БРАТЬЯ МЕНЬШИЕ

 

НАУЧИТЕ МЕНЯ УЛЫБАТЬСЯ!

 

В одной очень спокойной и тихой реке жил маленький Крокодильчик. Не подумайте, он не был злым, но друзей у него всё равно не было. Просто Крокодильчик знал, что когда знакомишься, обязательно надо сначала улыбнуться. Но когда он подплывал к другим зверятам и улыбался, все видели его большую пасть и разбегались прочь. В пасти Крокодильчика было много пока ещё небольших, но очень острых зубов, и все боялись его.

Крокодильчика это очень расстраивало, ведь ему хотелось иметь настоящих друзей. И вот однажды Крокодильчик, проплывая в одиночестве по реке, увидел сидящего на дереве Кота. Кот был в задумчивости и что-то мурлыкал себе под нос. Крокодильчик вспомнил, как родители говорили ему: «Кот – самый умный зверь в округе. Если тебе нужен совет, нужно идти к Коту».

Крокодильчик переживал, что Кот, который был уже довольно пожилым, откажется разговаривать с таким маленьким Крокодильчиком. Но выхода другого не было, и Крокодильчик решился и подплыл к Коту. Он сказал:

– Здравствуйте, уважаемый господин Кот. Не могли бы Вы уделить мне несколько минут?

Кот перестал мурлыкать и посмотрел на Крокодильчика.

– Мрр, здравствуй, здравствуй. Что у тебя приключилось?

– Дело в том, что я не могу подружиться с другими зверятами. Когда я улыбаюсь им, все пугаются и бросаются наутёк.

– Мррр? – удивился Кот. – Ну, давай улыбнись мне, а я посмотрю.

Крокодильчик раскрыл как можно сильнее свою пасть, чтобы были видны все его зубы. Зубы у него были очень белыми, ровными и острыми. Крокодильчик думал, что, когда улыбаешься, нужно обязательно показать свои зубы во всей красе.

У Кота шерсть встала дыбом, он вскочил и громко зашипел. Говоря по-честному, он испугался. Но нельзя же взрослому Коту показывать, что его напугал такой маленький Крокодильчик! Поэтому Кот снова лёг на ветку и постарался сделать вид, что он совершенно спокоен. Только хвост его мотался из стороны в сторону.

– Мрр, подожди немного, мне нужно подумать, – сказал Кот. Он закрыл глаза, и, казалось, собрался заснуть. Хвост его постепенно успокаивался, и когда Крокодильчик подумал, что Кот уже спит, кошачьи глаза внезапно раскрылись.

– Да-а, с такой улыбкой тебе трудно будет найти друзей. Что же, будем с тобой учиться улыбаться. В наше время без этого никак нельзя. Приходи, то есть приплывай завтра сюда же к двум часам дня.

На следующий день Крокодильчик приплыл пораньше и, волнуясь, ждал первого занятия.

Кот появился на ветке и широко ему улыбнулся.

– Когда мы улыбаемся, мы как бы говорим другому «Здравствуйте!» – объяснял Крокодильчику Кот. – Вот смотри, я говорю тебе «Здравствуй» и при этом улыбаюсь.

И Кот расплылся в широкой замечательной улыбке. – А теперь попробуй ты, – скомандовал он Крокодильчику.

Крокодильчик очень старался, но дело было для него новым и продвигалось трудно. Правда, Кот уже не пугался его улыбки, как в первый раз, потому что знал – Крокодильчик внутри добрый, хотя пока его улыбка и выглядит страшновато. Так они прозанимались не меньше часа.

– На сегодня это всё. Приплывай завтра, – сказал Кот.

– Но ведь у меня же ничего не получилось, – расстроился Крокодильчик. – А вдруг и завтра не получится?

– Мрр, – сказал ему Кот, – не расстраивайся раньше времени. Мы будем заниматься с тобой каждый день и через две недели посмотрим, что получится. Я думаю, что ты научишься улыбаться.

Так они занимались две недели. Кот оказался терпеливым учителем, а Крокодильчик – хорошим учеником. Через несколько дней Кот сказал Крокодильчику, что тот может тренироваться ещё и дома, в придачу к их занятиям. И Крокодильчик всё своё свободное время учился улыбаться.

Через две недели Кот отправил Крокодильчика знакомиться с мартышками. Крокодильчику было страшновато – вдруг опять не получится? Но он собрал всю свою волю в кулак, подплыл к ним и улыбнулся своей новой улыбкой.

