В ЯНТАРНОМ СВЕТЕ ПРИ ЛУНЕ

* * *

ты - просто текст. набор лексем.
страница из молитвослова.
регистр звука. низкий тембр,
который осенью взволнован
нахальной лисьей красотой
и видом рыжего фасада.
изящной ножкой городской,
небрежно брошенным
- так надо.
губами терпкими, как сок
перебродившей винной вишни...
курсив,
что лёг наискосок.
на белый лист
- прости, так вышло.

* * *

среди спасаемых вещей
так много нестерпимо лишних.
но ты -
единственный еврей,
переводимый мной на идиш.
неочевидна тишина,
застряв на выдохе.
на вздохе
бретелька падает с плеча.
дробится квантово на крохи
свет изумрудный.
«я люблю»
звучит особенно и ново.
ты поворачиваешь ключ,
где я
уже почти готова
к отождествлению с водой.
- прости,
я это говорила.
тогда другое -
стать собой.
твоя ладонь - моё мерило.
в белёсой дымке негатив,
проводишь пальцами по снимку.
глаз фонаря кровоточив,
и мы наверное смиримся
остаться в этой темноте
неискушёнными,
как звери.
где каждый мог осиротеть,
но предпочёл молчать.
и верить.

* * *

орнитология любви
и колыхающийся воздух,
где в золотой пыльце обвис
ночной шатёр.
во сне воссоздан
рисунок девственной луны,
лежащей яблоком на блюде.
где чувства все обнажены
пока по-птичьи многолюден
внутри твой иерусалим
и голубого неба мекка.
где голос просит
- исцели...
от человека человека.

* * *

да ну её, эту рыбалку!
смотри, как плывёт за бортом
чудесное тело русалки
с чешуйчатым сомьим хвостом.
ты видел когда-то такое?
лилейные грудь и живот,
и солнце блестит золотое.
блестит под водой, но не жжёт.
поймать бы её, молодую
на звон колокольной блесны.
русалочий голос тоскует
по грубым ладоням Шексны.
но там, где закончатся всплески,
в пределах обычной реки
по-щучьи
надсадно и резко
цепляют за горло крючки.

* * *

говоришь
- беспокоиться рано.
словно зиму боясь напугать,
осень к озеру ладит подрамник -
сто пятнадцать на сто тридцать пять.
гладит кисточкой рыжую насыпь,
ты стоишь чуть поодаль в пальто.
только хватит ли осени красок,
если взгляд отрешённый пустой?
не старайся, ты здесь на подхвате.
если сможешь - тащи до конца.
золотую листву лихорадит
от гримасы чужого лица.
вот и ангелы в небе сомлели,
норовят уклониться от дум -
отчего у небесной форели
конвоир протопоп Аввакум.

* * *

белый войлок на синей эмали
будда щурится
муха садится
на плечо
простираются дали
за чернеющий ров
в небе птица
машет крыльями словно пытаясь
что-то важное богу озвучить
будду тень накрывает густая
от сверкающих гор до излучин
говорливой и юркой речушки
муха сонно сползает к запястью
ток проходит от пят до макушки
и выходит из солнечной пасти
золотого тяжелого будды
не задев
ни ворсинки на мухе
этим самым
размах амплитуды
создает в сан-франциско
разруху
выпь хохочет навзрыд
звон в прорыве
из темнеющей топи болота
(разве может быть что-то красивей)
с тонкой ножкой
рождается лотос

* * *

для тебя синева за кормой
с каждым днём ощутимей.
послушай,
вот на палубе дождик хромой
рвёт и мечет
от близости суши.
направляет баркас на волну,
с капитанского мостика глядя.
я тебе успеваю кивнуть,
отразившись ундиной.
прохладен
день тринадцатый.
ветер окреп,
гонит гребни морские и пену.
эль густой да родительский хлеб
заломившим огромную цену.
отвечаешь,
что первый не рейс.
репетиция поисков истин.
обещают на завтра борей
и тяжёлый забористый виски.

* * *

дарован городу размах
и триединство светофоров!
не заплутавшие впотьмах,
свою не сбрасывая скорость,

на голос двигаются вне
законов, данных богом свыше.
в янтарном свете при луне
их невозможно не услышать,

когда ни голубя вокруг,
а только шелест шин по трассе.
висит растяжка, как хоругвь
«добро пожаловать». пристрастен

бродяга ветер к языку,
колокола уже отлиты.
тоскуй, по прошлому тоскуй,
и вспоминай. был домовитым

твой город выбеленных стен
соборов, храмов и церквушек.
а человек - благословен
и оттого великодушен.

листай, пожухлую листву -
псалтырь истории забытой,
а день придёт - восторжествуй,
но так и быть, за город выпей!

* * *

что слова - сиротство. пустуют гнёзда.
беспощадна осень, но злей зима.
из стеклянных нитей холодный воздух,
выйдешь в ночь на ощупь, худа сума.
словно странник набожный посох держишь
и бредёшь к трамваю поверху вод.
поначалу зол, грубоват, осержен,
а потом осадишься:
- что ты? вот
льёт луна на землю сироп лимонный,
и блестит седеющая трава.
а по полю звёздному - анемоны,
смотришь в глубь небес, взгляд не оторвать!
и на миг почудится:
вот он, рядом,
шелестит тяжёлым своим крылом.

в душе твоей - и покой, и радость
оттого, что за́ руку ты ведом.