леся и Юлька.

— А это еще кто?

— Богдан, — ответила Таня.

— Хмельницкий? — обрадовалась Леся. — Вызвался! А он заметно помолодел! Так что, выйду я замуж в этом году или нет?

Богдан растерялся. Пиковая дама села рядом с ним и расстегнула кофточку на груди. Ему стало жарко.

— Не топи меня, ладно? Я холодную воду не люблю.

Глаза Леси увеличились до размеров страусиного яйца, и тут все услышали, как во двор въехала машина.

— Отец приехал, — ужаснулась Таня и стащила с Богдана одеяло. — Быстро отсюда! — она бросилась к шкафу, выудила оттуда старую мамину шубу и нацепила на него. — Шуруй, шуруй, — и Таня вытолкала его в форточку вместе с шубой.

Девушки облегченно вздохнули.

— А он ничего для трехсотлетнего, хотя и слегка чокнутый, — усмехнулась Леся. — Познакомишь?

Не успела Таня ответить, как в комнате появился отец.

— Ничего не понимаю, — сказал он, — с ума все посходили с этими святками. Выхожу из машины, подлетает ко мне какой-то парень, сует в руки кучу одежды и говорит: «Богдану передайте». А сам деру. Не успел я опомниться, подбегает другой, в шубе и без штанов, выхватывает у меня вещи, говорит «спасибо» и тоже убегает. Вы ничего не слышали?

— Нет, — дружно ответили девчонки.

…А через полгода Леся и Богдан поженились. Духи свою задачу выполнили.