Мартышки совсем не испугались, а одна из них сказала:

– Какая у тебя милая улыбка. Никогда бы не подумала, что крокодилы могут так улыбаться.

Они поболтали о том, о сём, и довольный Крокодильчик поплыл к Коту, чтобы обрадовать своего учителя.

– У меня всё получилось, – радостно закричал он издалека, – у меня всё получилось!

– Мрр, я в тебе и не сомневался, – загадочно улыбнулся Кот.

Крокодильчик поблагодарил Кота и помчался по реке. В этот день он познакомился ещё и с попугайчиками. А на следующий день он нос к носу столкнулся со старой Анакондой. Все говорили, что характер у Анаконды сварливый, и старались держаться от неё подальше. Но улыбка Крокодильчика так порадовала старую Анаконду (ведь ей редко кто улыбался), что она растаяла и пригласила его с родителями к себе на чай.

Так Крокодильчик завёл себе ещё много-много друзей. А самое главное – теперь он знал, что если сильно постараться, обязательно получится то, что не получалось раньше. Обязательно!

 

ФИЛИН И СНЕГОВИК

 

На город спустился вечер. Небольшая полянка на самой окраине была неярко освещена одиноким фонарём. В полутьме виднелись несколько деревьев, а среди них – снеговик с большим красным носом из морковки.

Было очень тихо и безлюдно, и некому было заметить, как над полянкой скользнула бесшумная тень. Это был молодой Филин. Он быстро оглядел полянку острым взглядом и присел на ветку сосны. Филину нужно было подумать.

Это была его первая зима, и ему было трудно. Мыши, которых он научился ловить осенью,  прокладывали свои дорожки под снегом и старались не показываться на поверхности. Филин знал, что можно хватать мышей на слух прямо из снега, и пробовал это несколько раз, но неудачно. Вдобавок  в лесу он несколько раз сталкивался со старыми филинами, которые были существенно крупнее его. Они смотрели на него недобрым взглядом и зловеще ухали.

Именно голод привёл молодого Филина в город. Здесь было меньше снега и можно было поймать мышь прямо на улице. Но выяснилось, что на мышей здесь охотятся кошки, которые считали их своей добычей и старались, как могли, прогнать Филина. Сегодня вечером он схватил мышь за хвост одной лапой, но к нему тут же бросились два тощих кота, и Филину пришлось взлетать. Мышь в итоге не досталась никому, она юркнула в щель у тротуара.

– И ведь никто не поможет, так и пропасть недолго, – вырвалось у Филина вслух.

– Если хочешь, я попробую тебе помочь, – внезапно раздалось у него за спиной. Филин быстро повернул голову, но кроме снеговика, ничего не увидел.

– Кто здесь?

– Ой, извини, что испугал тебя. Это я, Снеговик.

И действительно, приглядевшись внимательно, Филин понял, что с ним разговаривает именно Снеговик. Сначала Филину стало неловко, потому что он не знал, что сказать. До сих пор он не знал, что снеговики могут разговаривать. Потом Филин вдруг рассмеялся.

– Слушай, а чем ты мне можешь помочь? – спросил он Снеговика. – Ты ведь не умеешь охотиться? Думаю, что нет. Летать, наверное, тоже не умеешь? Ты день и ночь стоишь на одном месте неподвижно.

На душе у Филина были обида и усталость, и они вырвались наружу. Вдобавок Филин давно ни с кем не разговаривал, и теперь он говорил не останавливаясь.

– Понимаешь, у нас с тобой совсем разная жизнь. Ты всё время на одном месте, и тебе ничего не нужно. Мне же, чтобы жить, постоянно приходится двигаться. Вчера ночью я облетел полгорода, а сегодня облечу оставшуюся половину. Если мышей будет мало, то завтра полечу в лес, но и там их не больше. Знаешь, я даже завидую тебе, хотя ты и не умеешь летать.

Вдруг Филин осёкся. Снеговик слушал его, не перебивая, но ведь Снеговик не был виноват в злоключениях Филина.

На несколько секунд над поляной повисла тишина. Снеговик подождал, не начнёт ли говорить Филин снова, и потом начал свою речь.

– Ты прав, я не умею летать. И мне не нужно охотиться на мышей, – Снеговик ненадолго замолчал. – Но я умею наблюдать. И хотя я вижу тебя всего третий раз, уже кое-что могу сказать.

