САНАТОРНАЯ САГА
Как давно и незабвенно это всё было. Мединститут, студенческая практика в Московской клинической больнице, первая в жизни аппендэктомия с ассистенцией опытного хирурга, диплом врача и начало хирургической работы в заштатном районном столичном стационаре. Профессиональный рост в соответствии с трудовым стажем, переход в науку, защита кандидатской диссертации по хирургии и карьерный скачок – на должность заведующего хирургическим отделением в Первой Градской больнице. Это был мой потолок. Я прочно утвердился как хороший хирург и ровно, и спокойно потекли годы и десятилетия моей хирургической практики.
Сразу по окончании мединститута я женился на сокурснице, избравшей своей специальностью гинекологию. Жили мы с ней хорошо и, в общем-то, дружно. Вот только детей у нас не было по причине её органического бесплодия. Сначала это нас тяготило, но потом мы привыкли и перестали на это обращать внимание. И, в самом деле, оказалось, что всё это – к лучшему: нет лишних забот и хлопот, и существенно меньше, чем у других, семейных неурядиц.
И я, и она, по необходимости и желанию, довольно много дежурили, что позволяло нам жить не очень экономно и в своё удовольствие. Мы часто посещали театры, музеи, разные выставки, ходили в гости и сами принимали гостей. Словом, шла обычная жизнь врачей, волею судеб осевших в столичном мегаполисе. Помимо существенного пополнения семейной казны, ночные дежурства расширяли круг перспективных, а иногда и престижных знакомств, существенно улучшающих наши житейские и профессиональные возможности.
Как-то по дежурству мне пришлось оперировать коллегу-профессора по курортологии. Профессор имел несчастье заполучить настоящий острый аппендицит. Будучи знаком с возможными осложнениями аппендэктомии, он просил меня выполнить её обычным способом: из разреза Волковича-Дьяконова. Он считал, что так будет меньше шансов заполучить в послеоперационном периоде спаечную болезнь.
Я проявил профессиональную принципиальность и твёрдость и выполнил удаление червеобразного отростка из лапароскопического доступа. Я оказался прав. Профессор перенёс операцию очень легко, и спаечная болезнь у него не возникла. Мы сблизились и подружились. Стали встречаться семьями. И не заметили, как пролетели двадцать два года нашей дружбы. А тут вдруг заболела моя жена – рак толстой кишки. Профессор, используя свои связи, устроил ее в институт проктологии в лучшие из всех возможных для неё условия: отдельная палата, вежливое и внимательное отношение персонала и, конечно же, – самый лучший хирург-проктолог.
Профессор вообще был очень хороший организатор здравоохранения и очень котировался в санаторно-курортной отрасли.
Несмотря на все усилия коллег-врачей, жена вскоре погибла от метастазов. Я очень тяжело переживал эту свою потерю, и профессор с супругой принимали в моём горестном положении большое участие. Тут ещё сказался и наш с ним возрастной ценз: мы были одногодки, и нам стукнуло по шестьдесят пять лет.
Я вдруг остался один-одинёшенек в нашей большой московской квартире. Я бегал за продуктами по окрестным магазинам, сам себе готовил и стирал. В московские кафе, пиццерии, шоколадницы, магдональдсы и рестораны я принципиально не ходил, зная их антисанитарию, некачественные продукты и обдираловку. Не ходил и не пользовался, потому-что просто-напросто брезговал ими. Супруга профессора, видя такое мое бедственное положение, подсказала ему, чтобы он устроил меня отдохнуть, отвлечься, а заодно и вкусно поесть, в один из лучших санаториев его подчиненности – в Удмуртскую здравницу с уникальной целебной минеральной водой, с прекрасным микроклиматом, с исключительно замечательными природными ландшафтами и с очень хорошими лечебно-оздоровительными традициями. И, к тому же ещё и по льготной, положенной профессору по его заслугам, путевке.
Санаторий поразил меня модерновостью. Во-первых, при заезде и первичной регистрации мне на запястье прикрепили лямку, по которой с помощью специальной поисковой аппаратуры меня можно будет разыскать, где бы я ни находился. Во-вторых, меня приятно удивил пищеблок: тебе при регистрации дают прикрепительный талон, по которому тебя свободно пропускают в столовый зал, где ты сам себя обслуживаешь, выбирая из представленных для индивидуального использования явств наиболее подходящую для тебя еду. Особенно привлекали молочные продукты: густые, всегда свежие сливки, сметана такой консистенции, что в ней свободно стоит столовая ложка, и очень вкусное парное молоко. Правда, номер-люкс, который мне предоставили, оставлял желать много лучшего – он был тесноват, заставлен мебелью. Душевая кабина была минимизирована по площади, неудобная и стоячая. Холодильник был миниатюрный и пустой, хотя и готовый к работе, если закупить за свои деньги продукты и загрузить в него.
Санаторные угодья впечатляли: смешанный лес вокруг, огромное проточное озеро и чистейший свежий воздух, не в пример Москве.