Снеговик не дождался ответа Филина и продолжил:

– Я вижу в тебе упорство и смелость. Но тебе не хватает наблюдательности, и ты слишком торопишься.

– А как же не торопиться? Не поспешишь – кошки утащат всех мышей из-под клюва, – задиристо сказал Филин.

– Ты подумай. Кошки ловят мышей там, где им удобно. Но ты же – не кошка. Значит, тебе стоит ловить мышей там, где удобно тебе, а не кошкам. Понимаешь?

Филин задумался. В словах Снеговика определённо был смысл, хотя он и не понимал всё до конца.

– Наверное, ты прав, – сказал Филин. – Но что мне нужно делать?

– Понаблюдай за мышами, узнай их повадки. Потом подумай – в чём твоя сила? И где именно ты можешь поймать мышь?

Молодой Филин был очень гордым, но – делать нечего, ему пришлось послушаться. Ближайшие несколько дней он очень старался быть внимательным и не торопиться.

Сначала это не очень помогало. Филину было трудно сдерживать себя и не бросаться за каждой мышью, которую он видел. Но мало-помалу Филин научился важной вещи – наблюдать.

Потихоньку дела пошли на лад, и тут Филин вспомнил о Снеговике. С того самого разговора он не бывал на поляне, а ведь прошло никак не меньше недели.

– О, здравствуй! – как ни в чём ни бывало, приветствовал Филина Снеговик. Он выглядел очень довольным. А вот у Филина на душе скребли кошки, ему было не по себе. Снеговик так ему помог, а он об этом просто забыл.

– Ээ, здравствуй… Тут я, в общем, охотился, не смог прилететь раньше… Извини меня, мне очень стыдно…

– Пожалуйста, не извиняйся, – ответил Снеговик. – И я надеюсь, тебе всё же не настолько стыдно, как ты говоришь. Знаешь, почему? Если ты часто будешь чувствовать себя виноватым, ты не захочешь прилетать ко мне. А мне нравится с тобой разговаривать. Так что – без лишних извинений, договорились?

Так Филин и Снеговик стали настоящими друзьями. Когда через день, а когда и каждый день вечером Филин прилетал на полянку и разговаривал со Снеговиком. Он рассказывал ему то, что увидел в лесу или в городе, а Снеговик внимательно слушал и иногда давал совет, если Филин что-то не понимал.

– Откуда ты так много знаешь? – спросил однажды Филин. – Ведь ты всё время здесь, на поляне, и никуда не летаешь.

– Здесь бывает немало интересных людей. Я слушаю их разговоры.

– Но как ты понимаешь, что правда, а что нет? Ведь люди могут говорить разные вещи, – удивился Филин.

– О, а ты становишься взрослее, – улыбнулся Снеговик. – У меня нет крыльев, как у тебя, но у нас обоих есть голова. Если хорошенько подумать, всегда можно понять, где правда.

Ещё через несколько дней Филин спросил:

– А тебе не обидно, что ты не увидишь, не сможешь потрогать большую часть того, о чём знаешь?

– Ты знаешь, как раз вчера на этой вот лавочке два астронома разговаривали о полёте к далёким звёздам. Ни один из них туда не полетит, потому что это случится через много лет. Но им всё равно интересно готовить этот полёт. Я думаю, это правильно. Вот и мне интересно узнавать что-то новое и размышлять над тем, что узнал, – отвечал Снеговик.

Один раз Филин отлучился на несколько дней – он из любопытства довольно глубоко забрался в лес. В это время как раз случилась оттепель. И когда Филин увидел Снеговика снова, тот довольно сильно подтаял.

Филину стало не по себе. Он не знал, как об этом следует говорить. Но вопрос был для него слишком важным.

– А что же будет с тобой весной? – не выдержал и спросил он у Снеговика.

– Что будет весной? Я растаю, – совершенно спокойно отвечал ему Снеговик.

– Значит, ты исчезнешь? Перестанешь существовать?

– Вот и нет. Я же состою из снега – то есть из воды. Когда снова наступит зима, выпадет снег. Из него опять слепят снеговика. И я появлюсь ещё раз, а потом и ещё раз, и ещё.

Филин чуть успокоился, – Снеговик говорил очень уверенно. Но теперь Филин приучил себя постоянно думать, и новая мысль появилась у него в голове очень быстро, почти без усилий.

– Снеговик, а что-то из прошлых зим ты помнишь?

– Ничего не помню. Но я почти уверен, что прошлой зимой стоял совсем в другом месте. Дело в том, что когда снег тает, вода, получившаяся из него, течёт в ручьи, потом в реки, в моря. Потом вода испаряется, превращается где-то в дождь, где-то в снег, и этот снег может выпасть совершенно в любом месте, – обстоятельно отвечал Снеговик Филину.

– А откуда же ты знаешь, что не исчезнешь? – снова спросил Филин.

– Просто знаю. Есть такие вещи, которые просто знаешь.

Филин задумался. Ему стало грустно.

– Ты растаешь, и мы больше не увидимся. Если я снова увижу снеговика, я никогда не буду знать – ты ли это. А ты никогда не узнаешь меня. Это очень печально, – сказал Филин.

Некоторое время они оба молчали. Потом Снеговик негромко заговорил.

– Во-первых, не вздумай меня жалеть. Потому что мне не будет плохо – я растаю и появлюсь снова. А вот тебе, наверное, будет тяжело, по крайней мере, мне было бы тяжело, если бы ты пропал, а я остался. Получается, жалея меня, ты будешь жалеть себя. А это последнее дело – жалеть себя, уж поверь мне.

Филин молчал, и Снеговик продолжил:

– А во-вторых, так устроена жизнь – мы появляемся, уходим, и появляемся вновь. Зачем – не спрашивай, я сам точно не знаю. Но я знаю точно, что если мы, я или ты, хотим понять, для чего так устроена жизнь, – нам нужно жить. И я могу сказать, что тебе делать. Тебе нужно летать, охотиться, не забывать думать, а ещё – не забывать делать то, что надумаешь.

Филину стало чуть легче. Снеговик увидел это и подмигнул ему.

– И вот ещё что, – добавил Снеговик. – Не торопись со мной прощаться. Я тут подслушал один разговор, про погоду. Так вот, на ближайшие недели обещают похолодание!

 

КУКЛА

 

Два тусклых фонаря неярко освещали сцену из грубых досок, до которых не добрался рубанок столяра. За кулисами, готовясь выйти на сцену, стояла кукла. Куклу звали Ностав.

Ностав был куклой-марионеткой. От его рук, ног и головы вверх шли тонкие, невидимые зрителям нити. Нити держал в своих руках Кукловод. Именно он управлял Ноставом. Благодаря Кукловоду Ностав мог ходить, кланяться и танцевать.

Зазвучала музыка, пальцы Кукловода потянули за невидимые для зрителей нити, и Ностав появился на сцене. Откуда-то из-за кулис зазвучал громкий голос:

– Почтенная публика, только сегодня вечером! Проездом из Лондона в Йокогаму! Всего один концерт всемирно известного кукольного танцора! Встречайте – перед вами единственный и неповторимый Ностав!

Почтенная публика вяло захлопала в ладоши. Всё то, что говорил голос, было неправдой, и все это понимали, хотя никто и не говорил об этом вслух. Конечно, у их бродячего театра не было никаких концертов в Лондоне и Йокогаме. Конечно, Ностав был не единственной куклой, которая танцевала под музыку. И, конечно, если интерес зрителей будет, точно такой же концерт состоится и завтра. В одном городе их театр гостил целых пять дней, попав на осенний праздник сбора урожая.

Мелодию, под которую вышел Ностав, сменила другая. Зазвучали бодрые аккорды, Ностав подготовился к энергичному танцу, но тут случилась неприятность. Нити, которыми Кукловод управлял Ноставом, запутались. Пытаясь исправить ситуацию, Кукловод несколько раз быстро потянул их, но это не помогло, нити запутались ещё сильнее.

Публика недовольно зашумела.

– Стой спокойно, сейчас распутаем, – услышал Ностав за спиной знакомый голос. На этот раз голос говорил тихо, так, чтобы только Ностав его слышал. Нити иногда запутывались во время выступлений, и Ностав всегда подчинялся голосу Кукловода и ждал, пока нити распутают. Но в этот раз почему-то Ностав сделал по-другому.

Он отцепил нити от своих рук и ног и сделал несколько неуверенных шагов по сцене. Публика продолжала шуметь.

Этот танец Ностав танцевал уже много раз, но всегда – под управлением Кукловода, который дёргал за нити. На секунду Ностав засомневался, получится ли у него. Может, стоит всё же довериться Кукловоду? Но что-то внутри Ностава требовало действовать, и он начал отбивать ритм ногами. Сначала неуверенно, потом всё точнее попадая в музыку.