Лечебно-оздоровительные процедуры в санатории, которые с изыском, новизной и рекламой, но за дополнительную плату, весьма впечатляли: восточные виды массажа, имитация горящих углей для хождения по ним голыми ногами и разные виды косметических услуг для женского контингента.
Для желающих – организованный досуг: бильярд, настольный теннис, шахматы-шашки, дискотека, танцы – песни под баян, кино, библиотека, популярные лекции и много еще чего.
Три недели санаторного оздоровления, отдыха и лечения пролетели незаметно. Я посвежел, взбодрился, набрался сил и оптимизма.
За день до окончания путевочного срока я сильно опоздал на ужин. В столовом зале было уже почти пусто. Я наполнил тарелки едой, заварил сладкий порошок-какао в чайную чашку и уселся за пустой столик за последний в этом санатории, как бы даже прощальный, ужин.
«Простите, у вас свободно?»
Я поднял глаза от тарелки с кашей. Молоденькая брюнетка с тарелкой снеди в руках весело и вроде как бы игриво-вызывающе застыла у столика.
«Прошу вас, садитесь. Все уже отужинали. Одни мы только с вами так припозднились. Давайте вместе навёрстывать упущенное».
«Давайте», – она беззаботно рассмеялась и уселась напротив меня за столиком.
Прекрасная незнакомка, подарок судьбы… «Легкий, ни к чему не обязывающий, флирт напоследок», – мелькнуло в голове.
И я сразу пошёл в атаку. Рассказал пару смешных, но вполне приличных, анекдотов на медицинскую тему. Угодил, рассмешил. Разговорились. Она – студентка местной региональной академии, приехала немного отдохнуть и развлечься перед началом занятий.
«А вы что, правда, врач? Ой, как интересно. Я тоже вот хотела быть врачом, а учусь на педагога-воспитателя. А как вы думаете, смогу я перейти на медицинский? Ой, вы так интересно говорите, а можно вопрос? Как жаль, что кончается время ужина и пора расставаться. А я так хотела очень многое у вас узнать.»
«Не беда. Пойдёмте ко мне, продолжим беседу. Ведь вечер ещё не кончился.» – «Ой, как здорово. Конечно пойдёмте». – «Захватим на раздаче десяточек заварных пакетиков чая и устроим у меня чаепитие. Пошли?»
«Идемте», – просто и бесхитростно согласилась она.
Мы поднялись ко мне в номер, я вскипятил чайник, рассказывая разные смешные глупости. Помыл не пользованную мной в номере чайную посуду, заварил принесённый с собой чай и то искромётная, то лирическая, то познавательная, то игривая, словесная разминка началась. И быстро кончилась за столом и перешла в постель.
Утром я ещё спал, а она уже проснулась и стояла возле зеркала в тесной прихожей, когда я спросонья открыл глаза.
«С тебя триста баксов», – жёстко и твёрдо сказала она, напрямую обращаясь ко мне.
И я сразу всё понял, моментально переключился, сгруппировался и с металлом в голосе холодно и спокойно-буднично ответил;
«Ты не предупредила. Около пяти тысяч деревянных – это всё, что у меня пока есть. Диктуй адрес. Приеду в Москву, вышлю остаток».
Подчёркнуто, не стесняясь, сбросил одеяло, натянул трусы, стал одеваться. Она по-прежнему молча, стояла у зеркала и ждала. Я достал бумажник, пересчитал деньги и отдал ей.
«Прощай. Я остаток тебе вышлю. Свободна. Уходи. А мне надо собираться в дорогу».
«Погоди! Дай слово сказать».
«Говори. Я слушаю».
«Ты не подумай, у меня вчера был чёрный день, а ты мне понравился. Иначе я бы сначала договорилась с тобой о деньгах. И только потом пошла бы в номер. Ты усек? Ты мне веришь?»
«Допустим. И что из того?»
«Мне тяжко. На мне больная мать: болезнь Паркинсона. Пенсия маленькая. Едва хватает на хлеб и воду. А лекарства от Паркинсонизма безумно дорогие. Да еще услуги ЖКХ съедают последние деньги. Мне надо оплачивать свою учебу: последний курс Академии. Был жив отец – как-то держались. Он был у нас Герой Советского Союза. Умер, и нас как косой подкосило. Я кончу Академию, пойду работать. Брошу все это. Брошу. Ты мне веришь? Ну, пожалуйста, поверь. Мне легче будет. Если бы не мама, я бы бросилась под поезд».
Резко развернулась на месте и стремительно покинула мой номер.
Я не поверил: врёт, наверное. Хотя, как сказать? С арифмометром посчитать – оно так и получится. Мерзопакостно устроена наша жизнь. Мерзопакостно…
Стучали колеса скорого поезда, слегка покачивался вагон. В купе незнакомые мне попутчики пили водку, чокаясь. Пригласили меня. Я отказался. Нет! Она не врала. Да и кто я ей, чтобы стесняться меня и врать…