Публика затихла, а Ностав понял, что у него получается. Он продолжал танцевать тот же танец, который исполнял уже много раз, но в этот раз всё было по-другому. Теперь это был только его танец, и это было приятное чувство.

Танец Ностава не был похож на танец куклы, которой управляют, и публике это понравилось. Когда музыка стихла, раздались такие аплодисменты, каких ни Ностав, ни Кукловод не помнили. Ностав сделал поклон и остался стоять на сцене. И тут он снова услышал за своей спиной знакомый голос:

– Молодец, парень. Ты нас выручил. А теперь, давай уходи за кулисы. Мы снова подвяжем к тебе нити.

Ностав отрицательно качнул головой.

– Эй, ты что? – в голосе Кукловода послышалось удивление и раздражение. – Думаешь, один раз станцевал, и уже звезда? А ну-ка, давай за кулисы!

Кукловод не мог повысить голос, иначе его бы услышали зрители, и ему приходилось говорить полушёпотом. Ностав опять отрицательно покачал головой. Ему было немного страшно, но он почему-то уже не мог уйти со сцены.

– Ах так? Ну, тогда музыка больше не будет играть. Ты не сможешь танцевать без музыки, – сказал голос. Но было уже поздно. Публика начала аплодировать, требуя нового танца, и Кукловоду пришлось приказать музыке играть.

На этот раз мелодия была медленной, чистой и немного грустной. Ноставу казалось, что он слышит её так, как никогда до этого не слышал. Он начал танцевать. И тут будто то, что жило внутри Ностава, и то, что было в мелодии, перемешалось, и всё это вылилось на сцену. Тело Ностава звенело, как камертон, показывая самые потаённые грани мелодии, а зрители замерли в оцепенении. Ностав не смог бы повторить свой танец в точности, но он чувствовал, что делает сейчас именно то, что нужно, танцует именно то, что говорит ему музыка.

Сколько длился танец, Ностав не знал. Казалось, он пролетел в одно мгновение, но в то же время за это мгновение была прожита целая жизнь. Когда музыка затихла, Ностав ещё какое-то время стоял, не в силах выйти из этого магического состояния, и в зале в ответ царила полная тишина, которая сменилась овациями.

Их гром оглушил. Ностав был всё ещё где-то далеко, с музыкой, и не сразу смог понять, что происходит. Публика кричала «Браво!» и требовала продолжения. Ностав исполнил ещё один танец, и никто уже не пытался ему помешать. После Ностава выступали актёры-куклы, а потом дали антракт.

Во время перерыва к Ноставу подошла певица Жари. Конечно, она была не настоящей певицей, а куклой, открывающей рот под звучащие из-за сцены песни, но ведь в кукольном театре все только казались актёрами, певцами или танцорами, а не были ими. По крайней мере, до сегодняшнего вечера.

Жари нравилась Ноставу. Как вовремя, как хорошо, что она подошла именно сейчас! Ностав улыбнулся Жари, а та ответила ему своей обворожительной улыбкой и сказала:

– Ты так здорово танцевал. Твои движения… я впервые вижу такие. Ты сам их придумал?

– Ээ, да как тебе сказать… – Ностав не ожидал этого вопроса и смутился. Как он может рассказать, что его телом в тот момент владела мелодия?

Жари продолжала:

– Ты теперь будешь звездой нашего театра, уж поверь мне. Такой успех не каждый день бывает. Представляешь, на наших афишах теперь будешь ты, а не этот старый болван Ревок!

Жари продолжала щебетать, не давая Ноставу вставить и слова. Он только смущённо улыбался в ответ.

– Заживёшь, как король. Знаешь, я бы очень хотела сделать с тобой совместный номер на двоих. Я буду петь, а ты танцевать. Кукловод сказал, что это будет очень модно.

– Так вы уже обсуждали с Кукловодом моё будущее? – удивился Ностав.

– Да. Он сказал, что позволит тебе танцевать часть танцев самому, а в других он будет тебе помогать, – ответила Жари.

Ностава как током ударило. Он перестал улыбаться, и Жари это сразу заметила.

– А что тебе не нравится? Он же главный, он имеет право держать нити в своих руках. Это нормально, – в голосе Жари звучало удивление.

Ностав понимал – любой в их театре скажет, что Жари права. Но ему почему-то не нравилось то, что она говорила.

– Слушай, а что если нам с тобой уйти от него и выступать вместе? – неожиданно для себя самого сказал он.

Жари ещё больше удивилась и замахала руками.

– Ты что? Тебе танец в голову ударил? Как же мы это сделаем? Как мы будем договариваться о выступлениях в неизвестных городах? Нам будет нужна музыка – где её взять? И потом, кто будет петь за меня?

– А ты не хочешь попробовать петь сама? Мне кажется, у тебя должно получиться.

– Зачем? – Жари смотрела на Ностава так, будто он сошёл с ума. – Каждый должен делать своё дело. Я считаю, что делаю своё дело достаточно хорошо. И ещё я не понимаю, что ты упираешься, когда такая удача привалила.

В голове Ностава мелькнули мысли, что они оба в театре уже всю жизнь и знают до последнего винтика, как здесь всё устроено. И что они смогли бы легко организовать себе и выступления, и музыку, и переезды в другие города. Что, наконец, есть не только бродячие театры, и хороший артист сможет найти себе место по душе.

Но в тот же момент Ностав понял, что говорить всё это Жари не имеет смысла. Мысль эта была ясной и пронзительной. Ностав вдруг увидел, что Жари – совсем не такая, как он. А ещё он почувствовал, что своей дорогой ему предстоит идти в одиночестве. Если, конечно, он решится.

– В общем, так, – сказала Жари, – ты думай,  хотя, по-моему, тут и думать не о чем. Если на второе отделение ты выйдешь без нитей, то тебе придётся оставить театр. Так сказал Кукловод. Говорю тебе – послушайся его. А сейчас мне пора идти готовиться к выходу. На сцене я должна быть во всём блеске.

Ностав сел и задумался. Он принял решение раньше, когда на сцене отказался танцевать под управлением Кукловода. Но сейчас можно было отступить. Кукловод великодушно позволял Ноставу забрать назад даже не слова – поступок. Тем более что Ностав и так многого добился своим упрямством. Сейчас его статус в театре намного выше, чем до выступления.

Ностав вдруг понял, что всё это его не особо волнует. А то, что его волнует по-настоящему – музыка и танец – никак не связано ни с этим театром, ни с Кукловодом. От этих мыслей ему стало очень легко. И когда голос объявил выход Ностава во втором отделении, нитей и рук Кукловода над его головой не было.

Ностав вышел на сцену сам.

 

ПТЕНЕЦ

 

I

Волны, огромные, с белой пеной на гребнях, – с размаха обрушивались на небольшой островок где-то в дальнем уголке Великого Океана. Так было всегда, или почти всегда. Иногда, ненадолго, волны стихали, и в это время Океан казался по-настоящему Тихим. Но даже в эти моменты сквозь спокойствие и безмятежность откуда-то изнутри Океана исходила скрытая до поры Сила. Эта Сила постепенно превращалась в лёгкий ветерок и небольшую рябь на поверхности, но для тех, кто бывал в этих местах часто, было ясно – погода будет меняться.

Следом приходили уже настоящие ветер и волны, которые часто превращались в  шторма и ураганы. Такая погода лучше всего подходила альбатросам, жителям этого сурового уголка Земли. Вот и сейчас низко над волнами, едва не касаясь воды, парил Альбатрос. Он почти не двигал крыльями, сполна используя силу Океана для своего полёта, и внимательно следил за поверхностью. Однажды волны выбросят наверх отбившуюся от косяка рыбу, и уж тут Альбатрос не промахнётся.

За его полётом следила пара внимательных глаз – в неглубоком гнезде на той части островка, до которой не доставали волны, сидел птенец альбатроса. Птенец уже сменил пух на перья, и его крылья выглядели достаточно большими для полёта, но пока он ещё не летал. Вот и сейчас Птенец наблюдал за полётом взрослого Альбатроса со смешанными чувствами восхищения и страха,  потому что уже очень скоро ему предстояла самостоятельная жизнь и самостоятельные полёты, но он совсем не был уверен в себе.

Птенец старался, очень старался. Каждый день он, стоя на земле, подолгу разрабатывал крылья – это позволяло его мышцам окрепнуть. Время от времени, когда погода была тихой, Птенец выбирался в море и, отчаянно отталкиваясь лапами от поверхности и размахивая крыльями, пролетал несколько десятков метров, после чего без сил опускался на воду.

Учиться летать было тяжело и небезопасно – в этих местах часто появлялись акулы. Однажды только инстинкт и чувство страха спасли Птенца от гибели. Едва увидев под водой большую тёмную тень, Птенец изо всех сил рванулся к берегу, и тут же за его спиной раздался громкий плеск, и показалась гигантская морда с огромными острыми зубами – на этот раз акула промахнулась.

Но не трудности и не опасности огорчали Птенца больше всего. Он был ещё маленьким, но почему-то отчётливо понимал, что между всем его обучением и между настоящими полётами лежит огромная пропасть. Как бы старательно он ни разрабатывал крылья, это не даст ему смелости и мастерства броситься вниз с обрыва в штормовые вихри, и как бы сильно он не бил лапами по поверхности, это не поможет ему часами зависать в воздухе, ловя порывы ветра. Чтобы полететь по-настоящему, Птенцу нужно было что-то, чего у него ещё не было, – и было непонятно, как это что-то получить.

Птенец знал, что его родители – мастера полётов и охоты. Что они могут целыми днями зависать в воздухе, долетая даже до далёкой и загадочной Ледяной Земли далеко на юге. Что они способны увидеть и поймать рыбу там, где многие другие даже не станут пытаться. Птенец гордился своими родителями, и в то же время он понимал – так же летать и охотиться он пока не может.

Конечно, всегда можно было прокормиться рядом с рыболовецким судном. Очень многие чайки и альбатросы так и делали – они кружились вокруг судна и ждали, когда люди начнут тянуть из воды сети. В этот момент можно было легко добыть рыбу. Да и люди часто выбрасывали за борт отходы и часть улова, которая им не подходила, – но зато вполне годилась на обед и для чайки, и для альбатроса. Поэтому вокруг судов всегда было много птиц, а моменты добычи рыбы сопровождались громкими птичьими криками и драками за свою долю.

Птенец знал, что его родители почти никогда не участвовали в этих драках, хотя альбатрос – большая птица, и это могло дать им преимущество. Только когда охота совсем не удавалась, они приближались к рыболовецким судам, но это случалось крайне редко. Когда Птенец понял, что его родители неслучайно не участвуют в этих шумных потасовках, он зауважал их ещё больше. И конечно, он сам хотел бы жить так же, как они.

Но он также понимал – если не умеешь толком летать и охотиться, твой путь – к рыболовецкому судну. По крайней мере, поначалу придётся искать себе еду там, хотя это и противно. А вот потом…  А что потом? А если он так никогда и не станет толковым охотником? Всю жизнь провести в драках и воплях?

А ведь некоторые именно так и жили, и Птенец это знал. Немало альбатросов на его  острове только и ждали появления судна, и как же они радовались возможности, как они считали, без особых хлопот получить добычу. И что же, Птенцу суждено стать одним из них? Ну уж нет, ни в коем случае! После таких мыслей он обычно отправлялся разрабатывать крылья и снова и снова тренироваться во взлётах с воды.

 

II

То, что происходило с Птенцом, началось относительно недавно. Какое-то время назад он был жизнерадостным ребёнком и с радостью поглощал родительскую любовь и принесённую ими рыбу. Всё, что требовалось от него взамен – быть хорошим сыном. Это значило, главным образом, не ввязываться в опасные игры и путешествия, когда родителей не было, и не капризничать и не канючить еду, когда родители появлялись. Жизнь была простой и понятной,  и, самое главное, Птенец точно знал, как ему следует себя вести, чтобы быть хорошим. Это было совсем не трудно, нужно было только об этом помнить и немного стараться.

В какой-то момент – кажется, это началось, когда пух стал меняться на перья, – нечто новое начало расти внутри Птенца. Оно росло и росло до тех пор, пока не заполнило его всего, без остатка. Птенец вдруг понял, кем он является, почувствовал, что через некоторое время ему предстоит стать взрослым Альбатросом. Сначала эта мысль его радовала, он начал подражать поведению родителей и чувствовал себя невероятно гордым оттого, что сам скоро будет такой же гордой и сильной птицей.

Он начал тренироваться, готовиться к полётам. Стал более внимательно наблюдать за полётами родителей. А потом пришёл страх – не потому, что Птенец был трусом, нет. Просто он понял, как мало умеет, и испугался провала.

Птенец попробовал было жить, как прежде – быть хорошим сыном и прилежным учеником, – но та часть взрослого Альбатроса, что уже была в нём, не давала покоя. Птенец понял, что уже никогда не будет тем маленьким ребёнком, который живёт в гнезде родителей и с любопытством, но без особых мыслей о будущем смотрит на окружающий мир. Ему стало немного грустно, ибо в этот момент уходил кусочек детства.

 

III

В какой-то момент страх перед будущим заполнил все мысли Птенца, и он никак не мог справиться с этим.

– Будь что будет! – решил Птенец и твёрдо сказал себе, что пришло время действовать. Какой смысл тренироваться в безветренную погоду, если именно ветер – и есть часть страха? Итак, он дождётся достаточно сильного ветра и попробует взлететь, как взрослый Альбатрос.

Достаточно сильный ветер появился через два дня. Эти дни прошли намного легче, чем раньше, ведь теперь Птенец уже принял решение. Но в тот день, когда уже можно было взлетать, Птенец решился на взлёт только с третьего раза. Можно было отказаться и сейчас, перенести взлёт на следующий день, но…

– Если уж решил, то нужно делать! – сказал сам себе Птенец. Он не рискнул бросаться в море с обрыва, а нашёл на острове небольшой бугорок, взобрался на него и расправил крылья.

Ветер был уже довольно приличным, и Птенец сразу почувствовал его Силу. Он помедлил секунду, потом изо всех сил оттолкнулся от земли и взмахнул крыльями. То, что случилось с ним дальше, он помнил не слишком хорошо.

Ветер подхватил его, оторвал от земли и понёс вдоль островка. Сначала крылья вроде бы держали его в воздухе, потом он почему-то опрокинулся и не мог больше управлять своим телом. Ветер больно ударил его об поверхность, потом поволок по земле, приподнял и ударил ещё раз, и только после этого движение Птенца остановилось.

Лёжа на земле, он пошевелил крыльями – всё нормально, переломов нет. Птенец раздумывал, не попробовать ли ему ещё раз, но всё тело болело, и он не рискнул.

Через несколько дней, когда Птенец уже мог двигать крыльями без боли, он попытался ещё раз. Птенец стартовал с того же бугорка, но на этот раз постарался подняться в воздух более плавно, чтобы не потерять контроль над полётом. И это ему удалось. Ветер приподнял Птенца и понёс низко-низко над землёй. Пару раз его сильно качнуло порывами ветра, но он справился. В третий раз порыв был намного сильнее, и Птенец, чтобы не испытывать судьбу, плавно сложил крылья и приземлился на землю.

Это был его первый успех. Конечно, с такой техникой и речи не шло о самостоятельном полёте над морем, но для Птенца это был очень важный день. Он наконец-то поверил в себя и продолжил тренировать свой планирующий полёт, стараясь почувствовать ветер.

Так прошли три недели тренировок, пока Птенец, наконец, не отважился на полёт над морем. Он взял старт со ставшего уже привычным бугорка, позволил ветру унести себя подальше и, набрав скорость, развернул крылья и поднялся вверх. Когда скорость упала, Птенец вновь поймал ветер и хорошенько разогнался со снижением почти до самых гребней волн.

– Так вот как я буду ловить рыбу! – мелькнула в его голове быстрая мысль, а крылья вновь уносили его вверх. Подъёмы и снижения повторялись снова и снова, и это совсем не надоедало!

Птенец уже довольно далеко улетел от родного острова и теперь взял курс назад. Приземляться совсем не хотелось. Птенец делал и делал круги вокруг острова, пока, наконец, не начало темнеть. Он совершил плавную и мягкую посадку прямо у гнезда и сложил крылья. Внутри всё ликовало. Птенец понял, что сможет летать так, как хотел.

Он пока ещё не умел хватать из воды рыбу, летать ночью, ориентироваться в море при многодневных полётах – и всё это ему предстояло освоить в ближайшее время. Но сейчас, после первого по-настоящему самостоятельного полёта над морем, это уже не казалось Птенцу чем-то неподъёмным и трудным. Даже стоя на земле, он теперь как будто парил в воздухе и смотрел на все предстоящие трудности с высоты полёта.

Чувство полёта, которое отличает взрослую птицу от детёныша, заняло своё место в душе нашего Птенца. И в этот самый момент он перестал быть Птенцом  и превратился во взрослую птицу с замечательным именем Альбатрос. И имя своё он получил по праву.